Дикий наездник

Глава 26 ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОТЕРЯННОЙ ДУШИ

Иногда ход событий меняет легкий вздох, прошептанное слово или затаенное дыхание. Отсутствие чего-то также влияет на Вселенную, не ведающую о том, что ее судьба может быть отличной от нынешней. В иные времена рев горнов либо раскат грома возвещает о конце одной эпохи и начале другой. Весьма часто кровопролитие служит катализатором для сотворения нового пути: судьба требует жертв ради своих сомнительных благ, и куда чаще в скорби, нежели в радости, сердца обращаются вовнутрь и изменяют свое предначертание.

Вокруг пирамиды некронтир одно из определяющих эпоху сражений достигло кульминации. Величайшие силы пробужденных мертвецов и альдари сошлись в бою с чудовищами из бездны, и на кону стоял исход всей битвы. Разрушения и проклятие легли на одну чашу весов, шаг к вечной свободе от Великого Врага — на другую.

Наблюдая, как огромный Осколок Войны обменивается ударами с князем демонов, Иврайна продвигалась вперед, размахивая мечом Скорби. Окружающие ее Кровавые Невесты и Закрученные Клинки прорубались сквозь губительное воинство, выкашивая бесов и демонесс.

Эльдрад и сайм-ханнские провидцы сформировали клику и, сплетая силы, метали пурпурные лучи и белый огонь даже сквозь нуль-поле некронтир. Хоть оно поглощало Шепот и сильно влияло на психическую мощь жителей рукотворного мира, Эльдрад осознавал, что, если поле исчезнет, непостижимое содержимое хранилища вырвется наружу. После уничтожения альдарских печатей только нуль-пилоны сохраняли на Агариметее какое-то подобие реальности.

Плененное солнце-пожиратель не прекращало яриться. Само его присутствие являлось анафемой для нематериального врага. Каждый взмах вытянутых энергетических клинков и извивающихся корональных щупалец разрывал на куски очередное демоническое создание.

Рядом кружились разбойницы Друткхалы и дикие наездники Нуаду, своими атаками рассекая плоть демонической армии, словно скальпель. С продвигающимися следом за ней Найаллом, кланом Огненное Сердце и его союзниками Иврайна наконец почувствовала, что они смогут достичь пирамиды и запереть склеп.

Отрубив голову скачущей демонессе, Открывающая Седьмого Пути оказалась перед раной в реальности — зияющим разломом из серебра, что обжигал глаза и вызывал холодный пот. Она словно заглянула в глаза Той-что-жаждет, ибо эта дыра вела в чистый эфир, связывающий душу каждого альдари с Великим Врагом.

Едва провозвестницу охватил приступ ужаса, исходящий из недр портала, как она поняла, что это не ее чувство, а Алориниса.

Спустя удар сердца из серебряной полосы вырвался сам гиринкс. С прижатыми ушами, зажмуренными глазами и ссыпающимися с шерсти варповыми искрами, он кинулся под ноги демонов. Иврайна перерубила колени ближайшего противника и шагнула к своему питомцу, но Алоринис слепо прошмыгнул мимо.

Гиринкс излучал столь незамутненный ужас, что у Иврайны чуть не подкосились ноги. Страх фелинида был сфокусирован сугубо на бреши, из которой он появился, или, если точнее, на чем-то внутри.

Крик одной из спутниц заставил ее оглянуться на разлом над головами визжащих демонесс и каркающих извергов. Золотые пылинки расцвечивали сгусток энергии, сливающийся в нечто, затмевающее размерами даже огромного Осколка Войны и его многорукого противника.

Подобно тому, как если бы трехмерное существо протолкнулось в двумерное измерение, так и четвертое проявление-вневременного-психического-обмана, как нарекла орду демонов фаэрах, ступило в царство смертных.

Поначалу Дщерь Теней подумала, будто к ним прямиком из легенд шагнул огромный воитель-альдари, — возможно, даже золотое воплощение самого Кхаина. Хотя исполин многократно превосходил в росте Иврайну, он имел две ноги, две руки и чарующее, но в целом обыкновенное лицо под шлемом в древнем стиле, увенчанным закрученными шипастыми стеблями. Изящные конечности были заключены в наручи и поножи, туловище с одной женской грудью прикрывал панцирь, украшенный извращенными жуткими рунами. В одной руке демонический аристократ сжимал извивающуюся плеть, в другой — двузубец, покрытый рунами, что дымились от соприкосновения с воздухом настоящего мира. Лишь при более внимательном взгляде Иврайна заметила, что плеть на самом деле создана из корчащихся фигур альдари размером не больше ее пальца, которые сплелись конечностями. Древко двузубца тоже состояло из душ мертвых альдари.

Открывающая Седьмого Пути ощутила, как все ее естество содрогнулось от криков терзаемых душ, когда демон отвел руку и плеть скрутилась подобно живой змее.

Визарх сбил госпожу на землю за миг до того, как кончик вопящей плети щелкнул в воздухе, где она стояла. Удар снес голову Нариже, одной из Кровавых Невест, и подкинул ее высоко в воздух.

Сопровождающие Иврайну аспектные воины вместе со стражниками встретили воплощение Князя Удовольствий шквальным огнем, но Дщерь Теней поняла, что этого будет мало.

— Внутри еще двое! — рывком поднявшись на ноги, сказала она также вскочившему Визарху. — Нам не победить их одним только оружием.

— Мы не в состоянии зачерпнуть силу из Шепота, — отозвался Визарх. — Души наших мертвецов не могут покинуть свои смертные тела.

Иврайна знала, что он прав, но внутри нее все равно вскипел гнев. Она чувствовала дрожь душ альдари подобно пальцам, скребущим по окнам с другой стороны рукотворного мира, однако не могла к ним прикоснуться. Как она ни старалась, ей не удавалось вырвать мертвых из их физических оболочек.

В отчаянии она ринулась сквозь войско демонесс, прорубаясь прямиком к последнему властелину демонов. Тот сосредоточенно хлестал плетью, сбивая диких наездников, что обрушивали на него сюрикенный огонь. Нуаду нанес удар копьем, однако даже древний Клык Ящера не оставил ни царапины на нематериальной плоти демона.

И тогда ее лихорадочно рыщущие мысли натолкнулись на разум Найалла и его спутницы.

Каэлледин выстрелила из пистолета в лицо очередной демонессе, превратив ее ангельские черты в лохмотья из демонической крови и бледной плоти. Она нырнула под когти следующего врага и рубанула клинком по внутренней части колена, отчего тот свалился на землю среди искрящихся тел сородичей. Сражающаяся рядом Нэмих добила противника, испепелив из термоядерного пистолета ему грудь.

— Отдай ее мне!

Каэлледин обернулась на крик, ожидая встретить несущееся к ним демоническое чудовище, однако увидела Иврайну, летящую на вихре из душ к ее семейству подобно баньши из легенд. Дщерь Теней указала мечом на Найалла и повторила требование:

— Отдай ее мне, лорд Огненных Сердец.

— Нет! — закричал в ответ Найалл, прижимая кулак к груди так, словно что-то защищал. — Она не твоя!

— Нуаду! — Запаниковавшая Каэлледин первым делом подумала о брате, позвав его по вещательным волнам. — Быстро сюда!

— Уже лечу.

Она увидела, как его кружащая вдалеке «Гадюка» свернула к ним.

— О чем ты? — резко спросила Каэлледин, становясь между отцом и Открывающей Седьмого Пути. Она бросила взгляд на Найалла. — О чем она говорит?

— Отойди, дитя, или я убью тебя, — предупредила Иврайна. Ее очи слабо заблестели, а кромка меча Скорби озарилась призрачным светом. — Не жди пощады от Открывающей Седьмого Пути. Мы все умрем так или иначе, поэтому не важно, чей клинок тебя сразит.

— Я не могу! — По щекам Найалла ручьями потекли слезы. — Она принадлежит мне.

— Она принадлежит Иннеаду. — Иврайна воспарила выше, и с ее рук и ног сорвались белые молнии. Ветвящаяся энергия сразила приближающихся демонов, создав временное затишье в ярящемся вокруг них бою. Закрученные Клинки вместе с Кровавыми Невестами продолжали прокладывать путь сквозь орду, защищая госпожу. — Если ты не выпустишь ее, я заберу ее сама.

— Кого? — закричала Каэлледин. Она мельком заметила алое пятно, которое мгновением позже превратилось в несущийся через поле брани «Алеан». — Отец, скажи мне.

— Ей нужна… твоя мать, — страдальчески ответил Найалл, снова ухватившись за грудь, будто от боли.

— Что происходит? — воскликнул Нуаду, едва его модифицированная «Гадюка» остановилась перед лордом Огненного Сердца. — Иврайна, не смей угрожать моему отцу!

Открывающая Седьмого Пути повернулась к наследнику клана, однако ее лицо смягчилось. Меч Скорби чуть опустился. Она посмотрела на Найалла и грустно кивнула:

— Скажи им, Найалл. — Она подлетела ближе. — Скажи им, как ты пытался спасти ее. А затем попрощайся с ней.

— Ты знаешь, о чем она говорит? — спросил Нуаду у Каэлледин. Та покачала головой, стиснув от страха зубы и переводя дикий взгляд с Иврайны на отца.

Открывающая Седьмого Пути замерла перед Найаллом.

— Не следовало так долго скрывать, — мягко промолвила она. — Эта рана убивает тебя, Найалл. Избавься от ее отравы.

Вождь клана согнулся, будто пронзенный в грудь, и Каэлледин подхватила его, чтобы не дать ему упасть.

— Все так, — сказал Найалл. Он перевел взгляд с Каэлледин на Нуаду и обратно. Она никогда не видела его настолько беззащитным и слабым, даже в моменты наихудших приступов болезни. — Твоя мать… Она не сгинула в Паутине, не целиком.

— Не целиком? — Нуаду перегнулся через поручень боевой платформы. На его лице читалось противоборство эмоций, и наконец на нем застыла маска недоверия. — Что ты натворил?

— Вы оба знаете, что когда-то я служил духовидцем. Паутина удержала ее отлетающую душу, и я увидел, как Великий Враг тянет к ней свои когти. Я разбил ее путевой камень и вобрал душу в себя.

Внутри Каэлледин схлестнулись радость и отвращение, которые были не в силах взять верх друг над другом.

— Что ты наделал? — сипло прохрипела она, как будто горло ей сжала невидимая рука.

— Как такое возможно? — спросил Нуаду.

Та женщина не была его матерью, и дикий лорд не мог понять намерения Иврайны. Его спокойствие только пуще разозлило Каэлледин. Она повернулась к Иврайне, воспламеняя свой клинок.

— Твой мертвый бог не спасет ее.

— Иннеад уже забрала ее, — спокойно ответила Иврайна. Она протянула руку, и на ее пальцах заплясала призрачная энергия, миазмы которой отразились в сверкающем путевом камне на нагруднике Найалла. — Ваш отец украл ее.

— Ее хотела поглотить Та-что-жаждет! — огрызнулся Найалл. — Я защитил ее.

— Иннеад спасет ее, — заверила Иврайна и махнула рукой, будто дергая за нить.

Из путевого камня брызнуло золотое сияние, отчего вождь болезненно вскрикнул.

— Не трогай его! — закричала Каэлледин, но не подкрепила слова действием, бессильная перед мощью провозвестницы.

— Послушай ее. — Эти слова Нуаду были последним, что она ожидала услышать.

Каэлледин перевела потрясенный взгляд на единокровного брата.

— Друткхала тебя не слышит, тебе некого впечатлять, — выпалила она.

— Я уже говорил, что дело не в ней, — возразил Нуаду. — Если мы не можем довериться Иврайне, значит, нам не за что больше сражаться.

— Речь ведь не о твоей матери…

Каэлледин перевела взгляд обратно на отца и увидела, как в его глазах растет смирение. Она отстранилась от него, оставив того слабо стоять на ногах, и отвернулась.

— Ее дух освободится, — промолвила Иврайна. — Она не хочет быть привязанной к трупу в безмолвном мире. Йотия жаждет слиться с эфиром, ответить на зов Иннеада. Отпусти ее, Найалл, и она приведет меня обратно к Шепоту.

Посланница Иннеада обернулась, мимолетно указав на демонических зверей и огромных монстров, сражающихся с альдари и некронтир вокруг них.

— Сделай это. — Каэлледин поняла, что слова сорвались с ее собственных уст. Из глаз потекли горячие слезы, и она опустила ладонь на руку отца, почувствовав терзающие его муки. — Ее удерживание не принесет добра.

Нуаду соскочил с платформы и встал с другой стороны от отца, положив руку ему на плечо в знак поддержки. Он без слов кивнул, соглашаясь с Каэлледин.

Найалл закрыл глаза и повалился на колени, а затем прижался головой к земле, сотрясаясь от рыданий. Тем не менее его былое непокорство исчезло, и вокруг него на пару ударов сердца замерцала аура, прежде чем перенеслась по воздуху и свернулась в вытянутую ладонь Иврайны.

Открывающая Седьмого Пути ликующе посмотрела на блестящую звезду, а затем запрокинула голову, устремив взор на поле брани и вслушиваясь в Шепот Иннеада.

Объявшее ее сияние души растеклось по конечностям и телу, будто вторая кожа. Каэлледин ахнула, когда оно коснулось лица Иврайны, не повторяя его контуры, а складываясь в новые черты — черты лица Йотии Ледяной Шепот, ее матери. Нуаду вскрикнул от изумления и, рухнув на колени, спрятал лицо в изгибе руки, согнутой в локте.

Каэлледин заставляла себя смотреть на мать, изучая каждую черточку проявляющегося лица, как будто обновляя воспоминания из детства. Однако разницы она не замечала. Это был тот самый облик, который она помнила, сохраненный в памяти отца так же, как в ее собственной.

Йотия тепло улыбнулась, но затем ее лицо посуровело. Одна щека истаяла, превратившись в кость, а другая половина исказилась в кровожадной улыбке, и изо лба свился рог.

С бешено колотящимся в груди сердцем Каэлледин смотрела, как призрак ее матери меркнет, сменяясь обличьем Иннеада, Шепчущего бога, Хранителя Мертвых.