Десять тысяч дней осени

Глава 22

Дархан крутил ручку приемника. Рядом сидел Валя. Листал Бебахтэ. Не отрываясь от книги, спросил:

— Что он тебе еще сказал?

— Кто?

— Рой, кто же еще?

Дархан, приглушив шипящий звук ответил:

— Теперь, лишившись дочери, Артық будет убивать без цели.

— Зачем же она людей в стены тащит?

Дархан пожал плечами.

— Я не очень понял. Рой говорил про какую-то пищу для жнеца. Возможно ей тоже нужно восстанавливать силы.

— Ну так спроси!

Дархан, встав, указал на свое место у радио.

— Сам спроси! Они не разговаривают, как мы. Они лишь называют цифру, а ты находишь нужный зулфаят и понимай его, как хочешь.

Валя сел за стул. Начал крутить ручку.

— Аккуратнее. Тут очень тонкая настройка нужна.

Радио лишь шипело и пищало. Рой на связь выходить не собирался.

Принесли поесть. Две консервы. Хлеб. Немного овощей. Ели молча. Жирную тушенку запивали холодной водой от чего у Дархана скрутило живот. Пришел боец с докладом. Все очень плохо. Артық атаковала стариков и больных в физкультурном зале. Никому спастись не удалось. Город знает про Артықа, но отбиваться нечем. Люди выходят на улицы, прячутся в погребах и подвалах, молятся. Артық атакует всех без разбору. Лишь те, у кого есть хлорка, могут на время загнать ее в стены.

Дархан посмотрел на Валю

— Надо звать всех сюда.

Валя, евший тушенку с ножа, посмотрел на Дархана, словно на умалишенного.

— Ты дебил? Как тут всех разместить? А еда? А защита? И вообще, думай о себе. Если Закир умрет, тебе и брату крышка. Сам же знаешь, как вас тут «любят».

Дархан, рассвирепев, схватил Валю за олимпийку.

— Ты, сучара! Забыл, как брат откачал Закира? Забыл, что он уже вторую операцию ему делает? Он третьи сутки не спит!

Дархан и сам не понял, как оказался на полу. Валя душил его коленом. Достав пистолет, направил ствол Дархану в лицо.

В комнату вошел дядь Еркен. Невозмутимо посмотрел на дерущихся. Сказал спокойно, будто ничего и не произошло.

— Закир зовет.

В просторной палате, где с легкостью могли разместиться шесть человек, Закир лежал один. Он тяжело дышал. Лоб был покрыт испариной. Дядь Еркен, заботливо протерев лоб полотенцем, проверил капельницу и сел рядом.

Алмаз спал на свободной койке у входа в палату. Дархан укрыл брата колючим одеялом. В углу лежали наготове два баллона с хлоркой.

Дядь Еркен, похлопав Закира по руке, ласково и ворчливо проговорил:

— Этот еще поживет. Две операции без наркоза вынес. Поживет еще, — он печально улыбнулся. Закир едва видимым движением кисти подозвал вошедших к себе. Дядь Еркен склонился к его посиневшим губам. Слушал тихий медленный шепот, тут же «переводил» то, что услышал.

— Закир спрашивает, почему Артық жив до сих пор.

Отвечать начал Валя.

— Мы узнали. Та ерунда, что взрывала людей. Они с ней…

Закир слегка качнул кистью. Дядь Еркен приставил палец к губам.

— Ш-ш-ш! Пусть он говорит, — дядь Еркен указал на Дархана. Тот сделал шаг вперед:

— Мы обуздали Рой. Это души. Души детей, погибших в эпидемии. Они пришли мстить. Мстить Артықу. Мстить за то, что она украла последние вакцины, которые могли их спасти.

Закир что-то зашептал. Дядь Еркен склонился к его губам. Затем спросил:

— Почему Рой не убил ее вчера?

— Рой не всегда может быть в этом мире. И не может предсказать часы появления и ухода. Мы выследили Артықа, нашли ее лежку. Увы, не смогли сообщить об этом Рою. А даже если бы и смогли, не знали бы, когда он появится…

Валя вклинился в разговор.

— Но план был неплох. Если бы мы подождали, не стали убивать приманку сразу… эх-х. Рой все равно вышел на связь. Оставалось — сообщить о месте, убедиться, что он пришел, атаковать приманку. Артық бросается на защиту, а Рой — на Артықа.

Закир с трудом ухмыльнулся. Дядь Еркен снова наклонился и стал слушать. Затем сообщил:

— Что нам теперь делать?

Дархан ответил.

— Ждем Рой. Начинаем все сначала. В подвале Артықа больше нет. Все выгорело дотла. Ваши бойцы проверили.

Дядь Еркен снова наклонился. Потом заговорил.

— Вам не стать лидерами. Оба ссыкуны. Не удержите город.

Закир сказал что-то еще. Дядь Еркен стал спорить. Закир что-то долго шептал, потом гаркнул:

— Сделай, как я говорю!

От крика на забинтованном животе выступила кровь. Закир закашлялся, крови стало еще больше. Отстранив дядь Еркена, он подозвал Дархана и, убедившись, что тот слушает, зашептал в самое ухо:

— Артық приходила за мной в операционной два раза. И еще раз — тут. Про троянского коня слыхал?

Дархан отстранился от Закира. Он никак не ожидал, что тот знает греческие мифы.

— Смекаешь? К утру я умру. Может к вечеру. Пусть твой Рой вселится в меня. Придет Артық, утащит меня в стены. Там Рой с ней и разберется.

Дархан медленно поднялся и в недоумении уставился на дядь Еркена. Закир, напрягая последние силы, проговорил:

— Чо зеньки вылупил? Зови его, покуда я не сдох!

Четыре раза за ночь Артық приходила за Закиром. Четыре раза тянулась к нему с потолка, свисая острыми зловонными каплями. И все четыре раза куда-то исчезала. Закир угасал на глазах. Алмаз предлагал ему третью операцию, но Закир запретил.

Радио шипело и никаких зулфаятов не передавало. Да и кому было передавать, если Рой уже сидел внутри.

Дархан вспоминал все, о чем они договорились с Роем. Рой одобрил план восемьсот первым зулфаятом: «Не бойся свиньи, она уже упала боком в ад. Не бойся совы, она лишь лупит глаза да жрет мышей. Не бойся газели, она сама тебя боится. Но бойся лошади. Зажатая в угол она обгложет твое лицо».

То, что Рой вселился, стало заметно почти сразу. Закира трясло. Кровавое пятно густо пропитало весь бинт. Дархан знал почему. Знал он и то, что будет дальше. Знал, но не говорил ни Вале, ни дядь Еркену. Скажи он правду, те вряд ли бы позволили.

К утру Закира не стало. Алмаз долго возился с ним, пытаясь реанимировать, давил на грудь так, что едва не сломал ребра, вколол адреналин. Все было кончено. Долго сидели, молчали.

Дядь Еркен подошел к Закиру. Закрыл глаза и поцеловал покойного в лоб.

— Пойду, подготовлю машину. Вывезем в безлюдное место. Его нужно похоронить по-человечески.

Валя направился к выходу. Дядь Еркен спросил:

— Куда?

Валя, приоткрыв дверь и осмотревшись, ответил:

— Распущу посты. Надо скрыть его смерть! Никто не должен знать. Иначе — новый бунт.

Пока Валя отсутствовал, дядь Еркен споро и ловко раздел Закира, обмыл его тело, тщательно обмотал в простыню, получился самый настоящий саван.

— Пойду, носилки принесу. Алеке, поможешь? Ты ведь мусульманин?

Внизу раздались выстрелы. Дархан, схватив оружие бросился к двери. Пока бежал по пролетам, слышал, как стреляли еще. Внизу, у самого входа заметил троих убитых бойцов и лежащего на боку корейца.

— Валя! Валентин! Эй! Алмаа-а-аа-з! Ал-ма-а-аз!

Пока тащили Валю в операционную, пока готовили инструменты, его не стало. Перед смертью, булькая кровью в рту, Валя с трудом проговорил:

— Пятеро… стащили последние баллоны с хлоркой… не подчинились… началась перестрелка…

В уазик-таблетку грузили два тела. Валю, как и Закира, дядь Еркен замотал в саван. Алмаз, поправив очки, спросил:

— Он же вряд ли мусульманин? Корейцы, они кто? Христиане? Буддисты?

Дядь Еркен, пожав плечами, ответил:

— Какая уж разница… Столько богов, а это случилось, — дядь Еркен широким жестом обвел то ли больничный двор, то ли весь город. Дархан, забросив в уазик лопаты, сел за руль.

— Интересно, почему не стащили машину?

Дядь Еркен протянул ему ключи.

— Да вот почему. Ключ-то у меня.

Ехали молча. Город обезлюдел, но где-то слышалась редкая пальба. Было ясно — началась полная вакханалия. Понимая, что спасения нет, каждый стал сам за себя. Братья предложили дядь Еркену ехать к ним, но он наотрез отказался.

— Вот похороню ребяток, тогда и подумаю.

— Да разве это важно сейчас?

Горько вздохнув, дядь Еркен ответил:

— Всему конец. Нас хоронить будет некому.

Пока Дархан раскладывал и заряжал оставшееся в квартире оружие, Алмаз крутил настройку большого приемника, в который вставил четыре толстых батарейки — последний НЗ.

— Знаешь. Я любил ее. Очень любил. Многому научила. Помогала. Она не заслужила такой смерти, Дареке. Не заслужила!

Дархан хмуро начинял магазин патронами.

— Ошиблась Шара. Хотела вылечить, но что-то пошло не так.

— Вылечить⁈ — Алмаз выпалил это слово с возмущением, —ты так ничего и не понял?

Алмаз сбегал в другую комнату и вернулся с таким же футляром, какой был у Шары. Переломив его, отложил шприц на стол, а сам достал из правой части небольшую инструкцию.

— Протокол «Экис». Именно для таких случаев. Помнишь, что Шара говорила про несчастных пациентов, которые годами не могут умереть. Редкое, но жуткое состояние. Они терпят дикие муки, видят кошмары. А тело, назло всему, регенерирует. Умирать надо вовремя, Дареке. Умирать надо вовремя.

Дархан зарядил магазин в автомат. Глянул на брата.

— Ты же видел ее дочь. Это не человек. Это монстр. Образчик.

— Мы не знаем природу этой чертовой Сорти. Не знаем, что она сотворила с несчастной. Но уровень регенерации достиг таких высот, что и от ранения в голову она оставалась живой. Шара убила ее. Убила, хотя прекрасно догадывалась, что с ней сделает Артық.

Дархан кивнул головой. Он не знал, как относиться к Шаре, к ее гибели, ко всему, что она натворила.

— Мне странно, что Рой охотится именно за Артықом. Ведь именно Шара и ее приспешники разворовывали годами вакцину. Та медсестра взяла лишь часть, чтобы спасти дочь. Месть слепа. Глупо ждать бумеранга и справедливого возмездия.

— Бумеранга не бывает.

— Это еще почему?

— Бумеранг возвращается к охотнику лишь в том случае, когда не попадает в цель. И если кто-то причинил тебе зло, то значит удачно метнул свой чертов бумеранг.

Дархан ухмыльнулся.

«Четыреста пятьдесят два», «Четыреста пятьдесят два», «Четыреста пятьдесят два»…

Алмаз, сидевший у радио, дернулся от резкого голоса. Дархан, подскочив к нему, задал первый, такой важный вопрос:

— Эй вы там⁈ Идиоты⁈ Почему не захватили Артықа, когда мы нашли гнездо⁈ Почему, черт возьми, проклятая Артық не утащила Закира⁈

— Шестьсот восемьдесят четыре.

Алмаз зашелестел страницами. Прочитал:

— «А вот и мертвый Хафиз. Его укусила змея. Еще вчера пахал поле. Сегодня его тело не стоит и пары фалсов».

— Что за чушь? Вам мертвое тело нужно?

— Сорок шесть.

Алмаз быстро произнес.

— Сорок шесть — это нет. Девятьсот двадцать три — да.

— Да помню я.

Приблизив губы к приемнику, гаркнул.

— Дархан был жив. Вы вселились в него. Почему ничего не получилось.

— Шестьсот восемьдесят четыре.

— Да понял я все с вашим дохлым Хафизом. Алеке, что такое фалс?

— Монетка такая. Динары были. Дирхамы. Самые мелкие по-моему — фалсы.

— То есть мертвое тело — дешевка, так?

— Девятьсот двадцать три.

— Артықу не нужно мертвое тело. Верно?

— Девятьсот двадцать три.

Алмаз, отодвинув брата, спросил:

— Закир умер быстрее, чем Артық успела до него дотянуться и утащить в стены.

— Девятьсот двадцать три. Сто девяносто два.

Алмаз начал листать страницы назад.

— «Эй, караульный, враг крадется во тьме! Труби в свой карнай! Буди ночную стражу!»

Алмаз посмотрел на радио.

— Какая еще стража? Вы о чем?

Запахло рвотой, нечистотами, больницей. Когда Алмаз обернулся, Артық уже тащила Дархана в стену. Израсходовав целый баллон, ему все же удалось отогнать жуткую кишащую массу.

От хлорки их обильно рвало. Окунали лица в полные ведра воды, моргали, стараясь хоть немного облегчить дикую резь в глазах. Еще долго не осмеливались открывать плотно подоткнутую тряпьем дверь. Братья не знали, ушла ли Артық, но Роя слышно не было. Лишь монотонное шипение радио, оставшееся в залитой хлоркой комнате.

В ту ночь Артық приходила еще несколько раз. Схватив баллоны, радио, оружие и респираторы братья старались скрыться в других квартирах. Бесполезно. Артық безошибочно выслеживала их. Хлорка была на исходе. Перед рассветом Алмаз предложил брату поспать. Тот отказался. Посмотрел на Алмаза. Сказал.

— Ты знаешь ответ.

Алмаз, не отводя глаз, покачал головой:

— Знаешь! — Дархан передал баллон с остатками хлорки брату.

— Видишь, как зачастила. Надо дождаться, обязательно дождаться Роя. Пусть вселится в меня. Занесу с собой Рой. И с ней будет покончено.

Алмаз, отвернувшись, заплакал.

— Нет. Я пойду.

— Я! И это не обсуждается.

Алмаз бросился на брата.

— Почему! Почему, черт побери, не обсуждается? Почему вы всю жизнь принимаете за меня решения⁈

Дархан хотел отпихнуть брата. Но вместо этого прижал к себе крепко, погладил по голове.

— Брат. Послушай. Послушай меня. Больше всего на свете я хочу увидеть лицо жены, поднять на руки сына, поцеловать дочь. Я ни о чем не жалею. Я для них умру любимым. У тебя же есть шанс все сделать по-другому. Вернуться к Гуле, увидеть повзрослевшего сына. Ты проведаешь отца, вместе съездите на могилу матери.

— Нет! Это тебя там ждут. А мне… к кому мне возвращаться?

— Не говори так. Артық пришла за мной. Ты ей нахрен не нужен. Так получилось.

— Бред. Рой вселится в любого из нас.

Дархан от злобы заскрежетал зубами.

— Вот же упрямый ишак! Ты врач! Последний врач в этом чертовом городе. Тебе — спасать людей. Живи хотя бы для того, чтобы выбраться отсюда, когда все будет кончено. Это тебе понятно⁈

— Нет! Нет, Дареке!

— Да не превращай ты в театр. Думай логически. Кто-то должен уйти, чтобы спасти всех.

— Жребий! Тянем жребий.

Но жребий вытянуть они не успели. Снова пришла Артық.

Хлорки оставалось непростительно мало. И все же они дотянули до очередного сеанса связи. Рой согласился вселиться в одного из них все тем же восемьсот первым зулфаятом. Дархан вытащил две спички, у одной отломил головку.

— Та, что короче — к Рою, — зажав спички, поднес к брату. Тот, немедленно схватив левую, потащил ее наверх. И тут же радостно вскрикнул:

— Короткая. Мне идти.

Дархан, переломив целую спичку, сказал.

— Теперь моя короче, — и, повернувшись к радио, крикнул:

— Вселяйся в меня!

Алмаз бил брата по щекам, тряс его за грудь, ругался.

— Зачем, зачем ты это сделал⁈ Нечестно! Нечестно! Я же вытянул короткую.

Дархана трясло. Он кашлял кровью. Хрипел.

— Алеке. Хватит. Успокойся. Послушай. Да послушай же.

Дархан, сбросив руки брата, с трудом добрался до кровати. Лег.

— Когда Закир предложил троянского коня, мы едва дождались Роя. И тот сказал не очень хорошую вещь. Он может сколь угодно долго находиться внутри. Но он губит носителя, разрушает его.

— Не-е-ет, — Алмаз бросился к брату.

— Подожди, — Дархан тяжело дышал, — Закир был ранен. Тогда правду скрыть было легко. Ты провел блестящие операции. Возможно он бы и выжил. Но не повезло. Не дотянул самую малость. Да и я сил не подрассчитал. В голове все так и звенит. И жжет внутри. Ты это… помоги мне, как врач… не то, чтобы я боялся… просто если подохну раньше, все труды пойдут насмарку. Помоги братка, а?..

Артық все не приходила. Алмаз не знал, как облегчить страдания брата. Тот уже не говорил. Лишь тяжко вздыхал, а время шло. Когда дыхание прерывалось, Алмаз тревожно слушал грудь, держа наготове шприц с адреналином. Он больше не плакал. Нечем было плакать. Лишь когда запахло тошнотворной рвотой, он спешно обнял брата и сказал в самое ухо:

— Поклянись! Поклянись, что если есть хотя бы малейший выход, ты обязательно вернешься! Поклянись!

Алмазу казалось, что брат совсем не слышит. Но глаза вспыхнули, в них снова вернулась жизнь, Дархан едва заметно кивнул головой. Артық потащила брата в стену.

Три раза Алмаз поднимал баллон с хлоркой, целясь в кишащую массу. Три раза брат качал головой и Алмаз убирал баллон прочь. Когда проход в стене закрылся, Алмаз, отбросив баллон в сторону, повалился на пол и завыл как зверь.