Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 4

Глава 9

Разбойники углубились в лес и пропали из виду. Я посмотрел на небо — его прозрачная лазурь тянулась до линии горизонта. Время было часа два. Мы переглянулись, Фил тяжело вздохнул, верно истолковав мои намерения. Нам предстояло поворошить лагерь мротов. Пленников необходимо было освободить.

Будь я на месте братьев ордена Триликого, в обязательном порядке озаботился бы безопасностью границ. Это не просто разбойники, а реальная угроза государственной безопасности. Теперь, когда это стало заботой Леона, верилось, что он наведёт порядок и здесь.

— И надолго это нас задержит? — хмуро поинтересовался Фил.

— Может и не задержит, — пожал я плечами. — Отсюда до лагеря мротов топать часа два.

— Эрик, ну серьезно, мы что еще и с мротами пойдем сейчас разбираться? — возмутился Фил.

— Надо, Фил, — вздохнул я. — Они везут клетки с пленниками на повозках, которые тащат верблюды и кони. Клеток я насчитал тринадцать, в каждую напихано по пять-семь человек, среди которых в основном женщины и дети. Нужно их отбить.

— Ничего себе! Мроты совсем сума сошли! — возмутился Томаш.

— Меня больше интересует другое, — процедил Фил, сверля меня глазами. — Если мроты смогли взять столько пленных, сколько же их всего в отряде⁈

— Целый взвод. Я насчитал чуть больше сорока хорошо вооруженных воинов, — нехотя признался я.

— Сорок⁈ — взорвался Фил. — И как мы с ними справимся⁈ Ты придумал план или опять попадем в какую-нибудь историю с непредсказуемым финалом⁈

— Финал как раз предсказуемый, — проворчал Томаш. — У нас снова будут неприятности!

— Если вы хотели приятностей, нужно было идти не со мной, а в бордель на улицу Бабочек, — проворчал я.

Конечно, Томаш и Фил были правы, плана у меня, как всегда, не имелось, но было острое желание помочь людям в беде. А мои желания всегда играли со мной злую шутку. Даже в этот мир я попал, как последний попаданец, с опрометчивого желания спасти златовласую девушку.

Прежде чем бросаться отбивать пленников, надо было продумать какую-нибудь дельную стратегию. Чем я и решил заняться по дороге.

Всего нас было трое, плюс Венди, которая оказалась сильнее нас всех вместе взятых и опасней, так как от маленькой девочки вряд ли ожидается, что она может взрослого мужика отшвырнуть с такой легкостью, будто это невесомая пушинка. Однако, Венди я всё равно использовать бы ни за что не стал. Сила силой, но ребенку не место на поле боя.

Я украдкой покосился на девочку. Она, схватив шишки, украдкой кидалась ими в Фила. Он же никак не мог сообразить, что происходит, супился, тревожно поглядывая по сторонам. Венди старательно делала вид, что она тут ни причём и это ей прекрасно удавалось.

Я вспомнил, как в детстве, за деньги в наших играх считались листики с деревьев. А что, если запудрить мозги мротам, и с помощью магии выдать листики деревьев за деньги. Таким образом просто взять и выкупить у них всех рабов. Все-таки одолеть больше сорока вооруженных и, скорее всего, хорошо обученных мужиков, нам втроем будет сложновато. Да и сил на это мы потратим столько, что не сможем никуда лететь этой ночью, а лететь нам нужно было позарез.

Великолепную мысль выкупить пленных за листики всё же пришлось забраковать. Так как такую мощную иллюзию долго удерживать не получиться. Мроты очнутся слишком быстро, а нужен был большой запас, чтобы женщины и дети смогли уйти на безопасное расстояние.

Я стал вспоминать то, как люди в истории справлялись с такими вот непростыми ситуациями. Вспомнилась мне Екатерина Медичи, которая любила в борьбе с противниками использовать яд. Тут же мне пришла ещё одна хитрость, уловка, конечно, больше достойная баб, но в борьбе, как говорится, все средства хороши.

— Томаш, а в вашей сраной академии учили какие-то снотворные зелья изготавливать? — спросил я, потирая подбородок.

— Сам ты сраный. В нашей академии учат элиту тринадцати городов! — тут же среагировал Томаш, но заметив мой насмешливый взгляд, осекся. — Есть у нас на первом курсе такой предмет называется Снадобья на все случаи жизни, но его не уважают. Он девчачий, поэтому я там практически не появлялся…

— Ну и дурак! — на автомате заметил я.

— Сам такой! — буркнул Томаш.

— А ты хорошо придумал, Эрик, — засмеялась вдруг Венди, вклиниваясь в наш разговор. — Хочешь опоить мротов, не так ли?

— Хочу, — не стал отпираться я.

— Я знаю одно снадобье, но оно очень мощное, и может их убить. Если достанете нужные ингредиенты. Сделать смогу за полтора часа.

Я посмотрел на маленькую девочку. Ей лет шесть, ну семь! Как она могла знать, про такие штуки⁈ Что-то в этом было совсем ненормальное! Хотя с её мамашей…Чему я удивлялся?

— Венди, а как долго мроты проспят? — уточнил я деловую сторону вопроса.

— Сутки, а может быть и двое. А могут и совсем не проснуться, — пожала плечами девочка.

— Ну, тогда дерзай, Венди, — дал добро я.

Не сказать, что далось мне это просто — без внутреннего сопротивления, ведь если эти мроты передохнут, то получится, что их траванула маленькая девочка с моего на то благословения. Нехорошо в общем-то могло получиться.

— Ты, Эрик, серьезно думаешь, что они так просто возьмут и выпьют твое снадобье? — раздраженно поинтересовался Фил.

— Согласен с Филом, — поддакнул Томаш. — У мротов кстати на этот счет есть четкие правила. Они никогда не берут ни еду, ни питьё у чужаков!

— Хорошее правило, — усмехнулся я, вспоминая то, как нас всех опоила Блейза. — Значит, мы будем своими. Томаш, а морок ты можешь навести, так чтобы мы в глазах мротов были мротами?

— Ну теоретически… могу попробовать, — пробормотал Томаш.

— Что, тоже женское искусство? — насмешливо поинтересовался я.

— Да! — Не стал отрицать Томаш. — Это страшным девкам нужно мороки на мужиков наводить.

— Ну, значит тебе придется всё-таки вообразить, что ты страшная девка.

— Это невозможно, — задрал нос Томаш.

Я фыркнул. Венди раздала нам указания, какие нужно притащить ей ингредиенты для снадобья. Оказывается, кроме трав, нужны были три хвоста ящерицы, семь гусениц, шкура змеи и глаза крыс. Я поморщился от отвращения, не хотел бы я оказаться на месте мротов и испить славный напиток Венди.

Живностью пришлось заняться мне, так как соколиное зрение позволяло мне хорошо её выследить. Было капец как противно, особенно с крысой, но чего не сделаешь ради благого дела. Справился я быстро.

Фил тоже скоренько притащил какую-то фиолетовую траву. А вот Томаш долго не возвращался — ему нужно было достать три боровика. Мы с Филом, помня о хищных нравах местных грибов, пошли его искать.

И не прогадали, грибы уже поймали Томаша в сетку грибницы и собирались откушать его на полдник. Я поджарил наглых тварей и мы, добыв грибы, вернулись к Венди.

Венди была похожа на маленькую ведьмочку. Помешивая своё снадобье в котле, который был в несколько раз больше её самой, она довольно улыбалась. Из котла шёл отвратительный запах, мертвых носков, забытых под диваном.

— Венди, а нельзя, чтобы зелье пахло как-то не так богомерзко? — поинтересовался я, зажимая нос.

— Я об этом позабочусь, сокол,– успокоила меня Венди. — В конце добавлю обман-траву и зелье будет пахнуть араком.

День между тем неудержимо таял и приближался к вечеру. Нам нужно было поторапливаться.

Венди закончила, мы перелили зелье в литровые бутылки. Всего вышло пятнадцать пузырей. Всем должно было хватить.

Томаш поколдовал над нашими образами. Лица у нас стали смуглыми, глаза темными, а волосы каштановыми. Только у Фила как не старался Томаш, волосы остались ярко рыжими и упрямо не сходили веснушки с лица. Томаш плюнул и накрутил Филу на голову тюрбан. Венди смерила нас оценивающим взглядом и нашла результат удовлетворительным. Саму её зачаровали в мальчика мрота.

Как говориться в сказках, долго ли коротко пришли мы наконец-то к мротскому лагерю. Стали видны пестрые шатры, гомон, позвякивание цепей, запах костров и фырканье верблюдов.

Однако зайти нам в лагерь не дали. На пути возник здоровый такой мрот, похожий на быка, сходство добавляло золотое кольцо в носу и туповатый, свирепый взгляд.

— Вы чьими будете, не помню таких? — прорычал мрот.

Очевидно, при первом же столкновении с реальностью мой идеальный план дал серьезную течь. Я абсолютно ничего не знал про мротов, ни про их жизнь, ни про нравы и обычаи.

— А мы с табора, что обитает к северо-западу в Веросити, — вдруг быстро нашелся Фил. — Возвращаемся на родину в великий Урук.

— Из Веросите, говоришь, ну назови кого оттуда? — почесывая бороду, здоровым тесаком велел, быкообразный.

— Да, хоть бы Лаура за нас могла б поручиться, — на этот раз вовремя вспомнил я мротку, которая помогала нам оберегать Киру.

— Не знаю такой, — отрезал мрот.

— Ну и зря, — нагло возразил я.

— А что хотели-то? — полюбопытствовал мрот, умудряясь концом тесака вытаскивать грязь из-под ногтей.

— Мы хотели засвидетельствовать своё уважение и распить арак вместе с земляками, — я продемонстрировал корзину с алкоголем, мрот жадно глянул на бутылки с араком и отвел взгляд. — Расспросить у знающих людей, как у нас на родине житие бытие. Давно не бывали в великом Уруке, среди чужеземцев одичали.

— Оно и видно, — сердито хмыкнул быкообразный. — Не до вас нам, идите дальше свое дорогой…

— Мади, где тебя носит⁈ — раздался капризный тягучий голос.

Из-за спины быкообразного мрота появился тонкий парень чуть постарше нас. Передвигался он очень быстро и бесшумно. Разодет был, точно красна девка, в цветастые шелка. В одном ухе большая серьга в виде серпа. Но больше всего поражал его глаза огромные абсолютно черные, они казалось погружают тебя в какую-то беспросветную тьму. Не по себе от этого взгляда делалось.

— Кто это такие? — требовательно спросил парень у Мади, словно мы не были достойны даже его вопроса.

— Да вот пришлые из Веросити, господин Латиф, хотят нас араком угостить. Знают какую-то Лауру, — отрапортовал Мади.

— Лауру, — поморщился Латиф. — Как же довелось её как-то видеть. Всё требовала рабство отменить. Если Господин это сносил, то госпожа Закира после смерти мужа терпеть эти разговоры не стала. Выпроводила Лауру и прочих смутьянов подальше из Урука…

— Она всегда слишком много на себя берет, — поддержал тон Латифа Томаш.

— Верно-верно, — Латиф снова смерил нас быстрым взглядом и, наконец-то решившись, позвал. — Пойдемте ко мне в шатер, расскажите мне про житие этих дикарей в городах. Пока мы бываем только в деревнях. Мудрейшая Закира велит сторониться крупных сражений, а значит и городов до поры до времени.

Мы шли по лагерю. От увиденного во мне стала закипать ярость, а сердце сжималось от жалости. Эти твари посадили на кол троих мужчин. Мужчины были ещё живы, но что называется на последнем издыхании. У меня руки чесались снять их и вылечить.

Отовсюду слышался детский плач, женские крики, свистели плети. Я, сжав кулаки и глядя под ноги, едва себя сдерживал.

Этот хмырь Латиф, кажется, рассчитывал вылакать весь наш арак. Нам же нужно было, чтобы араком угостился весь этот проклятый лагерь мротов. Поэтому у богатого шатра Латифа, я сунул половину бутылок Мади.

— Угости ребят, — по-свойски подмигнул ему я.

— Будет сделано, — расплылся в улыбке Мади.

Я отодвинул полог шатра и шагнул внутрь. Убранству шатра позавидовал бы мой родовой замок в Веросити. Ковры, золотые подсвечники, хрустальные бокалы.

Но моё внимание приковало нечто странное, не вписывающееся в эту обстановку. Чуть ли не посредине стоял какой-то большой предмет, накрытый черной материей.

Заметив мое любопытство, Латиф довольно потер руки.

— Хочешь посмотреть на мою птичку? — поинтересовался Латиф. — Эта добыча будет нашей госпоже Закире очень по душе.

С этими словами Латиф сдернул черную ткань. На миг мы все ослепли. В золоченной клетке сидела птичка размером с голубку. От ее белоснежных перьев исходило золотое свечение. Глаза смотрели так осознанно, так по-человечески, вот только глаз у птицы был только один. На месте второго зияла кровавая дыра. Птица была изувечена: крыло неестественно выгнуто, её прекрасные белые перья, где-то выщипанные, обагряли кровоподтеки. Было удивительно, как в бедняжке ещё теплиться жизнь.

— Она не хочет покориться своей судьбе, за что и будет страдать, — высокопарно изрек Латиф.

С этими словами Латиф схватил заостренный прут и стал тыкать им в птицу. Раздался душераздирающий плач. Руки чесались врезать этому мроту по харе. Но я сдерживал себя из последних сил.

— А ты это диво продать не хочешь? — спросил я, надеясь вопросом отвлечь мрота от его мерзкого занятия.

Уловка удалась. Латиф быстро отложил прут и накрыл клетку с птицей тканью. Это дало мне возможность начать залечивать раны дивной пичужки. А сделать это было, ой, как не просто, особенно восстановить глаз.

— Конечно, нет! Это подарок для госпожи Закиры! — голос Латифа сорвался на фальцет. — Больше мне не придется таскаться за этими никчемными рабами. Закира озолотит меня за этот дар.

— А разве полудохлая птичка способна впечатлить госпожу Закиру? — насмешливо поинтересовался я, чувствуя, как со лба у меня стекают крупные капли пота.

— Как тебя зовут? — спросил Латиф.

Мне срочно требовалось придумать какое-то мротское имя. К сожалению, полное исцеление птицы пришлось отложить.

— Шквар, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

— Хм, странное имя,– нахмурился Латиф. — Ну, так вот Шквар, этой птичке госпожа Закира будет очень рада в любом виде, даже если я её поджарю и преподнесу в качестве закуски. Уж поверь мне на слово.

— Верю, Латиф, — засмеялся я.

— То-то же, — противно засмеялся в ответ Латиф.

Мы уселись по восточной традиции прямо на ковре. Беря пример с Латифа, пришлось сплетать ноги в позу лотоса. Сидеть так больше одной минуты оказалось просто невыносимо, но нам всем пришлось, стиснув зубы терпеть.

Латиф щелкнул пальцами. В шатре появились две девушки. Они были абсолютно голыми и мелко семенили ножками, так как на них были кандалы.

Их красивые молодые тела были изувечены шрамами от ожогов и плетей. Большие груди изрубцованы. Одна была блондинкой, другая брюнетка. Лица их, как и тела были изуродованы донельзя, ожогами, порезами, синяками.

Латиф любил издеваться не только над птицами.

— Уродка,– кивнул он брюнетке, — принесите сюда рахат-лукум и фрукты. Да пошевеливайся, иначе ты меня знаешь. А ты, давай, возьму у гостей бутылку и разлей нам по бокалам арак. Да пошевеливайся тоже.

Я достал бутылку и протянул её девушке. Заметив, что одна рука у бедняжки явно была сломана. Так и тянуло вылечить их, но приходилось стиснуть зубы и ждать удобного момента, когда эта тварь ужрется араком.

Девушка, сделав круг, дошла до Латифа. Руки у нее затряслись ещё сильнее, и она случайно пролила несколько капель ему на шаровары.

Латиф, молча взял хрустальный кубок. И наотмашь ударил им девушку. Хрупкий хрусталь разбился. В разные стороны полетели осколки и брызги зелья. Осколки изрезали девушке кожу. Она повалилась на пол. Но этого Латифу показалось мало. Он принялся топтать её ногами.

Девушка, свернувшись в комочек, лишь поскуливала, точно собачонка.

Больше терпеть это я не мог, вскочил и материализовал меч. Но первым, кто среагировал, был, как ни странно не я, а Томаш, он метнул в Латифа копье. Однако у Латифа оказалась реакция пантеры. Он играючи уклонился от копья, так что Томаш едва не поразил им саму девушку, оставшись при этом безоружным.

Но мы с Филом уже прикрывали его с двух сторон.

— Так я и знал, что от мротов, которые ходят под Лаурой, ничего хорошего ожидать нельзя! — процедил Латиф.

В руках у него появился небольшой колокольчик. Он легко потряс им и раздался оглушительный звон.

От которого аж уши заложило.

В следующую минуту шатер исчез как не было, лишь решетка с птицей осталась стоять на месте.

Мы оказались в чистом поле, окруженные проклятыми мротами со всех сторон. Их было не меньше полсотни, и они были вооружены до зубов, а нас только трое. Более того, видимо никто из этих тварей так и не отведал нашего арака.

— Гляньте-ка, так это же не наши! — тыкнул в нас пальцем Мади. — Чужаки!

В довершении всего — морок, наведенный Томашем, исчез как не бывала. И теперь мротам стало очевидно, что мы обвели их вокруг пальца.

— Схватить! — Велел Латиф, тыча в меня пальцем.

Я не удержался и, нащупав целительной силой сокола кости, использовал свою силу наоборот, сломав паршивцу палец. Латиф завопил, в ужасе глядя на свою качепятку.

Меня качнуло, всё-таки не стоило этого делать. Однако опомниться я не успел. На меня с воплями, размахивая тесаком, помчался ретивый Мади.

Я встретил его мечом. Раздался яростный скрежет металла. И мротские зверушки бросились на нас всем скопом.