Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 4

Глава 1

Все усилия братьев ордена Триликого, предпринятые для того, чтобы задавить всеобщее ликование, оказались тщетными — оно только нарастало. Люди в едином порыве встали на колени, вверяя свою судьбу и страну в руки короля.

Леон, величественным жестом откинул подбитую мехом накидку, поправил на голове корону, отозвавшуюся вспышкой золотых лучей (ну прям ни дать, ни взять Красно Солнышко, елки ж с палками) и торжественно попросил свой народ подняться с колен. Люди встали, распрямив спины. Вышло довольно символично. Как будто монарх вернул им обратно достоинство и честь, что бывает довольно редко, по крайней мере, обычно в учебниках истории описывается, как монархи наоборот, всех людей ставили на колени.

— Даже, если допустить, что вы не лжете, и вы действительно представитель династии королей, который каким-то чудом вернулся к нам из глубины веков… В чем мы, естественно, как здравомыслящие люди, сомневаемся, — подал голос брат Итан и хотя его речь утратила былую силу, держался он по-прежнему очень неплохо. — Эти люди виновны и тому есть неоспоримое доказательство.

— Так предъявите их народу, — потребовал Леон.– И народ решит, насколько эти доказательства убедительны.

— Народ или ты? — со всем возможным для него ехидством заявил альбинос.

— Я и есть народ, — не без пафоса ответил Леон.

Судя по одобрительному шуму на площади, людям это заявление пришлось очень даже по душе. Я усмехнулся, кажется, Леон был ещё тем популистом. К добру ли?

— На суде была использована судейская цепь, — объявил брат Итан с видом, что уж теперь все вопросы должны быть сняты раз и навсегда. — Сам Триликий заткнул уста Эрику Герберту и Филиберу Гансу, не дав им и слово вымолвить в своё оправдания. Что зафиксировано протоколом Триликого.

— Предъявите эту цепь народу, — спокойно потребовал Леон.

— Ты, жалкий самозванец, какое ты имеешь право…– начал возмущаться альбинос, порозовев, как порося на вертеле.

— Если такова воля народа, — перебил альбиноса брат Итан, — мы покажем вам цепь.

На глазах у всех подозвали стражника и отметили его дланью, чтобы он смог принести цепь. И уже через каких-то пятнадцать минут цепь оказалась в руках брата Итана.

— У меня нет сомнений, что данная цепь, это судейская цепь Триликого, — тщательно осмотрев цепь, констатировал брат Итан.

Меня так и тянуло подсказать Леону про зелье единорогов, о котором мне рассказал брат Лесли. Он словно почувствовав мой внутренний порыв, посмотрел на меня. Мы встретились с ним взглядами, и я, зная, что Леон умеет читать по губам, объяснил, что Триликий ослеплён зельем, которым предатели осквернили его цепь. Подтверждая, что он всё понял, Леон едва заметно кивнул.

— И у меня таких сомнений нет, — легко согласился с братом Итаном Леон. — Мои сомнения несколько иного толка, брат Итан.

— Так извольте их уже нам прояснить, — поморщился брат Морган, вступая в разговор.

— Мне нужен отважный человек, в чьей честности и правдивости будут уверены все братья. От него требуется согласиться надеть на себя судейскую цепь. И ответить на моё обвинение, — спокойно пояснил Леон.

— Это провокация, никто не пойдет на это! — взвыл чернобородый.

— Я согласен, требование просто оскорбительное! — заявил седовласый брат.

Братья ордена Триликого поочередно выражали своё недовольство, но вдруг, словно по команде все разом замолкли. Потому как с кресла поднялся брат Итан и, подняв руку, попросил слово.

— Если братья окажут мне доверие, я бы хотел доказать нашему новоиспеченному королю и народу, который он отождествляет с собой, что они заблуждаются в своих суждениях на своём примере, — спокойно вызвался брат Итан. — Мне нечего стыдится или скрывать.

Братья попробовали отговорить брата Итана, аргументируя, что это очень опасно и, в конце концов, унизительно, но он оказался твердым орешком и продолжал настаивать на своём. Братья, явно понимая, что и обстоятельства, и народ против них всё же уступили желанию своего собрата по ордену, при этом выразили ему безграничное доверие, как самому образцовому служителю культа Триликого из всех ныне живущих.

Подошел стражник и водрузил цепь на шею брата Итана. Лицо его сразу посерело, со лба побежали крупные капли пота. Он качнулся и вопреки усилиям, всё же не устоял на ногах и упал под тяжестью цепи на колени.

Мне стало его даже немного жаль, я и сам совсем недавно через всё это дерьмо проходил, и знал, каково оказаться на его месте.

— Итак, брат Итан, — прогремел обличительный голос Леона над всей площадью и он понёс откровенную ересь, к которой даже хавающий каждое его слово народ, отнесся с заметным недоверием. — Вы обвиняетесь в том, что нарушили порядок Триликого и втайне от всех помогали сестрам Смерти творить злодеяния во имя их богини Амадей. Более того, вы приносили ежедневные жертвы богине Смерти, отбирая для этих целей младенцев из сиротских домов.

— И ещё, в полнолуние, вы отращиваете себе рога, свиной пяточёк и копыта, — не удержавшись, вкрутил я шутеечку.

В толпе раздались смешки. Леон строго посмотрел на меня, и я прикусил язык, понимая, что ни к месту выплеснул свою обидку на братьев.

— Брат Итан, вам есть, что сказать на данные обвинения? — деловито поинтересовался Леон.

Брат Итан попытался оправдаться, но шею его сдавила цепь. Он захрипел и повалился на бок. Стражник помог ему встать, но он, не удержавшись на ногах, снова плюхнулся на колени. Тем не менее, как только хватка цепи ослабла, брат Итан вновь попытался отринуть наговор. На этот раз цепь попыталась его задушить.

Леон не стал больше выдвигать обвинений против брата Итана, понимая, что его следующая попытка оправдаться закончится долгим обмороком, а то и смертью. А брат Итан, по всей видимости, ещё был ему нужен.

Леон дал знак и судейскую цепь с брата Итана сняли. Он с трудом поднялся, сделал пару нетвердых шагов к креслу и тут же рухнул в него. И оставшихся сил едва хватило на то, чтобы трясущейся рукой вытереть пот со лба.

— Я ничего не понимаю, — слабым голосом, пробормотал он. — Я никогда бы не променял своего владыку Триликого, на эту ведьму Амадей!.. И пальцем не смог бы тронуть невинное дитя! А уж эта нелепица про рога, свиной пяточек и копыта…– он горестно махнул рукой. — Я не знаю, что и думать… Это вполне может доказывать, что мы заблуждались…

— Это ничего не доказывает! — яростно возразил седовласый брат.

— Это доказывает очень многое, — возразил Леон. — А именно то, что среди братьев есть кучка предателей, которые ослепили Триликого на тринадцать дней, осквернив цепь кровью единорога.

Повисло тяжелое молчание. Братья растеряно переглядывались друг с другом.

— Этого не может быть, — процедил брат Морган и одна из его монгольских скул задергалась. — Все мы знаем, что в случае такого вероломного предательства, как только Треликий узрит истину, кара будет страшна. Никто на это не пойдет!

— Да, действительно никто бы не пошел на это, — не стал спорить Леон, — если бы не был по какой-то причине уверен, что они может избежать проклятья.

— Избежать проклятья невозможно! — раздраженно возразил брат Морган. — Я напомню вам, что тот брат или братья, которые это сотворят, начнут гнить заживо и будут смердеть тринадцать месяцев — это самая страшная кара из всех возможных. Ничто им не сможет помочь, после того, как Триликий прозреет.

— Ничто, — кивнул Леон. — Кроме даров Матери-Богине. Их как раз шесть, насколько мне помнится, и, надев любой из этих предмето, можно победить смерть. И даже укрыться от гнева Триликого. Мне вот только интересно, как вы распределили дары, кто будет таскаться с диадемой, обратившись из брата в сестру? — С издевкой, спросил Леон, сверля братьев тяжелым взглядом.

Я задумался, последний раз я видел дары Матери-Богине на Кире, а дальнейшая их судьба, после похищения Вардом Киры, мне была неизвестно. Вард бы тоже не выпустил их так просто из своих цепких лап. Как же они могли оказаться в руках ордена Триликого?

Я понял, что это было возможным только через Арчибальда. Зацепившись за ниточку. я стал разматывать клубок дальше. Арчибальда, обратив в мумию, унесли ворогды — слуги Варда, очевидно, в его замок, а это значит, там, в замке, Арчибальд каким-то образом сумел стащить у Варда дары Матери-Богине. Очень интересно, как ему это вообще удалось, но, по-видимому, всё-таки удалось.

Я глянул в сторону, где должны были сидеть обвинившие нас герцоги и увидел, что места Глостеров пусты и судя по всему, пусты давно. Я было открыл рот, чтобы указать на это толстое обстоятельство Леону, но мне этого не дали сделать.

— Это только ваши домыслы, — взвизгнул альбинос. — Вы самозванцы и смутьяны!

— Эти суждения не выдерживают никакой критики! — поддержал альбиноса чернобородый брат.

— А я и не просил вас их критиковать, — жёстко отрезал Леон. — Стража, прошу прилюдно обыскать всех братьев. И продемонстрировать народу содержимое их карманов.

Стража подчинилась королю, не раздумывая ни секунды. Это значило, что братья ордена Триликого окончательно утратили бразды правления, и власть в городе переменилась. И похоже, братья такой поворот событий осознавали, вот только признавать не хотели.

— Вы не смеете! — трое братьев вложили в голос силу и даже одномоментно взмахнули руками, видимо, рассчитывая магией отшвырнуть стражников. Однако, даже ни один волосок на головах у стражников не шелохнулся.

Корона на голове Леона вновь ослепительно блеснула.

— Пока эти люди выполняют мои приказы, они под защитой короны, — спокойно объявил Леон.

Стражники, уверившись, что теперь сила на их стороне, начали наступать на братьев уверенней. Но, все же, без обычного в таких случаях рвения, видимо, в них слишком долго воспитывался страх и трепет перед богоизбранными служителями культа.

— Я готов быть первым, — вызвался брат Итан, вновь подавая пример остальным. — Дабы доказать всем людям, что вы заблуждаетесь в нас, ваше величество.

Брат Итан, действительно оказался чист, кроме свитка с обвинениями и связки ключей в его карманах ничего обнаружено не было. Следом наступила очередь узкоглазого брата Моргана. У того тоже ничего подозрительного не нашли, разве что осколок странного зеркальца вызвал некоторое любопытство.

У следующего за ним брата карманы были набиты ни чем иным как семечками. И по неосторожности стражник просыпал их. Семечки градом разлетелись по деревянному помосту, что привлекло стайку активных воробьишек и ленивого голубя.

Я уже стал нервничать, ведь не обязательно же предателям таскать Дары Матери-Богине в карманах, они могли припрятать их до поры до времени в каком-нибудь тайнике и надеть тогда, когда Треликий прозреет.

Но тут очередь дошла до альбиноса, и в рукаве у него как раз обнаружилась та самая диадема Матери Богине. Нашелся брат, который готов был стать сестрой.

Толпа в возмущении зароптала.

Брат Итан в ужасе глядел на сверкающую диадему изъятую стражником у своего брата по ордену в то же время азиатское лицо брата Моргана оставалось спокойным, лишь подрагивали крылья носа, как у разъяренного дракона.

Альбинос, сделав рожу кирпичом, молчал. Вслед за ним вскрылись и другие сообщники, у которых были обнаружены: амулет, кольцо, кинжал, зелье и мантия. Не обошлось и без попыток к сопротивлению, но они были мгновенно пресечены самими же братьями ордена. По велению Леона предателей заковали в кандалы.

— Как вы могли предать Триликого? Из-за вас Ордену теперь не отмыться во веки веком! — неожиданно накинулся брат Морган на чернобородого, схватив его за грудки и хорошенько встряхнув.

— Ты дурак Морган, — чернобородый оторвал от себя руки брата по ордену и оттолкнул его. — Неужели ты не понимаешь, что появление сокола — означает наш конец⁈ Мы лишь пытались удержать власть в руках. Сохранить порядок Триликого. Думаешь, вот этот мальчишка, который много лет не мог попасть даже в Академию Триликого, сможет победить ворона⁈ По всем герцогствам ходили слухи об его разгильдяйстве и никчемности. Богиня жизни Аве ошиблась! А благодаря нам у ворона есть противник под стать ему — Седрик Тёмный помог бы нам победить!

— Какова цена этой победы, вы, очевидно, не задумывались. — скривился брат Морган. — Не всегда цель оправдывает средства.

— История всех рассудит. Потомки запомнят наш подвиг! — пафосно изрек альбинос.

— Если по вине ваших подвигов они смогут выжить в назревающей войне, — мрачно покачал головой брат Итан. — А теперь вас казнят.

— Ну что вы, брат Итан, участь для них решит Триликий, — вежливо возразил Леон. — Как только он прозреет, он увидит истину и, ничего не сможет ему теперь помешать, обрушить свой суд на их головы.

Самодовольство с лиц предателей сползло.

— Нет! Не надо! Лучше казните нас, прошу, — взмолился один из братьев.

Но братьев взяли под стражу и увезли в тюрьму ждать суда высших сил.

Когда с братьями было покончено, вспомнили и про герцогов. Так как Глостеры под шумок смылись, для разборок остались только Нерке и Монпаньсье.

Вполне ожидаемо выяснилось, что этим болванам просто запудрили головы всякой чушью, а они и рады были принять это на веру. Леон, быстро заскучав, потерял интерес к их испуганным оправданиям.

Допросили и сэра Артура, старика тоже с помощью манипуляций и лжи смогли запутать и убедить в виновности семьи Гербертов. Сэр Артур был так расстроен, что я даже пожалел старика. И почти простил ему предательство. Ну, как в известном анекдоте, ложки-то нашлись, а осадочек, конечно, остался.

— В свете выявленных фактов. требую немедленно освободить семью Гербертов, их оруженосцев, семью Гансов, брата Лесли, его сына Диксена из-под стражи! — торжественно провозгласил Леон.

— Да будет так, — согласились братья ордена Триликого.

К нам подошли стражники и поочередно снял с нас кандалы. Аделаида и Ганс бросились обниматься к блудной дочери. Лейла опять меня удивила, расплакавшись в унисон с матерью.

Фил к своей новой семье не присоединился, он отошёл в сторону и отвернулся. Зато к нему выбежала невесть откуда взявшаяся Венди, видимо девочке велели прятаться, пока ситуация не разрешится. Фил приветливо улыбнулся Венди, потрепав её по голове, но она сердито отодвинула его руку.

— Отстань, я не ребенок! — сердито заявила она.

— Как скажешь, Венди, — еще шире улыбнулся Фил.

Девочка, скрестив руки на груди, надула губы и отвернулась.

Я почувствовал какое-то невероятное облегчение. Сокол во мне пробудился, взмахнул крыльями. Я наконец-то стал собой. Даже плечи расправились, и в голове стало так ясно и так спокойно.

Я посмотрел на Стеллу и улыбнулся девушке. Она сначала тоже улыбнулась в ответ, но вдруг, будто вспомнив какую-то обидку, улыбку с лица стерла и задрав носик отвернулась.

— Согласны ли вы присягнуть мне на верность первыми из вассалов? — поинтересовался новоиспеченный король.

Все идею одобрили и прямо на площади началась церемония присяги новому королю. Получилось довольно торжественно и красиво. Церемонию взялся вести брат Лесли. Присягнули даже перепуганные Нерке и Монпаньсье.

Я тоже дал клятву, мы с Леоном обнялись.

— Почему ты вернулся? — не удержавшись спросил я.

— Я обуздал гнев и понял, что прошлое нужно отпустить, иначе оно погубит будущее — не только моё, но и дорогих мне людей.

— Это мудро, — одобрил я.

— Если бы ты, как всегда, не влип по самое не хочу в историю, я бы не стал принимать на себя этот груз ответственности и ни за что не надел бы корону, — проворчал Леон, то ли осуждая, то ли наоборот восхищаясь случившимися событиями.

— Всё к лучшему, — заверил я.

И вправду на площади царил самый настоящий праздник. Люди начали танцевать, принялись накрывать столы, запели трубадуры.

Я, поймав настроение, всё-таки не удержал рвущуюся на волю птицу и обратился в сокола.

Толпа пришла в восторг. Все задрали головы и с восхищением смотрели в голубое небо.

— Да здравствуют король Леон и его Сокол! Защитник жизни! — слышал я отовсюду.

Слышал и понимал, что народная любовь, это и крылья и ноша. И мне предстоит плечо к плечу с Леоном стоять за жизнь и счастье этих людей.