Дальнобойщик

Глава 7 Закревский. Перспектива-2

Санкт-Петербург, Шанхай, Рио-де-Жанейро, Вашингтон, Чикаго

В Чикаго Закревский приехал уже уставший до чёртиков.

Наутро после разговора с Морозовым-младшим он первым делом нанёс визит в антикварный магазин, услугами которого пользовался, когда надо было подобрать подарок нужным людям. Близился юбилей Трифона Семёновича Рукавишникова. Так что визит консультанта «Ярмарки» и задумчивый выбор подарка во внутренних покоях хозяина магазина были совершенно мотивированными. Именно там хозяин держал наиболее ценные предметы, и в святая святых допускались только избранные клиенты.

О том, что эти внутренние покои соединялись со служебными помещениями фотоателье, находившегося в том же доме, знали только те, кому это было положено знать. Как и о том, какие заказы в том ателье выполнялись.

Час спустя Закревский, вежливо приподняв модную «федору», покинул лавку. Заказ договорились прислать к вечеру в гостиницу.

В течение дня Пётр Аркадьевич встретился с представителем «Охранного предприятия Смирнова», чьими сейфами и сигнализациями Морозовы пользовались, почитай, лет сто.

Затем, за обедом пообщался с известным журналистом из «Международного обозревателя». Обед, естественно, был за счёт Закревского.

Цены у «Кюба», конечно, всегда были безбожными, но Пётр Аркадьевич не переживал, Морозов никогда не жалел денег на хорошие источники информации. А журналист был как раз таким источником. Поскольку умел анализировать, держал нос по ветру, а с Закревским работал не только из-за денег, но и из искреннего мальчишеского задора ещё с тех времён, как Пётр Аркадьевич состоял в «Особенной канцелярии».

Говорили о Бразильской империи и Поднебесной.

В конце Пётр Аркадьевич попросил журналиста где-нибудь в компании обронить, что морозовский консультант интересуется околополитическими сплетнями в «демидовских» краях, особенно в окрестностях Екатеринбурга.

Затем Закревский поработал в личном, с оплаченной на год арендой, кабинете подключения к Сети. Его он уже не первый год арендовал у компании «Тихие кабинеты», которая специализировалась на предоставлении именно тихих и очень хорошо защищённых кабинетов с аппаратурой выхода в Сеть. И Всероссийскую, и, за дополнительную плату, «Чистые небеса» Поднебесной, европейскую NetScape, и ArpaNen Media североамериканцев.

Что было особенно ценно для него — «Тихие кабинеты» это проворачивали не просто через псевдонимы, а с помощью реально существовавших пользователей сетей.

Заказал чайник молочного улуна, обменялся депешами с деловыми партнерами, распечатал несколько статей, которые тут же сшил в аккуратную брошюру.

Остаток дня провёл в гимнастическом зале «сокольников», в рядах которых официально не состоял, но услугами их залов и преподавателей постоянно пользовался.

Вечером забрал свёрток с подарком, поднялся к себе в номер, развернул посылку. С удовлетворением осмотрел прекрасный эскиз «Летнего заката» Флоранского в оригинальной рамке, аккуратно поддел лезвием раскладного ножа крепёж на задней стороне и достал паспорт Российской Империи.

На следующий день из Пулково отправился в деловую поездку приказчик «Торгового дома Шелапутиных» Павел Алексеевич Звонцев.

Стратопланы Закревский недолюбливал, но это был самый быстрый и достаточно комфортный способ добраться до цели.

Шанхай, как всегда, накатил серо-сизой волной густого шума. Закревский любил этот гигантский мегаполис. Ему нравилось соединение разных эпох, культур и укладов, здесь в одном доме спокойно уживались лапшичная, прямиком из XIX века, и ультрасовременная клиника пластической медицины, до которой жители Поднебесной были великие охотники.

В этом сезоне, например, у здешних девиц в моде было изменение разреза глаз, «дарующий вам взгляд жестокой коварной полячки, безотказно покоряющий мужчин», как сообщало рекламное объявление на интерактивном дисплее клиники. Девица, которая загадочно улыбалась и изображала «жестокую полячку», по мнению Закревского, правда, больше напоминала бурятку.

Бурятки, впрочем, по мнению Павла Аркадьевича тоже были ого-го. В плане безжалостного покорения.

Хотелось потеряться на улицах города, побродить, слушая Шанхай, напитываясь им. Но — не в этот раз. Времени было только на то, чтобы обменять паспорта и получить у надёжного человека новый документ. На этот раз на имя инженера Якова Валерьяновича Замшева.

И уже господин Замшев позволил себе чуть расслабиться и немного посидеть в любимой лапшичной Чуньфен, что в Сюйхуэйе.

Отдуваясь, Закревский-Замшев положил палочки на поднос, ощущая в животе приятную тяжесть, а во рту — послевкусие острой лапши с сычуаньским перцем.

Поймал моторикшу, сел в прозрачную торпедообразную капсулу и отправился в аэропорт.

Стратоплан компании «Небесные драконы» доставил господина Замшева в Рио-де-Жанейро, где он задержался на три дня по делам фирмы. Инженер посетил заводы Бразильской империи, провёл переговоры в интересах российско-германской фирмы «Оптические механизмы», последний день посвятил составлению отчётов, которые и направил в свою контору во Владимире.

И фирма, и контора в древнем русском городе, и даже переговоры были самыми настоящими.

И — позволили убедиться страхующей двойке, которая, сменяясь, следовала за Закревским от самого Санкт-Петербурга, что за объектом хвоста нет.

Поэтому Пётр Аркадьевич спокойно, но не привлекая ненужного внимания, встретился с доном Луисом Алейшо Боланже.

Был дон Луис невысок ростом, обширен и весел, манерами больше напоминал обитателей фавел, однако вполне справедливо считался «серым кардиналом», во-многом определявшим направление бразильской экономической политики.

О делах «Нижегородской ярмарки» он, конечно, был прекрасно осведомлён и не преминул в разговоре пару раз обронить фразы, которые однозначно свидетельствовали о том, что информацию он получает не только из газет.

Но обронил осторожно и доброжелательно. Так, чтобы и возможный источник не засветить, и продемонстрировать, что использовать информацию во вред нижегородцам не собирается.

Закревский жест оценил.

— Дон Луис, скажите, как вы сами оцениваете состояние дел, которые сейчас интересуют господина Морозова? — Закревский понимал: спрашивает практически в лоб, что не слишком укладывалось в каноны бразильского делового этикета. От метрополии южноамериканская аристократия унаследовала любовь к извилистому окольному выражению своих мыслей, полунамёкам и лёгким обозначениям… И соединила это с жёсткой, давящей, словно кольца анаконды, деловой хваткой.

Однако Закревский решил рискнуть, рассчитывая, что такую прямоту дон Луис воспримет, как встречный знак доверия.

«Серый кардинал» поднёс к губам широкий низкий стакан, вдохнул аромат ликёра. «Из таких стаканов янки обычно тянут свою кукурузную самогонку», — подумал Закревский. Откуда у него эта привычка пить только из этих стаканов?

— Всё так же предпочитаете Jabuticaba Prosa Mineira? — улыбнулся он.

Дон Луис улыбнулся, отсалютовал бокалом, показывая, что оценил внимание собеседника к мелочам.

— А вы остаётесь верным кашасе. Мне кажется, она вам напоминает родную русскую водку.

Он смочил губы ликёром, посмаковал.

— На мой взгляд, дела господина Морозова, во всяком случае те, о которых я знаю, идут весьма успешно. В развитии его коммерческих проектов заинтересованы не только русские деловые круги, но и деловые партнёры из разных стран.

Он снова сделал крохотный глоток и добавил:

— Как существующие, так и потенциальные. Партнёры.

Закревский двумя пальцами взял маленький мартелино (стаканчик, из которого принято пить в Бразилии кашасу), отсалютовал собеседнику, сделал, как положено, крохотный глоток, посмаковал.

Чужой, конечно, напиток, но хорош… Особенно к рыбе. А повар у дона Луиса был превосходный.

— Кашасу я люблю саму по себе. На водку она ничуть не походит. Да и пьют её совершенно иначе, чем водку. Да вы и сами это знаете. Но ваша «фазендейро» просто прекрасна!

Дон Луис просиял. Кашасу он гнал уже много лет, лично и самозабвенно. Получалось действительно прекрасно.

Тем временем Закревский отдал должное рыбе.

Прожевал.

— Тогда я спокоен, дон Луис. Раз вы считаете, что вокруг господина Морозова спокойная деловая обстановка… — и Закревский подвесил фразу в воздухе.

Дон Луис не торопился с ответом.

— Скажем так… Я полностью уверен, что деловые круги Бразильской империи относятся к господину Морозову с глубочайшим уважением. Насколько я знаю, в Старой Империи отношение к нему такое же.

Закревский удержался от улыбки. Всё же, португальская любовь к помпезности во всём, что касается родословных и происхождения, цвела в Бразильской империи пышным цветом. Потому до сих пор и называют здесь Португалию Старой империей. Хотя сами же вышибли португальцев из страны, как только представилась возможность.

— Я ощущаю в вашей фразе некоторое «но», или это моя профессиональная подозрительность? — осторожно уточнил Закревский.

Дону Луису не надо было уточнять, о какой именно профессии его собеседника идёт речь. Их знакомство состоялось пятнадцать, да нет, какое там, шестнадцать лет назад. И до сих пор дон Луис восхищался тем, как изящно провёл операцию молодой русский разведчик. Никакого шантажа, подкупа, угроз или использования втёмную. Ничего из того, что обычно применяли те, кого считали королями разведки — бритты, германцы и французы. Последние, впрочем, как и евреи, обладали особым почерком и предпочитали заходить на объект через девочек и мальчиков.

Русский же поймал его на пороке, о котором и сам дон Луис не подозревал.

Детском тщеславном желании иметь истинную аристократическую родословную, такую, чтоб тянулась ещё из Старой Империи.

Бумаги оказались подлинными.

И действительно помогли ему войти в правительственные круги.

Не для личного обогащения старался!

Ради блага страны! — говорил себе дон Луис и почти не врал.

Говорить с ним на равных «наверху» стали только после того, как дон Луис устроил выставку «Боланже век за веком», на которой ненавязчиво продемонстрировал документы, свидетельствующие о том, что род его восходит к «тем самым» Соуза.

После этого скромный сотрудник русского посольства стал желанным гостем в доме дона Луиса. Закревскому ни разу не потребовалось объяснять господину Алейшо Боланже, что если в определённых кругах узнают, кто помог получить дону Луису те документы, его репутация… Скажем так, публично ничего не изменится, но в его присутствии определённые темы обсуждать больше не будут.

Дон Луис всё прекрасно понимал, и ценил тактичность Петра Аркадьевича, который ни разу не попросил его о том, что могло бы навредить интересам Бразильской империи.

Искренним патриотом которой был дон Луис.

Со временем оказалось, что их сближает ещё одно обстоятельство — искренняя неприязнь к Ост-Индской компании.

Точнее, методам, которые она применяла для достижения своих целей.

Обо всём этом сейчас и думал «серый кардинал» бразильских «рикас» (толстосум, богач), прикидывая, как ответить.

Вопрос русского его встревожил. Не слишком сильно, поскольку с самого начала было понятно, что такие переговоры от конкурентов полностью не закроешь. Но он хорошо знал, кто такой Пётр Аркадьевич Закревский, и понимал, что просто отведать кашасы, пусть и лично им, доном Луисом, изготовленной, консультант не поедет.

— Сеньор Закревски, ценю ваше доверие, однако, «но», пожалуй, есть. Не могу сказать, что есть конкретные сигналы, но пара моих хороших партнёров вскользь обронила, что отмечает тихую активность островных гринго. Например, владельца одной нашей горнодобывающей компании несколько раз расспрашивали о планах развития британские журналисты.

— Их можно понять, бразильская экономика на подъёме, бритты, разумеется, сделали стойку.

— Безусловно. Однако этот знакомый сейчас начинает вести дела с вашими соотечественниками, сеньор Закревски. И начальник его охраны доложил шефу, что засёк за ним чужое сопровождение. Причём, именно тогда, когда он собирался на встречу с русскими comerciante. Что интересно, о несколько более плотном, чем обычно, внимании обмолвились в разговоре и мои знакомые представители компаний САСШ. Причём именно тех, с которыми ведёт сейчас переговоры наш общий знакомый.

В целом ничего выдающегося, думал Закревский. Североштатники следят друг за другом постоянно, это их национальное развлечение наряду с судами и бесконечными телевизионными «процедуралами». Наивно думать, что переговоры Морозова не заметят.

Приоткрывать карты дальше, или не стоит?

Пожалуй, не стоит.

И Закревский аккуратно свернул беседу.

Правда, прощаясь, всё же решил слегка «задать вектор», как говорил один его хороший знакомый. С которым он планировал встретиться в ближайшее время.

— Дон Луис. Если вдруг вам просто померещится, что вокруг наших с вами общих знакомых затевается игра, которая может помешать их деловым интересам, сообщите, пожалуйста.

И, тут же уточнил:

— Разумеется, я обязуюсь поступить так же.

Дон Луис задержал руку Закревского в своей.

— Сеньор Закревски, а прямо сейчас нет ничего, относящегося к таким обязательствам?

— Пока нет, — совершенно честно ответил Пётр Аркадьевич.

Ворочаясь в неудобном кресле, Закревский с тоской вспоминал стратопланы Российских Императорских авиалиний. Бразилия, хоть и считалась империей, но своей орбитальной авиации не имела, как и САСШ. Так что приходилось довольствоваться обычным «Эмбраэром». Кормили хорошо, стюардессы были очаровательны, но кресла!

Так что спустя одиннадцать часов, выйдя из чикагского аэропорта, Закревский был невыспат, помят и раздражён.

И звался Семёном Леопольдовичем Зуровым.

Глянув в паспорт первый раз, Закревский зал себе слово, что за «Леопольдовича» ему кто-то непременно ответит.

Поднял руку, сел в первое же подкатившее такси, велел везти в Тэлботт.

По дороге думал, сколько у него времени.

Решил: часа четыре, пожалуй. Может, пять. На его стороне неизбывный штатниковский бардак и отсутствие централизованных спецслужб. И, конечно, Митенька Артист, который сейчас должен был проходить паспортный контроль с бумагами на имя Петра Аркадьевича Закревского.

Громоздко, конечно, но что делать.

Надо будет встречаться с Морозовым, а делать это можно только с абсолютно легальными бумагами.

Упаси Боже, кто-нибудь из поднебесных партнёров увидит заголовок вроде «Русский магнат в компании русского шпиона — на кого работает Морозов⁈».

Оставшееся время надо использовать с толком.

Когда до отеля оставалось шесть кварталов, он постучал в перегородку из пуленепробиваемого стеклопласта.

— Остановите здесь!

Просунул купюру через узкую щель, подхватил портплед и вышел.

Североамериканские города он не любил, чувствовал себя в них неуютно — окружающее пространство давило, заставляло спешить, хотелось побыстрее убраться с улиц. Он словно попадал не то в скотозабойный цех мясокомбината, не то на конвейер машиносборки.

Мрачный скучный утилитаризм без намёка на желание как-то обуютить пространство.

Вытянутые на целые кварталы дома. Застройка плоская, в десять, много пятнадцать этажей.

Закревскому не хватало привычных «игл», что оживляли ландшафты русских городов. Здесь — некрашеный проржавевший металл, голые кирпичные стены, из украшений — разве что граффити уличных банд и знаки контроля частных охранных контор, патрулирующих улицу.

Зачастую это одно и то же было.

Как тут только люди-то живут?

А вот некоторые торговые галереи ему нравились. Особенно те, где сохранились маленькие несетевые магазинчики и семейные конторы вроде «Мелкие нужные услуги», в одну из которых он и вошёл.

Тихонько стрекотала в задней комнате швейная машинка, радиоприёмник на столе пел что-то сладенькое на итальянском, подвешенный сбоку от входа плоский «Золотой Дракон» показывал машущих руками людей.

За людьми на экране скучающе наблюдал чернявый подросток.

Так же скучливо перевёл взгляд на посетителя.

Опознав по костюму и портпледу состоятельного посетителя, оживился.

— Что угодно джентльмену? Починить костюм, ботинки, пришить пуговицы, погладить рубашки?

Но Закревский кивнул на столик у прилавка. На столике каким-то чудом помещались терминал для выхода в местный MediaSett, клавиатура с неимоверно затёртыми кнопками, и телефон.

Парень услужливо развернул к посетителю терминал оплаты.

И просительно заглянул в глаза.

— При оплате кэшем можем поговорить о скидке и доступе в settkuчерез мой аватар…

— А ну как я коп, что за sett следит. Или вообще с холма?

— У меня глаз-то алмаз, так дед говорит, — улыбнулся паренёк, — у парней с холма и повадка другая, и костюмчики.

— На тебе, глазастый, — улыбнулся Закревский, — за сообразительность. Своим аватаром обойдусь, что я, на голых девок смотреть собрался?

Чернявый только фыркнул.

Закревский пошерстил местные «Жёлтые страницы», поглядывая на экран, набрал на аппарате местный номер.

— Алло… Алло… Это прокат «Чикагская конюшня»? Да? Да, здравствуйте. Я хотел бы у вас арендовать на неделю какой-нибудь недорогой седан. Хотелось бы коричневый, или серый. Права? Конечно, как положено, действительны еще на пять лет. Да.

Порылся в кармане, добыл записную книжку и вечное перо.

— Конечно. Записываю.

Подмигнул парню и вышел.

На выходе его толкнули и в кармане он нащупал свёрток со своим паспортом и кредитками.

Неторопливо дошел до отеля, привыкая к местному воздуху.

Чадно, душно, запахи висят в густом, каком-то жирном воздухе, шум — такой же густой и угарный.

Хотя, говорят, тут ещё неплохо, а вот в Детройте летом приходится натурально ходить в противогазовых масках, с чего ушлые местные бизнесмены получают хороший гешефт.

К счастью, в отеле его ждал номер с отличной китайской системой кондиционирования. Оставив багаж, Пётр Аркадьевич наскоро освежился, сменил костюм и рубашку на необязывающие брюки свободного кроя, льняную рубашку с воротником-стойкой и плотную кожаную куртку-пиджак. И сделался неотличим от большей части мужчин на улице.

В таком виде он и отправился разыскивать прокатную контору.

В подземку не полез, решив, что после метро Питера и Москвы это будет для него непосильным испытанием в первый же день по прилёту.

Правда, наземный общественный транспорт ходил омерзительно, в скрипящий автобус пришлось протискиваться с боем, зато это дало возможность посмотреть, нет ли хвоста.

Не было.

Контора находилась на самой окраине и была окружена какими-то особенно гнусно-безнадёжными кирпичными и шлакоблочными коробками, за которыми неумолчно грохотали невидимые механизмы.

Окна жилого дома напротив были наглухо задраены, но Закревский обратил внимание на почерневшие от копоти занавески.

Сама же контора оказалась чистенькой и опрятной.

За старым, пожалуй, даже антикварным столом сидел пожилой еврей с грустными глазами. Склонив голову, осмотрел гостя.

— Таки почтенному господину нужен хороший автомобиль, который таки привезёт его прямиком к американской мечте?

— Почтенному господину нужен такой автомобиль. Но сначала мне надо повидать Дэлигана.

Сын иудейского народа тяжело вздохнул.

— И таки что мне сказать этому поцу, почему его хочет видеть такой почтенный джентльмен?

— Скажите ему, что пришёл старый знакомый из жарких стран.

Иудей поднял чёрную телефонную трубку.

— Шон, к тебе пришел человек. Говорит, твой старый знакомый из жарких стран.

Закревский с интересом наблюдал, как изменился и облик сидевшего за столом человека, и голос. Взгляд цепкий, движения точные, из голоса пропал карикатурный говорок.

Закревский понял, что легко может представить этого человека в деле.

Разговор закончился.

Лёгкий кивок в сторону неприметной двери справа от входа в контору.

— Идите до конца коридора, дверь слева.

Закревский поднял шляпу, кивнул.

Прошёл по коридору с бетонными, крашеными зелёной краской стенами, слегка улыбаясь.

Толкнул тяжёлую дверь.