Дальнобойщик

Глава 4 Закревский. Перспектива-1

Санкт-Петербург

Ресторан был хорош. Пётр Аркадьевич оценил небольшой уютный зал с колоннами, которые делили помещение на отдельные зоны — и затрудняли наблюдение с улицы за столиками в глубине. Отдельные кабинеты размещались так, что вообще не просматривались с улицы. Это он оценил особо. Как и негромкую музыку, лившуюся из скрытых динамиков. Он по опыту знал, что струнные, особенно скрипка, отчего-то лучше всего скрадывают звуки разговора, пожелай кто-то подслушать, или записать скрытым микрофоном.

Вы проходите, Пётр Аркадьевич, посидим, пообщаемся, — чуть тронул его за плечо майор Троицкий, — сколько лет уже не виделись-то! Вон в тот кабинет.

На столе уже ожидали лёгкие закуски, пузатый графинчик аж со слезой по боку. С холодненькой, значит. Горькой.

«Тройное столовое»? Всё так же любите астраханской выделки? — кивнул на графинчик Пётр Аркадьевич.

— Ох и память у вас, ну и память, господин Закревский! Как же я жалею, что вы решили выйти в отставку! — рассмеялся майор, усаживаясь. Расстегнул пиджак, чуть ослабил галстук.

В штатском он чувствовал себя совершенно непринуждённо, и в светло-серой, в едва заметную тёмную полоску «тройке» от Суни больше всего напоминал крепкого купца второй гильдии либо преуспевающего управляющего крупного предприятия кого-нибудь из Нижегородской артели. Что-то подсказывало Закревскому, что речь пойдёт именно о ней.

— Увы, Бронислав Карпович, обстоятельства моей отставки вам известны не хуже, чем мне. А может, и лучше, — не удержался от шпильки Закревский.

Троицкий помрачнел, дёрнул уголком рта.

— Петя, я тебя прошу, ты прекрасно знаешь…

— Знаю, Слава, знаю. Потому и с тобой встречаюсь. Иначе, хрен бы я… а-а-а, — махнул он рукой, — давай уже выпьем, наконец, и ты расскажешь, что там у вас в Особенной канцелярии приключилось.

На лице Троицкого отразилось неподдельное облегчение. Закревский, прикуривая, глянул через сведённые лодочкой ладони: а ведь не играет майор. Значит, действительно, что-то такое недоброе происходить, раз он решил обратиться к старому другу. Другу-то другу, но с которым лет пять не общался. Да, по его, Закревского, инициативе, но тем не менее.

— Прежде всего, Петя, ты должен понимать, что встреча эта сугубо неофициальная. Я решил, наконец, восстановить узы нашей дружбы, принести извинения за то, что недостаточно отстаивал тебя в той гадкой истории…

— И так далее, и тому подобное, — перебил его Закревский, — давай уже к делу.

— Хорошо, давай, к делу, — легко согласился Троицкий и потянулся к другу стопкой. Чокнулись.

Выпили.

Вдумчиво помолчали.

— Хорошо, — выдохнул Закревский.

— Недурно, — поддержал Троицкий.

— Теперь, друг мой Бронислав, рассказывай, какой интерес у Особенной канцелярии, сиречь зарубежной разведки, к нижегородским гостям.

Троицкий пригладил кончики усов.

Разлил ещё.

По полрюмки.

Значит, точно, на серьёзный разговор нацелился.

— Сразу суть словил, — рассмеялся Бронислав, — но, понимаешь, Петя, беда в том, что я и сказать толком ничего не могу. Слухи только есть, — он пошевелил в воздухе пальцами, как опереточный герой, — шепоточки, пересуды, статейки в газетках у янкесов, да в Европах. А мы их, значит, собираем, да анализируем. И, вот, понимаешь ли, вызывает меня тут руководитель мой, их благородие Кербер Людвиг Степанович, да и начинает исподволь так выспрашивать. Да ты помнишь, как он это делает. Мастер! А что, мол, думаю я об экономике Североамериканских Штатов. Как там у них отношения с южанами? Нет ли каких вестей об активности наших британских заклятых друзей в протекторате Канада? Причем, вопросы всё больше задаёт по коммерческой части, да по транспортной.

— Ну, а ты? — Закревский слушал внимательно, но не забывал отдавать должное и закускам. Рыбка, овощи, да гады морские. Очень правильный выбор, ежели надо и закусить плотно, чтоб «Столовое» в голову не ударило, и не жирное, чтоб не отяжелеть.

— А я слушаю, да всё пытаюсь понять, что ж он вокруг да около ходит. Вопросы задаёт явно такие, что касаются гостей нижегородских, на которых ты работаешь. Спрашивает, значит, как там, прочен ли мировой статус Нижегородской ярмарки-то. Ну и про демидовский куст, куда ж без него.

Закревский подцепил на вилку грибок, задумчиво прожевал. Бронислав вроде и ёрничал чуток, изображая простонародно-купеческий говорок, вворачивал все эти «значит», но о вещах-то говорил весьма серьёзных. Нижегородскими гостями называли объединение богатейших купцов и промышленников Империи, сгруппировавшихся вокруг знаменитой ещё с позапрошлого века Нижегородской ярмарки, которая ныне приобрела статус мировой. Попасть на Нижегородскую ярмарку — это как получить членский билет элитного закрытого клуба. Ядром «нижегородцев» и по сю пору являлись купцы-староверы, в том числе Морозовы, искренне гордившиеся тем, что они прямые потомки того самого Саввы Тимофеевича. Ныне главой морозовского рода был крепкий и умный Тимофей Саввович, который лично и встречался с вышедшим в отставку, ходившим ещё с тростью Закревским.

Троицкий выдержал паузу, разглядывая узор на стопке, потом негромко продолжил:

— А потом Кербер вдруг спрашивает: «А что, Бронислав Карпович, если бы оказалось, что гостей наших бразильцы обхаживают, да и некоторые янки вроде удочки закидывают, чтоб наши пенаты посетить да по Волге-матушке покататься. Что б вы на такие слухи ответили?»

Закревский сжевал что-то морское, скучающе спросил.

— И что же ты ответил?

Вкуса съеденного, правда, не почувствовал.

— Честно сказал. Так и говорю, мол, без конкретики и говорить не о чем. А слухов, да мало ли их ходит! А он мне в ответ: предположим, что фамилии там мелькают, Морозовых, например. А ещё, что разговоры эти тишком идут прямо у самих северян. И что «старшие братья» о том вроде не особо осведомлены?

Троицкий тоже сунул вилку в тарелку с закусками и, глядя на Закревского, энергично зажевал.

— Морозов, значит, — пробормотал Закревский, отодвигая тарелку. — Значит, не ошибся я, Слава. И, значит, следил ты за мной.

Майор развёл руками.

— Грешен. Но исключительно из дружеской заботы.

— Ладно, не отвлекаемся. Рассказывай, что там дальше тебе Цербер вещал, — назвал негласным прозвищем Людвига Степановича Закревский.

— А дальше, понимаешь, продолжает он ходить вокруг да около и, между делом так, рассказывает, что обедал он тут в своём клубе и подсел к нему человек, вроде как из демидовских. Вот, значит, сидят они, сигары покуривают, и начинает демидовский вскользь то одну, то другую цитатку из статеек амеровских газеток да радиопередач в беседу вкручивать. И, вроде бы, ничего особенного, а картинка складывается… Понимаешь, о чём я?

Понимал Закревский, конечно, понимал. Сам так делал, когда надо было прощупать, что визави знает, о чем догадывается. Или когда надо к чему-то внимание привлечь, а напрямую говорить нельзя. Так что просто молча кивнул.

— И говорит мне Людвиг значит Степанович, что рисуется передо мной интересная картинка. Что есть все признаки переговоров. Ну, или, танцев таких… с предварительными прощупываниями, да касаниями. И, похоже, глазки строят бразильянцы, да североамериканские деловики. А с нашей стороны, — тут он показал на Закревского вилкой, — твои нижегородцы. А вот почему к Керберу пришёл демидовский человек, ты меня не спрашивай.

Закревский и не спрашивал. И так понятно, между нижегородскими, Морозовым и Демидовыми особой любви-то не было. Однако было и неписанное правило: друг дружке можно и ногу подставить, а то и по темечку тюкнуть, но то дело, считай, семейное. Иноземцам в это встревать не допускается. Рылом, знаете ли, не вышли. Особенно если дело государственных интересов касаться может. Ну и, размышлял Закревский, лишний раз осведомлённость показать и при случае об услуге напомнить, оно не лишнее. И государевым людям напомнить, и самим Морозовым. Что ж… поиграем.

— Допустим, Слава, я скажу, что господин Морозов подумывает о том, чтобы совершить вояж по Соединённым Штатам, посмотреть на устройство некоторых их промышленных предприятий, — Закревский откинулся на диване, раскинул по спинке руки.

— Петя, если я тебе скажу, что интерес Морозова и всей «ярмарки» к бразильскому никелю уже давно не секрет, ты же не удивишься?

Не удивится, конечно. А вот то, что Морозов осторожно закидывал удочки насчет бразильского же тория, который можно будет использовать в реакторах нового поколения, пока афишировать не хотелось бы. Как и то, что испытать такие реакторы проще у янки — в САСШ, почитай, законов-то об охране окружающей среды и нет. Экологические безумцы, конечно, беснуются шумно, но на то янки и мастера шоу устраивать. Одни орут, другие верят, что борьба идёт, а люди работают. Молчаливое одобрение на предварительные переговоры Морозов-старший получил непосредственно из Дворца и осведомлён об этом был только самый близкий круг.

Так что Закревский предпочёл отпить глоток «Кашинской целебной» и ответить обтекаемо.

— У Тимофея Савовича обширные интересы, ты же знаешь.

— И соблюдая эти интересы, Тимофей Савович всегда печётся и о благе государства российского и Его императорского величества, почему и жалован Государем неоднократно, — ответил Троицкий, дождавшись, когда исчезнет бесшумный официант, принёсший горячее, — при этом, однако, подчёркнуто фрондируя и громогласно заявляя о поддержке либеральных идей. Чем вызывает прямо-таки несварение желудков у наших ультрапатриотов-«почвенников», «соборян» и хоругвеносцев.

— Семейная традиция, что ты хочешь, — хмыкнул Закревский.

— А хочу я, любезнейший Пётр Аркадьевич, чтобы эта семейная традиция не вышла боком не только патрону вашему и его нижегородской да рогожской братии, но и Государю Императору, — стал очень серьёзным Троицкий.

В руке его оказалась монета, которую он, подкинув большим пальцем, отправил Закревскому. Тот поймал, молча глянул на друга, выразительно подняв бровь. Тот так же молча показал — с обеих сторон, мол, глянь.

Рупия, 1838 года. На одной стороне женская головка, королева Виктория, стало быть. Что будет на другой, Закревский и так знал, но перевернул.

Ну да. «One rupee» в центре. И по окружности «East India Company».

— Ты уверен? — так же беззвучно, одними глазами спросил Закревский.

Майор чуть заметно кивнул.

Закревский кинул монету обратно.

— Слава, я твои опасения понимаю, но заверяю, Морозов сейчас крайне осторожен в своих словах и поступках.

— Вот и хорошо! Давай тогда нападём на жаркое, оно тут просто бесподобное, — потёр руки Троицкий.

Остаток вечера друзья провели, вспоминая минувшие дни, Троицкий подначивал Петра, именуя сопровождающим на богомолья, тот интересовался, удаётся ли пропотевший китель после докладов Церберу вовремя поменять, вспоминали забавные случаи, соль которых была понятна только им двоим, словом, душевно посидели.

Под конец уже, чуть захмелевший Троицкий вспомнил о далёкой юности.

— У нас, помню, когда я в Уфе служил, начальника секретной части чуть не сняли! А знаешь за что? У какого-то солдатика конверты от секретных депеш нашли! Он ими печку вроде растопить хотел. А комиссия была, раз, да и нашли! Тот божился, что ни сном ни духом, секретчик и вовсе поседел везде, где волосы имелись. Мол, не может такого быть, по инструкции подлежат хранению в установленном порядке! Не помню уж, чем там дело кончилось, но слухи долго ходили, да пересуды всякие, всё гадали, как у солдатика конверты-то оказались….

Потом перешли на гарнизонную скуку, затем Троицкий начал прощаться, уговаривал друга ещё посидеть, мол, всё оплачено, и Закревский согласился.

Со вкусом откушал кофию, побаловался десертом, пообещав себе непременно заглянуть в гимнастический зал, вышел через неприметную дверь в переулок.

Прошёлся пешком до гостиницы, поднялся в номер, где посмотрел бумажную почту и электронные депеши, и ближе к полуночи спустился в ресторан.

За столиком в глубине зала его ждал высокий спортивного вида молодой человек в модном «немецкого кроя» костюме. Пётр Аркадьевич первым подал руку, придержал за плечо.

— Да не вставайте вы, Олег Тимофеевич, право слово. То, что вас отец в почтительности к старшим воспитал, конечно, хорошо, но не надо привлекать и ко мне, и к себе лишнего внимания. Не только ж репортёры, но и просто любопытствующие заинтересоваться могут, кто ж это такой важный, что перед ним сам Морозов-младший вскакивает.

— Извините, Пётр Аркадьевич, — смутился молодой человек. Впрочем, не слишком сильно, и сразу перешёл к делу. — За вами никого не было, я двоих попросил последить.

— Знаю, видел их. Парень тетёха, девица толковая, но излишне порывиста. Впрочем, для её лет и опыта это естественно, — Закревский сидел расслабленно, со стороны они болтали о пустяках. Встреча была совершенно естественной, замотивированной, как говорили в Особенной канцелярии. Морозов старший не скрывал, что именно Олега видит своим преемником, Закревский из своих консультаций тоже секрета не делал.

— Что с майором?

— С ним интереснее. Как вы и просили, за ним я тоже двоих послал, но опытных, из тех, что на ярмарке по карманникам да слухачам работают. Похоже, шли за майором.

— Что значит, похоже?

— Говорят, голову на отсечение не дадут, но пара человек шла так, что они их заподозрили.

— Ладно, будем считать, что чутьё их не подвело.

Ах, Слава, ах, майор, во что ж такое ты вляпался, подумал Закревский.

— Что дальше, Пётр Аркадьевич? Что отцу передать?

— Особо пока ничего. Скажи только, чтоб за окружением посматривал, от экзотических сборищ и предложений непонятных знакомств отказывался. Остальное он лучше нас знает. Да, ещё, пожалуй, скажи, что я могу некоторое время не сразу отвечать. Пусть через тебя передаёт, если буду нужен.

— А вы куда? Сейчас же самое время, вы же говорили… — заволновался Морозов-младший.

— Не переживайте, Олег Тимофеевич, вы — он выделил это «вы» интонацией, — со мной, будет надобность, связаться сможете. Что касается остального, тут я воспользуюсь своим статусом независимого консультанта и заявлю, что более подробный отчёт в мой гонорар не входит.

Увидел, как меняется взгляд молодого человека, — ох, и похож на отца! — широко улыбнулся.

— Успокойтесь, пожалуйста. Для вашего же и вашего батюшки блага делаю. Рано ещё что-то определённое говорить, а излагать беспочвенные подозрения, это только нервы мотать. А они нам всем ещё потребуются.

Допил чашку чудесного краснодарского чая и откланялся.

Поднявшись к себе разделся, неторопливо повесил костюм на плечики, ношеную сорочку — отдельно. Горничная знала, надо забрать, выстирать, отгладить… Привычные действия успокаивали, позволяли обдумать произошедшее.

Самое интересное было не сказано, а обозначено. И то, что Троицкий говорил такими намёками, а о возможном участии Ост-Индской компании в комбинации и вовсе умолчал, зато явно показал, было весьма тревожным симптомом.

Во-первых, майор опасался, что в Канцелярии его слушают. Даже не обязательно там крот… хотя…

Но пусть. Те же демидовские с удовольствием заплатят за консультацию чиновнику Особенной канцелярии за любую информацию, которая позволит опередить конкурента.

Но гораздо более серьёзной и неприятной делал комбинацию интерес Ост-Индской компании. Всемогущая корпорация, давно уже ставшая теневым правительством Британской империи. О том, что именно она возвела на троны двух последних Виндзоров, говорили практически открыто. Между тем, майор ни слова не сказал о том, что Цербер интересовался Компанией. Почему?

Всё же намекает на возможного крота?

В любом случае, это просьба о помощи. И — обозначение позиции Канцелярии, а то и Двора.

У них связаны руки, они не могут сейчас влезать в расследование сколь-нибудь официально, да и расследовать нечего. Но вкупе с этой историей про подставленного секретчика — сказано более чем достаточно.

Закревский почистил зубы, выполнил перед сном дыхательную гимнастику, очищая разум.

Погасил свет, лёг на спину, чуть расфокусировал взгляд.

Итак, что мы имеем…

Практически открытая, по меркам Канцелярии, просьба негласно контролировать ситуацию. И лично, для него дружеское предупреждение — кто-то готовит «Новгородской ярмарке» и лично Морозову гадость. Не просто так майор подчёркивал, что он был удивлён вызовом к Церберу, да и сам Цербер спрашивал так, будто полученная информация для него новость. Значит, либо кто-то там мышей не ловит, либо на каком-то этапе прошёл тихий саботаж. Причины могут быт ь разными, но учитывать это надо.

Отметим.

Рупия, которую чеканила Ост-Индская компания — м-да. И тут же байка о секретчике. Толстенный такой намёк на то, что готовить будут провокацию с потерей лица основных фигурантов. Один из излюбленных приёмов специалистов Компании из «Отдела по контролю за репутацией».

Любят же англосаксы иносказания! Надо ж, как отдел грязного белья называли.

Значит, провокация будет грязная и громкая.

Сделки такого уровня, для которых прощупывает сейчас почву Морозов, требуют высочайшего одобрения. Любой скандал с фигурантами, и гарантированное вето. Причем не обязательно от Двора.

Столь же важна безупречная публичная репутация всех участников сделки и для бразильцев. И даже не потому, что они искренне считают себя прямыми преемниками выдуманной Великой Португальской Империи и каждый — дон с родословной длиной с Амазонку. Для Бразилии основной торговый партнёр — Поднебесная.

К России бразильянцы клинья подбивают давно, однако ссориться открыто с Великим Драконом им совсем не с руки. Так что любой шум вокруг переговоров, — и они громко хлопнут дверью.

Для янки шум тоже невыгоден. У этих, по сути, государственных интересов и репутации нет, однако, хоть какой-то фасад и они пытаются изображать, иначе их в приличные дома просто не пустят. И уши консорциума «Атомик Маунтин» не должны торчать слишком сильно.

Интересно, что придумают затейники из Ост-Индской компании? И какого чёрта они решили лезть в комбинацию?

Придётся разбираться на месте.

Закревский повернулся на бок, закрыл глаза и крепко уснул.