Дальнобойщик

Глава 18 Пружина сжимается

Пружина-1. Водитель

— Эй, русский! Давай сюда. Завтра едешь. Не позже десяти чтоб был в отеле. В Чикаго. Как там его, — менеджер с трудом прочитал название. Хуц-Ги-Сати постарался скрыть раздражение.

Сколько тут этот мекс уже живёт? А нормально говорить так и не научился. Вслух, конечно, ничего не сказал. Заказ есть, хорошо.

Да еще и в Чикаго, может, сумеет выкроить немного времени, заскочить к Керуку после акции.

— Загрузят тебя в ночь, тут написано, груз прям перед твоим выездом привезут, — посмотрел в свой планшет менеджер.

Индеец снова равнодушно кивнул. В ночь — значит, в ночь.

Значит, сейчас можно пойти домой, немного поспать. Машки, наверняка, дома уже нет, с облегчением прикинул он. Она его раздражала, уже не раз думал — гори оно всё, уйду! Что-то останавливало. Голос какой-то спрашивал — ты ж её сюда притащил, теперь бросаешь? Делалось стыдно, от этого чувствовал себя ещё гаже.

Тупым, ещё и сволочью.

Засыпал, к счастью, едва голова подушки касалась.

Как в армии говорили — в полёте.

В какой армии? — ошалело подумал индеец, я ж никогда не служил! Но, вот, подумалось же. И на неуловимый миг, но очень чётко, мелькнула перед глазами картинка — двухъярусные койки, застеленные синими шерстяными одеялами, высокие ботинки «берцы» на деревянном, отдраенном до невероятной чистоты полу, на табурете рядом с кроватью сложенная квадратом камуфляжная куртка.

И — ощущение того, что наломался за день, спать хочется неимоверно. После учений по выживанию — снова шепнул знакомый-незнакомый голос.

Хуц-Ги-Сати помотал головой, голос пропал.

Машки, действительно, дома не было, в холодильнике — пустота. Только бутылка нестерпимо сладкой дешёвой газировки «с неповторимым ароматом и изысканным вкусом тропического коктейля». Сколько? Неделю, наверное, Машка покупала только его и, кажется, им и питалась.

Хуц-Ги-Сати от тоски хлебнул из горла, тепловатая — холодильник снова пришлось отключать, чтоб сэкономить на электричестве, — газировка комом провалилась в желудок и растеклась там как замазка на жаре.

Поморщился и завалился спать.

Казалось, минуты не прошло, как в дверь постучали. Решительно, но вроде без хамства.

Кого там духи приволокли, вскинулся Хуц-Ги-Сати, ошалело крутя головой. Посмотрел на часы, неужто, опоздал? Нет, и часу не прошло.

В два шага оказался у двери, потрогал кинжал на шее.

Глянул в глазок — Шикопи.

Вот это да.

Хуц-Ги-Сати говорил, конечно, где живёт, сиу же не кто попало, а Керук посоветовал, но Шикопи держался подчёркнуто осторожно и даже в подъезд не заходил. Тут, на тебе, сам пожаловал.

В руках здоровенная сумка — с такими мексы тут ходят, разносят в них какой-то товар по небольшим магазинчикам и барахолкам, что тянутся вдоль авеню в кварталах победнее.

— Привет! Заходи, — кивнул гостю Хуц-Ги-Сати. Почесал в затылке. — Угостить, правда, нечем. Ты извини, я тут перед рейсом отоспаться решил.

— Знаю, потому и пришёл, — Шикопи прошёл в крохотную комнату, бережно поставил сумку на пол. — Передай это завтра нашим. Очень надо.

— А откуда знаешь? — удивился Хуц-Ги-Сати.

Сиу улыбнулся.

— Друг, нашему делу помогают самые разные люди! И мы помогаем разным людям. Сегодня повезёшь груз, который нужен нашим братьям на завтрашней акции.

— Так и понял. Прослежу, чтоб всё загрузили аккуратно. А что за груз-то? Ещё чем помочь могу? — всё же здорово чувствовать себя нужным. И отвлекает от того дерьма, в которое его засосало.

— Главное, доставь всё вовремя. А тут листовки, которые завтра будут раздавать наши братья и сёстры во время акции, — кивнул на сумку Шикопи и сжал плечо парня, — я верю в тебя, друг. Теперь пойду. Выспись как следует.

Хуц-Ги-Сати еще не совсем проснулся. И сообразил что Шикопи так и не сказал ему, что ж за груз везти, только уже погружаясь в дремоту. Спать хотелось неимоверно и додумывать мысль он не стал.

Даванул он ещё пару часов, проснулся более-менее бодрый. Жрать, правда, хотелось — сил нет, так что он залил в себя ещё несколько глотков сладкой гадости и поехал обратно в гараж. По пути купил несколько энергетических батончиков из «экологически безопасного сырья глубокой переработки». Мелким шрифтом там было еще написано смешное — «могут попадаться незначительные фрагменты органических соединений». Шикопи, кстати, говорил, что это коммерсы пишут специально, мол, делают все эти батончики из производственных отходов и переработанного жмыха от комбикорма, да ещё и бодяжат разными добавками — генномодифицированными. А так у потребилы будет чувство, словно он что-то настоящее ест.

Впрочем, Хуц-Ги-Сати было всё равно.

— Чо так рано припёрся? — высунул заспанное рыло из своей каморки менеджер. Надо же, сам в ночную дежурит, удивился индеец. Не отвечая, прошёл к фургону, походил вокруг, проверяя, все ли в порядке. Заводить было рано — перерасход топлива вычтут из его платы за рейс, так что ну его на фиг.

Постучал по колёсам, посмотрел что номера на месте, на заднем борту никто ничего не накарябал, залез в кабину и откинул спинку сиденья. Сполз пониже, да и заснул.

Пока ему в дверцу не грохнул кулаком менеджер.

— Просыпайся, русский! Выгоняй фургон, заказчик груз привёз.

На площадке перед ангаром стояли два внедорожника. Чёрных, с тонированными стёклами.

Хуц-Ги-Сати напрягся и машинально потрогал нож под футболкой. Не понравились ему внедорожники.

От них воняло не то картелями, не то секретными службами.

И о тех, и о других ходили страшные легенды и нехорошие слухи.

Дверь бесшумно открылась, из салона медленно выбрался широкоплечий мужик в кожаной куртке с бахромой и длинными, собранными в хвост чёрными волосами.

Был он чем-то похож на Шикопи, и индеец чуток успокоился. Вспомнил слова сиу о том, что им много кто помогает.

С заднего сиденья выбрались ещё два таких же здоровяка.

Сноровисто достали из багажников длинные деревянные ящики, судя по тому, что тащили их по двое — тяжёлые.

Ящиков оказалось всего шесть.

— Открывай, — коротко бросил тот что с хвостом. Старший, видать.

Ящики сноровисто но бережно затащили внутрь, поставили вдоль задней стенки фургона.

Хвостатый небрежно черкнул закорючку в планшете менеджера, сел за руль, и внедорожники умчались.

— Чего стоишь? Вот накладная, передашь, как обычно, тому, кто от заказчика с доверенностью приедет, — как слабоумному объяснил менеджер.

— А ещё куда заезжать? — непонимающе посмотрел не него Хуц-Ги-Сти. Фургон был, считай, пустой, значит, надо будет где-то еще груз добрать.

Но менеджер только фыркнул.

— Кати, давай. Заказчик оплатил полную стоимость доставки.

Индеец пожал плечами. Ну оплатил и ладно. Значит, так надо. В конце концов. Не свои ж деньги потратил.

Но о том, сколько ж денег пришлось на это потратить Керуку, призадумался.

Значит, важный груз. Он испытал лёгкий прилив гордости. Важный груз, доверяют значит!

Он не подведёт. Сделает как надо.

Пружина-2. Консультант

Несколькими часами ранее

Закревский рассчитывал на контакты в местной полиции и прикормленных пинкертонов. Мужики были тёртые, хорошо понимали что и кому можно продавать, «ост-индов», да и «островитян» в целом по старой памяти не любили. Так что деньги Михеева были приятным бонусом к возможности насолить «бриташкам».

Однако, решающую информацию притащил Дэлиган, у которого всё было схвачено в мэрии.

— На, читай, всё как ты просил, — плюхнулся он на заднее сиденье рядом с Закревским. Тот меланхолично наблюдал за уже осточертевшим балетом вокруг отеля. Вот новые бразильцы. А вот федералы янки, эти даже не пытаются изобразить оживляж, одни и те же рожи отбывают номер. Этих даже немного жалко. Вот они, издержки госфинансирования по остаточному принципу. Разведслужбы янки традиционно были донельзя слабыми и в основном занимались слежкой за теми, кого «заказывали» спонсор одного из комитетов Конгресса или Белый дом. «Пинкертоны» же пользовались славой крепких профи, но заточены были всё же на частные расследования, промшпионаж или силовые акции на грани приличия. Славные, в общем, ребята.

Закревский взял сероватые листы дешёвой бумаги, всмотрелся в подслеповатый шрифт древнего матричного «принтера», «печатника» сталбыть.

«Перечень запросов на разрешение проведения групповых мероприятий в составе общественных организаций в период с…». Ага, интересно. Что тут?

Демонстрация феминистического движения «Моё тело-моё дело» в поддержку телепроповедника Сайруса Сепински под лозунгом «Божьи слова в уши каждого мужчины». А какого чёрта за мужика-то агитируют⁈ Впрочем, нет, не то.

«Руки прочь от лесов Эфиопии», проводит «Национальная ассоциация единства с угнетёнными народами Африки».

Проехали.

Пикет у местного Капитолия в знак протеста против законопроекта штата о повышении расценок за места на продовольственных рынках для фермеров, чьи хозяйства находятся в границах штата. Проводит Ассоциация ферсмеров при поддержке общества «Винчестер — это законно». Уже теплее, ребята серьёзные и резкие, но заточены чисто на свои внутренние проблемы. Скорее всего, движ заказывает кто-то из торговых сетей.

В парке шествие владельцев болонок, демонстрация каких-то скуф-бобберов через неделю… м-да, движуха постоянная, всё правильно, надо обеспечивать непрерывную загрузку, причём, в режиме дерготни, чтоб народонаселение внимание на ненужных вопросах не заостряло.

— Вот оно, — Закревский щёлкнул пальцем по строчке на второй странице, — «Комплексаная акция в виде пикетирования бизнес-центров с элементами демонстрации и использованием художественных методов до привлечения внимания к мировой экологической проблематике».

— Господи, кто им такое пишет? — пробормотал Дэлиган.

— Профессиональные юристы. Судя по стилю, хорошие. Это говорит нам о чём? — спросил собеседника Закревский.

— О том, что у этих сумасшедших есть деньги? — предположил ирландец.

— Именно. А ещё, что никакие они не сумасшедшие. Но самое интересное не это. А организаторы. Читаем и видим кого? Правильно, AIM. тех самых, от которых недавно откололись эти, воинствующие… «Железные сердца», — снова щёлкнул по бумагам Закревский, — к тому же читай, где они будут культурно привлекать к матушке Земле?

Дэлиган прочитал.

— Площадь Саут Мичиган, 1000.

— Именно. Там дальше написано о пикетах на ступенях бизнес-центров, «в которых разместили свои безответственно огромные офисы транснациональные компании, которые уничтожают гармонию Земли ради прибыли нескольких непристойно богатых семейств». Во как.

— Не скажу, что я совсем уж не согласен, — пробурчал Ирландец.

Он уже осматривал площадь другим взглядом. Закревский узнавал этот взгляд городского партизана.

Или «легавого» из контртеррора.

Дэлиган в своё время был и тем и другим. Закревский разложил на коленях большой блокнот, взял карандаш.

— Ну что, дружище, тряхнём стариной?

Они тянули друг у друга блокнот, набрасывали варианты расположения групп демонстрантов и «пастухов»-наблюдателей, контролёров и «случайных прохожих» для обострения. Прикидывали варианты возможных действий ост-индов и ресурсы, которые потребны, чтобы заклинить операцию.

Пиликнул планшет, арендованный Закревским на имя одного из парней Ирландца.

Сообщение было от Томпсона, прочитав его, Закревский снова посмотрел на вход в отель.

Там торчал всё тот же снулый швейцар, за стеклянными дверями виднелись силуэты местных секьюрити, застывших в идиотской стойке «ладоши на мандоше». Консультант прикинул, где находится охрана переговоров — контроль холла, лифтов, этаж ниже основного, сам арендованный этаж, за цоколем и подземной парковкой — камерами, вывод на круглосуточный пост охраны. Конечно, совершенно автономный от отельной обслуги.

Представил, как завтра будут ломиться в вестибюль прикормленные журналюги.

М-да… устраивай давку — не хочу.

Зависит, конечно, и от того, кто именно приглашает.

Пока, сообщение выглядит мутно, но кто-то точно клюнет. И — сорвёт куш, на то и расчёт.

«Джуны из пиар-агентств слили паре коллег инфу, призывают пастись завтра на известной нам полянке, вроде могут вывести жертвенного козлика». (Джуны из пиар-агентств — младшие сотрудники агентств по связям с общественностью. Слэнг), писал Томпсон. Известная нам площадка — это, понятное дело, отель. Уже легче, понятно, что центральную провокацию устраивать будут там.

Это будет не просто организованная давка, думал Закревский.

Раз инфу сливают прессе, но очень осторожно и дозированно, готовят что-то громкое и такое, чтоб можно было помахать перед прессой и громко объявить о грязной медвежьей лапе, что дотянулась из петербуржских болот до сияющей Великой Америки. Дальше наверняка будет что-то про доблестных американских полицейских на службе великого американского народа.

Кстати, о слугах народа.

— Ирландец? Друг мой, давай поинтересуемся у твоих друзей в синем, им сейчас никто не делал заманчивых предложений насчет завтрашнего дня?

Дэлиган недовольно побурчал, но вылез и отправился звонить. Вернулся через час, довольный.

— Сказали быть готовыми вмешаться в ситуацию, которая, постараюсь воспроизвести дословно, «может внезапно возникнуть в технических помещениях, или в разгрузочной зоне отеля и представлять угрозу для жизни граждан и их имущества». Якобы что-то может быть завтра поутру.

Он повернулся всей своей немаленькой тушей к Закревскому.

— И сказали, что есть вероятность применения оружия.

— О как. И кто до них такую информацию довёл?

— До тех с кем я говорил — непосредственное начальство. А, вот, начальству якобы звонили эти, — и Дэлиган ткнул пальцем в потолок машины. Ага, федералы, значит.

Интересно.

— Вот ещё что. Сказали, самим не лезть, если не прикажут. Мол, федеральное дело.

Закревский откинулся на спинку сиденья, задумался. Вроде бы невидящим взглядом скользил по вечернему потоку прохожих, что тёк через площадь. Мелкие тощие девчонки в ультрамодных огромных ботинках на гигантских «платформах» — как они ноги-то в таких поднимают, а, гляди ж, семенят с такой скоростью, что обгоняют местных бизнесменов. Точнее, жучков, что суетятся весь день, перебегая от одного бизнес-центра к другому. У них всегда назначена масса встреч, они двигаются со смертельно серьёзными сосредоточенными лицами, жёстко, как автоматы. На девчонок смотрят как на помеху движению.

На них похожи менеджеры компаний, которые снимают офисы в бизнес-центрах, окружающих площадь. Эти похожи на бизнес-жучков, тоже все как один в синих костюмах, белых рубашках и красных галстуках. Либо синих в тон костюму. И непременно с мягкой кожаной сумкой в правой руке.

Они сейчас и составляли основной поток.

А утром?

Поутру поток будет другим. Он выплеснется с остановок автобусов и станции подземки, растечётся ручейками, которые исчезнут в дверях с надписями «staff only». И состоять он будет из совсем других людей.

Но ещё раньше будет отдельный ручеёк — грузовиков и фургонов. Они зарулят на подземные парковки и в зоны выгрузки, привезут продукты и туалетную бумагу, освежители воздуха и моющие средства. Словом, расходники для огромных механизмов, которыми и были все эти бизнес-центры и отели.

Механизмами для добывания денег.

Механизмы…

Сознание уцепилось за это слово, Закревский выпрямился на сиденье.

— Шон, поехали к тебе в офис. Собирай своих.

В офисе русский потребовал ужин, они сели в кабинете Дэлигана, где, не отрываясь от еды, Закревский и провёл инструктаж.

После чего, отправился в город, где встретился с нанятыми Дэлиганом подрядчиками, а уже совсем под вечер заглянул в паб, облюбованный местной полицией.

Где пошептался со своими контактами.

Дело было привычное, собственную безопасность тут не жаловали и стукачей знали, так что можно было говорить спокойно.

Тем более что почти ничего противозаконного странный русский не предлагал.

Закончив, Закревский добрался до кровати, поставил будильник на 4 утра и выключился.

Пружина-3

Водитель

Чикаго. Утро.

Хуц-Ги-Сати гнал всю ночь.

Поглядывал на оберег-медведя, что раскачивался теперь, прицепленный к зеркалу заднего вида, напевал под нос, внимательно следил за дорогой.

Шикопи сказал, что груз для своих, значит, надо доставить вовремя. Значит, едем аккуратно, чтоб копы не тормознули.

Индеец коснулся пальцами деревянной фигурки.

Кусок дерева он увидел в углу ангара — как он уда попал, никто толком сказать не смог, так что он начал его потихоньку резать своим ножом, вспоминая то, чему учился у отца.

Получилось вполне прилично, удалось даже передать эти чисто тлинкитские плавные линии, которые делали маленькую фигурку живой. Выкрасил её тоже в традиционные цвета — чёрный, красный и белый.

Мир вокруг начинал светлеть и, впервые за долгое время, индеец почувствовал, что рад новому дню. Словно шептал кто-то внутри, что теперь всё хорошо будет, что его ждут верные соратники и нужное дело.

А там — и жизнь наладится, и с Машкой он помирится, она снова станет такой как раньше.

Вон и площадь рядом, сейчас надо налево, к зоне разгрузки.

На тротуарах редкие прохожие — ну да, стафф, который в отеле и центрах работает, уже прошёл, а офисные вот-вот пойдут, но пока только самые ранние спешат.

Он непроизвольно повернул голову — показалось, что у одного из подъездов стоит Человек-без-Лица.

Тот — из другого мира.

Тьху ты, нервы ни к чёрту, надо ж такому померещиться.

Он аккуратно повернул, дождался, когда поднимется шлагбаум, и съехал вниз на подземную парковку.

Придвинул к себе сумку, чтоб сразу отдать, когда за ней придут, и огляделся по сторонам, ну где они там?

Со стороны лифтов появились люди.

В костюмах.

При галстуках.

Хуц-Ги-Сати насторожился.

Легавых — любых легавых он нюхом чуял.

И сейчас мигом понял, по его душу идут.

Тоскливо заныло под ложечкой. Шикопи, конечно, уверял что всё законно, но если захотят докопаться… Тем более, он баззи. К тому же русский.

Костюмы неторопливо шли к фургону, уверенные в том, что добыча никуда не денется. Один рукой показал, мол, сиди, не дёргайся.

Сейчас подойдут, предупредят, чтобы не пытался выйти из машины без команды, попросят положить руки на руль и очень медленно, одной левой рукой достать документы на машину и груз.

И, конечно же, попросят открыть сумку, на которую у него нет документов.

Конечно, можно сказать, что это его сумка, но…

Заканчивай нести херню, сказал противный внутренний голосок, который всегда говорил правду. Тебя сдали.

Кто-то заложил и тебя, и парней Керука.

И его самого.

А значит это, продолжал ехидничать голос, что груз у тебя ни хера не легальный.

Хуц-Ги-Сати облизнул губы и положил руки на руль.

Очень медленно, так, чтобы федералы это видели. Он уже слышал гулкое эхо их шагов. И металлический лязг.

Боги, неужто у кого-то из них ботинки с подковками? Эти дебильные ковбойские сапоги?

Нога медленно нащупала педаль газа.

Резко вдавить педаль, одновременно резко вывернуть руль. Фургон прыгнет вперёд, его резко занесёт. Заднюю передачу, снова газ и, так же резко, вперёд.

Впереди колонна, будет выворачивать, может влепиться прямо в неё — рассудок отдельно от остального его существа хладнокровно оценивал последствия каждого действия.

Губы пересохли.

Вой сирен взорвал парковку.

Словно светошумовая граната сработала.

Как тогда в учебке.

В какой учебке, так-перетак, он же не служил в армии!

Толкая перед собой упругую волну воя по проходу нёсся бело-голубой «крейсер» городской полиции.

Ох ни хрена себе — по параллельному проходу с другой стороны мчался второй.

Двери крейсеров распахиваются, из них лезут огромные грузные мужики в синей форме и со здоровенными дробовиками — «ремингтон 870», машинально отметил индеец, — которые они тут же навели на федералов.

А из служебных входов появились ещё двое — эти в штатском, с глоками в руках и значками полиции Чикаго, подвешенными на широких лентах.

И, разумеется, они непрерывно орали.

— Руки! Руки поднять! Растопырили пальцы, уроды! Дёрнешься — завалю!

— Он вооружен! — заорал один из копов, ствол его дробовика подался чуть вниз. Поправку на отдачу, значит, делает.

Индеец наблюдал за происходящим с отстранённым спокойствием, удивившим его самого.

— Федеральное бюро расследований! Удостоверение в кармане, дегенераты! — орали в ответ федералы.

— Угроза офицеру полиции!

Крик и лязг оружия нарастали.

Задняя дверь крейсера слева тихо открылась, и из неё выбрался человек в мундире с нашивками лейтенанта. Быстрым шагом подошёл к фургону, рукой показал — открой дверь.

Хуц-Ги-Сати разблокировал замок.

Лейтенант забрался на пассажирское сиденье, бесшумно закрыл дверь.

— Выезжайте. Быстро.

Индеец глянул на него с удивлением, но подчинился немедленно.

— Эй! Что он творит! Остановить его немедленно! — орали позади федералы.

— Неподчинение офицеру полиции! — восторженно заорали копы. Хуц-Ги-Сати увидел в боковое зеркало, как один из копов въехал прикладом ремингтона федералу в брюхо и толкнул на капот патрульной машины.

Пружина-4

Консультант

Чикаго. Несколькими минутами ранее

Закревский сидел в патрульной машине и барабанил пальцами по боковому стеклу. Копы время от времени неодобрительно косились на него, но молчали.

В конце концов, он заказчик, заплатил хорошо, пообещал еще и веселье с федералами по полной программе, так что пусть развлекается.

А Закревский нервничал.

Осознавал это, потому держал нервы под контролем, но — чёрт подери, по всем расчётам «посылка» уже должна быть внутри, или на самом подходе.

Вчера они долго судили-рядили с Дэлиганом, Закревский поднимал свои контакты, Ирландец тряс местных, но ничего более определённого, кроме того, что какая-то хрень произойдёт в самом отеле, вызнать не удалось.

На светофоре перед площадью встал фургон.

Обычный обшарпанный фургон доставки. Кажется, он его уже разок видел, фургон заезжал тогда в зону разгрузки отеля.

Лица водителя толком не рассмотреть, на зеркальце болтается какая-то фигурка.

Индейский медведь, кажется.

Такие колоши на Аляске режут.

Колоши⁈

Аляска⁈

— За ним! Живо! Врубай сирены, никого к фургону не подпускать!

Пружина-5

Водитель

Чикаго. Утро-день

— Налево. Теперь, направо. Держись спокойно, уверенно, — откинувшись на сиденье, командовал лейтенант. Они стремительно пронеслись через площадь. Из палатки выскочил бомж — смотрел вслед и что-то говорил. В рацию говорил!

А из пикапа, что стоял наискосок, вылетели два негра и понеслись наперерез фургону, наставляя на него стволы!

Твою ммать!

Странный лейтенант высунулся из окна так, чтоб была видна форма, погрозил неграм кулаком.

А Хуц-Ги-Сати поддал газу.

Хуц-Ги-Сати покосился на пасажира. Среднего вроде роста, черты лица правильные, но какие-то незапоминающиеся.

Глаза?

Да чёрт его знает, не до того было, чтоб запоминать.

Спокойный до невозможности.

Странный, в общем, лейтенант.

— Здесь, направо, и вон в те ворота, видишь, открывают, — показал лейтенант.

Хуц-Ги-Сати увидел. И это ему очень не понравилось.

Стальное полотнище откатывалось вбок, уходя в стену здания, которым заканчивался неприметный проулок.

Индеец незаметно сунул руку в карман, нащупал отвёртку. За нож пока решил не браться.

— Не дури, парень, не надо, — сказал, не отводя взгляда от ворот, лейтенант.

На чистом русском языке сказал.

Хуц-Ги-Сати рот открыл.

Закрыл.

И заехал в ворота.

Лейтенант вышел первым.

— Шон, давай, — крутанул он рукой над головой.

К фургону сноровисто подскочили мужики в спецовках.

Открыли задний борт, выгрузили ящики.

Лейтенант протянул руку, ему дали фомку. Он ловко поддел крышку, скинул в сторону, присел.

И выматерился так, как Хуц-Ги-Сати ещё ни от кого не слышал.

— Иди сюда, — кивнул он индейцу, — гляди.

В ящике лежали три металлических цилиндра. На каждом желтый круг с тремя чёрными «лепестками». И надписью на русском — «Радиоактивный материал».

Хуц-Ги-Сати повторил всё, что сказал «лейтенант». Который, понятное дело, никаким лейтенантом не был.

Теперь меня точно убьют, тоскливо подумал индеец.

А русский хлопнул его по плечу.

— Парень, ты, вообще, понимаешь, как тебе повезло, что тебя перехватили именно мы?

— Ага. Обоссусь сейчас от радости, — у индейца аж плечи бессильно опустились. Попробовать достать нож?

Сзади вежливо кашлянули.

Индеец глянул через плечо.

Там стоял, сложив руки на груди, коренастый мужик с перебитым носом.

В кепке, какие очень любили в том, старом мире таскать ирландские гопники. Стоял и смотрел.

Хуц-Ги-Сати опустил руку.

— Выдыхай. Хотели бы, уже завалили, — не отводя взгляда от цилиндров, сказал русский. Ну да, русский, кто ж ещё, сообразил наконец индеец. И он знает, что я тоже по-русски понимаю.

— Откуда знаете, что я по-русски понимаю? — хмуро спросил он зачем-то.

Мужик ткнул пальцем в фургон.

— Медведь. Колошанский. С Аляски ты, паря, да?

— Да.

Русский поднялся, заговорил. Теперь на чистом английском.

— Значит, так, Ирландец, — обратился он к мужику в кепке, — Перегружай эту дрянь, и чтоб она пропала, как не было. Посмотрите ещё раз в фургоне, могли что-то в нагрузку нашему почтальону сунуть.

— Сумку мне дали. Там листовки к сегодняшней акции, — вздохнул индеец, — подставил нас кто-то…

Что теперь делать, думал он и на душе становилось всё гаже. Подставили, это раз.

Груз он не доставил, это два.

Что с фургоном будет…

Твою мать…

Машка…

Как жить-то теперь будем?

Ящики уже исчезли. Он и не заметил.

Русский отошел в сторону и о чем-то тихо беседовал с ирландцем. Почувствовал взгляд Хуц-Ги-Сати, глянул на него.

— Иди сюда. В общем, пока ты живой. Для тебя это хорошо. Для всех остальных участников этой комбинации, пожалуй, не очень. Прятать тебя я не могу. Нельзя, чтоб нас с тобой связали, — он поморщился, будто мысль эта ему не нравилась. И продолжил:

— Словом, вот твои бумаги, тут Ирландец какую-то закорюку изобразил. На твоём месте я бы сразу дёрнул в бега. Лучше всего обратно в Россию, на тебе же там ничего нет?

— Не-а, ничего, — помотал головой индеец, — только не могу я сразу дёргать. Жена у меня.

В первый раз он сказал это вслух.

И сам понял — правду сказал. Что бы там между ними не было, а жена она ему. Без неё — никуда.

— Увидеть её хочешь?

— Хочу.

— Тогда отвечай на вопросы быстро и честно.

Индеец выложил всё. И как ему груз передали, и для кого он на самом деле. И как с Керуком познакомился.

Как на собрания ходил.

И чем дальше говорил, тем гаже было на душе.

Потому что русский смотрел на него с сочувствием и жалостью. Как на слабоумного.

Наконец, Закревский закончил.

— Так. Теперь ноги в руки. Прыгай в фургон и гони. Приедешь, делай морду кирпичом и дуй за женой. В бога веришь — молись, чтоб им не до тебя сейчас было. Есть шанс, что они будут заняты и не сразу решат тебя грохнуть.

Обнадёжил, нечего сказать, думал Хуц-Ги-Сати, выруливая из ангара.

Закревский задумчиво смотрел ему вслед.

Дэлиган подошёл, встал рядом.

— Я б всё же завалил, — с сожалением сказал он.

— Не завалил бы, Шон, не завалил, — вздохнул Закревский, — хотя решение, конечно, разумное. Но, во-первых, пусть живёт, его явно втёмную использовали. Не бери лишний грех на душу. Во-вторых, пусть подёргаются, подумают, почему парень жив. Ост-инды бы его точно ликвидировали. А поскольку судят по себе, то будут думать, что у нас есть какая-то хитрая комбинация. И попробуют что-то из парня вытрясти. А это даёт нам дополнительную степень свободы.

Хотя, подумал Закревский, нужна ли она нам особо? Операция-то явно была рассчитана на быстрый эффект.

А его нет.

Пружина-6

Чикаго-утро-день

Суета на той стороне

Человек в тяжёлых рабочих ботинках и потёртых джинсах сидел в маленькой комнате без окон. Смотрел на старый пластмассовый телефон. Исцарапанный, с белыми кнопками, которые нажимали так часто, что цифры напрочь стёрлись.

Впрочем, все, у кого был доступ к этому телефону, расположение клавиш помнили наизусть.

Сейчас человек в рабочих ботинках ждал звонка. Широкие мощные ладони с длинными пальцами спокойно лежали на пластиковой столешнице.

Он давно уже перестал нервничать по любому поводу. Знал, что это бесполезно. Но лёгкую досаду ощущал. Похоже, парни выбивались из графика. Ещё не критично, но уже так, что это заслуживало отдельного разговора после завершения операции.

Телефон задребезжал.

Человек снял трубку.

— Слушаю вас внимательно.

Кодовая фраза означала, что у него всё в порядке, он не под контролем, линия чиста. Конечно, чиста, вон едва заметный белый огонёк горит чуть ниже блока кнопок набора.

Выслушал доклад молча.

— Хорошо. Шоу-программу ведите по расписанию, журналистов переключайте на эко-боевиков, через тридцать мнут запускайте их активность. Обеспечьте им картинку.

И в сердцах добавил:

— Надеюсь, хоть это у вас получится.

Положил трубку и уставился в стену.

Его переиграли, это понятно. Фургон перехватили, сделали это красиво. Сработали профи. Интересно, чьи. Бразильцы, русские? Это потом, сейчас надо решить, какие нитки обрезать в первую очередь.

Парня видели в фургоне. Рядом человек в форме лейтенанта полиции. Понятно, что никакой это не лейтенант.

Значит, груз у них. Светить его не будут, а вот узнать у водителя, чей груз, они вполне могут. Ну и накладные, ясное дело, скопируют.

А потом могут начать колоть парня, с кем он контачил, да что ему обещали и так далее.

Я бы так и сделал.

Дальше — варианты.

Могут и отпустить, чтоб самим не заниматься ликвидацией. О них-то парень толком ничего не скажет, да и невыгодно ему светиться.

А вот обо мне и AIM может. И скорее всего, уже сказал.

Доказать, конечно, никто ничего не сможет, но если решат устроить показательное выступление, то могут скормить парня федералам. Повод?

Найдут.

М-да… А жаль, парнишка был перспективным. Была в нем какая-то интересная смесь наивности, храбрости и идеализма. При этом в быту он был весьма практичным. Словом, отличный потенциальный исполнитель пропал.

Человек набрал длинный номер.

— Да. Это я. Надо заняться водителем. Нет. Холодное блюдо. Да. Его показания не должны принять во внимание. Безусловно, даже холодным. Подумайте, как это обеспечить.

Он положил трубку, посидел.

Он знал, какие ходили о нем слухи в департаменте. Якобы он чуть ли не кончал, продумывая ликвидацию отработанного материала.

Ничего подобного. Никакого удовольствия он не испытывал. Просто умел просчитывать варианты.

И хорошо понимал, что такой свидетель, как этот русский бедолага, так кстати оказавшийся ещё и индейцем, даже после смерти может быть опасен. Если не принять необходимые меры.

Так, теперь надо подготовить зал к окончанию акции, подумать, какие слова поддержки и одобрения сказать своим братьям и сёстрам, что ведут борьбу за свободу процветание родной земли.

Управляющий ночным клубом, которого Хуц-Ги-Сати сразу узнал бы, положил трубку, подумал и рявкнул:

— Диего! Диего, иди сюда!

В кабинет вошёл необъятный латинос в цветастой рубахе. Кольт размером с корабельное орудие главного калибра рубаха скрыть не могла.

Да здоровяк и не пытался.

— Диего, приволоки мне тех утырков, дружка которых завалил тот водила. У меня есть для них хорошие новости и работёнка.

Диего молча кивнул и ушёл.

Пружина-7

Новое утро

Изменения ракурса

Хуц-Ги-Сати гнал, скрипел зубами, притормаживая там, где могли сторожить дорожные патрули, глядел на все 360 градусов — не хватало влипнуть в идиотскую разборку с полицией сейчас.

На месте был прямо к открытию гаража.

Перед воротами гаража остановился, выдохнул. Зачем-то ещё раз коснулся ножа на шнуре под футболкой. Конечно, до настоящего боевого ножа тлинкитов ему далеко, просто довольно грубо выточенная из рессорной стали заготовка с рукоятью между двумя остриями, но хоть что-то.

Менеджер посмотрел на него странно.

Индеец выдержал его взгляд, молча протянул накладную.

— Эта… проблем никаких не было? — промямлил менеджер.

— Никаких. Всё строго по графику, сами посмотрите отметки о приёме груза.

— Ну да, точно.

— Тогда, пошёл я отсыпаться. На завтра есть что?

— Ты иди, иди. Пока нет.

Менеджер дождался, когда за этим ненормальным закроется дверь, и рысцой рванул в свой офис. Тыкая пальцем, не попадая с первого раза, набрал номер, который ему настрого приказали запомнить наизусть. Как тут не запомнишь, когда перед одним твоим глазом «котлета» зелени, перед другим — острие ножа. Очень неприятного на вид.

А держит и то и другое ещё более неприятный на вид человек.

— Он вернулся. Да, только что из бокса вышел. Сказал, спать пойдёт.

Положил трубку, посмотрел на неё, как на гадюку, дёрнул кадыком.