Даль-цвет. Том 1. Охра

Глава 25

Остановиться я не успел — шагнул-таки по инерции в фотографию. Сразу же оглянулся, как только переступил черту, но дверь за моей спиной растаяла в воздухе. Путь назад был отрезан.

Новый пейзаж сохранил некоторое сходство с исходным, но изменения бросались в глаза. Архитектура стала мрачнее, дома смотрелись не так опрятно — бетонные коробки с рядами квадратных окон.

В жилой квартал всё так же вела асфальтовая дорога, но выглядела она теперь хуже. Асфальт потрескался, стал крупнозернистым, появились колдобины. К дорожному полотну подбирался густой бурьян.

Автобусная остановка в этом пейзаже сместилась ближе ко мне, пережив при этом метаморфозу. Исчезли бортики из оргстекла и навес, а вместо пластиковых сидений теперь была длинная деревянная лавка с облупившейся краской.

Людей в пределах видимости не наблюдалось. Погода стояла пасмурная, но не холодная, без дождя.

Чувствуя головокружение, я перешёл дорогу и сел на лавку, сделал глубокий вдох. Тренировки не прошли даром, и Серая лихорадка свелась к простому недомоганию. Но требовалась всё же пара минут, чтобы адаптироваться, впустить в свою голову семантические цепочки здешнего языка, опутавшие меня в момент перехода, как паутина.

Я сидел, выравнивая дыхание, а вокруг вихрилась прозрачно-сероватая мгла, пропитанная новыми смыслами. Сквозь неё я иногда видел проезжающий транспорт — кургузые автобусы вроде старинных «пазиков», грузовики с большими кабинами, отдалённо напоминавшие «студебекеры».

Вскоре в голове прояснилось, и я попробовал включить логику.

Смена пейзажей при переходе — это какой-то сбой или хитрый трюк? Может, так задумано? Вариант экзамена для особо продвинутых? Поглядим, мол, как ты будешь выкручиваться в нестандартных условиях…

Если так, то задача не изменилась — найти объект, сделать снимок.

Я вытащил из конверта листок и прочёл инструкцию, которая занимала всего две строчки. Мне предлагалось сфотографировать в городе шоу-центр «Электрическая феерия». А в случае непредвиденных обстоятельств — обратиться в консульство по такому-то адресу.

Я почесал в затылке, сильно подозревая, что обстоятельства сейчас — непредвиденные в самом буквальном смысле. Но следовало это проверить.

От ближайшего дома к остановке как раз подошёл мужик — невысокий, с залысинами, в застиранной рубашке с короткими рукавами и в серых брюках. Недружелюбно зыркнув на меня, он присел на лавку, у противоположного края.

Простые конструкции из местного языка уже устаканились у меня в голове, и я вежливо спросил:

— Извините, вы не подскажете? «Электрическая феерия» далеко отсюда?

Он вытаращилась на меня, как на психа, и огляделся, словно прикидывал, в какие кусты удобнее спрятаться. Ну, или откуда ждать санитаров.

— «Феерия», — повторил я, чётко артикулируя. — Шоу-центр.

— Чего-чего?

У меня оформилось ощущение, что мой блиц-опрос не даст результатов. Изобразив улыбку, я произнёс:

— Не обращайте внимания. Прошу прощения за беспокойство.

Встав с лавочки, я поправил на плече ремешок от тубуса, висевшего за спиной, и направился к ближайшему дому. Через несколько шагов обернулся на мужика. Тот хмуро глядел мне вслед.

Я заглянул во двор между корпусами панельных многоэтажек. Там были металлические качели, сложносочинённый турник и столбы с натянутой проволокой для сушки белья. Машины у подъездов отсутствовали.

Вернувшись на улицу, я пошёл вдоль домов. Иногда навстречу попадались прохожие. Мужики одевались примерно так же, как мой словоохотливый собеседник на остановке. Дамы носили платья до икр, неброские и закрытые, однотонные. Преобладал тёмно-синий цвет, иногда встречался коричневато-бордовый. Только одна безбашенная оторва надела шафрановое платье в мелкий горошек, на пару сантиметров короче. Она румянилась от смущенья, а когда я ей подмигнул, зарделась, как помидор.

С некоторой натугой я читал вывески: «Молоко», «Хлебобулочные изделия», «Канцтовары». Выглядели они одинаково — серо-сизые буквы на белом фоне. Меня обогнал грузовой фургон, обдав выхлопными газами, а навстречу протарахтел автобус. И наконец-таки я увидел первую легковушку. Она имела угловатые очертания и была выкрашена в два цвета — изжелта-зелёный и чёрный.

А у неё на крыше проблеснула мигалка, синяя.

Машина остановилась рядом со мной, и на тротуар с переднего кресла вылез здоровый жлоб в чёрной униформе. На ремне у него висела кобура с пистолетом, рация и дубинка длиной в полметра.

— Минуточку, гражданин, — сказал он, шагнув ко мне.

Я приостановился и рефлекторно перешёл на следопытское зрение. Детали пейзажа проступили контрастнее.

— Предъявите вашу корпоративную карту.

— Нет при себе, — сказал я. — Оставил дома.

— Сядьте в машину.

— Зачем?

— Проедем в участок для установления личности.

К этому моменту я был уверен — экзаменаторы не планировали отправлять меня в этот мир. Ни о каких учебных заданиях речь уже не идёт. А если я заикнусь про консульство, получится только хуже.

— Извините, мне некогда. Я спешу.

Услышав от меня это, патрульный на секунду завис. С такой незамутнённой отмазкой он, вероятно, ещё не сталкивался.

Воспользовавшись этим, я оттолкнул его и, как спринтер, рванул по улице — ко входу в проулок, который был шагах в десяти.

— Стоять! — заорали сзади.

Я заскочил в проулок одновременно с выстрелом — пуля, выпущенная мне вслед, просвистела у меня над плечом, ударилась в кирпичную кладку.

Охреневать по этому поводу было некогда. Форсированное зрение позволило мне мгновенно оценить ситуацию — это был не проулок, а кишкообразный тупик.

Развернувшись, я приготовился. И когда мой преследователь выскочил из-за угла, я встретил его ударом под дых.

На встречном движение удар получился мощным. Надсадно всхлипнув, патрульный повалился на землю. Он выпустил пистолет, который я сразу отфутболил.

По тротуару уже топали сапожищи — бежал напарник жлоба, успев перед этим врубить сирену. Она не выла, а квакала, оглушительно и гнусаво.

Пока жлоб корчился на асфальте, я сорвал с его пояса резиновую дубинку. Мои движения были точными и скупыми, в такт обострённому восприятию.

Как только я распрямился, из-за угла вынырнул второй. Он тут же вскинул руку с пистолетом. Я видел — он хочет стрелять в упор, прямо мне в лицо.

Я опередил его на долю секунды. Моя дубинка ударила его по предплечью. Он вскрикнул, его пальцы разжались, выпуская оружие.

Вторым ударом я врезал ему по лбу. Но лобная кость у парня была толстенная — он даже не потерял сознание, лишь словил глубокий нокдаун.

Я со всей дури пнул его пистолет подальше. Тот улетел куда-то на проезжую часть, царапнув асфальт. Дубинку я тоже отшвырнул.

Выскочив на улицу, я быстро огляделся. Других патрульных машин рядом ещё не было, но сирены переквакивались в окрестностях, как лягушки весной.

Напротив меня был другой проулок, на этот раз настоящий, без тупика. Сквозь него я видел параллельную улицу, а там — блочный дом с пустыми глазницами, недостроенный.

Я бросился туда.

Это был рывок на рекорд. С таким спринтом меня бы взяли и на чемпионат.

Позади меня пронзительно взвизгнули тормоза — возле тех патрульных, с которыми я подрался, остановился ещё один экипаж.

Я понял — будут стрелять. Вильнул влево-вправо, а миг спустя проулок наполнился гулким грохотом. Пуля отрикошетила от стены недалеко от меня.

Поперечная улица была уже рядом. Выскочив на неё, я шмыгнул за угол. Следующая пуля, едва не нагнав меня, улетела через дорогу, к строящемуся зданию.

Туда же метнулся я.

Собственно, каркас здания и внешние стены были уже достроены. Бетонная коробка дожидалась отделочных работ, внутри и снаружи.

Её окружал дощатый забор, но, к счастью, невысокий. Я, подбежав, подпрыгнул, опёрся о верхний край и перевалился через него.

Краем глаза успел при этом заметить — на перекрёстке слева показалась очередная машина-квакалка, с включённой мигалкой.

Я бежал к дому. Оконные проёмы без стёкол в цокольном этаже располагались невысоко, и была возможность запрыгнуть внутрь.

Водитель-патрульный не стал терять ни секунды — вывернул руль, и его машина, протаранив забор, вломилась на территорию стройки, у меня за спиной.

Рефлекторно я обернулся через плечо — и зря. Ботинок зацепился за кочку, и я едва не впечатался мордой в грунт. Устоял-таки на ногах, но меня ощутимо повело в сторону.

В последний момент я выставил руки, чтобы не врезаться в стену лбом. Воткнулся в неё без травм, достаточно мягко. Она прервала мой бег, не дав мне упасть.

Я вновь оглянулся.

Инструкции насчёт беглецов, оказавших сопротивление, здесь были, похоже, максимально простые — валить их сразу, любыми способами. А может, азарт погони снёс водителю крышу.

Он поддал газу, направив автомобиль на меня.

Форсированное зрение подсказало — отскочить в сторону не успею.

И я подпрыгнул вверх, что есть силы, как псих-кузнечик.

Бампер подо мной вмялся в стену. А сам я с грохотом приземлился на широкий капот машины и повалился набок.

Патрульный на пассажирском сиденье не был готов к тарану и приложился о приборную доску. Это дезориентировало его на пару секунд.

Водитель подготовился лучше, и столкновение не повредило ему. Теперь он распахнул дверь, выскочил наружу и дёрнул из кобуры пистолет.

Я кинулся на него с капота, через крышу машины, сверху. Сшиб с ног, придавил всей массой, впечатал в землю. Он трепыхнулся, и я добавил кулаком в репу.

Его напарник очухался, полез из автомобиля. Я вырвал у водителя пистолет, вскочил, развернулся и по-над крышей взял на мушку второго. Рявкнул:

— Брось ствол!

Очевидно, рожа была у меня достаточно зверская, и он подчинился, глядя на меня с ненавистью. Я обошёл машину, держа его на прицеле.

Когда мы сблизились, он, улучив момент, рванулся ко мне. Но этот рывок я отследил заранее своим следопытским зрением и ударил навстречу.

Пистолетная рукоять влепилась ему в лобешник, над левой бровью. Ноги у него подкосились, он рухнул наземь и застонал, ворочаясь в цементной пыли.

Отбросив оружие, я наконец-то нырнул в окно. Пересёк квадратную комнатёнку, выскочил в коридор. Тот был длинным, как в общежитии.

Я бросился к лестнице и взбежал на третий этаж. Навстречу мне никто не попался. Выходной день? Заброшка?

Вновь коридор, длиннейшая вереница дверных проёмов. Пусто и сиротливо. Было бы тихо, если бы не заполошное кваканье, которое доносилось снаружи.

Я шагнул в проём справа, подкрался к внешней стене, выглянул на улицу. Там скопилось с полдюжины патрульных машин. Рябило в глазах от синих мигалок.

У пролома в заборе затормозил громоздкий фургон. Распахнулась задняя дверь, и оттуда стали выпрыгивать крепыши в тяжёлой экипировке.

Спецназ, похоже.

У них были бронежилеты, каски и автоматы. Мне даже стало лестно. Их командир оглядывал фасад здания, я поспешно отпрянул.

Никто не орал мне с улицы в матюгальник, чтобы я вышел с поднятыми руками. Такими глупостями местные парни не заморачивались.

Я перебежал в комнату напротив, на другую сторону здания, посмотрел в оконный проём. Пейзаж был убогий — точно такие же панельные новостройки, только со стёклами, уже заселённые. Кто-нибудь из жильцов мог заметить меня оттуда, да и патрульные поджидали меня внизу — прибежали, наверное, из-за этих домов, получив приказы по рации, чтобы перехватить меня. Но это уже не играло роли.

Я мысленно прикинул, сколько у меня остаётся времени до того, как на мой этаж ворвётся спецназ.

Две минуты? Одна?

Физическая усталость накапливалась, пока заглушаемая адреналином, но голова работала чётко, благодаря следопытскому восприятию.

Я снял тубус, который всё это время болтался наискосок за спиной, и вытащил из него фотографию, свёрнутую в рулон.

Из кармана достал моток изоленты и складной нож.

Стараясь не терять ни секунды, наклеил снимок на бетонную стену. В высоту он имел чуть больше двух метров, в ширину — метр с небольшим. Сфотографирован был квартал рядом с Академией. Этот реверс я подготовил сам.

Снова забросив тубус за спину, я встал напротив снимка.

Мелькнула мысль — с одной стройплощадки я выбрался удачно, после дуэли с Глирреном. Вопрос теперь, выберусь ли с другой…

Что-то изменилось в звуковом фоне, и я не сразу сообразил — кваканье на улице смолкло. Всех, кого надо, уже созвали и так.

В гулкой тишине я услышал топот на этаже — ритмичный, не слишком явный, метрах в тридцати от меня. Спецназ приближался, проверяя комнаты по пути.

Я впился взглядом в картинку-реверс.

Чёрно-белый пейзаж, в который добавлена вересковая краска. Она распределена равномерно и визуально не влияет на цвет. Но она там есть и способна открыть мне дверь, путь в базовый мир…

В окрестности Академии, где я сдаю экзамены…

В город, где ездят ретро-автомобили, а над рекой гуляет туман…

И где меня ждёт Шиана с лохматой стрижкой…

А ещё там — мечтательная Илса и трезвомыслящий Бойд, стеснительная Уна и простодушный Бруммер…

И чтобы туда вернуться, мне требуется всего один шаг…

Один-единственный…

Фотография приобрела объём, распахнулась вглубь.

Чёрно-белый пейзаж наполнился красками. Зелень деревьев, красная кирпичная кладка — они проявились прямо передо мной.

Топот в коридоре стал громче.

Охотники были рядом, буквально в паре секунд.

Но я удерживал взглядом фотографию-реверс, не оборачиваясь.

И сделал шаг вперёд, в сфотографированный пейзаж.

Что случилось дальше в бетонной комнате, я увидеть уже не мог, но представил себе в мельчайших деталях, как наяву.

Спецназовец с автоматом появился в дверном проёме, повёл стволом. Но комната пустовала — лишь к стене был прилеплен кусок от фотообоев, скукожившийся от времени и покрытый жёлтым налётом.

А я шагнул на солнечный тротуар.

Какая-то элегантная дама ойкнула от испуга, когда я появился из воздуха в нескольких шагах от неё, но я успокаивающе поднял ладонь — всё нормально, мол, следопытские заморочки.

Лавочек рядом не было, и я вцепился в фонарный столб, задыхаясь, как загнанная лошадь. Серые пятна плыли перед глазами.

Вокруг шумела столица — проезжали машины, звенел трамвай. Лёгкий ветерок обдувал лицо, и светило солнце.

Через пару минут я пришёл в себя. Отлепился кое-как от столба и побрёл, пошатываясь, в сторону Академии.

Вошёл через главный вход, поднялся по лестнице и направился к экзаменационной аудитории. Там царил нездоровый ажиотаж. У распахнутой двери кучковались люди, явно вышедшие из студенческого возраста.

Среди них оказалась и леди Орния. Она что-то взволнованно объясняла, но, заметив меня, прервалась на полуслове и воскликнула:

— Вячеслав! С вами всё в порядке?

— Ну, в общем, да, — сказал я. — А у вас тут что? Расширенный педсовет?

Услышав мой голос, из аудитории выскочили ещё несколько человек, включая декана с ректором. Все уставились на меня, как на привидение.

— Вам требуется медпомощь? — спросил декан.

— Нет, просто устал. Можно, я присяду?

— Да, конечно. Входите.

Аудитория напоминала теперь филиал научной лаборатории. Возле рамы, на которой крепилась картинка-дверь, стояли приборы — разноцветные линзы на штативах, ящички с циферблатами и тонкими стрелками, пластмассовые контейнеры с лампочками и круглыми рукоятками. Сама же фотография выглядела как засвеченный кадр — невнятная муть, да ещё и с жёлтыми пятнами.

Декан показал мне, чтобы я сел за преподавательский стол. Остальные расположились лицом ко мне. Кроме преподавателей были и незнакомые личности — эксперты, вероятно, которых вызвали, чтобы изучить фотографию.

Это напоминало пресс-конференцию, не хватало разве что микрофона. И прежде чем зазвучали вопросы, я спросил сам:

— Экзаменационную фотку кто-то специально испортил, насколько я понимаю? Уже сумели узнать, кто именно?

— Пока нет, — ответил декан. — Но зацепка есть.