Даль-цвет. Том 1. Охра

Глава 12

Разница между нашей общагой и «пансионатом» для лордов была как между «копейкой» и «кадиллаком».

У них даже металлические перила блестели так, будто их надраивали полдня перед моим приходом. Стены были облицованы мрамором, а на полу в коридорах лежал паркет. В вестибюле вместо плафонов висела сложносочинённая люстра с двумя десятками лампочек — бронзовая, по-моему. На этажах имелись общие холлы с мягкими креслами и журнальными столиками.

В апартаментах у Грегори пол был устлан ковром, стояли диваны, а в углу пристроилась радиола. Рядом на полочке пестрели пластинки.

Кроме хозяина присутствовал также Кэмден, наш одногруппник-лорд с красным перстнем, и ещё один тип — постарше нас, лет двадцати пяти. У этого старшего перстень был ультрамариновый. То есть передо мной оказались сейчас наследники трёх самых главных кланов — Охра, Киноварь, Лазурит.

— Входи, Вячеслав, — сказал Грегори. — Кэмдена ты знаешь, а это — Вирчедвик с пятого курса, лорд-наследник Синих Песков.

Вирчедвик протянул руку. Внешность он имел заурядную — средний рост, простые черты лица и русые волосы. Присмотревшись ко мне, он поинтересовался:

— У тебя случайно нет родственников на юго-западе? Ближе к моим краям? Я сразу предположил, как только узнал, как тебя зовут.

У меня промелькнула мысль — ага, наконец-то теперь понятно, почему моё имя никого здесь не удивляет. Есть, значит, регион, где имена немного похожи…

— Родственников нет, насколько мне известно, — ответил я. — Предки — может быть. А ты, значит, пятикурсник? Вас таких мало тут, в Академии.

— Да, ты прав, — подтвердил Вирчедвик. — Абсолютное большинство уходит после третьего курса. Остаются лишь те, кто сумел форсировать свои навыки и может стать мастером экстра-класса. Проще говоря, остаются лучшие. И, судя по тому, что мне рассказывал Грегори, у тебя тоже есть некоторые шансы.

— Ну, не будем забегать вперёд, — сказал я. — Мне хотя бы три года отучиться, а там прикину по ситуации.

— Тоже верно, — согласился Вирчедвик. — Но я присматриваюсь к перспективным студентам, особенно к новичкам. Да, у таких, как ты, ещё нет закреплённых навыков, это минус. Но есть свежесть восприятия, незашоренность — это огромный плюс. Впрочем, в случае с Грегори или с Кэмденом всё несколько проще. Мы — представители высших кланов, знакомы не первый год. Поэтому их я взял на заметку раньше, до начала занятий. А вот с тобой получается интереснее.

Мы сели на диваны, и я спросил:

— А зачем ты, собственно, отбираешь способных? Организуешь ансамбль художественной самодеятельности?

— Можно и так сказать, — хмыкнул он. — Я действительно собираю команду. Мне нужны четверо следопытов-лордов из разных кланов. Охра и Киноварь уже есть. Рассчитываю, что ты присоединишься тоже. И ещё останется Ярь-медянка, там с претендентами посложнее. На первом курсе никого нет, так что будем думать. Кого попало я не беру, поскольку задачи нам предстоит решать нестандартные.

— Например?

— Не торопись, Вячеслав. Если ты не против, давай начнём немного издалека. Как ты оцениваешь актуальный расклад, сложившийся на материке? И конкретно — роль кланов в данный момент, а также в предшествующие годы?

Мне вспомнилось моё собеседование с дедом, который тоже спрашивал о политике. И финал того разговора я вспомнил тоже. Рефлекторно я даже оглядел интерьер, проверив на всякий случай, нет ли тут рядом фотообоев. А пятикурснику ответил:

— Я из провинции, не особо следил за столичными новостями. Клан у меня — микроскопический, в политику ему лезть противопоказано.

— Хорошо, что ты сам об этом заговорил. Скажи, Вячеслав, ты хотел бы выйти за рамки нынешней иерархии?

— Не совсем понимаю. Ты предлагаешь мне сменить клан?

— Нет, не так буквально, — сказал Вирчедвик. — Я говорю с тобой не от имени Лазурита. Речь совсем о другом. Замысел масштабный, и ты поймёшь его постепенно, если примкнёшь к нам. Пока же — извини, раскрыть его в целом я не могу. На первом этапе ты в любом случае будешь видеть лишь небольшую часть общего проекта. Но даже это принесёт тебе новые умения и знания, о которых в Академии не расскажут. Парни, я прав?

Грегори кивнул:

— Да, именно так. Могу подтвердить — я был впечатлён, когда увидел возможности, которые открываются.

— И я тоже, — коротко сказал Кэмден.

— А приятным довеском, — сказал Вирчедвик, — станут материальные выгоды. Не сочти, пожалуйста, за бестактность, но ты сам упомянул, что твой клан переживает сейчас не лучшие времена. А мы предлагаем выход.

Я усмехнулся:

— Звучит многообещающе. Но пока непонятно, что от меня потребуется взамен.

— Давай с тобой вспомним, чем занимаются следопыты. Используют картину-портал, идут на ту сторону, возвращаются. Вам ведь так это описывали на лекциях?

— Я должен будут сходить куда-то через картину?

— Пока я сказал достаточно, — пожал он плечами. — Считай, что это была реплика в пространство, гипотетическая. Но если ты хочешь узнать конкретику…

— Ну, допустим, хочу.

— Ты её узнаешь прямо сейчас. Но, как ты понимаешь, сначала мне требуется гарантия. Малая вассальная клятва.

В комнате стало тихо.

Я спешно порылся в памяти. Что-то на эту тему мне попадалось в историческом экскурсе, как пример старинных традиций. Ещё из средневековья, когда феодализм цвёл махровым цветом, без стыдливых хихиканий…

— Если не ошибаюсь, — сказал я, — такие клятвы давно уже не в ходу. Честно говоря, я не очень помню подробности. И вообще, не планирую становиться вассалом.

— Это не вассалитет в классическом смысле слова. Ты не будешь нести повинности, не обязан беспрекословно подчиняться приказам. Я не смогу себя называть твоим сюзереном. Главный смысл клятвы состоит в том, что она позволит сохранить конфиденциальность. Тебе это будет даже удобно — ты застрахуешься от того, чтобы разгласить что-нибудь случайно.

Мысленно я поаплодировал собеседнику — хитро завернул, гад. Это он мне же, типа, одолжение делает…

— Клятву, — сказал Вирчедвик, — мы совместим с проверкой твоих способностей. Кэмден, если не затруднит…

Кивнув, тот передал мне чёрно-белую фотографию в рамке, размером примерно сорок сантиметров на тридцать. Сфотографирован был край письменного стола, на котором стояла небольшая шкатулка с резьбой на крышке.

Резной узор удалось рассмотреть не сразу. Он будто ускользал от меня, но я сосредоточился, сфокусировал зрение — и он проявился. Простенький символ, похожий то ли на угловатую синусоиду, то ли на латинскую букву «w».

— Это что за значок? — спросил я.

— Старинный символ, почти забытый. Его значение ты тоже узнаешь.

Пока Вирчедвик ронял слова, я всматривался в снимок. С каждой секундой тот казался рельефнее, протаивал в глубину, а крышка шкатулки приобретала цвет, солидно-коричневатый, с лёгким оттенком красного.

— Вытащи шкатулку оттуда, — сказал Вирчедвик. — В ней — кристалл минерала, который закрепит клятву.

И как бы дико это ни прозвучало, я чувствовал — да, я вполне способен засунуть руку прямо в изображение. И как только я это сделаю, активируется та магия, которой наполнена фотография.

Перстень на моём пальце явственно замерцал.

Аккуратно отложив снимок, я отвёл взгляд и посмотрел на лордов. Они следили за мной внимательно, напряжённо.

— Одну минуту, — сказал я. — Эта штуковина сейчас законтачит с перстнем, правильно понимаю? Заставит меня молчать о ваших секретах и привяжет к какому-то… гм… проекту, о котором я ничего не знаю. Как-то не очень вдохновляет.

Вирчедвик взглянул на Грегори, и тот заявил мне:

— Это разумный риск. По итогу — выгод неизмеримо больше, чем неудобств.

— А сам ты клятву принёс?

— Да, и не жалею.

— Это дело твоё, конечно, а вот я воздержусь. Извините, парни, но ваши аргументы не показались мне убедительными. Обсуждать совместные действия я готов только при условии, если буду знать план.

Они быстро переглянулись, и Вирчедвик сказал:

— Пожалуйста, Вячеслав, подумай логически. Это клятва — твой пропуск не только в высшее общество, но и за его кулисы. Ещё несколько лет — и мы приобретём такие инструменты влияния, о которых старшее поколение может только мечтать.

— Очень рад за вас. Но сам не участвую.

Вирчедвик вздохнул и посмотрел укоризненно:

— Не разочаровывай меня, Вячеслав. Сейчас ты — на перепутье. Сделаешь неправильный шаг — и последствия могут быть нежелательными.

— Это угроза?

— Это подсказка. Прими верное решение, и мы будем работать вместе.

— А если нет?

— Проверять не рекомендую. Я не люблю, когда мои предложения отвергаются, а планы срываются из-за чьих-то необдуманных действий.

— Никто не любит, — сказал я, — но иногда бывает. Ну что, будем закругляться? Спасибо за познавательную беседу. Засим откланиваюсь.

Поднявшись, я шагнул в сторону двери. И Грегори тоже встал, оказавшись у меня на дороге, причём с таким видом, будто отходить не планировал.

— Серьёзно? — спросил я.

Несколько секунд мы мерялись взглядами, затем он посторонился, и я вышел в коридор. Спустился по лестнице и шагнул в осеннюю морось, перебирая в памяти состоявшийся разговор.

Я так и не выяснил, к сожалению, что они затевают. И не получил намёков, имеют ли они отношение к рисунку в столовой и к мегалиту. Зато, похоже, нажил себе нового врага — пятикурсника из высшего клана. Да и с Грегори расплевался, по сути.

В каком-то смысле, впрочем, я испытал даже облегчение. Мне совершенно не улыбалось влезать в эту гоп-компанию и что-то там разнюхивать — а теперь и такой возможности больше не было.

А ещё у меня возникло смутное чувство, что я услышал сейчас некую подсказку. Или увидел. Но вот какую именно?

Значок на шкатулке, похожий на букву «w», ни о чём мне не говорил. Будь я в родном мире, нашлась бы куча ассоциаций, но в здешнем алфавите такая буква отсутствовала, и похожие символы мне тут не попадались.

На воровскую татуировку, виденную на рынке, это не походило вообще. Но некая логическая цепочка всё же мерещилась, хотя ухватить её мне упорно не удавалось, сколько бы я ни напрягал извилины.

Больше ничего интересного в этот день не случилось.

На следующее утро мы с Илсой, встретившись у общаги, пошли к учебному корпусу. Она мне сказала:

— Знаешь, мы зря с тобой опасались, что нас могут подслушать. Это технически невозможно. Я могла бы и сразу сообразить, но просто растерялась, когда ты заговорил про все эти шпионские хитрости. И только вчера в библиотеке спокойно это обдумала.

— Технически невозможно подслушать? — переспросил я. — Ну, официально-то да, в Академии есть защита, которая блокирует магию, направленную против студентов. Это я знаю. Но сильно подозреваю, что у наших оппонентов — особые инструменты, продвинутые.

— Сверхмощная краска, ты имеешь в виду? Даже если она у них действительно есть, её не получится применить для подслушивания. Ведь нужен прямой контакт через эту краску. Рисунок у нас на коже, к примеру, или соприкосновение минерала-эффектора с нашим перстнем. Но такое воздействие мы заметили бы.

— Гм. То есть, если какой-нибудь поганец намажет себе ухо волшебной краской, слух у него от этого не улучшится? Ну, условно говоря?

Она засмеялась:

— Нет, не улучшится, можешь не волноваться. Вячеслав, тебе надо подтянуть свои знания. Чтобы правильно понимать, где краска работает, а где — нет.

— Вообще-то я собирался, но руки не доходят. А ты чем похвастаешься? Про межевые камни что-нибудь раскопала в библиотеке?

— Нашла подробную научную монографию, но в ней — ничего сенсационного. Автор просто обобщает все версии и косвенные данные. А прямые — отсутствуют. Нигде в хрониках не сказано про эти столбы. Но это, в принципе, объяснимо, если они по-настоящему древние.

— А про суперкраску?

— Трактатов именно про неё — тоже нет, — сообщила Илса. — И вот это уже, по-моему, странно. Ведь смутные намёки сохранились в легендах, а древние философы любили такие темы. Так почему же не обсудили в своих трудах? Остаётся только искать непрямые упоминания, но это — работа на много дней.

— Ну, не заморачивайся тогда, — сказал я. — И так уже помогла.

— Нет-нет, Вячеслав, мне это действительно интересно. Честное слово! Просто на быстрый результат не рассчитывай.

Мы отправились на занятия.

Грегори и Кэмден посмотрели на меня холодно, когда мы столкнулись возле аудитории, и отошли чуть в сторону. Подколок в мой адрес больше не было слышно, и вообще атмосфера несколько изменилась.

Вряд ли Грегори с Кэмденом рассказали другим, в чём дело, но свита уловила их настроение. Вся это компашка и раньше не особо общались с нами, аутсайдерами из второстепенных кланов, а теперь вообще перестала на нас смотреть. Как будто стена воздвиглась поперёк комнаты.

Ну и хрен с ними.

Я решил внять совету Илсы насчёт расширения кругозора и, улучив момент, спросил леди Орнию:

— А про то, как краски применяют в быту, вы нам тоже расскажете?

— Для вас, следопытов, главное — переходы между мирами, — сказала леди. — Но общий принцип, конечно, понимать надо. Краска-эффектор применима лишь там, где подразумевается дверь, граница. Даже если речь о бытовых вещах.

— Ага, — сообразил я. — Вроде калитки в кампусе. Краска её то запирает, то отпирает, чтобы посторонние не зашли.

— Совершенно верно. Или ещё один наглядный пример — блокирующая татуировка, как у меня и моих коллег. Она не позволяет разгласить информацию. То есть опять-таки получается нечто вроде заслонки.

Преподавательница вернулась к рассказу о залежах магической охры, а я почесал в затылке, раздумывая.

В схему неплохо вписывалась и блокировка памяти. Ну, по крайней мере, не противоречила принципу «заслонки», пусть даже официально не применялась. Впрочем, возможно, она работала только с гипотетической суперкраской. Слишком уж тонкое это дело — подчистка воспоминаний…

В столовой мы сидели теперь втроём — я, Илса и Бойд. Оптических фокусов на стене там больше не наблюдалось.

Я налёг на учёбу — мне, в отличие от остальных студентов, требовалось лопатить больше материала, чтобы сориентироваться в вопросах, которые для сокурсников были привычны с детства.

Илса пропадала в библиотеке. Грегори и Кэмден меня не трогали, а Вирчедвик вообще ни разу не встретился в Академии. То ли обучался по индивидуальному плану, то ли мутил свой малопонятный бизнес.

Я втянулся в рутину.

С нашим деканом мы виделись ежедневно — тренировали «следопытское» зрение, слушали комментарии. А однажды он нам раздал фотоаппараты.

— Итак, — сказал он, — первый проход в какой-нибудь новый мир открывает всегда художник. А дальше — наша работа. Если мир перспективный, то надо открывать двери в его конкретные уголки. Причём зачастую двери нужны большие, для крупногабаритных грузов. Потребуются именно фотографии.

Камеры напоминали «мыльницы» из моего мира — плоские и компактные, без телескопических объективов. Выглядели они по-любительски. Декан пояснил:

— Оптика усилена магией. Вам не нужно вручную выставлять выдержку или диафрагму. Технически всё будет оптимально, а вам остаётся только нажать на кнопку. Но вот беда — далеко не каждый сделанный кадр способен стать дверью, даже если он чёткий и не засвеченный.

— В чём загвоздка? — спросил я.

— Чтобы открылась дверь, — ответил декан, — фотоснимок должен передавать атмосферу места. А значит, фотограф должен её почувствовать, выбрав правильный ракурс и подходящий момент для съёмки. Здесь важна интуиция, у вас она есть, поскольку вы — следопыты. Но пригодятся и некоторые общие навыки, которые я вам дам.

Фотоаппараты после занятий у нас не отобрали. Наоборот, декан дал задание — сделать за выходные где-нибудь в городе несколько пробных пейзажных снимков, которые могли бы послужить переходами.

Погода к концу недели улучшилась, выглянуло солнце. Я вышел из учебного корпуса и, стоя у крыльца, посмотрел на грузные облака, ползущие над столицей. А когда снова опустил взгляд, увидел красотку Нэссу, которая направлялась ко мне.