Даже Смерть знает мое имя 3

Глава 25

— Он, — одними губами неслышно прошептал я, глядя на знакомую физиономию со счастливой улыбкой.

По самый подбородок скрытый тонким одеялом Кхаруш, развалился на кровати с такой довольной физиономией, будто сотворил гадость, и ему за это ничего не было. Хотя, по идее, так и есть. И мне даже стало немного совестно прерывать его жизнь именно в такой момент. Но придётся. Правда, перед этим надо кое-что сделать, дабы соблюсти все божественные правила.

Я вытащил из кармана нож и аккуратно положил его на край кровати, так чтобы ящер увидел клинок, когда откроет глаза. После этого я наложил на себя «Временное бессмертие» и громко кашлянул в кулак.

— Кто здесь⁈ — судорожно выдохнул принц, распахнув глаза и направив на меня руку с магическим перстнем. — А-а-а, это ты. Что ты тут делаешь?

— Пришёл сказать, что воскресил Гаруша, — насмешливо проговорил я, мрачно покосившись на нож.

Зря я его с собой брал. Видимо, он не понадобится. Но подстраховаться стоило. Вдруг ящер спал бы без магического перстня? Тогда бы он в ярости мог схватить хотя бы нож, дабы отомстить за моё своеобразное предательство. Мне же нельзя его убивать просто так, а вот при угрозе моей жизни — можно.

— Что? Что ты сказал? — судорожно прохрипел он, вытаращив змеиные глаза, наполнившиеся шоком.

— Я воскресил Гаруша, — медленно повторил я и повернулся к принцу спиной. — А теперь я ухожу. Прощай.

— Что ты наделал? Идиот! Предатель! Гад! — взбешённый ящер завёлся с пол-оборота.

Он сразу поверил, что я говорю правду. А смысл мне лгать? И понимание того, что теперь все его влажные мечты о престоле разрушились, привели принца в настоящее бешенство.

Он зарычал и швырнул в мою спину магию. Она проделала дыру в моей одежде, но безвредно расплескалась по коже. А я с довольной улыбкой резко развернулся и всадил простую «стрелу» в глаз ящера. Моя магия заставила сгнить его левое буркало, а потом превратила его мозг в гнилые ошмётки.

Кхаруш замертво вытянулся на кровати, а его душа стала моей добычей.

— Вот и хорошо, — пробормотал я, удовлетворённо глянув на мёртвую тушу. — Теперь посмотрим, что там написала моя матушка.

Я развернул переданный ею пергамент и увидел буквы языка ящеров. Они складывались в слова, говорящие о том, что Императором станет достойный претендент, а не какая-то тупая ящерица.

Ага, если я оставлю тут данное послание, то Гаруш посчитает, что моя скромная персона решила поинтриговать вокруг престола империи. Он же поймёт, что именно я грохнул Кхаруша, ведь у нас договор. И что будет делать Гаруш, решив, что я ввязался в дело престолонаследования? Вероятно, он попробует связаться со мной, а то и пожаловаться своему богу-покровителю. А оно мне надо? Нет. Мне ещё рано с богами связываться.

Придя к этой мысли, я смял послание и вернул его в карман.

Конечно, мою матушку не обрадует этот поступок, но я крайне, крайне сомневаюсь в том, что буду играть в её игры. Всё внутри меня девятым валом восстаёт против подобных интриг. Но, конечно, надо всё хорошенечко обдумать.

Пока же я вызвал «Дверь Богов» и перенёсся в свои покои, выделенные мне в особняке князя. В этом мире за окном так же царила ночь, а по стеклу били капли дождя. Грохотал гром и сверкали молнии, разрезая чёрное небо, затянутое толстыми, неповоротливыми тучами.

Я подошёл к двери, открыл её и увидел в коридоре Бульдога, мирно посапывающего на стуле. Ему даже не мешал шум ненастья.

— Бульдог! — гаркнул я, топнув ногой.

— Я не сплю! Не сплю! — испуганно выдохнул он, вскинув голову и механическим движением смахнув тонкую струйку слюны, протянувшуюся от угла рта к плечу.

— А ты чего тут сидишь? Опять меня караулишь?

— Ага, господин, — кивнул он. — Княжна просила передать, что приглашает вас рано утром на совет.

— Ладно, зайду может быть, если буду в состоянии, — отмахнулся я и приказал бывшему охотнику: — Неси лучшее вино, что есть в подвалах князя. Передо мной стоит серьёзная задача, в которой без бутылки не разобраться, а то и без нескольких бутылок. Неси сразу десяток и закуски какой-нибудь найди.

— Будет сделано! — послушно выдохнул он и умчался выполнять мой приказ.

Вернулся Бульдог через полчаса. И пришёл он не один, а с тремя заспанными служанками, несущими подносы со всякой всячиной, типа сыра, колбас и прочей закуски.

Служанки быстро накрыли на стол прямо в моей спальне, а потом удалились, благоговейно посматривая на меня.

Бульдог тоже хотел уйти, но я решил, что одному пить — это не комильфо, потому приказал ему остаться. Он уселся на кресло, а я рукой показал ему «наливай». Тот набулькал себе и мне, после чего я начал размышлять над тем, что делать с матерью. И свои мысленные рассуждения я сдабривал вином и задумчивыми восклицаниями, перемежаемыми с глубокомысленным хмыканьем.

Бульдог после каждого моего звука согласно кивал и вздыхал, не забывая, впрочем, глотать вино и подливать его в бокалы.

Вино не затрудняло мой мыслительный процесс, а наоборот — будто подстёгивало его. Я и так, и эдак смотрел на то, что произошло в пирамиде моей матушки. И в итоге понял, что счастливого финала в этой эпопее не случилось. Да, я нашёл мать, но она оказалась уже совсем другим человеком. Да и в принципе я с самого начала ошибался, когда рисовал себе её образ. Она ещё тогда, много лет назад, задумала сделать из меня орудие для борьбы с ящерами. Да, именно орудие. Такое орудие, которое будет беспрекословно слушаться её. Даже сейчас, когда я спустя кучу лет узнал о том, что она выжила, матушка вместо того, чтобы как-то наладить со мной контакт, сразу же принялась командовать. Она была искренне уверена в том, что я тотчас начну послушно выполнять все её приказы. Но с хрена я должен так поступать? Ведь если откинуть всю мишуру, то в сухом остатке останется только обманутый парень, не только прошедший тяжёлый жизненный путь, но и отказывающей себе чуть ли не во всем лишь бы прийти к своей цели. А цель-то оказалась ложная. Да и моя матушка, будто бы оказалась ложной, совсем не такой, какой я её себе рисовал.

Всё это я после четвёртой бутылки и поведал Бульдогу, чьё лицо уже порядком раскраснелось, а глаза пьяно поблёскивали в свете настольной лампы, освещающей небольшой клочок спальни.

— Я вот вам чего… ик… скажу, господин, — промычал мой эмиссар, вытерев губы рукой. — Вот жена моя бывшая помыкала мной и использовала, а када надобность во мне отпала, так ушла к другому. Ну вы помните… А потом чего случилось-то… Вернулась она ко мне, да я уже осознал, что нет в моей груди любви к ней. Была лишь зависимость и некая… ик… благодарность, что, мол, выбрала она меня. Вот и у вас что-то эдакое.

Он пьяно покрутил рукой, изображая «эдакое».

— Да, ты прав, во мне нет никакой любви к ней! — выдал я, вполуха выслушав Бульдога. По большей-то части я был погружен в свои мысли. — Действительно, нет. Я ничего к ней не чувствую, кроме разочарования. Даже гнев поутих.

— Однако же она мать, — глубокомысленно изрёк бывший охотник, воздев палец. — Но опять же… должны ли вы ей что-то? Ох не знаю. Вы и так столько для неё сделали. Небось, это она теперь должна вам. Вы всю жизнь положили на то, чтобы отомстить за неё или спасти. И не ваша вина, что ни того ни другого делать не пришлось.

— Офигеть, Бульдог, да в тебе скрыт шикарный психолог. Ты можешь отбить у человека любое чувство вины! — восторженно сказал я и залпом допил очередной бокал вина. — Я ей ничего не должен. А раз я ей ничего не должен, то с какого хрена мне ей помогать? Ведь у меня пока нет никакой причины встревать в дела ящеров. Развал их империи займёт много времени и отнимет кучу сил. А у меня своих дел куча.

— Вот-вот, — покивал Бульдог, сонно хлопая глазами.

— Мне надо этот мир опутать своими храмами, привить веру в меня, найти эмиссаров, обучить их, прокачать, отыскать для себя крутые божественные магоформы, да и вообще… у меня, в конце концов, есть свои прямые обязанности бога смерти. Эй! Ты не спи!

— Вот-вот, — снова покивал бывший охотник, резко разлепив веки.

Я продолжил рассуждать вслух, находя всё больше подтверждений тому, что мне с матушкой не по пути. Однако внутри меня свербело что-то похожее на занозу. Дескать, она же твоя мать, а ты, собака такая, бросаешь её, предаёшь! И я всё никак не мог выдернуть это занозу, пока не пришёл к гениальной идее.

— Бульдог! — толкнул я в плечо захрапевшего охотника.

— Вот-вот, — пробулькал он, открыв один глаз, но не став поднимать голову, лежащую на столе.

— Бульдог! Я придумал, как утихомирить свою совесть. Матушка же дала мне жизнь, верно? Так я отплачу ей тем же! Вытащу её из мира мёртвых, когда она умрёт по той или иной причине. И мы будем квиты! Верно?

— Вот-вот.

— Ты потрясающий собеседник, — иронично усмехнулся я. — И всегда поддерживаешь меня.

— Вот-вот, — на автопилоте пропыхтел Бульдог и снова закрыл глаза.

Он мощно захрапел, заглушая отдалённые раскаты грома, уползшего к горизонту. Ненастье за окном уже выдохлось. Дождь прекратил барабанить по крышам, а небо посветлело, намекая на то, что утро уже не за горами.

— Надо бы и мне поспать, — зевнул я и брыкнулся на кровать.

Однако из-за возбуждения я не сразу заснул. Ворочался около получаса, и лишь затем погрузился в сновидения.

К сожалению, мне не удалось как следует выспаться.

В какой-то миг в дверь робко постучали, и раздался смущённый голос Рябого:

— Господин Абрат, тысячекратно прошу прощения за то, что тревожу вас, но уже утро. Господин Абрат, господин Абрат…

— Хр-р, — в последний раз всхрапнул Бульдог и оторвал помятую физиономию от стола.

— Господин Абрат, скоро начнётся совет, — не замолкал Рябой.

— Скажи, что я сейчас приду, — повелел я Бульдогу, открыв глаза.

Тот кивнул и вышел из спальни. А уже в коридоре он о чём-то зашептался с Рябым, после чего раздались их удаляющиеся шаги.

Мне же пришлось встать с кровати и отправиться в ванную комнату. Там я привёл себя в порядок, надел целую одежду вместо той, что вчера пострадала, а потом тоже покинул спальню.

В коридоре меня уже ждал ректор. То ли он стоял здесь со времени, когда в мою дверь долбился Рябой, то ли пришёл только что.

— Доброе утро, сударь, — вежливо поприветствовал он меня, брызжа свежестью и кипучей энергий. — Позвольте проводить вас на совет. Сударь Стоцкий мне шепнул, что буквально вот-вот пришла какая-то очень важная и интересная информация.

— Интересная информация? — повторил я, чувствуя лёгкое давление в висках. Ночной загул не прошёл просто так. — Ладно, пошли послушаем.

Ректор улыбнулся и повел меня по коридорам особняка. Всё встречные-поперечные люди кланялись мне чуть ли не до пола, награждая благоговейными взорами.

— Сударь, — по пути бросил мне ректор. — Я, как вы и просили, с сегодняшнего полудня займусь тем, что буду встречаться с аристократами, решившими служить вам. И буду я это делать в университете. Так сказать, совмещу свою основную деятельность с дополнительной. Бульдог займётся тем же самым, только с простолюдинами. Я выделил ему кабинет в университете. Хороший, просторный кабинет. Ещё мы его украсим соответствующе — и будет шик.

— Присмотри для меня нескольких иностранцев или дворян, хорошо знающих иностранные языки. Нужно распространить по всему миру веру в меня, — проговорил я.

Ректор кивнул и открыл передо мной двери просторного кабинета с картой княжества на стене. За длинным, вытянутым столом восседала Синявская, а подле неё сидел мрачный, полусонный князь. Казалось, что мыслями он был далеко отсюда.

Ещё здесь присутствовали отец Синявской, а также некромант Стоцкий. Последний впервые на моей памяти радостно улыбался, из-за чего его глаза почти скрылись в складках морщин.

— Доброе утро, судари и сударыня, — поприветствовал всех ректор.

Я просто приветственно кивнул и не стал усаживаться за стол, а плюхнулся на кресло, стоящее около камина. Почему? Ну, если бы я уселся за стол, то со стороны бы казалось, что я один из подчиненных князя, восседающего во главе стола.

— Ну и зачем вы меня позвали? Рассказывайте скорее, а то у меня множество важных божественных дел.

— Например, похмелиться, — громким шёпотом ехидно выдала княжна и следом серьёзно сказала некроманту: — Сударь Стоцкий, прошу вас. Какие донесения заставляют вас так улыбаться. Все наши враги совершили групповой суицид?

— Практически, ваша светлость, — произнёс старик и покашлял в кулак. — Буквально под утро моим агентам удалось поймать нескольких человек, которые прежде служили эмиссару ящеров. Так вот, по их словам выходит, что ящеры решили отказаться от идеи захватить наш мир. Дескать, эмиссары стали покидать наш мир, сообщая своим последователям, что они не могут сопротивляться силе бога смерти Абрата, решившего защитить наш мир.

— А что если это уловка? — нахмурился отец Синявской и покосился на меня.

Все остальные вполне открыто вопросительно глянули на меня. А я деланно равнодушно посмотрел на свои ногти и проронил:

— Время покажет.

— Вы что-то сделали для того, чтобы ящеры ушли? — напрямую спросила меня княжна.

— Сделал. Но только время покажет всё ли идёт по плану, — ответил я.

— И что же вы сделали? — спросила Синявская, блеснув любопытными глазами.

— Сказал, что Чернявская княжна перегрызёт глотки всем ящерам, если они продолжат пытаться захватить этот мир, — усмехнулся я, закинув ногу на ногу. — Ящеры сразу же в панике рванули прочь, наступая друг другу на хвосты.

Княжна кисло посмотрела на меня, а её батя даже нахмурился, но, конечно, не осмелился ничего произнести.

— Кхам, кхам, — снова покашлял некромант. — Мне думается, что в скором времени наше княжество посетит сам Император, дабы познакомиться с богом Абратом.

— А не проще ли Императору позвать господина Абрата в свой стольный град? — разлепил губы отец Синявской.

— Проще, — кивнул Стоцкий. — Но, готов поспорить, что господин Абрат не поедет к нему. Поэтому Императору придётся прибыть сюда.

Некромант глянул в мою сторону. А я проговорил:

— Вы очень проницательны. Всё именно так и будет. Я же не какой-то там безызвестный маг, а самый настоящий бог. А боги не бегают к Императорам по их просьбам. Императору придётся самому прибыть сюда. И думаю, у вас, сударь Стоцкий, есть какие-то мысли на этот счёт. Вы чего-то опасаетесь?

— Угу, — снова кивнул он и указал взглядом на князя, мыслями витающего где-то далеко отсюда. — Ежели Император поймёт, что в нашем княжестве не всё хорошо, он может попробовать сменить его главу. А может и не будет его менять, ежели вы, господин Абрат, скажите Императору, что не стоит этого делать.

— Я подумаю над этим, — туманно ответил я, чтобы позлить Синявскую. — А теперь, если вам всем больше нечего мне сказать, я, пожалуй, пойду и немного вздремну. Ночь, как вы все знаете, выдалась тяжёлой.

Никто мне ничего не сказал, так что я покинул комнату. Прошёл по особняку, но вместо того, чтобы вернуться в спальню, я вышел на парадное крыльцо. Тотчас лёгкий туман схватил меня за горло влажными, холодными щупальцами, а бледное чахоточное солнце попыталось уколоть меня лучиком в глаз. Я пару раз моргнул и решил прогуляться по небольшому парку, окружающему особняк. Мне хотелось проветриться и поразмышлять над своими дальнейшими действиями.

Всё вроде бы шло к тому, что впереди меня ждёт новая глава моей жизни. Я уже полностью перейду со ступени «крутой архимаг-мститель» на ступень «бог», и проблемы у меня уже будут совсем другими, как и способы решения их. Всё станет намного глобальнее и серьёзнее. И те, кто сейчас рядом со мной, уйдут в прошлое. В том смысле, что они-то просто люди, и жизнь у них будет людская, а я-то бог. Мне с ними не по пути. И все эти перемены начнутся в ближайшие дни. Ждать осталось недолго.