Чужак из ниоткуда-5

Глава двадцать третья Джиа. Прощание. Космоверфь. И снова «Горное эхо». Кем быть?

С Джиа за всё время, что мы провели на Гараде, я встречался ещё дважды.

Скрывать не стану, тот день и ночь, которые мы провели у неё дома, запомнились мне надолго, я был не прочь повторить. А вот она, как выяснилось, не слишком к этому стремилась.

Мы как раз вернулись из долгой поездки по Гараду, я позвонил, и мы договорились поужинать в городе.

Всё получилось, как в плохих голливудских фильмах.

Нет, ужин вышел прекрасный. Жаркое из искусственного мяса, которое было вкуснее и нежнее настоящего, три вида салатов, бутылка хорошего красного сухого вина, чудесный десерт, живая музыка и тёплый вечер Новой Ксамы на веранде ресторана.

Но вот потом…

Я проводил её домой, будучи почти уверенным, что она меня пригласит, и мы замечательно проведём эту ночь.

Не пригласила.

Остановилась на пороге, повернулась, приложила палец к моим губам, когда я потянулся её поцеловать.

— Прости, Серёжа, — сказала. — Ничего у нас не получится.

— Почему? — я даже немного растерялся.

— По самой простой причине. Я старше тебя больше, чем в два раза. Фактически гожусь в матери. Это никуда не годится.

— Да ладно, — сказал я. — Какой ещё возраст? Ты же гарадка, и останешься молодой ещё десятки и десятки лет. Как и я, к слову. Здесь что-то другое.

— Догадливый, — вздохнула она. — Хорошо, давай прямо. Я тебя не люблю, Серёжа. С тобой было прекрасно, я буду тебя вспоминать, но не люблю. Да и ты меня не любишь. Одна только страсть и дружеская приязнь, которую в данном случае легко перепутать с любовью. Так ведь?

— Любовь не всегда возникает с первого взгляда, — упрямо сказал я. — Иногда ей нужно дать время родиться и вырасти.

— Не в нашем случае.

— Почему?

— Потому что я не лечу на Землю со второй экспедицией.

— Вот как. Неожиданно. Из-за меня?

— В какой-то мере.

— И в какой же?

— Послушай, юноши настырны и упрямы, я хорошо помню и знаю, а уж юноши с памятью и опытом взрослого мужчины и вовсе могут горы свернуть. Но не надо. Не нужна я тебе, как и ты мне. Нет у нас будущего, пойми. Вот просто минутку постой спокойно и подумай. Не о том, как тебе хочется затащить меня в постель, это вообще к мыслительному процессу не имеет отношения, по-настоящему подумай, с использованием логики.

— Вообще-то имеет, — сказал я. — Ты же биолог, хоть и с приставкой астро, должна понимать, как работает мозг. Нарративное мышление бьёт логическое одной левой. История, да ещё и окрашенная эмоционально, важнее сухой логики.

— Ты можешь воображать себе какие угодно истории, — возразила Джиа. — Но реальность, в конце концов, всё расставит по своим местам. Реальность же такова, что ты землянин, а я — гарадка. Вот скажи откровенно. Ты готов перебраться на Гарад, поселиться здесь навсегда? Если скажешь, что у тебя две родины — Гарад и Земля, и ты готов жить то там, то здесь, я тебе не поверю. Выбирать всё равно придётся. Не говоря уже о том, что регулярное сообщение через нуль-пространство между нашими планетами вряд ли наладится в ближайшие десять, а то и двадцать лет.

Я задумался. Приходилось признать, что Джиа права. Я не был готов перебраться на Гарад. Три года стремился сюда попасть изо всех сил, а когда попал, понял, что хочу обратно, на Землю. Нет, Гарад прекрасен, я счастлив, что он есть и счастлив, что до него добрался. Но… Я землянин. Уже — землянин. И намерен оставаться таковым до конца жизни.

Что ещё?

Предложить Джиа перебраться на Землю?

Ерунда, не предложу. Не потому, что опасаюсь отказа (вот было бы смешно, согласись она!). А по той простой причине, которую Джиа уже огласила. Нет между нами любви. Одна страсть. Утоли её — и всё, дальше пустота. Даже с Кристиной было больше шансов. А перед этим — с Наташей… И, уж тем более, они, шансы, остаются с Татьяной, которая обещала меня ждать. Эй, ты не забыл, что тебя ждут на Земле? Не родители и сестра, не Петров с Бошировым и даже не Леонид Ильич Брежнев, хотя и они тоже.Тебя ждёт замечательная талантливая девочка Таня Калинина. Как там было у неё…

Бросишь меня — я прорасту цветком,

маком багряным, пылающей каплей заката

в полях, где туман проливается молоком,

в пыли у дороги, что на перекрёстке распята.

Может быть, я не проживу и дня,

но гибель моя тебя бесконечно тронет.

Ведь, если другая со смехом сорвёт меня,

я раной кровавой останусь на бледной ладони [1]

Немного наивно, но когда девушке только шестнадцать, это простительно.

Тебя ждут — это главное.

Жди меня, и я вернусь, как гениально и на все времена написал однажды Константин Симонов. Только очень жди.

Ни Наташа, ни Кристина, ни вот эта красивая и сексуальная женщина, стоящая сейчас передо мной, тебя никогда не ждали.

А Татьяна — ждёт.

Угу. Ты в этом уверен?

Уверен.

Ой-ой.

Ладно, надеюсь, что ждёт. Крепко надеюсь.

Женщины — непостоянные существа. Тебе ли не знать.

Ага, можно подумать, мужчины непоколебимы, как скала, и выбирают себе спутниц раз и навсегда.

К тому же она — поэтесса. А это дополнительный фактор… э-э… провоцирующий непостоянство, скажем так. Довольно серьёзный.

Увлечённость и непостоянство — разные вещи. Я, вот, был увлечён Джиа. И что?

То есть, ты готов простить ей измену?

Погоди, погоди, между нами ещё не было ничего, какая измена?

То есть, если она вот прямо сейчас гуляет с каким-нибудь парнем в Парке культуры имени Горького или любом другом месте Москвы и милостиво слушает его признания в любви, пусть даже и в плохих стихах, ты не против?

Слушает — ещё ничего не значит.

Я сказал, милостиво слушает. Женщины ушами любят, забыл?

Чёрт, и впрямь пора домой. Что-то мы засиделись уже на Гараде…

— Ты права, — сказал я Джиа. — Прости, если что не так. Ты — прекрасная и мудрая женщина, и я в любом случае рад, что мы встретились и… не только встретились.

— Я тоже рада, — улыбнулась она. — И ты меня прости.

Она протянула руку.

Горячая ладонь и прохладные пальцы (нет, ну как у них это получается⁈)

Джиа повернулась и ушла домой.

Я постоял ещё пару мгновений и отправился на стоянку гравилётов-такси. До отправления на Землю ещё предстояло завершить несколько дел.

В чём гарадцы ещё не отличаются от землян, так это в твёрдом умении нарушать заранее утверждённые планы не выдерживать сроки. Казалось бы, в планах подготовки к новому полёту участвовал классный проверенный искин последнего поколения, который, как это принято у ИИ, должен был учесть всё. Включая непредвиденные обстоятельства.

Не учёл.

Вдруг оказалось, что углеритовый каркас космокатера «Смелый», по мнению некоторых инженеров и конструкторов, надо бы усилить.

Потому что нагрузка на планетолёт наверняка будет гораздо выше той, что планировалась изначально.

Нет, там и так тройная прочность заложена, но давайте усилим. На всякий случай.

Вот это «на всякий случай» искин и не учёл. Логическое мышление у него на первом месте, а нарративное в зачаточном состоянии, а то и вовсе отсутствует.

Плюс установка ещё пяти дополнительных анабиозных камер (три для нас, землян, и две для новых членов экспедиции), о чём тоже не сразу подумали.

Плюс всякие, но необходимые мелочи.

Так что старт задержался на две с половиной недели, и на космодром Новой Ксамы мы прибыли семнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года по земному календарю.

— Между прочим, сегодня суббота, — ворчал по данному поводу Сернан. — Правоверным евреям вообще ничего делать не положено. А мы в космос лететь собрались.

— Ты не похож на еврея, Юджин, — сказал ему Быковский.

— Знаю, — вздохнул тот. — Но помечтать-то можно?

— Не с той ноги встал? — догадался я.

— Видимо, — признался американец. — Какая-то муть всю ночь снилась. Будто я прилетаю, и выясняется, что жена мне изменяет с другим.

— Изменяет с другим — это ты хорошо сказал, — хмыкнул Быковский. — А не с другим можно изменить?

— Да иди ты, — буркнул Сернан. — Языковед нашёлся. Русский, между прочим, мне не родной. Могу на английский перейти, если угодно.

— Кончайте цапаться по пустякам, — сказал я. — А то я решу, что мы и впрямь надоели друг другу.

— Может, и надоели, — вздохнул Сернан. — Домой хочу. К жене и дочери. А то, вон, уже сны хреновые сниться начинают.

— Сны — это пустое, — заверил я его. — Забудь. Давай-ка ещё по чашечке драво, пока посадку ждём. Драво здесь делают отличный.

Мы выпили по две чашки, Юджин явно повеселел, и тут объявили посадку.

Мы уже шли на выход, когда меня окликнули:

— Серёжа!

Обернулся.

Это была Джиа.

— Уф, чуть не опоздала, — улыбнулась она, подходя к нам быстрым шагом. — Попрощаться-то надо или как?

— Надо, — согласился я. — Давай. Счастливо оставаться и мужа тебе хорошего, как говорят у нас в России.

— Вот ты язва, — засмеялась она. — Но насчёт мужа угадал. Мой будущий муж ждёт снаружи, не пошёл со мной, постеснялся. Позавчера сделал предложение, и я согласилась.

— Здорово, — сказал Быковский. — Поздравляю!

— И я, — сказал Сернан. — Будь счастлива, Джиа.

— Обязательно! — улыбнулась она ослепительной улыбкой. — Обязательно, ребята. Счастливо долететь.

Она обняла всех нас по очереди, вошла в орно и попрощалась с Малышом (тот в ответ покачал боками и красиво заискрился). Затем вышла из орно, повернулась и пошла к выходу.

— Некоторые любят погорячее [2], — сказал Юджин, глядя ей вслед. — Фильм. Эпизод, когда Джо и Джерри идут за Душечкой на перроне. Самая их первая встреча. Та же походка.

— Похоже, — сказал я. — Но у Джиа красивее. Хотя, как женщина, Мэрилин Монро мне тоже нравится.

Сернан захохотал.

— Пошли уже, — сказал Быковский. — То же мне, ценители женских походок.

— А что ещё ценить в этой жизни? — спросил Юджин. — Нет, ты скажи, что⁈

Обратный полёт вышел довольно рутинным. Всё, слава богу, шло по плану, без малейших отклонений.

С новым экипажем и членами экспедиции мы познакомились ещё на Гараде в ходе совместных занятий и планирования наших действий на Земле. Кто-то из прежнего состава ушёл, кто-то остался, появились новые люди, но в целом сработались мы довольно быстро, и никаких проблем не возникло.

Что до «Горного эха», то звездолёт уже был нам хорошо знаком, и мы вернулись сюда, практически, как домой, перейдя из стыковочного узла, соединяющего его с космоверфью на орбите Сшивы.

Это был целый город на орбите, включающий в себя помимо, собственно, верфи, на которой собирались новые корабли и ремонтировались-модернизировались старые, научно-исследовательские, жилые, технические, складские и рекреационные модули.

В результате на стационарной орбите над Сшивой, на высоте тысячи с лишним километров, парила гигантская рукотворная объёмная «снежинка» из углерита и металла.

— Мощь, — с уважением заметил Сернан ещё на подлёте к космоверфи. — Сила, мощь и красота. Вот такую же нам надо на орбите Луны.

— А лучше две, — добавил Быковский.

— Зачем две? — не понял Юджин.

— Чтобы было, — ответил командир и заработал от американца уважительный взгляд.

На космоверфи мы задержались на пару часов.

Как раз столько, сколько потребовалось, чтобы нам провели обзорно-ознакомительную экскурсию. Как полномочным представителям Земли.

— Эх, — заметил по этому поводу Быковский. — Всё прекрасно, но лично я с великим удовольствием задержался бы здесь на пару дней. А лучше — на неделю.

— Соглашусь, — сказал Сернан. — Эта станция стоит того, чтобы изучить её получше.

— Надеемся, вы здесь не последний раз, — улыбнулись нам. — К тому же, разумеется, мы поможем, когда начнёте строить такую у себя.

— Начнём обязательно! — с энтузиазмом воскликнул Быковский.

— А знаете, — заметил по этому поводу Сернан. — Столько великих дел впереди, что я даже помолодел. Честное слово. По крайней мере, так себя ощущаю. Просто горы готов свернуть.

— Ты знаешь, у меня похожие ощущения, — сказал Быковский.

— Мне молодеть некуда, но я вас понимаю, — сказал я. — Сейчас вернёмся на Землю и начнём.

Экипаж и члены экспедиции были уже на «Горном эхе», когда появились мы и нас поприветствовал ДЖЕДО:

— Валерий Фёдорович, Юджин, Серёжа! Приветствую вас на борту «Горного эха».

— Здравствуй, ДЖЕДО, — ответил Быковский. — Это ты? Я слышал, с тобой провели большую…э-э… работу.

— Да, — сказал искин. — Меня слегка модернизировали и перепрограммировали. Теперь я лучше понимаю свои задачи.

— Вот и хорошо, — сказал Сернан. — Давай, веди нас в наши каюты, а потом принеси мне чашечку драво с вкусным бутербродом. Что-то я проголодался после экскурсии по космоверфи.

— Конечно, — сказал ДЖЕДО. — Однако считаю своим долгом напомнить, что через пятнадцать минут обед.

— Тогда просто драво, без бутерброда, — сказал Юджин.

Старт был назначен на семнадцать часов по корабельному времени. Мы как раз успели расположиться в своих каютах, пообедать вместе со всеми и даже слегка соскучиться.

Наконец, в динамиках прозвучал голос нового командира корабля Орхи Бертерра — внучатого племянника Савьена Румарры, пошедшего по стопам своего двоюродного деда и честно победившего в сложнейшем конкурсе на место командира «Горного эха»:

— Внимание, через десять минут мы стартуем! Экипажу и членам экспедиции занять места согласно штатному расписанию!

Мы как раз сидели в кают-компании, уткнувшись каждый в свой коммуникатор (лично я читал новую книгу Дартзи Харисто, известного гарадского писателя, пишущего великолепные исторические романы).

— Ну что, по каютам? — спросил Быковский, поднимая голову от коммуникатора. — Мы теперь не экипаж, в рубке нам делать нечего.

— А жаль, — азартно сказал Сернан. — Я бы сейчас порулил. А, Серёга, ты как, порулил бы? — подмигнул он мне.

Я задумался. Вопрос Юджина попал в резонанс с теми мыслями, которые одолевали меня последнее время.

Цель достигнута.

Я сумел вернуться на Гарад.

Только для того, чтобы понять, что я уже не гарадец.

Теперь возвращаюсь на Землю.

Несмотря на все мои достижения, мне по-прежнему шестнадцать лет, у меня нет высшего образования и чётко определённой земной профессии. Даже в Бауманке пришлось взять академотпуск.

— У меня растут года, — ответил я, — будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься? [3]

— Не понял, — признался Сернан. — Ты это к чему?

— Я, кажется, понял, — сказал Быковский. — Юноша в сомнениях. Юноша сделал, что хотел и теперь не знает, что делать дальше.

— А! — сказал Юджин. — Экзистенциальный кризис. Понимаю. Проходил и не раз. Значит так. Берёшь бутылку виски…

— Да ну вас на фиг, — сказал я. — Нет, чтобы помочь и утешить. Подкалывают они.

— Ерунда вопрос, — сказал Сернан. — Ты — астронавт. И Кемрар Гели тоже был астронавтом. Более того, таких знаний и умений, как у тебя, нет ни у кого на Земле.

— Именно, — подтвердил Быковский. — Тебе напомнить, что официально ты считаешься космонавтом-стажёром? Когда прилетим, буду ходатайствовать перед министром обороны о присвоении тебе почётного звания лётчик-космонавт СССР. С вручением почётной грамоты, нагрудного знака и удостоверения. Всё, что положено.

— Поддерживаю двумя руками, — сказал Юджин Сернан. — В свою очередь буду ходатайствовать в НАСА о получении тобой звания «астронавт» с вручением золотого значка. А затем о награждении тебя Congressional Space Medal of Honor [4] Они, скорее всего, и сами додумаются, но подтолкнуть их мысль не помешает.

— Бауманку свою окончишь экстерном, — сказал Быковский. — Сам же говорил. Только космонавтика, тут и думать нечего. Всё остальное — приложится.

— Космос будет наш, — снова подмигнул Сернан и показал «окей» из указательного и большого пальцев.

— Спасибо, ребята, — растроганно сказал я. — А то я как-то растерялся немного.

— Ерунда, — сказал Быковский. — С каждым бывает.

— Обращайся, — улыбнулся Юджин. — Для чего ещё нужны друзья?

— Внимание! — раздался в динамиках голос капитана. — Старт через пять минут. Всем срочно занять места согласно штатного расписания.

— Пошли, — поднялся Быковский. — Не будем нарушать дисциплину.

Мы встали и пошли. Впереди нас ждал старт, разгон, анабиозные камеры и Солнечная система. Для начала. А дальше посмотрим.

[1] Стихи Полины Орынянской

[2] В нашем прокате «В джазе только девушки».

[3] Цитата из стихотворения Владимира Маяковского «Кем быть»/

[4] Космическая медаль Почёта Конгресса, высшая гражданская награда для астронавтов США, учреждена в 1960-м году.