Чужак из ниоткуда-5

Глава двадцать вторая Двойной контроль. Города, поселки и все остальное. Как работает ИИ. Разговор с птицей. «Ушедшие»

Конечно же, мы не могли учесть все факторы и подводные камни при составлении наших глобальных планов.

— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — вспоминал по этому поводу известное русское присловье Валерий Фёдорович. — Например. Вопрос контроля. Как мы собираемся контролировать тех, кто захочет работать во всех этих общенациональных проектах?

— Зачем их контролировать? — удивился Сернан. — Лучший контроль — деньги. Хорошо работаешь — получи достойную зарплату. Плохо — извини, ты уволен, на твоё место очередь стоит в три квартала.

— Я не это имею в виду, — сказал Быковский.

— А что?

— Вспомним Олимпиаду в Мюнхене. И не только.

— Терроризм?

— Да. Представь ситуацию. Мы принимаем на работу десяток спецов, а они потом взрывают термоядерный реактор. Или завод по производству гравигенераторов.

— Скажи ещё базу на Луне, — скептически заметил Сернан. — Прости, командир, но это попахивает паранойей. Вы, коммунисты, везде видите врагов.

— Потому что они на самом деле везде, — спокойно ответил Быковский. — И с каждым днём их становится всё больше. Террористические организации растут, как грибы после дождя, и все готовы достигать своих целей самыми радикальными методами.

— Слушай, но это же совершенно не наше дело, — пожал плечами Сернан. — Пусть спецслужбы этими плохими парнями занимаются, им за это деньги платят. ЦРУ и ФБР, насколько я знаю, вполне справляются со своей работой. Моссад и Ми-6 тоже. Про ваше КГБ и вовсе легенды ходят. Чего ты беспокоишься?

— Ты же военный лётчик, Юджин, — сказал Быковский. — Как и я. Бдительность никто не отменял. А сейчас мы ещё и полномочные представители Земли. Обязаны об этом думать.

— Командир прав, — сказал я. — Заводы или реактор — ладно. А вот если мы пропустим террористическую атаку на гарадскую дипмиссию, последствия будут гораздо хуже. Войну Земли с Гарадом не обещаю, но отношения сильно осложнятся. Во всяком случае, о совместной базе на Луне и других важных аспектах сотрудничества можно будет надолго забыть.

— Вы точно параноики, — убеждённо сказал Сернан.

— К счастью, выход есть, — улыбнулся я.

— Какой?

— Двойной контроль. На первом этапе — отбор кандидатов в совместные проекты осуществляют спецслужбы. Сбор материала, досье и всё, что положено. А дальше — гарадский контроль.

— Ты имеешь в виду все эти ваши психические штучки — видение ауры, гипноз и прочее? — догадался Быковский.

— Именно. Не хочу хвастаться, но мне в своё время удалось уйти целым и невредимым из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. А ведь я даже не прошёл спецподготовку.

— Хочешь сказать, наш друг Эйрено Цугри озаботится этим вопросом? — спросил Быковский.

— Думаю, что уже озаботился. Больше того, уверен, что все члены новой экспедиции, включая экипаж «Горного эха», такую подготовку пройдут. Во избежание.

— Хорошо, если уверен, — в некоторых случаях Быковский становился чертовски упрямым. — Но хотелось бы знать точно.

— Не вижу препятствий. Хочешь, прямо сейчас ему позвоню и спрошу?

— Хочу.

Я тут же позвонил на личный коммуникатор Эйрено Цугри и задал интересующий нас вопрос. Всё оказалось, как я и говорил: кандидаты в члены экспедиции на «Горном эхе» проходили такую спецподготовку.

— Она позволяет безошибочно определять, правду говорит человек или лжёт, — сказал Цугри. — И какие у него намерения.

— Что, никак обмануть нельзя? — поинтересовался Сернан. — Так не бывает.

— Можно, — улыбнулся старший сотрудник отдела Внешней безопасности ГСБ. — Но для этого нужно быть более сильным колдуном, чем мы. А так не бывает.

— Колдуном?

— Шутка.

— Страшные вы люди, — поёжился Сернан. — Шутки шутками, но я уверен, что на Земле найдётся масса народу, которая захочет держаться от вас подальше. Умников никто не любит. А если умник ещё и обладает такими сверхспособностями… — он покачал головой.

— Брось, — сказал я. — Вы же, американцы, любите супергероев. Целая культура у вас. Надо просто запустить правильную пропагандистскую компанию. Телепередачи, книги, фильмы, комиксы.

— Команда супергероев прилетает спасать Землю! — торжественно провозгласил Сернан. — А что, может сработать. Осталось придумать от чего её спасать.

— Он нас самих, — усмехнулся Быковский.

— Не пойдёт, — покачал головой Юджин. — Это значит, что мы плохие. А мы должны быть хорошими. Изначально. Закон пропаганды.

— Не спасать, — сказал я. — Только помочь. По-соседски и по-братски.

Ещё мы много путешествовали, постоянно находились в разъездах.

Даже в своей прошлой жизни, будучи Кемраром Гели, я столько по Гараду не путешествовал.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Как полномочные представители Земли, мы в полной мере руководствовались этой мудрой китайской пословицей и не жалели. Даже я узнавал в этих поездках много нового для себя, а уж о моих товарищах и говорить нечего.

Города и посёлки.

Тщательно спроектированные и отменно построенные. Чистые и красивые. Обладающие всем необходимым для жизни и ещё чуть-чуть сверх того.

Когда-то, во времена разделения планеты на Восточный Гарад и Западную Коалицию, гарадцы, как и земляне, тоже грешили тягой к мегаполисам.

Так казалось гораздо удобнее и выгодней.

А что? Не нужно тянуть коммуникации чёрт знает куда и вообще всё рядом и всё централизованно. Десять, двадцать и больше миллионов человек в городе и агломерации? Очень хорошо. Чем больше — тем лучше. Доходило до того, что в качестве генеральных планов развития на полном серьёзе предлагались проекты, по которым в том же Восточном Гараде оставалось не более пяти городских агломераций, а по сути гигаполисов, в которых должно было проживать девяносто девять процентов населения.

Западная Коалиция не отставала, там тоже имелись подобные проекты.

Можете себе представить?

Десяток гигаполисов, разбросанных по всей планете, в каждом из которых проживает чуть ли не миллиард населения.

Словно десяток незаживающих язв.

И всё это подавалось, как величайшее достижение цивилизации. Мол, наконец, силгурды окончательно победили окружающую дикую природу и научились создавать вместо неё комфортную окружающую среду, в которой можно спокойно жить.

Тесновато, слишком много искусственных материалов вокруг и дышать, бывает, нечем?

Ничего, пару раз в год можно выезжать на природу в отпуск. Этого вполне достаточно, чтобы не забыть окончательно, как выглядит настоящий лес или море.

Но тут случилась Последняя Война.

С одной стороны — это была величайшая катастрофа в истории Гарада. Она унесла миллиарды жизни и нанесла страшный урон не только окружающей природе, но и окружающей среде.

В первую очередь тем самым мега и гигаполисам, развитие которых перед войной шло опережающими темпами.

С другой, получилось в соответствии с русской пословицей «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Восстанавливать сожженные ядерными ударами мегаполисы не было никакого смысла. Поэтому на белый свет извлекли старые проекты архитекторов-романтиков, предлагавших расселение человечества по средним и малым городам, сдули с них пыль, доработали с учётом новых обстоятельств и пустили в дело…

Так что теперь на Гараде был только один относительно крупный город — Новая Ксама.

И ничего, оказалось, что так жить гораздо удобнее и здоровее. Главное, чтобы хватало энергии, и транспортная доступность была на высоте.

Да, города и посёлки.

А также электростанции на термоядерных и кварковых реакторах.

Автоматические заводы и фабрики по производству всего и вся.

Фермы.

Школы-интернаты, институты и академии.

Научно-исследовательские институты и центры.

Инженерные школы.

Театральные и кино премьеры, выставки, концерты, встречи с ведущими писателями и поэтами Гарада.

Космодромы.

Испытательные полигоны.

Заповедники.

Курорты.

Воинские части (Гарад продолжал содержать небольшую, но хорошо обученную и прекрасно оснащённую армию. Мало ли что).

И многое, многое другое, всего не перечислить.

Моих товарищей поражал объём работы, который совершали роботы, управляемые искусственным интеллектом. Точнее, многими искусственными интеллектами (под разные задачи свой ИИ).

— Это поразительно, — удивлялся Быковский. — До знакомства с тем же ДЖЕДО я и представить не мог, что существует такое количество нудной, скучной и однообразной умственной работы, которую может взять на себя ИИ. Именно умственной, не физической. Вся эта бухгалтерия, планирование, отчётность, стандартные инструкции, рутинные инженерно-технические операции, чертежи… Да всего просто не перечислить! Мы как-то привыкли думать, что роботы будут делать за нас, в первую очередь, физическую работу. Землю там копать, тяжести поднимать…

— Кофе в постель подавать, — подсказал Сернан.

— В том числе, — согласился Быковский. — Хотя это уже сибаритство. Ну, вы поняли, о чём я. А оказалось — не так. То есть, и так тоже, но не совсем.

— Всё правильно, — сказал я. — Дело в математических моделях. Алгоритмах, скажем так. Грубо говоря, создать бухгалтерскую программу или даже программу, с помощью которой можно точно спрогнозировать развитие тяжёлой промышленности на ближайшие пять лет и определить, какие и сколько ресурсов на это потребуется, гораздо проще, чем создать универсального робота-мастера, способного… ну, скажем, построить дом. Я уже не говорю про сборку кваркового реактора или планетолёта. А уж сделать, к примеру, классную гитару или скрипку, которую не стыдно взять в руки, и вовсе запредельная задача. Только люди на это способны. При этом, заметьте, хорошо обученный ИИ способен написать несложную мелодию и даже стихотворение, которое кому-то может показаться вполне неплохим.

— Да ладно, — не поверил Сернан.

— Правда.

— А роман может? — спросил Быковский.

— Может. И пишут. Другое дело, что их почти не читают.

— Почему? Плохие?

— Да как сказать… По моему личному мнению, не хватает в них какой-то изюминки, которая и делает историю настоящей. Вроде всё на месте, а читать неохота. Про кино вообще молчу, не получается по-настоящему хорошее кино у ИИ. Так, поделки. Хотя, повторю, кто-то смотрит. Тут ещё штука в том, что на любом продукте, созданном ИИ, будь то новая деталь для станка или роман, должна стоять обязательная маркировка, подтверждающая сей факт.

— Мудро, — заметил Быковский.

— Надо же, — сказал Сернан. — А мне уж было показалось, что вашим ИИ до полноценного разума со всеми вытекающими — один шаг.

— Может быть и один, — сказал я. — Но очень широкий, глубокий и долгий. Хотите знать моё мнение?

— Выкладывай, — сказал Быковский.

— На мой взгляд, с точки зрения настоящего прогресса человечества, гораздо интереснее работа над собой и работа с животными.

— Не понял, — признался Сернан. — То есть работа над собой — понятно. Это ваше умение входить в орно, управлять разными процессами в собственном организме и всё такое прочее. Но что значит работа с животными? Дрессировка?

— Нет, именно общение. Пошли, покажу.

Мы вышли на террасу нашего дома в «Южных Садах», который уже стал нам практически родным. В окружающих деревьях перекликивались птицы.

Я поискал глазами и быстро нашёл яркого цветастого уйруна. Птица, напоминающего земного удода, пряталась на ветке дерева за листвой и громко «ругалась» на кмеута по кличке Буруз (то есть Командир, в переводе на любой земной язык), который сидел в траве, глядел на птицу и явно раздумывал, стоит ли охота свеч.

Буруз был всеобщим любимцем, жил в «Южных Садах» и никому не принадлежал, строго оберегая свою независимость. На кухне и не только для него всегда находилась миска вкусной еды, а спал он везде, где хотел. Благо был весьма чистоплотен и снисходителен к людям.

Ну чисто земной кот.

Я вошёл в орно.

Разглядел светло-жёлтую ауру кмеута и — выше, за листьями (каждый листок и каждая веточка дерева тоже светились, испуская собственную ауру) — сиреневую ауру уйруна.

Настроился на неё.

— Циить — тить — та! — пропел, подражая уйруну. — Циить — тить — та!

Уйрун смолк.

Буруз посмотрел на меня взглядом, в котором отчётливо читалось: «Тебе что, делать нечего?»

После чего бесшумно исчез в высокой густой траве.

Быковский и Сернан с нескрываемым интересом наблюдали за всеми нами.

— Та-а — циить-циить — Ца-а-а! — пропел я и потянул левую руку ладонью вверх. — Ца-а — ца-а!

Уйрун вспорхнул с ветки и, заложив красивый вираж, опустился на мою ладонь.

— Ца-ца-цы? — пропел он.

Я достал из кармана кусочек хлеба, который перед этим специально туда положил.

Протянул уйруну.

Птица склонила голову влево, потом вправо, разглядывая то меня, то хлеб.

— Цы — та-а? — пропела она.

— Цы — та-а, — пропел я в ответ.

Уйрун ухватил клювом угощение, вспорхнул с ладони и улетел.

Я вышел из орно. Отёр пот со лба. Давненько я этим не занимался, оказывается, отвык.

— Ух ты, — сказал Сернан. — Что это было?

— Пример общения с животными. Напрямую. В данном случае с птицей, но разницы нет. Птицы ничуть не глупее тех, кто бегает по земле или плавает в воде.

— Постой, — сказал Быковский. — Не хочешь же ты сказать, что животные ничем не отличаются от человека? Что они умеют… мыслить? Как дельфины?

— Дельфины — не животные. Такие же разумные существа, как и мы. То, что у них нет орудий труда в нашем понимании этого слова и такой же цивилизации, ничего не значит, как выясняется. С дельфинами нам ещё работать и работать, это чертовски интересно…

— Стоп, стоп, — остановил меня Быковский. — Не надо меня агитировать за советскую власть. Я вовсе не утверждаю, что дельфины — животные. Я тебя о других животных спрашиваю.

— Между прочим, — заметил Сернан нас тоже можно назвать животными.

— Помним, помним, как же, — отозвался я. — Еще старик Платон сказал, что человек — это животное о двух ногах и лишённое перьев.

Животные отличаются от человека, разумеется. Но не настолько сильно, как считают, допустим, земные учёные. Определённым уровнем самосознания обладает все животные. У кого-то этот уровень выше, у кого-то ниже, но — все. Вы сами только что видели, как я разговаривал с птицей. Да, я не смог бы объяснить ей, почему солнце встаёт на востоке, и что собой представляют луна и звёзды. Она бы не поняла ни при каких условиях. Именно потому, что, грубо говоря, ей не хватило бы на это мозгов. Потому что она не человек, и не дельфин. Но вы наверняка удивитесь, если я вам скажу, что эта птица понимает разницу между одним жуком или двумя и, если хорошо подумает, то сумеет сложить один с двумя и получить три. Больше — нет, уже не потянет, но до трёх сумеет сосчитать. Опять же сигналы, которыми она владеет, довольно информативны. Глядите. Сначала я, как и она «ругнулся» на кмеута Буруза, который собирался за ней поохотиться. Буруз посмотрел на меня и решил убраться от греха подальше. Уйрун заинтересовался. Далее, я его позвал. Он прилетел, сел на ладонь и спросил: «Чего надо?» Я предложил угощение. «Это мне?» — спросил уйрун. «Тебе», — ответил я. Он поблагодарил, забрал хлеб и улетел.

— Невероятно, — сказал Быковский. — Слышал я, что ты умеешь с животными разговаривать, но чтобы так… Далеко гарадцы ушли всё-таки, даже не знаю, как будем догонять. И сможем ли?

— Сможем. Создадим школы, начнём детей учить по гарадским методикам, всё получится. Не сразу, постепенно, но получится обязательно. К тому же на Земле всегда были люди, которые это умеют. Всегда и во все времена были. Мой прадед, например. Жив и здравствует, могу познакомить. Про христианских святых я вовсе молчу. Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Паисий Святогорец, Франциск Ассизкий… Всех не перечислить.

— Святые? — переспросил Быковский. — Ну, это поповские сказки.

— Не сказки, — возразил Сернан.

— Валерий Фёдорович, — сказал я. — Вот я стою перед тобой. Советский мальчишка, уж точно не святой. И только что я общался с птицей, на твоих глазах. Или ты скажешь, что я тебя загипнотизировал?

— Не лезь в бутылку, — буркнул Быковский. — Разумеется, не скажу. Я не идиот.

— Тогда и ты не повторяй глупостей нашей советской антирелигиозной пропаганды. Сказки… Святые, о которых я говорю, и не только они, существовали и умели всё то, что о них рассказывают и пишут.

— Это ненаучно.

— Участие монахов Ослябли и Пересвета в Куликовской битве научно?

— Ну… да.

— Почему?

— Об этом сказано в летописях. Насколько я помню.

— Правильно. Но об этом же сказано и в житиях святых, поскольку и один, и второй — святые Русской православной церкви.

— И что?

— То, что жития святых — точно такой же источник, как и летописи. Но летописям мы верим, поскольку наука и религия в нашем светском обществе разделены, а житиям святых — нет.

— Можно подумать, на Гараде наука и религия не разделены, — насмешливо заметил Быковский.

— Разделены, — согласился я. — Но не столь кардинально. Ладно, этот спор ни о чём на самом деле. Я всего лишь хочу сказать, что святые тоже достигали удивительных результатов, и это факт. Только другими способами достигали. Техник самосовершенствования много существует. Была бы воля и желание их осваивать…

К «ушедшим» мы тоже слетали. В ближайшую «стаю», влачащую существование в лесах под Новой Ксамой.

Именно влачащую, другого слова и не подобрать.

Сто двадцать четыре немытых и сильно пахнущих (речка рядом есть, но нет мыла, а вода холодная), обросших волосами существа, одетых в грязные лохмотья и живущих в землянках, произвели на моих товарищей неизгладимое впечатление.

Следует отдать им должное, — Быковского и Сернана хватило даже на разговор с вожаком «стаи» — худющего бородатого силгурда лет пятидесяти с лишним, отзывающегося на кличку Пятнистый (что-то с пигментацией кожи у него было явно не в порядке), но сам разговор надолго не затянулся. Философия «ушедших» показалась моим друзьям крайне примитивной и неинтересной.

Таковой на самом деле она и была.

— Это даже на протест не тянет, — сказал Сернан. — Наши хиппи хотя бы всеобщую любовь проповедуют и травку курят. А эти? Животный и даже растительный образ жизни, отказ от работы и вообще любых человеческих стремлений… Бр-р, — он передёрнул плечами. — Нет уж, увольте. Не интересно. Говоришь, детей у них забирают, когда те рождаются?

— Да, — подтвердил я. — За каждой «стаей» ведётся наблюдение, они все на учёте.

— И правильно делают, — заключил Сернан. — Нельзя таким людям детей оставлять.

— Самое забавное, — сказал я, — что их отказ от нормальной человеческой жизни ведёт за собой и отказ от общения с животными. То есть, общаться с дикими животными они не умеют.

— Не умеют или не хотят? — спросил Быковский.

— Эта способность пропадает, когда человек уходит в «стаю» и становится «ушедшим». Как и все другие наши способности и умения. Включая умение входить в орно, видеть в темноте, лечить и лечиться, и многое другое.

— Удивительно, — сказал Быковский. — Вниз по лестнице эволюции. Добровольное схождение.

— Что-то вроде этого, — кивнул я. — Многие, кстати, не выдерживают, бросают «стаи» и возвращаются к нормальной жизни. Правда, на их место приходят другие, но общая тенденция положительная. Количество «ушедших» с каждым годом уменьшается.