Чертова пустошь

Глава 24. Местный Док

За разговором я даже не заметил, как очередь снова дошла до нас. Смотрю на противника Рекса и осознаю, что шанс победить этого гиганта равен одному из ста. Раздумываю над тем, что может Рексу не стоит драться всерьез, а просто поддаться? В четвертьфинал он уже прошел, так зачем напрягаться? Силы явно не равны. Однако уговорить Рекса не успеваю, гладиатор уже вышел на арену и всем видом показывал, что не собирался сдаваться без боя. От обиды кусаю губы, предчувствуя беду.

Бой начался, сразу стало видно, что сила и мощь Франкенштейна превосходили все мои ожидания. Он двигался быстро и ловко, уклоняясь от ударов Рекса и нанося мощные удары в ответ. Рекс пытался держаться на ногах, но кажущаяся неравной битва быстро стала очевидной для всех. Взрывы аплодисментов сопровождали каждый удар гиганта. Рекс отчаянно пытался отразить атаки, но все его попытки были тщетны. Под улюлюканье толпы он начал отступать. Волки, находясь в полнейшем восторге от невероятного шоу, стали подвывать.

В какой-то момент Рекс попытался нанести сильный удар, но Франкенштейн ловко уклонился и ответил с размахом. Удар оказался настолько мощным, что мой подопечный упал на песок, как мешок картошки. Так и остался лежать на земле, без признаков жизни. Зрители взревели от восторга, я ощутил, как по спине пробежал холодок.

— Твою ж… мать! — выругался я, как завороженный наблюдая за окончанием поединка.

Ведущий боев провозгласил победу Франкенштейна. Протискиваюсь через натянутые канаты и вылезаю на арену, но чья-то рука хватает меня за локоть. Оглядываюсь и вижу перед собой Сента-Джона, который тянет меня назад. Двое его помощников, аккуратно подхватывают гладиатора за ноги и начинают вытаскивать с арены. Зрители постепенно успокаиваются, и я слышу, как ведущий объявляет о начале следующего боя. Но мне сейчас не до этого. Подбегаю к Рексу, пытаюсь нащупать пульс, но палец не улавливает сердцебиение. Страх сковывает меня, сердце бешено колотится в груди.

— Рекс, очнись! — кричу я, но он не реагирует.

— Кажется, у нас стало на одного бойца меньше! — говорил за спиной Сент-Джон и велит принести носилки.

Снова пытаюсь нащупать пульс, но мои пальцы дрожат так сильно, что я едва могу контролировать свои движения. Под ухом что-то говорит Кейт, но из-за волнения не могу разобрать слова. Что же делать? Вспомнив первую встречу с Тимом, расстегиваю рюкзак и достаю шприц в упаковке. Что дальше? Чувствую, как внутри меня нарастает паника.

— Коли в вену или в сердце, — подсказывает Сент-Джон, присев на корточки рядом со мной.

Нервно срываю колпачок и ввожу иглу в грудь, туда, где расположено сердце. Нажимаю на поршень, содержимое стим-пака входит в тело гладиатора. Несколько секунд ничего не происходит. Жду, затаив дыхание. На арене уже начался следующий бой, но мне сейчас наплевать на поединок. Внутри всё сжимается от страха и тревоги.

В голове проскальзывает мысль, что Рекс не может умереть! У него же есть вторая жизнь. Поскольку он достиг второго уровня, то теперь не может погибнуть просто так. В случае смерти, он утратит полученную способность «легионера» и вернётся на первый уровень. Интересно, что будет с телом? Он растворится в воздухе, а затем упадет с неба? Узнать об этом мне не удалось, так как гладиатор к моему облечению подал признаки жизни. Его грудь начинала медленно подниматься и опускаться. Он делает глубокий вдох, а затем открывает глаза.

— Как ты? — спрашиваю я.

Рекс выглядит немного растерянным.

— Голова болит! — отвечает он, пытается подняться, но тут же бессильно падает назад. — Не могу встать.

— Может сделать еще укол? — спрашивает Кейт, снимая с плеча сумку. — У меня есть еще два стимулятора!

Честно говоря: я не знал, что ответить. Если рассуждать логично, то в словах блондинки был смысл. Предположим, что мы находимся в игровой симуляции, а стим-пак — чудодейственный препарат, лечащий любые раны, тогда чем больше у персонажа шкала здоровья, тем больше нужно ему принять лекарств. В компьютерных играх эта система работала примерно так, только никаких полос жизни — я не видел.

— Дорогу! Извините! Пропустите! — послышался голос, и из толпы вышла фигура. Совсем дряхлый старик со сморщенным лицом, в выглаженных брюках, в клетчатой рубашке и синем галстуке. Левой рукой он придерживал на лице сломанные посередке очки, и сразу же я проникся к нему симпатией. Очкариков в этом мире я еще не встречал, и старик выглядел так, словно пришёл из другого времени. Его вид среди этой толпы, одетой в лохмотья, в кожаные куртки, самодельные доспехи и вооружённой кто чем, казался чужеродным. Он был как белое пятно на чёрном фоне.

— Док, ты вовремя! Займешься бойцом? — произнес Сент-Джон, указывая на лежащего на песке Рекса.

Значит, этот старикашка и есть доктор? Честно говоря, я представлял местного дока совсем по-другому. В моем представлении он должен был быть каким-нибудь мясником в окровавленном фартуке, а тут пенсионер едва стоящий на ногах.

— Конечно, конечно, это уже четвертый за сегодня, — ответил старик, — вижу, что вы дали ему стимулятор. Хорошее решение, но боюсь этого мало…

— Что мало? — вмешивается в разговор Кейт.

— Стимулятор работает не так, сколько раз я уже говорил! — ворча по-стариковски, пояснил Док, — Эх, молодежь! Не любите вы слушать старших. Помню, лет шесть назад, притащили ко мне одного наемника. Пять пулевых ранений насчитал. Он после боя сразу три стим-пака в себя вколол. А пули вытащить из тела — не вынул! Раны затянулись, а свинец остался внутри, любое движение вызывало такую боль… Пришлось резать ножом, ох и намучался я с ним.

— Так, нам использовать еще один стим-пак? — спрашивает моя напарница.

Смотрю на Рекса, тот лежит на песке, моргает.

— И кому я только что это все говорил! — местный доктор, останавливает блондинку. — Стимуляторы — это хорошо, но обычно их используют при порезах и ранах, а тут я даже крови не вижу. Думается мне, у вашего гладиатора что-то серьезное, а второй стимулятор только усугубит положение, нейронные связи могут срастись неправильно.

Тут, лежащий на земле Рекс, предпринял новую попытку встать и застонал.

— Вот видите! Я же говорил! — ехидно заметил старик. Смотрю на него и чувствую подвох, перевожу взгляд на Рекса и понимаю, что мой подопечный не притворяется.

— Ладно, вы можете помочь? — спрашиваю я, решив, что сейчас не время для споров. Рексу нужна помощь, старик — был местным врачом, следовательно, он должен нам помочь.

За спиной вновь раздался оглушительный рев болельщиков. Собравшиеся у арены волки были так увлечены поединком, что не обращали на нас никакого внимания.

— Да, да, носилки! Двести цилиндров, проведу тщательное обследование, и завтра к вечеру я поставлю его на ноги! Будет как новенький! Может даже успеет выступить к четвертьфиналу, — потирая ладоши, заявил старик.

Так и знал, что тут есть подвох. Фактически за лечение пришлось бы отдать половину выигрыша. Рекс участвовал в трех боях и два раза победил. Итоговая сумма — пятьсот цилиндров, из которой мы уже получили сотню. Выходит из оставшихся четырехсот доктору надо отдать ровно половину.

— Двести цилиндров? У нас нет таких денег! — возмущаюсь я.

— Сделайте уже что-нибудь! — воскликнула Кейт, не в силах смотреть на беспомощного Рекса.

— Сент-Джон? — обращаясь к организатору боев, спросил Док. — Ты отдал им уже выигрыш?

Тот, без лишних слов поняв, о чем речь, отсчитал Доку двадцать патронов сорок четвертого калибра, столько же передал и нам. Местный пенсионер, по совместительству доктор и очкарик в одном лице, махнул рукой, приказывая двум верзилам погрузить Рекса на носилки, и побрел в сторону клиники. Переглянувшись с Кейт, я с блондинкой пошел следом, таща вдвоём полицейский щит.

Заходим в местную больницу. Внутри клиника напоминала лазарет времен первой мировой войны и алхимическую лабораторию из какого-то фантастического фильма. Стены облуплены, в некоторых местах обнажённый бетон выглядывал из-под слоя старой краски, а на полу лежали обрывки линолеума, который когда-то, возможно, был ярким и радостным.

Свет проникал сквозь запылённые окна, придавая помещению тусклый, но тёплый оттенок. В двух окнах стекол не было, в рамах просто стояла металлическая сетка, защищавшие помещение от насекомых и всевозможных «гостей» в лице обитателей разрушенного мира. В воздухе стоял запах медицинских растворов и чего-то ещё — темного, горького, что не находило себе объяснения, но вызывало смутную тревогу.

На стенах висели пожелтевшие сертификаты и дипломы, потускневшие от времени — свидетельства врачебного искусства, которое, казалось, исчезло вместе с прежним миром. На одной из стен было приписано: «С помощью науки мы можем исцелить все». Эта фраза, некогда полная оптимизма, сейчас звучала как гротескная шутка, указывая на зловещую реальность.

Вдоль стены находился ряд кроватей. В углу стоял ржавый стол, на котором лежали старые медицинские инструменты — шприцы, клещи, старый тонометр, резиновые шланги, старинные ножницы. Все это напоминало о временах, когда медицина была искусством, полным надежд и перспектив. Я даже поморщился, увидев столь раритетные медицинские приборы, начав сомневаться в профессионализме местного врача, хотя дедок уже старый, раз он дожил до своих лет, значит, что-то в медицине смыслит.

— Так, тащите пациента сюда, кладите тут, — командовал очкастый пенсионер, указывая помощникам, куда положить Рекса. Смотрю на соседние койки. На одной из них уже лежал один из участников сегодняшних боев. Первый доброволец из волков, которого вырубил Железный Кулак одним ударом. Увидев нас, байкер повернул голову, не вставая с кровати. На другой — лежал один из гладиаторов, его имя я не знал, но помнил, что он проиграл второй бой и его так же, как и Рекса вытаскивали с ринга в бессознательном состоянии. Судя по оставшимся пустым койкам, Док заранее приготовился к приему бойцов.

Надеюсь, что всё обойдётся без серьёзных последствий. Однако, глядя на убогие условия и медицинские инструменты, которым место на выставке инквизиции, сомнения терзали меня все сильней.

— Так, красотки, чего вылупились? Не мешайте мне работать! — крикнул Док, выгоняя нас на улицу. — А вы, двое помогите перевернуть пациента, а потом возвращайтесь к арене, думаю, сегодня будет еще парочка пациентов…

Последние слова, были сказаны не нам, а двум здоровым парням, которые принесли Рекса и которые явно были на побегушках у старика, выполняя одновременно роль санитаров и грузчиков. Не понравилось мне, как он выпроваживает нас за порог.

— Можно, мы останемся? — осторожно спрашиваю я. Оставлять одного Рекса — я не хотел, да и в моем блокноте до сих пор висел квест, гласивший, что мне надо наведаться к местному доктору и поговорить насчет зубов Тима.

— Я сказал: не мешайте! Мне сейчас не до вас! — замахал руками очкастый старик. — Все! Идите!

Не став больше спорить, молча выходим на улицу, оставив щит недалеко от койки Рекса. Постояли на свежем воздухе.

— Думаешь, с ним все будет в порядке? — спрашивает Кейт.

— Не знаю, — не став врать, ответил я, — надеюсь, доктор знает, что делает. В любом случае, у Рекса есть вторая жизнь, если что-то случится, то он просто потеряет опыт и очки навыков.

Утешив себя и Кейт, такими словами, мы побрели в бар. Возвращаться к арене — не имело смысла. Что там делать? Смотреть, как мутузят друг друга здоровые мужики? Делать ставки? После травмы Рекса, деньги следовало бы экономить. Еще неизвестно когда он вернется в строй. Лучше сегодня пораньше поужинать и лечь спать, пока народу в баре нет. Представляя, какое там будет столпотворение после боев, мы ускорили шаг. По дороге прошу поподробнее рассказать Кейт все, что ей удалось выяснить про так называемых «психов».

Интересная история. Со слов блондинки, я понял три вещи. Первое — конец света в этой альтернативной вселенной произошел из-за гражданской войны, перед которой начался экономический кризис и всеобщая деградация социальных институтов. Второе — все радужное сообщество, гомосексуалисты, извращенцы, трансгендеры и прочие представители «меньшинства» считались виновниками катастрофы и являлись антагонистами в этом мире. Третье — мы находились в условной Америке, без географических привязок. Об этом я уже давно догадывался. Непонятно было только одно — как представители меньшинств пережили постапокалипсис и как они дожили до сегодняшнего момента? Кейт сказала, что с войны прошло от пятидесяти до ста лет. Допустим, некоторые представители радужной субкультуры выжили, тогда они должны быть стариками!

— Ладно! Тогда вопрос, — озвучиваю мысли вслух, когда мы сели за ужин. — Как эти трансгендеры дожили до наших дней? Они же не могут размножаться!

А что такое? Если психи — это бывшие гомосексуалисты, трансгендеры и прочие представители пятидесяти четырех полов, в которых я до сих пор путался, то откуда берутся дети? Допустим, мужик, у которого поехала крыша, объявил, что он — женщина, но он ничего себе не отрезал, хирургических операций не делал, начнет встречаться с биологической женщиной, которая просто возомнила себя мужчиной — теоретически у них может быть ребенок.

Детородные органы на месте, а что в голове поехала кукушка — это дело другое. Зачать потомство они могли, их ребенок будет нормальным, с биологической точки зрения. Сменить пол они уже не смогут — цивилизация рухнула, ложиться под нож хирурга, когда на дворе постапокалипсис — безумие. К тому же, все эти трансгендеры — больные люди, которым надо постоянно пить гормоны и еще уйму лекарств. Даже если ребенка воспитают как любителя однополой любви, то возникает снова вопрос: как у него появятся дети?

— Они не размножаются, то есть не так, как мы…

— Поясни, — не улавливаю мысль блондинки.

В смысле — они размножаются не как мы? Почкованием что ли или простым делением, как одноклеточные амебы?

— Я не знаю, правильно ли я поняла, — потянула Кейт, — этот бородатый байкер рассказывал странные вещи. Я даже не уверена, что там — правда, а что он придумал сам. По его словам, Древние изобрели таблетки, на которые подсела половина страны. Вроде как бы наркотики перед войной были легализованы, не антидепрессанты, а настоящая наркота. Корпорации даже соперничали между собой, чтобы вывести на рынок свой продукт. Как он сказал… удовольствие и потребление…

— Хлеба и зрелищ, — уточняю я.

— Чего?

— Это из Древнего Рима. Крылатое выражение, когда политики подкупали народ раздачами денег и продуктов, а также цирковыми представлениями. Эта фраза означает получение общественного одобрения за счёт отвлечения внимания и удовлетворения самых насущных потребностей населения, — вспомнив историю древнего мира, говорю я.

— Не поняла.

— Правительство легализовало наркотики. Подсадило на иглу население. Идеальное решение для удержания власти. Есть рынок сбыта и народ доволен, ширнулся с утра и все заботы решены. Теперь понятно, почему произошел экономический кризис.

— Аааа, я поняла, — в знак согласия протянула Кейт. — Наверное, так и было, но сначала были гормоны, их втюхивали всем подряд, ну тем, кто считал себя «меньшинством». Потом эти таблетки усовершенствовали, они вызывали эйфорию и усиливали половое влечение…

— Чего?

— Трахались они постоянно, — поясняет блондинка, — они и тогда уже были тупыми, а во время гражданской войны правительство изобрело новый вид таблеток, из-за которых и появились психи. Наркотик, который вмешивался в организм и трансформировал его. Им нужны были солдаты, вот они и хотели создать идеальных бойцов. Ну, а потом начали падать бомбы…

Вот это история. Что же это выходит? Правительство не только подсадило население на наркоту, создав послушную массу, идеальных потребителей и избирателей, но и решило из трансгендеров создать солдат? От этой мысли я чуть было не заржал, представив армию боевых пидорасов, дружными рядами идущих в бой под радужными флагами.

— Так вот и появились психи. У них и раньше с организмом было не все в порядке, а появление боевого наркотика изменило их тела. Плюс радиация, теперь они мало напоминают людей…

— А кого они напоминают? — спрашиваю я, мое воображение пошло гулять.

Кейт пожимает плечами.

— Я не поняла, но сказали, когда их увижу сразу пойму. Якобы психи теперь мало похожи на людей, больше смахивают на зараженных, только еще хуже. Они теперь животные. У них даже нет женщин и мужчин, то есть женщины у них есть, но они все накачанные, из-за мышц не поймешь: мужик там или баба…

— Кстати, про женщин. Ты так и не ответила — как они размножаются?

— Никак, через пленников. Помнишь, старик с трибуны говорил про похищения?

Киваю в знак согласия, помню, волки тогда еще начали недовольно гудеть.

— Они похищают людей! Насилуют пленников и кормят своей дрянью. Я так поняла, если ты попал в плен к психам, то лучше сразу пустить пулю в лоб. Иначе станешь таким же как и они.

Вот же дела. Ну и новости. Я почему-то думал, что главная опасность в мире постапокалипсиса — это какие-нибудь работорговцы, мутанты, а оказалось, что настоящие злодеи тут пидорасы. Кто такие психи — я теперь примерно представлял. Конечно, оставалось еще много вопросов. Что значит — у них нет мужчин и женщин? Они на гормональной терапии так сильно изменились, что поголовно стали существами среднего пола? Хотя, что-то в этом есть. Трансвеститов и разных небинарных личностей, называть иначе как «оно» — я не мог. Чем они питаются? Где живут? Если они скатились до уровня зверей, то есть ли у них оружие? Выходить против боевого пидораса, вооруженного автоматом — я не хотел. Опасался. Хотя с другой стороны, как они брали людей в плен? Много еще вопросов, на которых нет ответа.

Поднявшись на второй этаж и зайдя в номер, закрываем за собой дверь.

— Слушай, а ты с картой ничего не решила?

— То есть? — удивляется Кейт.

— Я просил узнать, про ближайшие города, — напоминаю блондинке.

— Ой, забыла, — бывшая рабыня невинно закрывает рот ладонью, — хотя нет. Я кое-что выяснила. Кинсберг находится на расстоянии одного дня пути.

— Пешком или на колесах? — уточняю я.

— То есть?

— Один день — это сколько километров? Если пешком, то Кинсберг находится от Рофтона в тридцати-сорока километрах, если на колесах, то расстояние увеличивается до двухсот, — объясняю свою мысль.

Разве я не прав? В среднем человек проходит в час пять километров, с учетом привалов, отдыха — идти больше шести-восьми часов безумно. Ноги отвалятся. Если рассматривать переход по Пустоши на машине, то скорость передвижения существенно возрастает, но тут есть два нюанса. Во-первых, в Пустоши нет дорог, от асфальта одно только название, следовательно, на тачке там не разгонишься, ехать придется на второй, максимум на третьей передаче, со скоростью в тридцать-сорок километров в час. Возможно, на некоторых участках и можно разгоняться до шестидесяти-восьмидесяти, но это если ты знаешь дорогу. Во-вторых, придется много петлять.

— Я не уточнила, — призналась блондинка.

— Ладно, забей, — нисколько не обижаясь, примирительным тоном говорю я. — Давай спать!

— Хорошо, только я платье примерю!

Закатываю глаза. У нас Рекс лежит в больнице, мы чуть было не лишились напарника, а она хочет примерить полупрозрачное платье из целлофана. Ничего не говоря, принялся застилать постель. Кейт за моей спиной начала раздеваться. Краем глаза поглядываю в ее сторону. В первую ночь, блондинка так себя не вела, а тут, будто специально щеголяла перед мной в неглиже.

Все-таки идея с фотографиями может быть и не плоха. В нижнем белье, моя спутница выглядела великолепно. Интересный у нее стартовый набор белья. Все эти предметы были крайне вызывающими, словно созданными для того, чтобы привлекать мужские взгляды, оставляя большую часть тела открытой. Кружевные трусики и бюстгальтеры были настолько прозрачными, что не скрывали ничего из того, что, вероятно, стоило бы спрятать. Было совершенно ясно, что если кто-то сможет добраться до нижнего белья, то его уже ничто не остановит! Для полного образа, не хватало только чулок с поясом. Сердце учащенно застучало, разгоняя кровь по венам.

— Думаешь, я буду секси? — оборачиваясь ко мне, спрашивает Кейт.

— В смысле? — сбитый с толку спрашиваю я, не врубаясь в вопрос с первого раза.

— Ну, ты же мужик! Должен оценить!

По моему взгляду блондинка явно поняла ответ и рассмеялась.

— Знаешь, классно иметь подружку, которая смотрит таким взглядом.

— Хочешь меня соблазнить? — спрашиваю я, поняв, что спалился по полной программе.

— А нужно ли? Ты все равно ничего не сделаешь!

Тяжело вздыхаю. Такой исход я не исключал. Кейт, конечно, секси-девочка, со своими тараканами в голове, но я понимал ее. Она — женщина, истосковавшаяся по мужской компании. А тут я со своими фантазиями.

Довольная моей реакцией, Кейт на мгновение замерла, но через пару секунд, завела руки за спину, освобождая грудь от бюстгальтера. За открывшуюся мне картину все волки в Рофтоне не задумываясь отдали бы руку. Левую. Правая им бы очень пригодилась. Затем он вытащила из сумки полупрозрачное платье и принялась примерять новый наряд.

— А сейчас как? — спрашивает бывшая рабыня, поправляя лямки на плечах.

— Соски видны! — констатирую я факт, — и все просвечивает.

— Так и задумано! Ладно, не буду больше тебя смущать! Выключаю свет!