Чертова пустошь

Глава 11. Торговец

Алекса в баре, у барной стойки.

Подъем на следующий этаж. Уже знакомый длинный коридор, старая ковровая дорожка на полу. Открываю дверь в номер. Шарю рукой по стене в поисках выключателя. Лампочка старой люстры тускло загорелась под потолком, и абажур озарил пространство мягким светом. Номер никак не изменился. Все те же стены с обвалившейся штукатуркой. Сдвинутые две кровати, замшевое кресло и парочка прогнивших тумбочек.

— Можно я буду спать отдельно? — спрашивает меня Рекс, заходя следом за мной. — Я уже большой спать с взрослыми.

— Мда, действительно, — с трудом отвиснув от такого заявления, сказала я. — Кровати нужно раздвинуть. Подвинь дальнюю кровать к окну.

Рекс весело бросился к кровати и начал шевелить ее в сторону, как будто это был легкий диванчик. Через минуту кровать стояла на новом месте. Помогаю здоровяку с одеялом и простыней. Закрываю на засов дверь, выключаю свет, снимаю джинсы и забираюсь в свою постель, под одеялкой снимаю спортивный топ, потом снова надеваю футболку, желаю мальчугану спокойной ночи.

Уснуть удалось не сразу. Мой напарник устроил новый сюрприз. Он храпел. Громко, дотошно, с характерным причмокиванием. Долго ворочаюсь в постели, не могу уснуть. Мучаюсь от храпа компаньона и от жары. Просыпаюсь посреди ночи несколько раз.

Погрузиться в нормальный сон мне удалось только к утру. Просыпаюсь оттого, что в комнате становится светло. Некоторое время лежу на подушке и смотрю на деревянные балки на потолке, пытаясь понять, где я нахожусь. Мне не сразу удаётся осознать, что события последних дней — это не сон, а реальность: я оказался в мире после апокалипсиса и застрял в нём. Чувствую себя такой же бессильной и беспомощной, как муха в паутине, до которой уже добрался паук, но медлил перед последним решающим броском. Рука под подушкой затекла так сильно, что я не ощущал своего запястья.

Сажусь в постели, свесив ноги вниз. Понимаю, что Рекса в комнате нет. Скомканная простыня у ног. Второе, что я осознаю, это то, что никакого похмелья не чувствую. С учетом того, что я вчера выпил две литровые кружки пива, непонятного содержания, от меня должно было разить перегаром за версту. Футболка куда-то подевалась. Напрягая извилины, вспоминаю, что ночью, мучаясь от жары, я стянул ее с себя и сейчас она валяется около подушки.

— Мда, — произношу я, разговаривая сам с собой, поправляя спортивный топ.

Встаю с кровати и иду в ванную комнату, посмотреться в зеркало. С удивлением, уставившись на свое отражение в зеркале, понимаю, что моя внешность снова никак не изменилась. На лице нет ни намека на вчерашнюю попойку, глаза накрашены, а волосы в порядке. Прополоскав рот, делаю заметку на будущее, что нужно разжиться щеткой и зубной пастой.

Возвращаюсь в номер и одеваюсь. Первым делом надо найти Рекса, нельзя оставлять малолетнего пацана одного. Прихватив рюкзак, выхожу в коридор и спускаюсь в бар.

К моему удивлению, Боба за барной стойкой не было. Посетителей тоже. Даже стало как-то непривычно. Чернокожий бармен с дредами уже стал своеобразным символом этого места. Он всегда был здесь, но сейчас его не было, и это сразу бросалось в глаза. Бар выглядел непривычно пустым и тихим. Обычно здесь играла музыка, а посетители обсуждали свои дела за столиками. Сейчас же всё было по-другому.

— Я смотрю, ты любишь спать подольше! — из какой-то подсобки или кухни вышел бармен, в образе Боба Марли.

— Мой подопечный, то есть Рекс, он… — интересуюсь своим компаньоном, но чернокожий бармен, даже не дослушав вопрос, прерывает:

— Он был тут часа два назад. Проснулся раньше тебя, спрашивал про завтрак, я объяснил, что на халяву никого не кормлю, и он ушел зарабатывать деньги.

Чего? Куда ушел? Один? Прекрасно, ищи теперь спутника по всему городу. А если он вляпается в неприятности или снова попадет в руки рабовладельца?

Поблагодарив Боб за ночлег, выбегаю на улицу, ища взглядом Рекса. И куда он убежал? Поиски напарника решил начать с ринга. Дойдя до вчерашней арены, понимаю, что арену для боев уже разобрали, канаты с уличных фонарей развязали, а письменной стол унесли. Осталась лишь трибуна. В отличие от вчерашнего дня народу практически нет, лишь двое стариков сидели на куске уцелевшего бордюра. Куда теперь идти?

Пройдя перекресток, оказываюсь на торговой улице. Вижу недалеко от себя магазин. Вывеска снаружи мне ни о чем не говорила: «Мелочи для Пустоши». Я бы хотел пройти мимо, но поскольку сейчас находился на улице, где были сосредоточены все магазины, было бы глупо не заглянуть в них. Навык торговли у меня был третьим по развитию, после красноречия и вождения, а я до сих пор ничего не знал о ценообразовании, какие товары пользовались спросом и что продавали в местных лавках.

Над головой зазвенел колокольчик. Захожу внутрь магазина. Вижу перед собой стол, на котором расставлены бинокли и подзорные трубы. Рядом на пожелтевшем клочке бумаги красовалась надпись: «распродажа». Напротив стола находился целый стеллаж с барахлом. По-другому никак не сказать. Куски арматуры, топоры, ржавые ножницы, бейсбольные биты, биты с гвоздями, снятая цепь от велосипеда, ножи, самурайский меч, явно из коллекции любителя восточных боевых искусств, вырванный с корнем дорожный знак, с заточенными краями, разводной гаечный ключ. Никаких ценников, зато над всем этим барахлом висела вывеска: холодное оружие. Второй стеллаж находился за спиной владельца магазина. Содержимое уже более привычное: дробовики, пистолеты, револьверы, снайперская винтовка и парочка обрезов.

— Так, так, так! — заявил полноватый хозяин магазина, стоя за прилавком. — Новое лицо в городе! Чего хотела?

— Так, поторговаться, посмотреть, что есть в продаже… — отвечаю я, убирая волосы с лица.

— О, ты по адресу, но меня интересует, что у тебя есть в обмен?

Понимаю. Снимаю со спины рюкзак, кладу его на стол и расстегиваю молнию. Достаю коробку с гильзами и открываю содержимое. Пятьдесят четыре цилиндра производят слабое впечатление на владельца магазина.

— Боюсь, за это ты мало что получишь. Разве только кусок арматуры, но думаю ты вряд ли пришла за ней. Могу предложить плоскогубцы за полтинник или садовые ножницы за сорок цилиндров. Шампуня, расчёсок у меня нет. Ты уж извини, в наших краях это не пользуется спросом!

Ладно, извлекаю другие предметы из рюкзака. Полотенце не особо заинтересовало торговца, как и выцветший журнал по медицине.

— Три цилиндра за тряпку и два за журнал.

Интересуюсь стоимостью пушек и тут же присвистываю от ценников. Помповый дробовик — шестьсот пятьдесят цилиндров. Снайперская винтовка — одна тысяча. Револьвер «Миротворец» — четыреста. Пистолет «Беретта» — триста пятьдесят. Понимаю, что вероятность купить пушку в данном магазине равняется нулю. В качестве туза, достаю «стим-пак».

— Сто цилиндров!

Выходило не так уж мало, на ствол все равно не хватало. И как работает мой навык торговли? Построить продавцу глазки и попытаться сбить цену? Я ещё недостаточно вжился в роль. Моргаю ресницами — ни черта не помогает. Достаю оставшиеся вещи из рюкзака только для того, чтобы понять их стоимость. Фонарик был оценен в двенадцать цилиндров, а две консервные банки в восемь цилиндров. На дне сумки оставался купальник, совсем про него забыл. Достаю связку треугольников и веревочек, тут глаза у толстяка округлились.

— Твое? — спрашивает меня и хватает верхнюю часть купальника.

— Мое, — отвечаю я и с любопытством смотрю на торговца. Неужели нейлон пользуется такой популярностью? Или купальник был в диковинку?

— Дам сто цилиндров за фотографию в нем…

Не понимаю. Удивленно смотрю на продавца.

— Сто цилиндров. Надеваешь, фоткаешься, приносишь фото мне. Я знаю, кому толкнуть, парни любят такое… — мужик указал пальцем на стену, обклеенную постерами с голыми девушками. — За каждое дополнительное фото заплачу пятьдесят цилиндров, но они все должны быть разные. И задний фон хороший подбери!

— Это что, особый вид извращения? — до меня доходит его идея.

— Почему? Это обычные фотографии с девками. Людям нравится на них смотреть, у меня есть товар и для особых ценителей. Картины маслом, фотографии и фотообои минувших времен: зеленый лес, море, закаты на тропическом пляже. Только публично их не вывешиваю, но могу продать со скидкой.

Ничего не понимаю. Значит, порнуху он выставляет на всеобщее обозрение, а обычные картины прячет от покупателей? Сам-то понимает, что говорит?

— А зачем их прячешь?

— Люди злятся. Не верят, говорят, пустошь никогда не была зеленой. Те, кто грамоте обучен, знают, что раньше было не так. Я эти картины с маслом и фотографии даже в школу относил, показывал на уроках. Потом школу закрыли, а они у меня валяются. Пытался их выставить, назвали меня извращенцем, стали обзываться, говорить, что я дрочу на скалы…

— А зачем фото в купальнике? У тебя же тут все голые девки.

— Так они старые, а твоя будет новая! — торговец заметно оживился, — Наяривать на настоящую красотку приятней, чем на фотографии столетней давности. Этих девок уже и в живых нет… У меня стопка журналов в подсобке лежит, я еще картинок могу вырезать. А ты будешь эксклюзив. Если не хочешь в купальнике, то можешь сфотографироваться без него. Плачу двести цилиндров.

Мысль о том, что какой-то извращенец будет дрочить на меня — мне не понравилось, но сама идея выглядела забавной. Двести цилиндров — неплохая сумма. В конце концов, это игровая симуляция. Того, кто купит фото с купальником, я даже никогда не увижу. Задумываюсь, жадность и гордость устроили настоящую схватку в голове. Победила благоразумие, решил оставить идею с фотографией как запасной вариант. В городе наверняка есть другие способы достать патроны. На всякий случай интересуюсь:

— А в Рофтоне есть фотограф?

Я понимал, что это мир постапокалипсиса, где прав сильнейший, а город трапперов походил на поселение Дикого Запада, где из удобств только электричество и вода, да и те завесили от ветрогенератора. Откуда взяться тут фотографу? Даже плакаты у офиса шерифа были нарисованы от руки. Полноватый торговец загадочно улыбнулся, словно зная то, чего не знают все остальные.

— Ну, через пару дней будет слет волков, с ними наверняка приедет писака из Цитадели, можно его попросить сделать снимки, — задумчиво отвечает он, хотя было видно, что не уверен в своих словах. — А аппарат для проявки я дам, у меня даже красная лампа есть в подвале…

Что за Цитадель? Я уже слышал это название. Цитадель — обозначение населенного пункта или местности? Если судить по названию — это какая-то крепость, надо про нее узнать подробности.

— Из Цитадели?

— Да, те парни из подземелья выпускают газету. Честно, понятия не имею какой с этого прок, но у меня есть старые образцы, очень хорошая бумага, мягкая, приятно использовать в туалете. Интересует?

Чувак, давай без подробностей. Мне не интересно чем ты подтираешь зад. Надо сворачивать весь разговор. Я заглянул в лавку, чтобы разобраться с ценами, а заодно прикупить себе пушку и сам не заметил, как разговор свелся к дрочке и вытиранию задницы.

— Нет, спасибо! — поморщив нос, складываю свои вещи в рюкзак, — Я лучшей пойду…

Перед тем как уйти, окидываю взглядом остальные стеллажи, заставленные ворохом изрядно потрепанных книг, рваных картонных коробок, мотков проволоки, электронными платами, керосиновыми лампами и светодиодными фонариками. Принести фото в купальнике, придумал же такое. А может скупить все женское белье, примерить, устроить фотосессию и открыть свой бизнес? А что? Вложение нулевые, окупаемость быстрая.

За информацию про газету спасибо! Свежий экземплярчик мне бы пригодился. Интересно же, что пишут в местной прессе. Надо будет в будущем прикупить старые номера, почитать на досуге, но не сейчас.

Выхожу на улицу и направляюсь в следующий магазин.

Во втором магазине продавали одежду и подручные материалы. С интересом разглядываю ассортимент здешней торговли. Шкуры зверей, ткани. Манекены с предметами гардероба различной степени изношенности: джинсы, штаны, кожаные куртки с одним рукавом, майки, футболки, платья, шляпы. Резиновые покрышки, хоккейные маски, ряд противогазов, респираторы. Рукавицы и шерстяные носки. Военная амуниция. На одном манекене красовался самодельный доспех, состоящий из автомобильной покрышки и некой подобии железной кирасы. Протектор точно угадывался на резиновом покрытии. Импровизированным бутиком владела старая азиатка, сидевшая за швейной машинкой. У входа в лавку красовалась табличка «Примерка и подгон одежды за счет продавца». Заходить внутрь и осматривать все полки и вешалки не стал. Постоял в дверях, понял, что сюда следует заглянуть, когда понадобиться сменить гардероб. С одеждой у меня пока все отлично, я бы сказал джинсы и футболка на порядок чище и новее чем у остальных горожан.

Третий магазин находился под открытым небом. Несколько добротно сколоченных деревянных лотков, прислоненных к стене дома. Алкогольные напитки, пойло, разлитое в стеклянные и пластиковые бутылки. Курительные трубки, сигареты и табак. Растения в горшочках. Посуда, кастрюли, кружки, горшки. Основной ассортимент все-таки относился к алкоголю. В отличие от предыдущих магазинов, тут было довольно многолюдно. Один из покупателей торговался с продавцом, просматривая на свет содержимое бутылки, двое копошились у ящика с табаком, а еще одна троица стояла вокруг ржавой бочке и дегустировала напиток, передавая бутылку по кругу.

Прохожу мимо. Во-первых, пить совсем не хотелось, во-вторых, троица за бочкой уже изрядно нажралась и их взгляды мне пришлись не по душе. Чувствовал задницей, что если задержусь тут хотя бы на минуту, кто-нибудь из троицы подойдет ко мне с предложение познакомится. Мне и вчерашних приключений достаточно. Иду дальше, кручу головой, в поисках Рекса. И куда он мог уйти? Поселок уже закончился, вижу впереди баррикаду из ржавых машин и цементных блоков. Поворачиваю за угол дома, решив сменить направление движения.

И за углом обнаруживаю Рекса, с топором в руках. Мой компаньон стоял посреди скотобойни и ловким взмахом топора разрубал тушу комодского варана. С десяток шкур ящериц, растянутых на жердях, сушились под солнцем. Уже разделанные тушки варанов лежали аккуратной стопкой на разложенном полиэтилене. Честно говоря, я даже офигел от такого зрелища. Мальчугану в реальности всего десять лет, а он так ловко орудовал топором, будто всю жизнь проработал в мясной лавке. И даже не боялся вида крови. И не боялся самих огромных ящериц. Рекс завидев меня, закончил разделку мяса и подбежал ко мне, улыбаясь до кончиков ушей.

— Смотри. Меня наняли на работу. Я могу рубить динозавров, — довольный собой, двухметровый детина протянул мне ладонь с шестью девятимиллиметровыми гильзами, — Это я честно заработал.

Стою, смотрю на громилу и от удивления моргаю глазами. С ним все в порядке? Эти вараны, то есть гиены и так выглядели омерзительно, а в разделанном виде, со снятой кожей походили на гигантских змей. Отрубленные головы варанов, с челюстями застывшими в последнем оскале, лежали в огромной деревянной бадье, как отрезанные рыбьи головы. Да уж, это работа не для слабонервных.

Мой новый напарник продолжал стоять с протянутой ладонью. Три цилиндра, неплохо для начала. Надо Рекса похвалить. Сам нашел работу, сам договорился об оплате, сам заработал. Отдает деньги мне, признавая во мне старшего, то есть старшую. Сколько он тут трудился на жаре? Часа два или три? Почему-то подозреваю, что его труд стоит гораздо дороже. И дело не в подвешенном языке. Обойдя торговцев, я примерно представлял стоимость услуг и цен в этой симуляции. Допустим, Рекс зарабатывает три цилиндра в час, следовательно, за восьмичасовой рабочий день он получит всего восемнадцать. Три или четыре цилиндра придется отдать за ночлег в общей спальне, пять за завтрак и пять за ужин, а еще пять за обед. Это не работа, это рабство. Даже хуже рабства.

Если что и я понял за последние годы предпринимательства, так это то, что люди до сих пор ведут себя иррационально. Неразумно. Недальновидно. Они сами себе «стреляют в ногу», потом во вторую. Затем в руку. И только потом до них доходит — что осталась только голова. Нельзя работать только за еду. Нельзя работать от зарплаты до зарплаты. Нельзя жить в долг и не иметь сбережений на черный день. Если работа обеспечивает только самые низкие потребности, как еда и ночлег, то не нужно браться за такую работу. Разумеется, говорить это вслух, я не планировал. Рекс впервые в своей жизни заработал первые деньги и ожидал похвалы.

— Ух ты, это здорово! Рекс, ты молодец, поздравляю тебя с первой работой. А не скажешь, кто тебе дал работу?

Двухметровый лысый детина указал пальцем в сторону мужика, в шерстяной накидке, который растягивал шкуру варана на деревянной раме. Руки в бока, с деловым видом подхожу к самозванному «начальнику», Рекс трется за моей спиной. Мужик удивленно поднимает на меня глаза.

— Ищешь материал для одежды, малышка?

— Неа, — щуря глаза отвечаю я. — Я бы хотела получить оплату за Рекса. Я его выкупила вчера, он — принадлежит мне. И мне кажется, три цилиндра за два часа работы — маловато для за такой объем.

— Он сам согласился! — мужик пожал плечами. — Эта стандартная такса.

— Да? — оглядываюсь назад и оцениваю объем мяса на разложенном полиэтилене. — Только мне кажется он разделывает тушу быстрее стандартного мясника.

Рекс с удивлением прислушивается к нашему разговору, но его физиономии понимаю, что до него дошло, как он сильно обесценил свой труд. Мужик же, в первобытной накидке, явно поняв к чему идет разговор, с неохотой залез в карман и протянул девятимиллиметровый патрон.

— Спасибо! — с улыбкой отвечаю ему, — в следующий раз, когда решите нанять моего подопечного, обращайтесь ко мне.

Довольный собой, убираю патрон в карман. Я не знал реальных заработков в этом мире, но был абсолютно уверен, что Рекса заставили горбатиться за копейки. Он разделывал туши со скоростью, как профессиональный мясник и мне хотелось, чтобы он получал справедливую оплату за свой труд. В голове даже промелькнула мысль, что было бы неплохо устроить моего подопечного на работу. Мясных лавок в Рофтоне несколько штук, нужно лишь найти подходящую.

— А ты что, совсем не боишься крови? — отходя от лавки спрашиваю я своего двухметрового подопечного.

— Она же ненастоящая…

— Что?

Смотрю на красные пятна на земле, мда, убеждать пацана в том, что кровь не настоящая — я не стал. Пусть и дальше думает, что все происходит в игре. Надеюсь, что дело не дойдет до убийств, так как я плохо представлял, как объяснить десятилетнему или одиннадцатилетнему ребенку, что в мире постапокалипсиса есть плохие люди.

— Она же рисованная, тут все рисованное, даже динозавры…

Убираю патроны в карман и удивленно смотрю на Рекса. У него все в порядке с головой? Или что-то со зрением? Это симуляция, игровая вселенная, но все выглядит как настоящее. Неужели Рекс видит игровой мир не так, как я?

— У него просто включен режим цензуры, — послышался голос за спиной.

Оборачиваю за спину и обнаруживаю девушку, лет двадцати пяти. Блондинка, длинные, слегка вьющиеся волосы. На голове — широкополая ковбойская шляпа, с загнутыми краями. Одета в белую, но довольно помятую и испачканную блузку и юбку. На ногах — ковбойские сапоги, через плечо — дорожная сумка, а из-за спины виднелся ствол карабина. Довольно привлекательная, кожа покрыта лёгким загаром, лицо чуть обветренное, взгляд немного настороженный. Мой взор застыл в зоне декольте незнакомки. Отчего-то я был уверен, что если блондинка наклонится вперед, то силы земного тяготения натянет ткань ее блузки и в поле моего зрения окажется не меньше восьмидесяти процентов её внушительного бюста.