Чэч: Сезон дождей

Глава 5

Где-то в это же время в империи на границе с Проклятой пустошью

— Не найдёшь ты сейчас проводника-добровольца в эту Ведьмину пядь. Там и летом не пойми что твориться, а уж сейчас-то. Не найдёшь! А своим людям я и приказывать не буду!

Низенький, толстенький, с обманчиво добрым лицом простака, начальник приграничного гарнизона хлопнул пухленькой ладошкой по столу и вперил буквально прожигающий взгляд в нависшего над ним скалой здоровяка. Здоровяк, больше похожий на осторожно присевшего на стул северного ану (зверь, напоминающий внешним видом медведя), примирительно выставил перед собой ладони и прогудел, продолжая гнуть свою линию.

— Ну, ты же знаешь, Гнарус, что это не моя прихоть, и ты видел пайцзу.

— Видел и что⁈ — горячился толстячок. — А мне, Харктос, плевать на дела Тайной стражи! Дальше границы не пошлют, а если в холодную или вообще на рудники, — сочту за долгосрочный отпуск. С удовольствием сдам дела! Так и передай своему куратору, — комендант Гнарус посылает его на хер! Не отдам я приказа своим разведчикам идти на верную гибель! Они и так каждый день рядом с безносой ходят, чтобы ещё в самое пекло их отправлять!

— А вольные бродяги? Сам же говорил, что у тебя несколько постоянных ватаг в городке появилось.

— Бродяги? Да какие это бродяги, — на пятьдесят вёрст на тот берег не отходят? По мелочёвке работают, — бродяги… На зимовку еле грошей набирают. Это тебе в Пересохший колодец надо, — там настоящие бродяги зимуют. Возможно, кого-то среди них и найдёшь. А фургон я тебе выдам, конечно. Хоть, два. И быков, по старому знакомству, не самых бросовых дам. И запасов на дорогу. А людей, — не дам! И точка.

Комендант снова грохнул ладошкой по столу. Именно грохнул, Харктос прямо телом почувствовал, как ему в руки ударила волна, передавшая по дереву. «А Гнарус-то, форму, в начальственном кресле сидючи, не растерял», — промелькнула уважительная мысль в голове агента тайной стражи.

— Хотя погоди… Может быть, тебе и не придётся самому в этот самый колодец ехать…

Потянувшись в своём кресле, комендант несколько раз дёрнул за висящий шнурок, с болтающейся на конце меховой лапкой какого-то животного. Как Харктос непроизвольно не прислушивался, ничего не услышал. «Хорошая звукоизоляция здесь. Хоть горло порви, — с той стороны тишь да гладь».

Через несколько секунд дверь в кабинет открылась и вошла молодая женщина в строгом шерстяном платье неброского серого цвета, — конторщица коменданта, сидящая в приёмной.

— Кара, скажи, пожалуйста, начальник гарнизонной стражи ещё на месте?

— Нет, господин Гнарус, он минуты три назад отправился на неплановый обход постов. Сказал, что после этого вернётся.

— Вот что, Кара, пошли за ним нарочного. Пусть передаст, что я срочно жду в кабинете.

— Хорошо, господин Гнарус, — девушка грациозно сделала малый книксен и развернувшись вышла.

— А она отличный боец, — тут же оценил Харктос намётанным взглядом. — И зачем ты её здесь маринуешь?

— Прикажешь тебе отдать? — хмыкнул комендант. — Чтобы как ты под ливнем в пустоши мокла, а потом её-инвалидку со службы попёрли без пенсиона? Нет уж. Пусть лучше тут, в тепле и сухости. А там, глядишь, и замуж хорошо выдам.

Замолчали, уставившись друг на друга прожигающими взглядами. Но молчали недолго. Здоровяк первым глаза отвёл, вздохнув виновато. Полез лапищей в карман дорожного плаща и достал квадратную бутылку тёмно-бордового толстого стекла.

— Может, по стопочке? За встречу? Гномий горлодёр. Настоящий, на грибах настоянный…

— А чего только по стопочке? — тут же отозвался Гнарус, выдвинув ящик стола и достав из него две небольшие, грамм на пятьдесят, стопочки — Зажилил, как обычно?

— Так я его тебе в подарок принёс, — заправски, словно опытный бармен, Харктос толкнул стоящую бутылку по столу к коменданту.

Толстяк быстрым, еле заметным, движением кисти поймал пузырь, привычным движением откупорил. Поднёс пробку к носу и шумно вдохнул и тут же сморщился, словно от лимона откусил:

— Действительно, настоящий… В подарок, говоришь? Тогда, действительно, только по стопочке.

— Жмот! — рыкнул здоровяк.

— Сам такой.

Набулькав по стопкам, Гнарус тем же барменским движением толкнул полную здоровяку. Та остановилась точно перед пальцами правой ладони, лежащей на столе. Из неё не пролилось ни капли. Подняли.

— Будем!

— Угу!

Оба синхронно выдохнули, опрокинули содержимое стопок в рот, одним глотком выпили и скривились.

— Хорошо!

— Так наливай ещё по одной, — будет лучше.

— Крафта подождём, он тоже от этой гадости не откажется, а вот нам третья лишней будет.

— Уговорил, — вздохнул здоровяк. — А ты всё такой же.

Харктос обвёл взглядом кабинет: с одной стороны, во всю стену висела отлично детализированная карта прилегающих к гарнизону земель, как со стороны Империи, так и со стороны Пустоши. И если в детализации имперских не были ничего удивительного, то подробные знания о территории Проклятой пустоши вызывали уважение.

Агент тайной стражи не вытерпел, встал, подошёл почти вплотную к карте. С этой дистанции стали видны затёртости, поверх которых нанесены новые рисунки. Карта здесь висела явно не для красоты, а регулярно правилась, в зависимости от новых данных. И таких поправок было много, и возле каждой стояла дата изменения.

— Теперь понятно, почему ты своих проводников давать не хочешь, — они у тебя даже в сезон дождей по пустоши ползают. Я скопирую?

— Не вопрос. В этом я тебе отказывать не буду.

Харктос тут же вызвал окно Сути и выбрал заклинание «Запечатление картинки», сделал несколько шагов назад, чтобы охватить целиком часть, на которой была изображена пустошь, и активировал заклинание. Теперь он в любой момент мог вызвать изображение перед глазами и рассмотреть мельчайшую подробность.

— Один хер после сезона дождей многое изменится, — махнул рукой комендант. — Харктос, я понимаю, что ты не имеешь право говорить о своём задании, но хоть намекни, мне ждать осложнений в обстановке?

Здоровяк обернулся, уставился в горящие ледяным огнём глаза Гнаруса.

— Ты же знаешь, старый друг, изменение обстановки может произойти в любую минуту и не из-за моего задания. Так что придётся тебе снова в своём любимом кресле ночевать. Смотрю, ты так его с собой и таскаешь.

— А что мне остаётся? Сам знаешь, что оно для меня значит.

В этот момент раздался вежливый стук в дверь, и в кабинет вошёл мужчина, статью даже превосходящий Харктоса. А вот одет был совсем не подобающе для целого начальника гарнизонной стражи, словно какой-то бродяга: в кожаную куртку, мехом внутрь, толстые кожаные штаны с накладками на коленях и в сапоги из толстой же кожи. Не хватало лишь широкого ремня с большой бляхой на пузе, — а так бродяга-бродягой. Удачливый бродяга, способный купить добротную одежду, способную защитить как от непогоды, так и от когтей и зубов тварей.

— Разрешите войти, господин комендант, — прогудел сочным басом громила, в котором слышалось неподдельное уважение. Одновременно вошедший цепко рассматривал Харктоса, оценивая.

— Входи, Крафт, входи. Чего в дверях стоишь? — взмахнув правой рукой, пригласил толстяк, левой доставая из ящика стола ещё одну стопку. — Харктос, давай свою.

Агент, вернувшийся к столу, толкнул стопку. Комендант тут же раздерижировал и отправил инструмент сидящим.

— Будем, — первым поднял стопку толстяк и немедленно опрокинул её в рот, сморщился, а затем довольно втянул воздух.

Начальник стражи поднял свою, ещё раз посмотрел на Харктоса, махом выпившего предложенное и понимающе скривив губы, не стал греть содержимое. Сейчас прошёл ритуал, значение которого поняли бы не многие. А выполни его не начальник гарнизона, а кто-нибудь другой можно было смело предположить, что Крафту сейчас продемонстрировали полное неуважение. Но это, если бы сделал кто-то другой, не начальник гарнизона, которого Крафт знал вот уже три года, и другого на это место не желал.

Громила ещё раз взглянул на здоровяка. Не то чтобы он знал, предполагал, кто сидит напротив него. Не каждый может продемонстрировать имперскую пайцзу, повелевающую оказывать посильную помощь показавшему. Главное слово тут «посильную», а она разная бывает, «посильная-то». А вот ритуал, проведённый хозяином кабинета… Это если после него слова прозвучат, правильные.

— Крафт, знакомься, — это Харктос. Прошу к его просьбам относиться как к моим. Кроме одной — людей наших ему не давай, чтобы он тебе не посулил. Он может. И, как правило, посулы свои выполняет. Тут за ним косяков нет. Но людей не давай, — можешь их больше никогда не увидеть.

Здоровяк при этих словах сморщился, будто третью стопку гномьего горлодёра, правильно настоянного на грибах, махнул. А начальник стражи понимающе кивнул.

— Крафт, ты как-то докладывал, что у нас ватага из Пересохшего колодца зимует. Что о ней рассказать можешь?

— Плохого ничего. Ватага небольшая, всего одно звено из шести разумных, но вместе они уже давно. Мужики в ней правильные, чтущие кодекс. У нас зимуют не первый год. В основном из-за того, что есть арена, где они тренируются почти каждый день. Я препятствовать не стал, — моим бойцам регулярная практика нужна с разным противником, а эти бродяги, мужики крепкие, бойцы отличные. В барах и борделе не шалят, ведут себя солидно, за всё расплачиваются сразу.

— Как думаешь, пустошь хорошо знают?

— Ну… Здесь только предполагать можно. Слышал, что и у Огненного лабиринта охотились и к Варайскому валу ходили.

— Отлично. Как думаешь, можно кого из них нанять сейчас проводником вглубь пустоши.

— Если хорошее вознаграждение предложить, да аванс выплатить, думаю, согласятся. Мужики о будущем задумываются, от хорошего заработка не откажутся. Могу с их бугром, Белым, свести.

— Надо, — подал голос Харктос, — и лучше прямо сейчас.

Начальник стражи посмотрел на коменданта. Тот подтверждающе кивнул.

— Раз надо, пошли, — поднялся громила. — Они сейчас в кабаке ужинать должны, — распорядок у них.

— А я пока к интенданту нарочного пошлю, предупрежу о вашем набеге на его вотчину. Хотя, лучше сам пойду. Один хрен вы с ним полаетесь, а там либо до драки, либо до попойки дело дойдёт. А он без меня не бухает, — всё одно позовёт.

Выйдя на улицу, Крафт натянул на седую голову кожаную же шапку бродяжьего покроя, надёжно защищавшую от дождя. Харктос же накинул большой капюшон дорожного плаща.

— Вас, тайных, по одним этим плащам опознать можно. Кроме вас, да других имперских, здесь в пограничье в них, почитай, никто и не ходит.

— Учту, — буркнул агент.

— Не хотелось бы внимания лишнего к себе привлекать, — пробасил Харктос, когда они сошли с крыльца под дождь.

— Вы уже привлекли, — шесть чужаков в сезон дождей на ночь глядя в городок припёрлись, да ещё пешими. Кому надо, — все уже в курсе. Смотрят, прикидывают, чем это для них обернуться может, — прогудел начальник стражи, сворачивая в переулок. — Дворами проведу, а в трактир с чёрного хода войдём. А там нас сразу в отдельный нумер проводят. Не переживай. Наши постоянно так делают, когда хотят в кабаке посидеть. Вот и мы под такую легенду сыграем: стражам захотелось горло смочить, — ничего необычного.

Так и получилось. Вышибала, смолящий на крыльце чёрного входа в трактир маленькую трубочку-носогрейку, размерами своими не уступающий начальнику стражи, молча приветливо ему кивнул и полуосвещённым коридором провёл их в отдельный нумер. Уходя, буркнул: «Раздевайтесь пока, хозяин сейчас придёт заказ принять».

Нумер оказался уютный. Широкий стол, на которым могли уместиться блюда и для десятка гостей. Вокруг стола с трёх сторон стояли мягкие диваны, а если кому-то на них места вдруг не хватит, тот мог взять один из четырёх стульев с высокой спинкой, стоящих вдоль стен. Там же на стенах были и вешалки для верхней одежды. Но гости ими не воспользовались, как были, так и уселись на диваны с разных сторон стола.

Через пару минут в дверь раздался негромкий стук и в нумер проскользнул невысокий пухленький чернявый хозяин с профессионально испуганно-заискивающим взглядом.

— Здравствуйте, господин начальник, — не переставая мелко кивать, расплылся он в улыбке. — Поужинаете, господин начальник?

— Нет. Три кружки сбитня, лучшего, с молоком и мёдом. А главное, пригласи сюда незаметно Белого.

— Будет исполнено.

Как только за хозяином закрылась дверь, Крафт пробурчал, не отводя взгляда от двери:

— Ты не смотри, что вид у него зашуганный. Вся окрестная контрабанда душевников и алхимических ингредиентов из органов тварей у него в кулаке. Но с крысами не работает. Потому и сидеть здесь позволяем. Гарнизону долю не малую отстёгивает. Заметь не коменданту или мне, а гарнизону.

— Да, ладно. Это ваши дела, — меня они не касаются.

Помолчали. Снова раздался тихий стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, она открылась. Вошёл хозяин с подносом в руках, на котором стояли три больших глиняных кружки, исходящие ароматным паром. А следом за ним вошёл мужик, для разнообразия оказавшийся обычной комплекции, одетый словно местный лавочник. Глядя на него, становилось сразу понятно, почему его «Белым» прозвали. На голове топорщился короткий ёжик льняно-белых, словно выцветших под палящим светом Ауруса, волос. Белыми были и длинные густые ресницы, придающие его ярко-синим глазам, вид покрытых льдом озёр.

Все молчали, пока трактирщик расставлял чашки на столе, но когда он направился к двери, Крафт попросил:

— Подожди меня возле двери, мне с тобой пошептаться надо.

Трактирщик кивком подтвердил, что услышал.

— Здравствуй, Белый, бери стул, поговорить надо.

— И я тебя приветствую, начальник, — Белый говорил в немного развязанной манере, растягивая слова.

Услышав эти интонации, больше подходящие каторжникам, Харктос еле заметно поморщился, но тут же отметил, что Белый не упустил из виду его реакцию, но не подал вида, пододвинул стул к столу спинкой вперёд, и уселся на него верхом, всем своим видом демонстрируя недоверие двум, сидящим на диванах.

— О чём нам с тобой говорить, начальник? Я и моя ватага ничего не нарушала, за аренду арены уплачено на два месяца вперёд, а за постой так и сразу за три. Чисты мы перед законом.

— Белый, — невозмутимым тоном продолжил Крафт, — господин комендант передаёт свою просьбу выслушать вот этого господина. А если ты ему ещё и поможешь, он будет благодарен.

— Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, — совсем другим тоном выдал бугор бродяг. — Хорошо, выслушаю, — помочь не обещаю.

— Вот и сладили, — поднимаясь с дивана, обрадовался начальник стражи и, подхватив кружку, направился к двери. — А сбитень пейте, — отличный сбитень. Другого такого во всей округе не делают.

— Попробуем, раз сам начохр рекомендует, — Белый подтянул к себе кружку, но пить не стал. — Слушаю тебя, уважаемый.

— Мне нужен проводник, а лучше два, в Ведьмину падь. Выход сразу же, как соберём фургон, то есть под завтрашнее утро. По оплате: десять золотых аванс, ещё двадцать по возвращении.

— Хрена-асе… — протянул удивлённый бродяга. — А чё сразу не к Огненному лабиринту? Пусть и подальше, но шансов дойти больше.

— Надо в Ведьмину падь и быстро, — невозмутимо ответил здоровяк, также не прикасаясь к кружке. — Очень быстро, желательно, мигом.

— Мигом, говоришь. Ты же имперский? Кто: рейнджер или крысодав? Нет? Да, ладно… Неужто?.. — тут пальцы правой руки Белого, лежащей на столе, принялись выписывать замысловатые знаки.

Не менее удивлённый Харктос тут же ответил подобными, не менее замысловатыми знаками левой рукой.

— Я в отставке, — пояснил бугор бродяг. — Уже давно. Очень давно. И вот теперь скажи, где гарантия, что нас в пустоши не оставите, после того, как дело сделаем? Какие гарантии?

— Слово?

— Сам знаешь, что сколько раз через него переступать приходилось… Клятва на пайцзе. А мы Сутью поклянёмся, что обо всём увиденном никогда и никому не расскажем.

— Вы?

— Если пойдём, то моя ватага в полном составе. Твоих сколько?

— Со мной шестеро…

— Дюжиной, может быть, и отобьёмся. Пойдём двумя фургонами. У нас свой. В вашем печка должна обязательно быть, — тогда без остановок почапаем. У местного кузнеца они точно должны быть, сам у него заказывал. По деньгам — тридцать золотых аванс, шестьдесят, как сделаем работу.

— Дорого!

— Только не говори, что тебе на это дело раза в три больше не выделили. Служба никогда на золото не скупилась.

— Так это когда было… Сейчас не те времена.

— Ой, не надо… Времена меняются, — а служба всё та же. Да… Если действительно махом надо, в Пересохший колодец заехать бы неплохо. Там погонщик один живёт. Он хоть и инвалид, но быстрее его никто до пади караван не доведёт.

Обговорили мелочи. Харктос, засунув руку в карман, достал из инвентаря пайцзу, — с виду невзрачную металлическую пластину, покрытую ржавчиной, скрывающей под собой выбитую вязь рун. Раскрыв ладонь, начал негромко произносить слова клятвы. Клятвы, которую не нарушит ни один агент тайной службы, какой бы приказ ни выдало ему начальство. Вспыхнувшие золотом руны подтвердили слова.