Бюро «Канун», или Ужасы Ивота

Глава 20

Доводилось ли вам хоть раз слышать о миграции парикмахерских? Что, ни разу? Вы как будто и не стриглись! Или же — вы не стриглись в Старом Ивоте, в котором пропажа парикмахерской и ее появление в другой части городка — обычное дело. Верно, парикмахерские Старого Ивота — ветрены, словно пакеты, и непостоянны, будто вес в новогодние праздники. Возможных причин для этого уйма: от территориального облысения клиентов до их преследования… Как бы то ни было, одна из таких парикмахерских обосновалась на улице Зины Ивановой. Прекрасное место, чтобы убедиться в том, что виртуозно владеть ножницами могут не только обычные брадобреи…

Итак, Старый Ивот, ночь, парикмахерская…

За кустами роз и кривым тополем притихла парикмахерская «Шик». Название заведения было написано до того вычурно, что оно легко читалось как «Шпик». Поэтому многие, заходя туда, зачастую искали не красоту, а подкожное свиное сало. Но это днем. Ночью же на скамейке перед заведением выпивали. Выпивали сейчас и наши знакомые старшеклассницы — Ирка Ненежа, Маринка Курицына и Ленка Порокина.

Месяц назад в школьном туалете призрак убил их одноклассницу. И это, по их мнению, стало весомой причиной для оправдания подросткового алкоголизма.

— За Зойку! — всхлипнула Ленка.

— За Зоечку!

— И за ее большую доечку!

Девушки отсалютовали умершей подруге, где бы она ни была, баночками с коктейлями и выпили.

— Девочки, а вы знали, что по ночам возле парикмахерских иногда появляется мертвая женщина с ножницами? — Маринка обеспокоенно огляделась. — Говорят, ими ее изуродовал и убил муж — за измену! Горизонтальную «пилотку» ей на лице сделал! Представляете?

— Ой, можно подумать, только мужики могут на стороне шлепаться! — возмутилась Ирка. — И тетку ту не муж изуродовал, а врачи на операционном столе — во время пластики!

— А я слышала, что она сама себе рот разрезала! — ахнула Ленка. — Может, хотела, чтобы в него блины как в дисковод пролезали, а?

После этих слов девушки весело расхохотались.

— Подружки, а вам не кажется, что мы повторяем те события?.. — задумалась Ирка. — Ну, как в тот раз, когда Зойку убили…

— Божечки-кошечки, и правда!..

— Не хлюпайте, ракушки! — ободряюще сказала Маринка. — Запьем это дело и по мальчикам скакать пойдем. Рассосется! Ну и мы немножко тоже.

Тут раздался шорох, и старшеклассницы увидели, что к ним направляется босая женщина, у которой определенно «ехала крыша». Из одежды на ней было только пальто, накинутое на голое тело. Голова ее прижималась к плечу. Нижнюю часть лица закрывала марлевая повязка. Азиатские глаза неизвестной были выразительны и красивы. А еще она кое-что прятала…

— Ну чего тебе, тетя? — нахмурилась Маринка. — Сидим тихо, не вопим, не стонем. А про алкоголизм, уж извини, дома будешь мужу втирать — языком в яички!

— Да! Вали отсюда, шмотка одноразовая! — хихикнула Ирка.

Ленка молча поддержала подруг пьяным взглядом и позой истинного быдла, выпущенного из стойла. Женщина исподлобья оглядела их.

— Я — красива? — вдруг шепеляво спросила она у Маринки.

Девушки на мгновение оторопели, а затем вульгарно засмеялись. И незнакомка разом отсекла их смех — продемонстрировав большие и острые ножницы с застарелыми следами крови. Подружки в ужасе обмерли: до них наконец дошло, что перед ними была одна из городских легенд Ивота.

— Божечки-кошечки! — побледнела Ленка. — Я, кажется, вспомнила конец этой страшилки! Чтобы не умереть, надо как-то по-особенному ответить!..

— И как?! — затряслась Маринка.

— К-как-то… Не помню…

— Так вспоминай, дура! — прошептала Ирка.

Женщина с ножницами злобно вгляделась в Маринку и повторила:

— Так что, я — красива?!

— Н-нет!.. — непонимающе пискнула та.

Женщина впала в задумчивость — и воткнула ножницы в глаз девушке. Брызнула кровь, лопнуло глазное яблоко, и Маринка Курицына, комично подмигнув, обмякла. Она была мертва. Ленка и Ирка мгновенно протрезвели. Женщина вытерла ножницы об свою грудь и повернулась к Ирке. Та беззвучно заплакала.

— Я — красива? — вопросительно прошепелявила женщина.

Ирка едва слышно ответила:

— Д-да…

Женщина с ножницами сорвала с себя марлевую повязку, явив причину своей шепелявости — чудовищный разорванный рот. Вместо губ — развороченные десны и осколки зубов. Вместо улыбки — витки шрамов, бежавшие к ушным раковинам. Вместо свежести дыхания — вонь от гнили в уголках уродства. Ирка попыталась обнять подругу, но Ленка суеверно оттолкнула ее. Ведь зачем обнимать того, кого вот-вот убьют?

— Красива ли я теперь? — уточнила женщина у Ирки, пуская слюни.

Та глупо заморгала, совершенно не соображая, говорить ей правду или врать.

— Н-нет! Нет!.. — наконец выдавила Ирка.

Незнакомка молниеносно всадила ножницы ей в живот и начала ими «чикать», разрезая девушке органы, одежду и грудную клетку. Ирка подавилась криком, виновато улыбнулась — и умерла от болевого шока. Последний ее взгляд, полный укора и мольбы, был адресован подруге. Однако Ленка в ужасе смотрела прямо перед собой. Настал ее черед отвечать на вопрос…

Женщина с окровавленными ножницами плотоядно взглянула на Ленку и проникновенно спросила:

— Красива ли я?

— Да… Д-да!.. К-конечно!.. Безусловно!.. — быстро закивала девушка.

— Так будем же красивы вместе!

Женщина полоумно рассмеялась и воткнула ножницы Ленке в рот, после чего, раскрыв их, резко выдернула. Поскакали окровавленные дольки зубов. Девушка безропотно стерпела это, боясь защищаться. Она глупо и наивно полагала, что за покорность ее не убьют — или убьют менее болезненно.

— Красива! Красива! Как я! Как я! — шепеляво проорала незнакомка, начав непрерывно втыкать ножницы в рот Ленке, словно скульптор, ваяющий свое лучшее творение.

Наконец инстинкт самосохранения, забитый алкоголем и страхом, очнулся, и Ленка завизжала, схватившись за свежеприобретенное уродство. Ее безобра́зный крик сквозь разорванные щеки и обрывки губ напомнил глухое мычание зверя в лесу. А затем девушка потеряла сознание.

— Как я!.. — одержимо повторила женщина.

Взяв с собой один из коктейлей старшеклассниц, она пошла прочь. Ее лицо украшала чудовищная пародия на улыбку…

Лунослав и Булат готовились к выписке из больницы имени Благого Карпа, находящейся в Новом Ивоте. Безусловно, подобное название медицинского учреждения льстило рыбакам. Однако больницу всё же назвали не во славу рыбью, а в честь польского мецената — Карпа Вуйчика. И она, к слову, была современной и всеядной: лечили практически всё — ставили на ожоги заплатки из натуральной кожи, вынимали лампочки из разных мест, сращивали конечности.

Лунослав покинул палату и уныло посмотрел на свои черно-синие пальцы, пришитые на законные места около недели назад. Кратковременное пребывание в демоническом желудке практически не сказалось на них. Лунослав бережно погладил руку, зафиксированную в бандаже, и принялся мерить шагами коридор.

Сзади подкрался Булат и вредно шепнул другу в ухо:

— Ку-ка-ре-ку!

— Вспомни оно — вот и ты, да? — улыбнулся Лунослав.

— Ну а то!

Булату пришлось несладко: после схватки с демоном-петухом ему сшивали всего понемногу — нервы, сухожилия, спинные мышцы. И всё под уколами, увещеваниями, успокоительными! В итоге его спина стала напоминать бабулино лоскутное одеяло: стежок на стежке, узор на узоре. Зато свою «косуху» он с гордостью подлатал сам.

— Ядрен батон, не мог пальцы поприличней отсечь? — рассмеялся Булат, осторожно обнимая товарища. — Мизинцем хоть в меню ткнуть можно. Но безымянный?! У тебя же и колец-то нет!

— Можно подумать, ты не выглядишь так, словно тебя газонокосилка изнасиловала! — поддел его Лунослав.

— Так, Шибкий и Безликий! — окликнул их дежурный врач. — Напоминаю: отпускают вас только под ответственность Питонина! Никакой активности как минимум три недели! Минералочка, диван и овсяная кашка под мультики! Ясно?!

— Кашка в чашке! Разберемся, док! Спасибо! — отозвался Булат. — Лунтик, а я и забыл, какая у тебя поэтичная фамилия.

— Да уж не поэтичнее твоей, брат. — И Лунослав ответил на входящий вызов.

Это звонила Ленка Порокина, лежавшая по стечению обстоятельств в той же больнице.

— Бюро «Канун», слушаю вас, — вежливо сказал Лунослав в динамик телефона. — Да, еще работаем. Уже встречались? И вы здесь?! А крыло и этаж? М-м. Понятно.

Булат забросил в рот леденец:

— Что там?

— Новое дело. Выжившая — этажом выше.

— «Выжившая»?! Ишь ты. Ну, погнали.

После непродолжительного плутания по больнице Лунослав и Булат вошли в палату звонившей. Ленка, словно детеныш, вскормленный капельницами и прочими приборами, грустно лежала на кровати. На ней была медицинская маска со «смайликом». Видимую часть лица девушки украшали гранатовые гематомы и порезы.

— Привет, Лен, — поздоровался Булат, с удовольствием посасывая леденец.

Девушка с завистью уставилась на его причмокивающий рот.

— Елена, что случилось? — обеспокоенно спросил Лунослав. — Где ваши подруги?

— Сдохли, — цинично прошамкала Ленка. — И я чуть с ними белые тапочки не примерила. А с вами-то что стряслось? — И она показала на руку Лунослава и неестественную выправку Булата.

— Ну-у… мы это… работали.

— Больше гордости, брат! Мы — уничтожили исток оживления городских легенд! — довольно сказал Булат. — Старые, правда, остались. Но это так — мелочи.

— О-о!.. Мелочи, говорите?.. А как вам такая мелочь?! — И Ленка сдернула с лица маску.

Рот девушки оказался безгубым и разорванным — в ватках, швах и руинах зубов. Лунослав испуганно вытаращился. Булат же бесстыдно причмокнул сосулькой.

— Похоже, у зла новая фишка — вместо сигарет петарды подсовывать! — заключил он.

Девушка обозленно покосилась на него. Тут у нее пошла слюна, и она утомленно промокнула ее бинтом.

Лунослав при виде этого передернулся:

— Гм… Елена, так что всё-таки произошло, а?

И девушка, шепелявя и тихо плача, описала кошмарные события прошлой ночи…

— Так-так-так… Значит, нападение и убийство завязаны на вопросах и ответах, — задумался Лунослав. — Это как условие срабатывания спускового крючка. Интересно…

— Лен, ну ты чего? Улыбнись хотя бы глазами! Мы разберемся! — И Булат о-о-очень осторожно расправил плечи.

В этот момент в палату вошел заведующий челюстно-лицевым отделением. Обнаружив посторонних, он выразительно поднял бровь. Булат поцеловал на прощание бедную девушку в лоб и украдкой положил ей под подушку леденцы. Он был уверен в том, что она поправится. После этого сотрудники бюро вышли.

— Вот и как противостоять злу в нашем состоянии? — насупился Лунослав.

— А очень просто: берешь письменное разрешение от врача и режешь им всех направо и налево, — глубокомысленно изрек Булат.

— Я о том, как биться без Злоруба и Костяной. Они же тяжелые!

— А тяжелой должна быть рука, дрищ! Я вот, к примеру, в состоянии и косить, и забивать!

— Вот тебе гипсовую пробку в одно место потом и забьют! Ладно, возьмем всё, что есть. И Черномикон захватим!

— Думаешь?

— Да, и тебе советую.

— Раз советуешь — значит, дело полезное, — сурово согласился Булат и расхохотался.

Вскоре они отправились в бюро. Впереди их ожидали пищевое разнообразие, сменная одежда и краткий отдых до полуночи.

Ближе к двенадцати часам ночи наши герои прибыли к парикмахерской «Шик». Лунослав помог Булату, ехавшему на заднем сиденье на животе, вылезти из машины и снял для него с крыши уазика Костяную. Булат оперся на косу и подковылял к скамейке. Сутки назад на ней хладнокровно убили двух девушек и изуродовали третью.

— Скоро уже весь Ивот в этом сраном «скотче» будет, — буркнул Булат, обрывая ленты «место преступления».

Лунослав между тем поставил на скамейку пакет с безалкогольным пивом и усадил закряхтевшего напарника. После этого они с наслаждением сделали по первому шипучему глотку и задрали головы. Над ними едва заметно кружилось звездное небо — в том числе и от принятых ими таблеток.

— А ты почему ничего не боишься? — вдруг спросил Лунослав друга. — Так же не бывает.

— А бес его знает. — Булат захотел пожать плечами, но, вспомнив про швы, передумал. — Может, гены какие дикие. Может, бабка Агапья «сморщенную письку» отшептала. Да и работа у нас такая, брат, — труса праздновать нельзя. Как говорится: назвался пальцем — полезай в жопу!

— Э-э… Это где же так говорится?

— Не «где», а «кем».

— Ну и кем?

— Одним потрясающим красавцем.

— Не тобой, короче.

Они рассмеялись и тут же умолкли, заметив в десяти шагах от скамейки тихо стоявшую женщину — в марлевой повязке и с ножницами. Неизвестная прислушивалась к своим плечам, словно те что-то шептали. Ее великолепное голое тело под распахнутым пальто напоминало дольку летней дыни, покрытую ночной росой — или по́том. В изумительных раскосых глазах незнакомки гарцевало безумие.

— Ядрен батон! — восхищенно протянул Булат. — Вот это я понимаю — зло с «виноградинками»!

— Ого, а с ней что-то не то!.. — взволновался Лунослав, обнаружив, что Черномикон был подозрительно тих.

— Ну да, сейчас обычно всё стригут и бреют. А не так — чтоб «ботанический сад» до колен свисал.

Булат молодцевато схватил косу — и один из его швов сразу разошелся. Костяная выпала из рук сотрудника бюро, а сам он неестественно замер.

— Лунь… мне, кажется, нерв защемило!.. Пошевелиться не могу!.. — удивился Булат.

— Вот же гвардеец геморроя! — выругался Лунослав. — Изыди из этого пространства, распутное зло! — И он неуклюже швырнул Черномикон в незнакомку.

Жуткий фолиант попал женщине с ножницами по грудям, и те аппетитно колыхнулись. В остальном же ничего примечательного не произошло.

— Зачет, — тем не менее оценил Булат.

Женщина подошла к молодым людям. Ножницы в ее руках годились для всего — и для стрижки, и для убийства, и для кастрации. Мысль о последнем перепугала Лунослава, и он попытался вскинуть Злоруб одной рукой. Однако колун оказался слишком тяжел для одинокой и нетренированной кисти. Клятая деревяшка!

— Я — красива? — шепеляво спросила женщина с ножницами.

— Я — красив, — убежденно заявил Булат, выигрывая для товарища время, необходимое для обуздания колуна.

Незнакомка недоуменно вздрогнула:

— Я — красива?!

— Говорю же, красив — я!

Женщина с ножницами повернулась к Лунославу:

— Ты! Я — красива?

— Не пойми меня неправильно, зло, — произнес тот, проклиная свою вспотевшую руку, — но ты выглядишь так себе — средне.

— Что?! Я — красива?!

— А я — красив? — пропыхтел в ответ Лунослав. — Булат, вот я — красив?

— Ну хрен знает. А я?

— Как сова на погосте.

Незнакомка раздраженно сдернула марлевую повязку. Ее изуродованное лицо выглядело так, словно на нём поселилась маленькая злая бездна — с заброшенными шахтами десен и озерцами вонючих слюней.

— На «семерку» пломбу поставить надо, — заметил Булат.

— А тебе? — И женщина стремительно ударила его ножницами в лицо.

Булат клацнул зубами — и остановил оружие неизвестной прямо у себя во рту. Его откинуло на скамейку. Швы разошлись. Из-под «косухи» потекли первые капли крови. Послышался противный скрип зубной эмали о металл.

— Пусти его, дырка оральная! — И Лунослав бездумно напрыгнул на женщину.

К его удивлению, он не пролетел насквозь. Значит, это был не призрак и не другое бестелесное проявление иного мира… Лунослав повис на женщине и попытался задушить ее. Впрочем, одной левой, как ни странно, душилось плохо…

— Я — красива?! — истерично прошепелявила женщина, наваливаясь на Булата всем весом.

— Я — кфасиф! — упрямо повторил тот, трясясь от напряжения. — Тфою фмать!.. Флунтфик!..

Лунослав, не на шутку перепугавшись за товарища, огрел женщину с ножницами больной конечностью по голове — и заорал, неверяще глядя на свою руку. Женщина яростно замычала, поднапряглась, и ножницы стали раскрываться, раздувая Булату щеки, словно зоб. Тот сразу же с ухмылкой вспомнил Джокера…

Лунослав приподнял колун за рукоять и прошипел:

— Ну всё, молись породившей тебя дьявольской мошонке!

После этого он крутанулся со Злорубом, и колун, описав над землей низкий полукруг, воткнулся женщине в икроножную мышцу. К изумлению Лунослава и Булата, из раны нападавшей побежала вполне человеческая кровь. Женщина припала на колено и обиженно зарыдала. Булат выплюнул ножницы и расхохотался.

— Ядрен батон! Это же человек! Че-ло-век! — довольно воскликнул он. — Чего замер, дрищ-колдун? Давно баб топором не рубил, что ли?! Хах! Вот это поворот!

— Боже-боже-боже!.. Мать моя, твою мать!.. — засуетился Лунослав, не зная, что делать. — Простите!.. Я думал, вы зло!..

Женщина заскулила и с подвываниями попыталась вынуть колун из ноги.

— Лунтик! Она и есть зло! — напомнил Булат. — А теперь — наступи уже ей на артерию, пока она кровью не истекла! И колун не вынимай!

— Да-да, точно! — И Лунослав бережно передавил ступней участок повыше раны.

Зареванная женщина всхлипнула:

— Скажите, я… я — красивая?!

— Очень, — серьезно сказал Булат. — Но нельзя с такими потрясающими глазами убивать людей, потому что тогда это — преступление против красоты. Так-то.

Женщина растерянно стихла, осмысливая услышанное. Лунослав кинул сообщение «SOS» с координатами парикмахерской людям Питонина и с отвращением посмотрел на свою кровоточащую руку.

— Блин, кажется, у меня под бинтами пальцы отвалились, — пожаловался он.

— А напои-ка меня пивком, а? — хитро прищурился Булат.

— А сам?

— А сам я сейчас, как видишь, могу только обмочиться. Показать?

— А давай!

— Да хрен тебе!

— Тогда вот и пиво под хрен! — И Лунослав, не убирая ноги́, принялся поить пивом напарника.

Вскоре медики под надзором полиции забрали убийцу и отдельной машиной доставили Лунослава и Булата в больницу. Первому подштопали разболтавшиеся пальцы, второму — «спину Франкенштейна». Помимо этого, у Лунослава диагностировали ушиб кисти, а у Булата — обычное защемление нерва, встречающееся даже у абсолютно здоровых людей.

Нападавшей, как позже выяснилось, оказалась Дариса Томбоин — бурятка, некогда работавшая в одной из парикмахерских. Потеря дочери в прошлый Канун стала причиной ее добровольного уродства, а после — и принудительного содержания в психиатрической лечебнице Нового Ивота. Последствия ее побега оттуда — известны…

Как вы знаете, красота — понятие относительное. Да, кто-то в разы стройнее или ровнее в нужных местах, тогда как вас разносит по всему дивану всего от одной печеньки. Да, чей-то голос — услада барабанных перепонок, в то время как от вашего разбегаются мыши и лопаются стаканы в караоке-баре. И всё же это не повод психовать и бросаться на себя в зеркале или на окружающих. Ведь в противном случае вы только укорените собственные комплексы, явив миру самое страшное уродство — внутреннее…