Бюро «Канун», или Ужасы Ивота

Глава 19

Приходилось ли вам видеть заброшенные здания? Разбитые окна, покалеченные лестницы и пустота, пустота, пустота… То ли эхо, то ли отзвуки хандры… Тоскливое зрелище, не правда ли? Однако не всякий встречал такую же школу. О да, в Старом Ивоте нашлось место и ей — ветхому памятнику нерентабельности и нехватки кадров. В той школе уже много лет как увял детский смех и угас свист летящего портфеля. И имя ей — Восьмилетка. Хлесткое обозначение ивотчанами места, где учили по восьмой класс. Однако посещаемость этой школы, как ни странно, высока до сих пор. Особенно по ночам, когда глупцы куют новое зло…

Итак, Старый Ивот, Восьмилетка, идет изобретательная и жуткая игра…

Перед нами продуваемая ночным ветром школа. В ее двухэтажном здании выбиты окна, выворочены двери, размечены крысиным пометом трассы грызунов. Заходи — если не дрогнешь при виде деревянных лестниц и «кра́теров» в дырявом полу. Это здание настолько злобное и пугающее, что даже пары яичек не хватит, чтобы войти в него. Потому что здесь их нужна целая гроздь.

В холле школы горят двадцать семь бумажных фонарей из красной бумаги. Под их кровавым светом протекает игра «Мертвые лепестки». Сколько участников — столько и свечей. А еще столько же «лепестков» — страшилок, что должны рассказать. Финал небылицы — и чьи-то губы с дрожью задувают один из огоньков. И так до тех пор, пока на участников не опустится кромешная тьма…

— Помните, помните, о поклонники страха и ужаса! Каждый «лепесток» — это приглашение, которое мы шлем в загробный мир! — объявил тоном проповедника двадцатитрехлетний Георгий Жгутоносец. — Демоны и упыри, призраки и мертвецы — все явятся, чтобы послушать наши «лепестки»! Мы рассказываем — они танцуют! И только огонь свечей оберегает нас — пока мы добровольно не убьем его! Мы смолкнем — и слово возьмет мрак!

Примерно так начиналась каждая игра, чьи «лепестки» в итоге сплетали «цветок истинного ужаса». Страшилки зловещим эхом побежали по жуткой школе, оседая ледяными мурашками на коже присутствующих. Это были нелепицы и небылицы. Несмотря на это, страх отравлял каждого, ведь света становилось всё меньше. Кто-то пересказывал услышанное, кто-то вдохновенно врал, а кто-то и просто давал повод для робкого смеха.

Однако был тот, кто всегда молчал, — тот, кого никогда не видели…

В подвале Восьмилетки неподвижно стоял угрюмый мальчик в ярко-алой бейсболке. Его имя — Богдан. Его судьба — кошмар наяву. Он безлико наблюдал через щели в полу за развлекавшимися людьми. Его бейсболка некогда была синей — пока ее не перекрасила кровь из его головы. В руках у него — отвратительное и страшное зеркало, на мутной поверхности которого бегали огоньки.

Вот закончилась очередная страшилка — про дурацкую конскую голову, жившую в ветвях дерева. И отвратительное зеркало исторгло жидкий мрак. Таким образом оно облекало услышанное в плоть — призрачную или реальную. Мрак липко стек по ребенку, смешался с тенями и выскользнул в ночную прохладу. Утром Богдан выйдет в городок — чтобы шепотом пересказывать услышанные ужасы и внимать, внимать, внимать… Так вскоре оживут новые городские легенды. И люди, словно чумные паразиты, жадные до чужих бед, разнесут их.

Такова была сила дьявольского зеркала. И его первой жертвой стал сам Богдан — мальчик, нашедший с друзьями потусторонний артефакт в подвале заброшенной школы. Ради смеха он выдумал историю про кровососущую бейсболку. Ради смеха зеркало оживило ее. Ради смеха некогда обычная бейсболка проломила Богдану череп. А затем его друзья сбежали: им было не до смеха. Они всё скрыли, и судьба Богдана была предрешена.

Наверху между тем остался всего один фонарик — для последнего «лепестка». Круг света от него был столь ничтожен, что многие в страхе громоздились друг на друга. Ужас и адреналин наперегонки бегали по их жилам. А школа всё давила и давила на них — скрипом, ветром, громкими сердцебиениями. Наступил черед ведущего — Жгутоносца. И он начал рассказывать то, что заготовил еще днем.

— Поселилось как-то на чердаке одной из пятиэтажек Старого Ивота… нечто. И было оно — как оживший негатив. Кожа — алебастровая! Белки глаз — темноту излучают! А зрачки в них — что твой мелок у школьной доски! — с энтузиазмом произнес Жгутоносец. — И видели его только те, кто должен был умереть. Потому что насылало оно — болезни!

Многие сразу же поплевали через плечо и передали по кругу антисептик для рук — на всякий случай.

— А насылало как? Вот идет кто и видит: незнакомка у речки стирает. Только не свою одежду полощет, а чужую — того, кто смотрит! Саван для будущего мертвеца готовит. После этого заболевал всякий, — вытаращился Жгутоносец. — И болел несчастный три дня и три ночи — до смерти лютой. Столько же времени призрак у кровати умирающего караул нёс. Стоял у ног — врачи помогут! Томился у изголовья — никто не спасет! И видеть его мог только больной. Но ему никто не верил… Не поверят, кстати, и вам! — И ведущий с сатанинской улыбкой задул последний фонарь.

Тьма окончательно объяла участников игры, и все заорали от ужаса. Визги. Вопли. Грохот. Пугало все, особенно чужие касания в темноте — даже неприличные. Спустя пару вырванных колечек из пупков все успокоились и облегченно рассмеялись. Сегодняшняя игра удалась на славу. Все возбужденно повалили наружу — делиться впечатлениями, выпивать и клеить пластыри. И потому никто не заметил, что в ветвях деревьев пари́ла мертвая лошадиная голова…

Да, иногда случалось так, что мелкие слухи оживали сразу. И сейчас один из них наметил себе жертву — Жгутоносца, который отстал, чтобы душевно помочиться.

Окровавленная бейсболка стиснула голову Богдану, и мальчик против воли потопал наверх, чтобы изловить страшилку. Дьявольское зеркало берегло своих рассказчиков, ведь они — вложения в будущие кошмары.

— Народ, я ща! — предупредил Жгутоносец, донельзя довольный придуманной пугалкой. — Только подальше отойдите — чтобы уши от журчания не завяли!

Из темноты спикировала лошадиная голова и вцепилась ему в шею. Ведущий от неожиданности засмеялся и замер, а после — заорал, почувствовав, как чьи-то зубы вгрызаются в него. В ответ раздались встревоженные крики, и подкравшийся Богдан спрятался. В этот же момент мощные челюсти порождения зла перекусили Жгутоносцу шейные позвонки, и тот умер — сыграв напоследок в любимую игру по полной.

Богдан быстро вернулся в школу. Его череп с нечеловеческой силой стискивала про́клятая бейсболка. Но он плевал на это. Ведь тот человек умер. Умер! Наконец-то! У его странной радости была вполне понятная причина: ведь насильственная смерть возле школы — это поиски, в результате которых его могли найти.

А пока Богдан послушно спустился в подвал и вошел во тьму — не живой и не мертвый…

На бережку речки Лозня, омывавшей коров и край улицы Красная Заря, стоял уазик бюро «Канун». Полуголые Лунослав и Булат облагораживали себя трудом: первый — мыл машину, второй — с кваском и со вкусом загорал. Влекущий после бегства из собственного логова всё так же где-то скрывался. Новых самоубийств не было уже несколько недель. Однако молодых людей тревожило совсем другое.

— Ну вот кого мы сейчас найдем, а шаман-брат? — зевнул Булат и приложился к бутылке с квасом. — Блин, оглянись! Круго́м летние каникулы! Детки с папками по морям разъехались — любовниц пружинить!

— А мамки что? — поинтересовался Лунослав, натирая капот машины.

— А мамки то: дома остались, чтобы задницы на огородах подставлять — солнышку и соседу за тяпку!

— Красная бейсболка, мальчик, слухи, недавно, — настойчиво перечислил Лунослав. — Вза-и-мо-связь! Давай подключим Питонина. Пусть найдет нам адреса школьников в возрасте от семи до четырнадцати лет.

— Столько нам и дадут — за поиски в машиненужного мальчика! Просто займемся текущими делами и дождемся сигнала от Бусина и Черепахи.

— Челепаки.

— Ну да.

Неожиданно на Булата упала чья-то тень — странная и многоголовая, словно от ходячего забора.

— Ядрен батон, ну кто там стеклянный такой, а? — поморщился Булат.

— Это мы, — робко сказал кто-то.

— «Мы» — последнее слово при разделе апельсина, наследства и трупа! Кто такие, наглецы?

А «наглецами» оказались недавние участники игры «Мертвые лепестки». Все они были разных возрастов, взглядов и комплекций. Вперед с достоинством вышла курносая девушка — Венера Неброская.

— Это мы во всём виноваты! — пылко заявила она, и все согласно закивали.

— Определенно. — Булат недовольно привстал на локоть. — Точнее!

— Это мы!.. Мы придумываем страшилки! Это из-за нас в Ивоте происходит всякое… ну… мистическое безобразие!

— Хрена себе! — удивился Лунослав.

— Хрена себе, — согласился Булат.

— А как же мальчик в красной бейсболке?

— Какой еще мальчик?

— А был ли мальчик? — философски заметил Булат и снова приложился к квасу. — О-ох!.. Выкладывайте уже, что за задницу с мухами вы там разворошили!

История, поведанная участниками игры, была классикой жанра «ужасы»: заброшенное место, жуткое развлечение, смерть по глупости. Просто и рафинированно — если откинуть кошмарные последствия для городка.

— Вы хоть знаете, сколько людей погибло из-за ваших бредней с гуслями?! — И Лунослав плеснул в пришедших из ведра.

Участников «Мертвых лепестков» покрыла пена от автомобильного шампуня. Те, кому попало в глаза, — с облегчением заплакали.

— Это просто химия — пройдет! А чертова смерть не пройдет уже ни у кого! — крикнул Лунослав, замахиваясь пустым ведром.

— Во-от! — нравоучительно произнес Булат и поднялся. Он мрачно взглянул на Венеру. — Вы, конечно, те еще дебилы. У вас что, мозги грибками покрыты? Почему не прекратили? Был бы прерванный акт! Не половой, конечно, но для вас, олигофренов, и такой бы сгодился!

— Сперва это была просто игра, — нервно призналась девушка. — А затем всё дерьмо почему-то ожило!.. Мы хотели завязать, но Жгутоносец заявил, что это убережет нас от Кануна!.. А потом… а потом это стало как наркотик…

— Ясно: эрекцию призывали, а заодно и дисфункцию лечили, — подытожил Булат. — Так, кому из вас я могу вре́зать, чтобы мне полегчало?

— Всем…

— Эй, эй! Он ведь согласится! — забеспокоился Лунослав.

— Соглашаюсь на всё, что мне нравится, — подтвердил Булат, разминая кулаки.

Венера неожиданно бухнулась ему в ноги:

— Хотите — избейте и семьям погибших подкиньте!.. Только остановите всё это! Уймите нашу совесть…

Остальные участники «Мертвых лепестков» театрально и заученно встали на колени.

— Мы по вторникам шутки отпускаем, а не грехи, — холодно сообщил Булат.

— Граждане виновные! Мы займемся этим делом! Вами же за преступление против человечества и здравого смысла займется полиция и весь Ивот! — сердито объявил Лунослав.

Булат сфотографировал Венеру и ее друзей на телефон:

— Найдем вас потом по кислым рожам! Как бы мобила теперь от них не окислилась. Всё, валите отсюда, баюны!

Когда участники «Мертвых лепестков» удалились, Лунослав и Булат в спешке отправились в заброшенную школу. Появился реальный шанс остановить бушевавшее в городке зло. Машину они, к слову, так и не домыли.

К Восьмилетке подъехал уазик в остатках радужной пены. Буйной растительности вокруг было столько, что казалось, сама природа решила похоронить школу. Сотрудники бюро вылезли из машины и огляделись. Внимание Лунослава тут же привлекла статуя из трех сплавленных временем пионеров — барабанщика, знаменосца и трубача. У девочки-знаменосца — о ужас! — была грудь.

— Слава богу, днем, — поежился Лунослав.

— О, а вот и загадка! После ночи, после дня — не отмыть тебе меня! Что это? — весело спросил Булат, снимая с крыши уазика косу.

— Зараза! Ты опять за свое, да? И что это?

— Нижнее белье Лунослава!

— Ха. Ха. Ха. Вот тебе ответная загадка. На обед сыночку Ване мама варит суп в…

— …в стакане! — бездумно ляпнул Булат. — Хах! Красава! Подловил! Ну что, пошли менять твою мочалку между ног на шары для сноса домов?

Лунослав закинул перевязь с колуном за спину:

— Зато с мочалкой помыться можно.

— И то верно!

Они вошли в ужасный холл здания. Восьмилетка, словно старая проститутка, красовалась сразу всеми щелями — грязного пола, ветхих стен, деревянных лестниц… Окурки, стекло и крысы — стали наследием образования. Черномикон затрясся, и Лунослав показал направление движения.

— Идем! — шепнул он. — А тут всё какое-то знакомое, что ли…

— В задницу таких знакомых! Тоже мне — школьные годы чудесные…

Осторожно балансируя между дырами в ступенях лестницы, они спустились на подвальный этаж.

— М-да. Пахнет фастфудом и кровью, — заметил Булат.

Лунослав показал на бурые пятна:

— Кстати, а вот и она.

Следы вели к огромному шкафу. Булат приготовил Костяную. Лунослав перекрестился. В гардеробе обнаружился влажный проход, из которого тянуло свежей и теплой кровью — совсем как в пугающем храме, найденном за Дробником.

— Матерь божья, да здесь чертов лабиринт! — изумился Лунослав.

— Побег из Школошенка, — усмехнулся Булат и первым шагнул в темноту.

— Стой-стой, Булат! Погоди! Я… я не…

— Ну?

— Не дави на меня! И так воздуха мало! Я… я…

Булат, не дав товарищу договорить, вредно изобразил, что он задыхается. Лунослав сейчас же приложил его по спине рукояткой Злоруба — чтобы гадский воздух поступил в напарника. Булат со смехом закашлялся. Затем они включили фонарики и направились вглубь, ориентируясь на подсказки жуткого фолианта. Замелькали осклизлые ходы. Стало очевидно, что под Ивотом была разви́тая сеть зловещих туннелей.

Лунослав держался из последних сил, чтобы не начать истерить. Булат же, напротив, насвистывал легкий мотивчик, не забывая постукивать косой по стенам, производя тревожное «дзинь». Вскоре они вышли в подземный зал.

Открывшееся им пространство было тошнотворным, мерзким и противоестественным. На пористых стенах болтались осколки зеркал. От каждого из них шел мистический свет. Повсюду была кровь. Она сочилась из пор, собиралась в желобах и текла куда-то дальше под Старый Ивот. В центре зала застыл мальчик в красной бейсболке. В руках у него было творение иного мира — черное зеркало.

— А вот и мальчик, — довольно заметил Булат.

— А где твоя мама? — глупо спросил Лунослав.

— В аду!.. — прохрипел ребенок и жалко добавил: — Богдан… Богдан… Я — Богдан… Я… я… Помогите!..

— Булат! Ребенок одержим!

— Призраком? Проклятием?

— Зеркалом — через его кепку!

Тут из-под бейсболки Богдана густо потекла кровь, и тот обмяк, прижав к груди пугающий предмет.

— Шаман-брат! По кругу и с двух сторон! — скомандовал Булат.

— Н-не подходите, — простонал мальчик. — Оно убьет вас… как… как убило меня!.. — Он истерично крикнул: — Оно делает всё правдой!..

— Взбодрись, малец! Эту хрень — разобьем, а тебя домой вернем — на жамки! Главное, чтобы никто не успел ляпнуть про…

— Булат, не вздумай! — обмер Лунослав. — Заткнись!

— …какого-нибудь петушка Золотого Гребешка из ада! Вот блин…

И случилось чудо — дьявольское и коварное. Зеркало в руках мальчика завибрировало и исторгло из себя жидкий мрак, из которого восстал полугнилой и отвратительный плод больной фантазии — чудовищный демон-петух. Гребень из светящихся углей. Бородка из жженой кожи. Кривой клюв. Людские позвонки вместо перьев в хвосте. Словом, тварь. И тварь та встрепенулась и мощно заклекотала.

— Язык твой… — перепугался Лунослав.

— …друг мой! Бабы подтвердят! — отмахнулся Булат. — А эта птичка прямо как Фредди Крюгер — только для куриц!

Демон-петух прыгнул на него — и Булат отсек ему ноги. Чудовищное создание грохнулось, сожрало свои конечности и вновь отрастило их.

— Шамань, дрищ-колдун! — крикнул Булат, вращая перед демоном косу.

Лунослав лихорадочно раскрыл Черномикон. Кошмарный текст, изгоняющий зло, замерцал перед его глазами. В этот момент демон-петух подлетел к нему и взмахом гнилого крыла отсек ему мизинец и безымянный палец на правой руке.

— Мать моя, твою мать! — ошарашенно проорал Лунослав.

Он выронил Черномикон и с воплями стал кататься по залу. Жуткий фолиант голодно впитал его кровь. Демон-петух, в свою очередь, склевал пальцы противного человека, словно пару окоченевших червяков.

— Ядрен батон!.. — изумился Булат. — Вот это нагетсы в курочку зашли!..

— Зеркало… Разбейте зеркало… — безвольно шепнул Богдан. — Чтобы не рождалось новое…

Зеркало тут же заставило мальчика отбросить себя. Демон-петух с ненавистью оглянулся на ребенка: маленькое мясо, маленький предатель!

— Куда собралось, зло на курьих ножках? — хмуро поинтересовался Булат.

Порождение тьмы взмахнуло крыльями, и людей повалило порывом зловонного ветра. Булат незамедлительно накрыл собой Богдана. И демон-петух напрыгнул на них, безумно полосуя всё когтями. «Косуха», кожа и мясо на спине сотрудника бюро мягко разошлись. Потекла горячая кровь.

— Что, опять?! — возмутился Булат, укрывая мальчика от бесновавшегося демона.

— И был тот петух из ада ужасен и кошмарен! — вдруг надрывно крикнул Лунослав.

Демон удивленно оглянулся, сошел с раненого Булата — и стал еще страшнее. Дьявольское зеркало творило без остановки.

— Умолкни, дрищ! — прохрипел Булат.

— И любил он покалеченных! — выкрикнул следом Лунослав.

Зеркало завибрировало, благосклонно принимая продолжение страшилки про «петушка из ада». После этого демон-петух грозно направился к Лунославу, не сводя лупатых глаз с его «подстриженной» кисти.

— И если доводилось той твари вкусить плоть человека, то преследовала она его родню до самого края света — чтобы изрубить, измочалить и наделать из нее тушенки! — прошипел Лунослав, подбирая Черномикон.

Демон-петух растерянно замер: у «рассказчика» не было живых родственников.

— А если отсутствовали у него кровники — то эта тварь сама становилась ему родней! И убивала она всех, кто пытался сблизиться с тем человеком! — загадочно добавил Лунослав.

Демон-петух зловеще закукарекал и поцокал к Булату — чтобы покончить с ним, как того требовала страшилка.

— Лунослав! Дрищ, ты мой любимый! — с трудом засмеялся Булат. — Ну извини, что я к тебе в туалет заглянул!

— Но в первую очередь демон убивал себя — как единственного родственника человека! — мстительно крикнул Лунослав. — Смотри начало истории, зло! Логика, мать ее так!

Демон непонимающе заклекотал, а зеркало протестующе задребезжало. После этого чудовище упало и, трясясь в конвульсиях, стало расклевывать себе брюхо. Булат подхромал к нему и снес косой ему голову. Демонический петух кукарекнул в последний раз и умер.

— Колдуй, брат, — мрачно сказал Булат, после чего подобрал зеркало и швырнул его об стену.

Во все стороны полетели тысячи осколков, и каждый из них тоненько заголосил. Следом завопил и весь зал. Однако это не освободило мальчика, чья бейсболка вновь принялась пить его кровь. Не уничтожило это и прочие городские легенды и ужасы, оживленные зеркалом…

Зажав кровоточащую кисть под мышкой, Лунослав заглянул в Черномикон и прочитал обновившийся текст:

— «Отпусти погубленное и умершее невинным! Пусть упокоится с миром то, что жило во славе порочной! Да пролетит мертвый огонь над бездной! Отпускаю, отпускаю, отпускаю — во смерть!»

И Богдан упал. Его бейсболка сгнила, оголив безволосый и проломленный череп ребенка. Стало очевидно, что мальчик был давно мертв.

— И это всё, брат шаман?.. — растерялся Булат.

— Он уже был мертв, Булат, — сказал Лунослав.

— Хорошо…

— Хорошо?..

— Да, ядрен батон, хорошо! А что еще я могу сказать?!

— Достань мои пальцы. А я пока побуду с ним.

Булат распотрошил косой демона, вынул из его мерзкого желудка посиневшие пальцы напарника и закинул их себе в карман. А затем произошло нечто невероятное и одновременно пугающее. Из тела мальчика вылетело чистейшее и легкое облачко — его потрепанная душа, так и не познавшая сладкие грехи мира. И Черномикон подпрыгнул, чтобы проглотить эту вкуснятину.

— Не смей, тварь! — проорал Лунослав, перехватывая жуткий фолиант целой рукой.

Душа мальчика взмыла к потолку зала, прошла сквозь него и, стремясь к спокойному небу, пропала. Молодые люди недобро посмотрели на Черномикон.

— Знаешь что, шаман-брат? Мое терпение лопнуло.

— Мое тоже…

И Лунослав и Булат сделали то, чего не делали никогда, — избили книгу ногами. И били они ее так, словно это она была виновата в том, что случилось с ребенком; выместили на ее прочной обложке всё свое бессилие и всю свою горечь. Злопамятный Черномикон стерпел побои, потому что знал: этим двоим осталось недолго…

Лунослав и Булат взяли ребенка и направились к выходу. Снаружи они вызвали «скорую помощь» и полицию, после чего положили мертвого мальчика на изумрудную траву, уселись с ним рядом и стали смотреть на пушистые и беззаботные облака. В глазах у каждого блестели слезы…

Жизнь — игра, в которой не победить. И это — непреложная истина, высеченная на скрижалях бытия. Однако верно и другое: если есть игра — есть и ее триумфатор. И это тоже непреложная истина. Конфликт? Отнюдь. Ведь существует и третья истина, примиряющая первые две: в некоторых играх можно победить только одним способом — не играя в них. Но сможете ли вы не играть в жизнь? Да и возможно ли это? Что ж, вот вывод: не играйте в жизнь, живите…