Бюро «Канун», или Ужасы Ивота

Глава 15

В Старом Ивоте стоит уникальная церковь — со мхом и березами на куполах. Есть в этом что-то славянское, не находите? В довесок к этому церковь щеголяет смурным нарядом из красного кирпича. Она выглядит так, словно побывала под бомбежкой. Но всё мирское — тлен, как и внешний вид храма. Тлен — и люди; а для кого-то еще — и тля. И вот в поисках «тли» порог святого места оббивает нечто…

Итак, церковь Старого Ивота, начало воскресной службы и дегустации просвирок…

В ворота вбежала растрепанная двадцатилетняя девушка. Это Виктория Веснова. Каждый лучик света, каждая росинка — всё ей в радость. Вика добросердечна ко всему. Но вот дьявольский гул унялся, и благочестиво зазвонили колокола. Душа Вики затрепетала от счастья.

— Опоздала, милая? — обратилась к ней подозрительная старуха.

Она дежурила у входа в храм — выискивала среди прихожан непомерно набожных глупцов. Неприятное лицо старухи, напоминавшее струп из липкой белой глины, обрамляли редкие седые волосы. В руках у нее подрагивали белесые свечки, которые она делала по ночам — из жира покойников.

— Да велосипед сломался, бабушка! — виновато улыбнулась Вика и поспешила в церковь.

— А возьми-ка свечку, милая! — протянула старуха страшный «подарочек». — Поставишь кому-нибудь за здравие! — И она выжидательно замерла перед самым порогом.

— Ой, спасибо, бабушка! — Вика благодарно взяла свечку. — Помолюсь за тебя, добрая!

— Слушай, милая, а как думаешь, до́лжно ли человеку тело свое, богом сотворенное, украшениями искажать да макияжем изводить?

— Батюшка и матушка очень строги в этом вопросе. А потому наставляют — не богоугодное это дело. Нельзя ни сережек, ни косметики, ни вскрытия перед погребением.

— Ну молодец, милая. Молодец. А теперь беги, милая. Беги. — И старуха зловеще улыбнулась.

Вика робко вошла в храм. Она поставила свечку — и соседние вдруг погасли. Всю оставшуюся службу девушка безуспешно пыталась их разжечь. Но горела лишь одна — подаренная странной старухой. Наконец служба закончилась, и Вика первой поспешила на свежий воздух. На ступенях она неожиданно споткнулась и упала — прямо в объятия скалившейся старухи.

— Теперь ты моя, девонька! — жадно произнесла та и поцеловала Вику.

Поцелуй оказался сухим и холодным, словно у старухи были не губы, а истертые шрамы.

— Бабушка, ты чего?.. — обескураженно прошептала Вика.

Старуха пугающе рассмеялась. Девушка вздрогнула, вскочила и побежала домой. На улице ей поплохело: перед глазами расцвели траурные пятна, во рту пересохло, а в ушах тоненько засвистело.

— Ох, матушка, что же это со мной? — удивилась Вика.

Мир вокруг девушки пустился в сумасшедший пляс. И с каждым его оборотом Вике мерещилась страшная старуха со свечками. А затем Вика потеряла сознание. На станцию «скорой помощи» поступило сразу несколько вызовов. Однако прибывшая бригада медиков, осмотрев девушку, констатировала очевидное — смерть. Но Вика не умерла: она впала в кошмарный летаргический сон. А потому дальше ее жизнь пошла чудовищными урывками…

Застывшими глазами Вика видела, как ее привозят в ивотской морг — чтобы вскрыть… Она едва почувствовала, как ее раздели, а ее кожи остро коснулся скальпель… Девушка с ужасом забилась в своем коченеющем теле, не в силах пошевелиться или хотя бы моргнуть… Она с облегчением услышала, как с воплями ворвались ее родители… Они должны были знать! Они поймут, что она еще жива! Однако родители лишь передали запрет на вскрытие — запрет на боль, что могла ее пробудить…

Вика смутно помнила, как трясло, когда ее везли на кладбище… Она едва ощутила капли дождя и губы близких, когда с ней прощались… Зато в память отчетливо врезался миг, когда небесную хмарь заслонила крышка гроба… А еще было невыносимое «тук-тук». Это заколачивали гроб — вместе с надеждой… Тьма обволокла Вику. Послышались шлепки земли по крышке гроба, и разум девушки отключился…

Вдруг Вика пришла в себя. Она беспомощно вгляделась в темноту — и хрипло завизжала.

— Папа?.. Мама?! Вытащите меня отсюда!.. Не уходите!.. — закричала Вика. — Прошу!.. Кто-нибудь!.. П-пожалуйста-а!..

Однако ее никто не услышал. Причиной тому были — глубокая ночь и два метра земли. И всё же Вика не одна оказалась на кладбище. Из темноты выскользнула старуха со свечками и голодно взобралась на могилку девушки. Затем старуха преобразилась. Лицо ее ссохлось, губы стали рубцами и стертыми шрамами, седые волосы жутко воспарили. На могилке расположилась кошмарная белая женщина. И сейчас она насыщалась страданиями Вики, щедро струившимися из-под могильного холмика. Она кормилась, упивалась, наслаждалась — пока у девушки был кислород…

Но вот наступил момент, когда страх, словно струйка воздуха, иссяк. Это умерла Вика…

Лунослав и Булат зашли в магазин «Журнальный», располагавшийся неподалеку от бюро. Они искали цветные кнопки и карту Ивота, чтобы отмечать на ней всплески паранормальной активности и бары со «счастливыми часами».

— Знаешь, что меня беспокоит, Булат? — спросил Лунослав.

— Глисты? — наугад предположил тот и подмигнул плакату с пышной блондинкой.

— Да с глистами-то всё нормально. Твоим, кстати, привет передают! Я о том, что жуть становится правдой. А так не должно быть!

— Да ты что! — округлил глаза Булат. — Серьезно?!

— Ты… ты просто орк! Сосулина же говорила…

— Вот вы где, родненькие!.. — перебил кто-то Лунослава.

В магазин вбежала женщина в траурном платке. Это была Анастасия Павловна, мама Вики.

— Ребята! Ребятки! Родненькие! Помощь ваша нужна, родимые! — И она вывела сотрудников бюро на улицу.

— Кто обижает, мамаша? — Булат молодцевато расправил плечи. — Домовой? Леший? Или, может, мужик твой руки и косы распускает, а?

— Сон мне нынче страшный приснился: что дочка моя жива — в гробу задыхается!.. — всхлипнула Анастасия Павловна.

— А она?.. — осторожно спросил Лунослав.

— Похоронили мы ее вчера, родненький!.. В церкви была, домой пошла — да и померла по дороге!.. Мы-то в семье к богу поближе держимся, вот вскрытие и запретили!

— Запретили? Хм-м…

— А вдруг жива она, а родненькие?! Вдруг очнулась бы, разрешим мы кровушку ей пустить?! Только не дают нам ироды окаянные могилку ее раскопать!.. Говорят, бумаги сперва дайте!

— За мной, мамаша! — хмуро бросил Булат.

— Булат? — забеспокоился Лунослав.

— Поехали, дрищ! Воспользуемся должком Капитона!

Они с Анастасией Павловной сели в уазик бюро и поехали на кладбище, находившееся на стыке Старого Ивота и Нового. Пока Булат выруливал на дорогу, Лунослав набрал по телефону Питонина.

— А, труподел! — раздалось из динамика. — Что на этот раз? Аллигаторы в канализации?

— Есть подозрение, что на одном из кладбищ заживо похоронили девушку! — сообщил Лунослав. — Мы собираемся… — И он уточнил у товарища: — А что мы, собственно, собираемся?

— Конечно же, мы, ядрен батон, собирается ее выкопать! — невозмутимо пожал плечами Булат и поддал газу.

— Мы собираемся совершить акт вандализма — выкопать девушку! — выпалил Лунослав в телефон.

— О, тогда всё в порядке! — съязвил Питонин. — Просто посидите часочек-другой в обезьяннике! На «обезьянок» полюбуетесь!

— Товарищ Прохор Питонин! Вскрытие не проводилось!

— Что?!

Полицейский на другом конце провода побледнел.

— Что?.. Что такое? — встревожился Лунослав и включил громкую связь.

— Да всё такое! — рявкнул из телефона Питонин. — Быстрее копайте! Я сам с формальностями разберусь!

— А что случилось, Капитон? — поинтересовался Булат.

— А то случилось, что за последние три недели было уже около дюжины естественных кончин! И во всех этих случаях родственники по религиозным причинам отказывались от вскрытия! Зараза! На связи! — И Питонин отключился.

— Хрена себе! — удивился Лунослав.

— Хрена себе, — согласился Булат.

Анастасия Павловна тихо заплакала, и молодые люди помрачнели. Они подъехали к кладбищу и торопливо вылезли из машины.

Булат вооружился лопатой:

— Показывайте, мамаша!

— Сюда, сюда, родимые! — И Анастасия Павловна провела их к месту, где была похоронена Вика.

Булат перепрыгнул через оградку — и сразу же принялся копать. Копал он остервенело и с выпученными от усердия глазами. Во все стороны черным пухом полетела земля. И тут вдруг — х-х-хрум! Это предательски сломалась лопата.

— Ах вот ты как, палка-копалка?! — разозлился Булат и стал голыми руками прокапывать путь к гробу.

— Подвинься, вандал! — И Лунослав присоединился к товарищу.

Яма ширилась и росла. Земля была податливой, рыхлой, а где-то в ней задыхалась девушка… Наконец показался гроб.

— В сторону, брат шаман! — крикнул Булат и подпрыгнул.

Он проломил ударом ноги крышку гроба, и все увидели что-то неподвижное, застывшее, холодное…

— Дыши, дыши, дуреха!.. — забормотал Булат. — Дыши, ядрен батон!

Он вцепился в доски и, раздирая руки в кровь, выломал огромный кусок из крышки гроба… Вика была мертва. Она пребывала в неестественной позе, какая бывает у человека, когда тот без конца крутится и вдруг замирает. Предсмертный ужас обезобразил ее лицо. Внутренняя обивка гроба была изодрана ногтями. Девушку действительно похоронили живой…

Булат упал на колени и замер. Лунослав отошел и позвонил Питонину. Анастасия Павловна безмолвно начала собирать обломки гроба. Лунослав оглянулся. Он был единственным, кто видел на девушке поразительные маленькие сталагмиты синеватого цвета. Это были остатки кристаллизовавшегося страха, которым питалась тварь, уложившая Вику в могилу.

Вечером того же дня выяснилось, что заживо были похоронены еще девять человек…

Поздний вечер. Бюро «Канун». Трое мужчин. Две бутылки…

Несколько минут назад в бюро ввалился Питонин — с водкой, парой лимонов и загадочным свертком. Ему до жжения в заднем проходе надо было обсудить дело о заживо погребенных. А потому Лунослав нарезал лимон, а Булат достал три стакана. Сегодня было можно… Наконец все уселись, и Питонин налил всем «с горкой». Лунослав сразу слегка занервничал.

— Хоть окна, что ли, закройте, — буркнул Питонин. — Этот долбаный гул меня в могилу сведет!

— Ядрен батон, Капитон! — возмутился Булат. — Наша избушка — наша пирушка! Усек?

— Усек! Пейте уже, труподелы. И поговорим.

Все выпили: Булат и полицейский — до дна, Лунослав — половину. Кисло захрустели лимончики.

— Все жертвы перед смертью были в церкви Старого Ивота. Никто их там не кусал, не бил, за яйца не дергал. — Питонин снова наполнил стаканы. — И все они были до усрачки набожными, о чём открыто и заявляли. Поэтому никаких вскрытий не было. А теперь вопрос на пятнадцать суток: вы за это возьметесь?

— Шутишь, что ли?! — Булат вольготно развалился на диванчике. — Уже взялись!

— Тогда выпьем!

И они выпили еще раз. У Лунослава в голове тихонько заиграло алкогольное радио.

— А кто из вас, труподелов, самый набожный? — поинтересовался Питонин, обсасывая дольку лимона.

Булат выразительно покосился на Лунослава.

— Ну уж нет, хрен вам! Нет-нет-нет! — сразу же запротестовал тот. — Эта вариация зла питается страхом!.. А я его вообще по полной накормлю — от пуза! А если меня еще и похоронят?! Там же гроб-б! Нет вентиляции, нет дырочек, нет воздуха!

— Не вибрируй, холодец: не дырочка, — усмехнулся Булат. — Если что, я сниму апартаменты из досок!

— Как тебя там? Планетосплав? — поморщился Питонин. — Почем знаешь, что эта штука питается страхом?

— Потому что на девушке, что мы сегодня спасти пытались, были следы! И я не «планетосплав»! — огрызнулся Лунослав.

— Какие еще, к зэкам, следы? Ничего не было. Я лично оглядел!

— Ну-у… я иногда вижу то, что не видят другие.

— Наркоман, что ли? — нахмурился полицейский.

— Чертовидец, — гордо поправил его Булат. — То есть — видит баб без одежды и чертей! Хех.

— Сойдет, — кивнул Питонин. — Значит так: вы — живцы, я с ребятами — страховка.

— А если Булат тоже впадет в летаргический сон? — вредно полюбопытствовал Лунослав.

— Делов-то! Похороните меня, и всё! — расслабленно заявил тот. — С кислородным баллоном, конечно!

Лунослав с изумлением уставился на товарища.

— Ого! Вот это дело, ребята! — одобрил Питонин. — В-выпьем!

И они выпили еще по одному стакану. Лунослав на этот раз не отставал.

— Булат, а если… а если ты в гробу дуба врежешь? — пьяно поинтересовался Лунослав.

— Тогда я восстану из мертвых, и дуба врежешь ты! — пригрозил Булат. — Это же запасной вариант, дрищ!

— Чуть не забыл, труподелы! — И Питонин выложил сверток на стол.

Внутри оказался колун Афанасия-кошмара — странного существа, защищавшего Глеба Комарова, когда тот был в коме. При виде колуна Лунослав ужаснулся, а Булат пришел в неописуемый восторг.

— Специально для вас утратили! — хохотнул Питонин. — Держите! А то у нас его до усрачки боятся!

Лунослав взял колун и ощутил исходящую от него угрозу — и живому, и мертвому. Орудие, порожденное кошмарами мальчика, обладало диковинной силой.

— Конец Влекущему!.. — прошептал Лунослав.

— Чтобы разобрались со всей этой хренью в Ивоте! Ясно?! — рявкнул Питонин.

— Так точно! — хором ответили сотрудники бюро, и все неприлично заржали.

Водка сделала свое дело — расслабила, навела мосты, надавила на кнопочку «разговоры». В итоге молодые люди поведали полицейскому обо всём — о бюро, о делах, даже о лимонной жопке, сожранной Булатом секунду назад.

Лунослав вдруг вытаращил масленые глазки:

— Матерь божья, Булат! Мы ведь теперь можем этим потусторонним инвентарем — колуном и косой — уничтожать зло! И даже без Черномикона!

— Ядрен батон! — восхитился Булат. — За это надо выпить!

И они выпили остатки водки, а затем еще раз обо всём поговорили. Наконец Питонин вызвал за собой наряд, и его увели удивленные коллеги.

— Эх, хор-р-роший мужик! Злой и душевный! — зевнул Булат. — Да, брат?

Но Лунослав уже спал, щеря во сне свои раскосые зубы. Булат хмыкнул и отволок товарища на диван, после чего тоже отправился на боковую. Завтра им предстоял сложный день…

Светило солнце. Пели птицы. Бурчали бабки. Лунослав и Булат вошли в церковь. Внутри был типичный церковный полумрак, а также — типичная дымка благовоний. Кто молился, кто крестился, кто поменьше — ковырял в носу…

— Благоденствуйте, братия! — громко поздоровался Булат. — Вот я и вырвался из мира фешенебельных стен и унитазов с биде! Клюка жизни знатно впечатлила меня! Отныне в моих мыслях нет зла, а в сосках — пирсинга! Даже мое завещание — богоугодное! Хочу, чтобы похоронили меня без вскрытия! Хочу сгнить первозданным — без касаний скальпельных и промываний кишечных! Так-то, братцы!

На него неодобрительно покосились, а кое-кто даже взял веник.

— У тебя совсем крыша поехала?! — дернул его Лунослав. — Ты должен был действовать мягко и ненавязчиво!

— Ненавязчивее не бывает, — отмахнулся Булат. — Лучше не бубни как пономарь, а храмик просканируй. Вдруг здесь не водицу святят, а водку паленую!

Лунослав раздраженно начал обход. Булат тем временем всем рассказал, какой он благочестивый, и скромный, и красивый, и опять скромный. На это у них ушло около сорока минут. Зато они убедились, что в церкви нет ничего потустороннего или противоестественного. Косой дьякон был не в счет.

— Моя набожность никому не интересна, — подытожил Булат.

— Потому что она — миф! — заметил Лунослав. — Пошли подышим, что ли.

— Извините, просили вам передать. — И подошедший прихожанин отдал Булату белесую свечку.

Тот машинально взял ее, и изумленный Лунослав сразу же выбил ее из рук товарища. Свечка из жира покойников покатилась по церкви.

— Никому ее не трогать! Свеча в… в вазелине!.. Что я несу?.. — И Лунослав торопливо накрыл свечку Черномиконом.

Полыхнул черный свет, и на месте свечки остался кольчатый червь в остатках человеческого жира. Лунослав с отвращением раздавил его. Присутствующие ахнули и отбежали к иконам.

— Колись, падлушка! Откуда свечка такая мудреная?! — вцепился Булат в мужчину, передавшего замаскированного червя.

— Б-бабуля снаружи дала!.. Сказала, вы з-забыли!..

— Б-бабуля! — передразнил его Булат. — Ну, посмотрим, что там за «б-бабуля»!

Сотрудники бюро направились к выходу. И вот тут-то и сказался контакт с про́клятой свечой — на ступенях Булат споткнулся. Перед ним тотчас возникла жуткая старуха и быстро чмокнула его в губы.

— Ты че, бабка?! Белены, что ли, объелась?! — удивился Булат и оттолкнул ее.

— Булат! Это она! Она — та гадина!.. — И Лунослав вскинул Черномикон.

Однако старуха, зловеще оскалившись, исчезла, словно на лифте в ад провалилась. Булат побледнел, и его подхватил встревоженный Лунослав. Подбежал Питонин.

— Объект: странная седая старуха со свечами! Найти, связать и потрепать! — рявкнул он в рацию. — Потрепать особенно хорошо: она не человек!

После этого Лунослав и Питонин вывели Булата из церковного дворика и усадили его под березкой.

— Держись-держись, брат Булат! — разволновался Лунослав.

— Держусь за воздух, братишка, — сла́бо отозвался тот. — Фу-ух… Что-то прям совсем дурно… Как будто масло из-под шпрот выпил да чебуреком заел!..

Их окружила бригада медиков. Они раскрыли свои пахучие чемоданчики, но Булат безвольным жестом остановил их.

— План в силе? — уточнил Питонин.

— Ядрен батон, Капитон! Еще бы!.. — усмехнулся Булат. — Только бутерброд какой со мной закопайте! Ну и это… канистру с воздухом не забудьте!

— С самым лучшим, брат! — заверил его Лунослав.

— Пукнешь туда, что ли, да?

Через миг Булат отключился и впал в летаргический сон. Где-то на грани своего плавающего сознания он всё понимал. А еще он доверял Лунославу — и потому решил хорошенько выспаться… Лунослав приложил ухо к его груди и с ужасом понял, что сердце товарища не билось. Булат стал похож на мертвеца — губы посинели, на коже проступил мел.

— Ну что там? — И Питонин нетерпеливо притопнул.

Женщина-медик, осмотрев Булата, авторитетно заявила:

— Мертвее чучела.

— Тогда по мигалкам!

Лунослав смахнул злые слезы. Наступала следующая фаза безумного плана…

На окраине Старого Ивота, недалеко от улицы Октябрьской, находилась пустовавшая ферма с тихонько кряхтевшей мельницей. Несколько стогов сена, луг в росе, трактор. Тихо и спокойно. Именно сюда направились Лунослав и Питонин, чтобы условно похоронить Булата. А также с ними прибыла проверенная команда капитана — трое полицейских и женщина-медик.

Днем всё подготовили к захоронению. Для начала Булата поместили в настоящий гроб, потому что для ящиков из-под апельсинов молодой человек был слишком велик, а в бочке он бы напоминал сельдь. Помимо этого, на «тот свет» Булату собрали кое-какую «ручную кладь»: сдвоенный кислородный баллон, рацию, ломик, фонарик, сканворды с ручкой и бутерброд с индейкой.

Наконец опустился вечер, принеся с собой дьявольский гул. На Булата надели дыхательную маску — и закопали почти у самой поверхности. Лунослав вдруг вспомнил их поездку в адском автобусе, когда он ощутил, что вскорости похоронит друга. Вот и сбылось! Лунослав с облегчением выдохнул и сфотографировал «могилку» напарника.

— Он бы мне не простил, не сделай я этого, — смущенно объяснил сотрудник бюро свои действия.

Стемнело, дьявольский гул исчез вместе с солнцем. Все заняли свои позиции: Лунослав сел в уазик, Питонин с командой спрятались в сарайчике неподалеку.

— Ну уж дудки, — проворчал Лунослав и взял рацию. — Лунослав — Булату! Как слышно? Прием!

А в ответ — тишина…

— Не нарушай радиомолчание, труподел! — рявкнул из рации Питонин.

— Знаете что, товарищ Прохор Питонин?

— Что?

— Идите в жопу!

— Принял, иду в жопу.

Лунослав стал долго и нудно вызывать напарника. И с каждой секундой ему становилось всё страшнее. Наконец в рации послышались помехи.

— Булат? — обрадовался Лунослав.

— Ну а кто ж? — рассмеялся тот из динамика. — Ядрен батон! Как же славно я выспался!

— Вылезешь — я тебя к врачам свожу!

— Это еще зачем?

— Чтобы они убедили меня, что ты не чертов робот!

Булат довольно хохотнул.

— Бюро, внимание! Обнаружен объект! — сообщил по рации Питонин.

Из ночных теней появилась старуха со свечками. Она взгромоздилась на «могилку» Булата и преобразилась. Ее лицо сморщилось, глаза укатились в глубь черепа, а волосы поплыли в незримых потоках загробного ветра. Ее губы стали чудовищными и обветренными шрамами. Ужасающая белая женщина — таков был истинный облик старухи. И сейчас она растерянно озиралась, не находя вожделенного страха…

— Г-готовы?.. — связался со всеми Лунослав. — Если да — начинаем!.. Мать моя, твою мать…

— Не воняй, Лунтик! Даже в рацию потянуло! — цинично заметил Булат. — И, ядрен батон, выкапывайте меня уже, пока я всё веселье не пропустил!

— Группа захвата! Пошли-пошли! — рявкнул Питонин. — И не ссать, а то струйки подожгу!

Лунослав, вооружившись колуном и Черномиконом, выскочил из уазика. Из сарая выбежали полицейские с пистолетами. У них мужественно дрожали подбородки. Позади них пряталась женщина-медик со шприцем успокоительного. Себе же она его первым делом и вколола.

Заметив людей, белая женщина исторгла пронзительный вопль, от которого сворачивались кровь в жилах и молоко на плите. И группа захвата геройски бежала. Отстреливался из них лишь один — Питонин. Бежал, конечно, и Лунослав — к одинокому трактору на лугу.

— Курс молодого Булата!.. Курс молодого Булата!.. — раз за разом повторял Лунослав. — Курс… Черт возьми, не работает!..

Он заперся в тракторе и открыл Черномикон. Однако в жутком фолианте было пусто. Между тем страх Лунослава пах очень вкусно — словно давленое яблоко. И потому ужасающая белая женщина устремилась именно к нему. Лунослав истерично задергал все рычаги, и трактор неожиданно завелся…

А теперь давайте заглянем на метр в землю — к Булату, чье доброе сердце чувствовало беду.

— Ядрен батон! А кто ж меня доставать-то будет?! — буркнул он. — Зараза! Видимо, всё придется самому делать! Прямо как до девок — в юности!

Он погладил ломик, поплевал на руки и уперся в крышку гроба…

Тем временем на Лунославе, запертом в тарахтевшем тракторе, прорастали синеватые кристаллики страха — на рубашке, на руках, в пупке. Его словно покрывала кошмарная изморозь, от которой откалывались мельчайшие песчинки, устремлявшиеся затем к белой женщине.

— Дурацкая книжка! — проорал Лунослав и стукнул Черномикон об руль.

В жутком фолианте неожиданно появился текст.

— «Да возлягу я с плотью мертвой! Пусть возьмет она сердце мое алое и опустит его в воды зловонные! И узрят бездны межзвездные лишь скорлупу мою — оскверненную да безжизненную!» — скороговоркой прочитал Лунослав.

На трактор тотчас наслоилась черная пленка, и он поехал — но почему-то по кругу. А затем заклятие Черномикона обожгло белую женщину, не дав ей приблизиться. Она взвыла и принялась голодно кружить следом за машиной на колесном ходу.

Между тем из могилки вылез злой Булат. У него в волосах, ноздрях и ушах была земля, а во рту — остатки бутерброда. Он раздраженно огляделся и заметил дивную картину: ужасающая белая женщина гонялась по кругу за трактором, к окошку которого приник перепуганный Лунослав.

— Ядрен батон! Что за хрень здесь творится? — удивился Булат.

Он решительно направился к потусторонним «салочкам» с трактором. Белая женщина визгливо завыла.

— Собак так отпугивать будешь, бабуля! — И Булат мстительно вре́зал ей по губам-шрамам.

После этого он схватил ее за волосы и сунул под колесо трактора. Сочно и загробно чавкнуло; трактор встал. Белая женщина ядовито зашипела, пытаясь сковырнуть с себя многотонную машину.

— Вылезай, ссыкулик ты наш! — задорно крикнул Булат.

— Я — «соколик»! — огрызнулся Лунослав и выпрыгнул наружу.

— Читай уже, дрищ-колдун! Или книжкой ее по лбу огрей! Помыться охота!

Лунослав приготовил колун:

— Есть идейка получше! Авось так черные листы плодить не будем!

От колуна повеяло кошмарами — липким ночным потом, ухабистым сердцебиением и ужасом. Булат присвистнул, а Черномикон, оставленный на подножке трактора, неодобрительно вздрогнул.

— Ну ты и садист! — засмеялся Булат.

Лунослав на глазок прикинул траекторию удара — и удачно снес белой женщине голову. Чудовищное порождение потустороннего мира тут же рассыпалось на комья сухого человеческого жира. А затем, к изумлению сотрудников бюро, Черномикон набросился на эти мертвые останки. Последовала привычная вспышка, и белая женщина стала очередным листом фолианта.

— Это что сейчас было? — не понял Булат.

— Н-не знаю! Чертовщина какая-то! — Лунослав передернулся и занес над Черномиконом колун. — Похоже, чем больше листов, тем самостоятельнее он становится!.. Булат?..

— Что?

— Надо здесь и сейчас зарубить Черномикон!

— Притормози, книгоруб! А если именно этого он и добивается? Нет, брат шаман, нашу противную туалетную бумажку надо держать поближе к заднице — и на голодном пайке!

К ним подбежал Питонин с выпученными глазами. Полицейский снова был зол.

— Что ж вы, труподелы долбаные, не сказали, что будет страшно до усрачки?! — рявкнул он. — Короче… короче, делайте что хотите, я прикрою! Всё, я с бойцами в запой! Такого боевого крещения еще не бывало! Один обосрался даже…

После этого Питонин странной походкой пошел прочь. Лунослав и Булат какое-то время смотрели ему вслед, а затем направились к уазику.

— Ну как оно? — спросил Лунослав.

— Что — как оно? — зевнул Булат.

— Не тупи! Как оно — под землей?

— О-о-о! Брат шаман, ты бы там был как младенец!

— В смысле?

— В смысле — орал бы и в портки прудил! — расхохотался Булат.

Лунослав обиженно замер, а затем тоже рассмеялся. После этого наши герои отправились в баню — мыться, стирать и немножечко гудеть…

Зло у церкви, как мошка на свету, — такое не увидеть и не вычислить. А теперь представьте перед собой весы. На одной чаше — погребение, на другой — кремация. Что выберете? Предпочтете погребение — и рискуете быть похороненным заживо. Рассмотрите кремацию — и заживо сгорите. Удушье или лопающаяся, словно попкорн, кожа? Сложный и сомнительный выбор, не так ли? Однако он актуален лишь в том случае, когда вы заснули летаргическим сном и вас при этом не вскрывали. Подумайте: возможно, в завещание стоит внести крайне нестандартный пункт — чтобы вас с любовью добили…