Брутфорс 4

Глава 4

— Ой, Майя! — расцвел Дима.

И дальше мы наблюдали внезапную встречу двух сердец одноклассников. Как можно в современном мире потерять друг друга, если никто не прячется? Но зрелище и впрямь было фееричным. А ты как? А где ты был? А почему? Не может быть! Эти двое засыпали друг друга вопросами, взявшись за руки. Мы с Бакланом и двумя Василиями, один из которых Серафим, не успевали офигевать. Дети, с которыми до прибытия гостей занимался Дима, вообще ничего не поняли, но воспользовались заминкой и утащили коробку для магоснега на другой край катка, чтобы заняться производством магической субстанции без пригляда.

Тут я оценил малый размер коробки, потому что ничего особо страшного они с такой мощностью произвести не смогли и через полчаса потеряли интерес к ящику. Я забрал его, мы произвели еще одну горку снежков про запас, а потом пошли разбираться с коньками.

К этому времени подошла и бабушка, которой управляющий выдал самую современную версию коньков, которые сами тебя везут. Бабушка попробовала и отказалась, попросив себе стандартную версию на лезвии, без поддержки баланса и ускорения. Заявила, что ей не нужны все эти прибамбасы, она не хочет ехать ни быстрее, ни с лампочками, а чтобы просто кататься, такие фокусы не нужны.

Ну а мы всей бандой подобрали себе самое новье и ездили кругами, соревнуясь в скорости. Я бы, честно говоря, не сказал, что в этих новшествах есть прок, особенно когда коньки пытаются ехать резвее тебя. Сами понимаете, что получается — они тупо выезжают вперед, а ты приземляешься на пятую точку. Потом поинтересовался инструкцией и обнаружил, что там есть еще и функция общего баланса, когда коньки еще и в спину тебя толкают через навеску на пояснице. Она мне совсем не понравилась, и в результате я всё отключил, вернув новейшее изобретение к базовой версии. Ну а потом бабушка позвала нас обедать.

На кухне все поместились, гости (а кто тут не гость?) быстро перестали стесняться и под чутким бабушкиным приглядом съели по две тарелки грибной лапши и рассказали всю свою жизнь. И от нарисованной картины у меня слегка зашевелились волосы. Я представлял, что всё плохо, но не представлял насколько.

Попасть просто так к Вальтону было нельзя. Сначала конкурс, потом тестовое задание, потом еще одно. И еще. И еще. Вся эта петрушка должна была быть выращена, вымыта и порезана до окончания университета. Людей с опытом работы в других местах брали так редко, что проще сказать, что не брали совсем. Потому что от работы в других местах люди портятся, считал Вальтон. На выходе обещали зачет долгов перед университетом, хорошую зарплату и жизнь на всем готовом. А кто заскучает, тому ротацию в Технодрифт или в южную лабораторию Вальтона, она вроде побольше, но никто из наших гостей там ни разу не был.

— О чем никто не сказал, а мы все плохо читали, что долг перед универом закрывается в последнюю очередь. То есть мы с ним два года работаем, а мы с ним, — Василий кивнул на Серафима, — еще даже закрывать не начали. И, кажется, лет до тридцати не начнем. А самое ужасное, что нас держат на очень мелких операциях. Мы справляемся с ними отлично, но у меня есть ощущение, что я уже тупой как дрова, и ничего сложнее заказа себе зубной пасты спланировать не смогу. Короче, мы там как тушенка в банке, которая продукт полезный, надежный, но тяжелый. Никто с собой просто так не понесет. Не представляю, кому мы могли бы понадобиться лет через десять такой жизни. Мы же еще не выходим оттуда никуда. Главное, не то чтобы нельзя. Не хочется уже.

Майя хмыкнула и кивнула, подтверждая сказанное.

— У Майи, — дополнил Серафим, — ситуация немного лучше. Потому что она из Старого университета. Они хотя бы долг не удваивают. А мы из Нового северного. Они удваивают, если не отдать в течение четырех лет после окончания. А у Вальтона долг универу начинает списываться только после шести лет работы у него. Так что у нас еще не удваивается, но скоро будет.

— Как вы в это влипли? — поинтересовался я.

— Заложники собственных интересов. Даже не амбиций, что обидно, — вздохнул Василий. — Ты вот только поступил и сразу началась жара вокруг органики, а раньше такого не было. Нишевое направление. А нам нравилось очень, но, чтобы им заниматься, надо было вписаться в какую-то вот такую схему.

— Мне так жаль, что я в вашем инкубаторе не осталась, — вздохнула Майя, глядя на меня. — И мне предлагали. Но очень деньги были нужны, думала, квартиру себе в городе куплю. Ну в общем, у меня есть теперь деньги, но никакую квартиру я не куплю, потому что долг универу не выплачен, а перед Вальтоном еще и вырос.

— Так, так, а долг перед Вальтоном откуда? — не поняла бабушка.

— Там в первые годы, пока ты еще бестолковая личинка, у тебя стоит на заморозке долг перед универом и растет перед Вальтоном, — ухмыльнулся Василий.

— Блин, — выдохнул Баклан. — Это же кошмар.

— Ну да. Зато мы много чего умеем. Майя, покажи.

Майя вытащила из-под свитера светящуюся фигурку оленика на шнурке. Форма была видна невооруженным глазом, наши девчонки с ума сойдут.

— Ооо! Это то, про что ты рассказывал? — восхитился Баклан, покосившись на меня.

— А ты не видел что ли?

— Так нет же! Олич не успела показать.

— Но это очень круто! — восхитился я. — Гораздо тоньше и сложнее, чем сваяли мы.

— Ну так. Мы ведь кое-что умеем, — пожал плечами Василий. — Но только я там умираю. Я так рад сегодня быть здесь, спасибо, ребят.

— И что, вот такая ситуация на всю жизнь? — нахмурился Дима.

— Не, не. Временно. Как обещали. Лет через восемь все долги начинают гаситься с максимальной скоростью, и все те чуваки в свитерах, которых ты, Риц, видел, полностью свободны от всех обязательств. Только они уже ничего не хотят. Корнями проросли.

Я окаменел. Это же чудовищно. И при этом честно: ты получаешь возможность заниматься чем хочешь в комфортных условиях, а за это у тебя больше ничего нет. Кроме банковского счета. Не этого ли я хотел? Нет, точно не этого.

Серафим намазал гречневую булочку маслом и с удовольствием захрустел корочкой.

— Давайте чаю, — предложила бабушка.

Это было правильно. Утешить их прямо сейчас нам было нечем, а чай всегда хорошо.

Чай мы еле успели допить, как всем троим пришло сообщение от Вальтона, что трансфер в обратный путь будет ждать их через пятнадцать минут у нашего поселка. Чтоб не загуляли. Ага, и сервис транспортный заработал, гляди-ка.

Мы проводили наших гостей до аэроскутера. На этот раз приехал такой же вариант, на котором ездили мы — с водителем, Дима с Майей попрощались самым нежнейшим образом, наши гости пообещали приехать завтра на праздник и умчались в снежную даль. В общем-то, всё выглядело не так уж плохо.

Опять пошел снег, и я отправился отрабатывать свою снежную повинность — помогать роботам с чисткой снега. На улице постепенно темнело, дружно зажглись фонари, а потом пришел помогать Дима.

Был он мрачен и явно хотел что-то сказать, но сначала зачистил площадку позади дома и уселся на скамейку. Я подошел к нему и тоже сел. Деревянная скамейка была даже не такой холодной, как можно было ожидать. С подогревом что ли? А, нет, просто волшебное чудо дерева.

— Они не приедут завтра, — сообщил мне Дима.

— Почему? — нахмурился я.

— Работы много.

— Праздник же.

— А ну и что. Но просили тебе напомнить, что очень ждут тебя восьмого.

— Я приеду.

Я глянул на свой браслет, они мне тоже, оказывается, написали. Я прислал им колбасу грустных смайлов и подтвердил, что заеду послезавтра.

— Слушай, — спросил меня Дима. — А вообще реально выцепить Майю оттуда?

Ого! У кого-то появился личный интерес. А что, это было бы идеально. Пока Дима доучивается на философа, Майя работает в инкубаторе. Или хотя бы в городе. Я почувствовал себя рыцарем на контракте, спасающем принцесс. Не, не, на самом деле я думаю об усилении нашей команды, чисто практические интересы. И поэтому мы их заберем всех. Только пока не знаю как.

— Дим, я займусь этим. И уверен, что получится, только не знаю когда.

Дима кивнул. Мой ответ его почему-то порадовал. Хотя ничего конкретного я не обещал. И вообще не был ни в чем уверен, но никто не должен об этом знать.

Восьмого я решил у Вальтона не задерживаться. Мало ли что он еще придумает? Но чтоб не похвастаться восстановлением эластичности? Это было бы выше моих сил. Я примчался к ним с утра, отказался трепаться впустую и сразу показал технику. Старички в свитерах предсказуемо не оценили — фу, вручную, какой анахронизм, зато моя троица рьяно взялась за производство эластичной обертки. Никто из них меня не превзошел, но получилось все равно прилично, так что мы с ними сумели повторить всю последовательность апгрейда четвертой сцепки, которую мы под руководством Гелия чинили перед Новым годом.

Польза от людей в свитерах все-таки случилась, один из них обнаружил в библиотеке нашу обновленную сцепку 4А со странной пометкой «спецзаказ, неуниверсально», и мы смогли сравнить наш результат с опорным. Получилось почти то же самое, различия должны были проявиться на длинном забеге, а насколько длинным он окажется, никто пока знать не мог.

Коварный рептилоид ни на секунду не выходил из лаборатории, пока я там был, лучился гостеприимством и рассыпал обещания сотрудничества. Такое ощущение, что полностью сменил пластинку, и теперь пытался не меня заманить сюда, а продать свою молодежную команду. Так он расхваливал возможности сотрудничества инкубатора с его лабой. Я даже подозревал его в полной смене вектора, пока не заметил, что люди в свитерах и не думают на эти речи реагировать. Ага, отвлекает, подумал я. Хочет, чтобы я поверил, что дистанционное сотрудничество возможно, а сам, сам чего-то совсем другое думает. Может, что я уеду и забуду про это все.

Мда, учитывая, что до последнего времени я вел себя как водомерка и носился туда-сюда, и такая информация у него точно есть, логика в его планах была. Если, конечно, я их правильно понял. Пишущая жилетка была на нем всё время, решил, видимо, помучиться с расшифровкой. А не достать ли и мне такую? Буду лучше понимать людей? Не-не, у меня и так голова от них пухнет. Надо решить что-то с командой и нормально заняться делом. У меня, в отличие от ребят, для этого по-настоящему все условия, и никто у меня кровь не пьет.

На Севере все еще тянулась череда зимних праздников, и Оба томился в штаб-квартире Нигама, ожидая, пока снова откроют их корпус. Шанкс написал ему, что это случится на десять дней раньше: руководство инкубатора простимулировало администрацию, которая нажала на всех исполнителей, ну ты понимаешь, короче, на всех по цепочке, чтоб корпус открыли, и все вернулись к работе.

Оба написал Рицу, и тот тоже обрадовался, хотя, судя по всему, отлично чилил в снегах у бабушки.

Но пока Обе предстоял разговор по видеосвязи, от которого ничего хорошего ждать не приходилось. Никто в здравом уме не заказывает такие разговоры поболтать. Опять родственники чем-то недовольны.

Общаться с ним решили сразу трое: дядя, племянник и троюродный дядя, который был ему родственником не по прямой, но от этого его энтузиазм участия в делах клана ничуть не уменьшался. Все трое поспешили донести до него мысль, что его успешная схватка с Центурионом существенно ослабила их позиции в делах с администрацией Севера.

— Чего⁈ — не сдержался Оба. — А этот козел тут причем?

И услышал историю, которая блистала логикой со всех сторон. Оказывается, дорогие родственники подсуетились таким образом, чтобы у Обы было поменьше соседей, и чтобы эти соседи вели себя со всем возможным тактом и пониманием особенностей Обы, и местная администрация, недолго думая, возложила эту задачу на Центуриона как на человека ответственного. Взамен обещав ему не учитывать в долгах перед университетом столько семестров, сколько он продержится с Обой в одной комнате. Но Оба все разрушил, когда полез в драку.

— Вы совсем что ли дебилы? — взбесился Оба.

Но родственники не повелись на смену темы.

— Это ты дебил! — заорал племянник. — Когда ваши всучили нам эту недотянутую переделку четвертой сцепки, мы не хотели отдавать им алгоритм массовой смены элементов. И имели бы полное право, потому что никакие параметры ваши недотянули, уроды криворукие. А они в ответ предъявили нам твою драку и заявили, что они тебя вышлют! Так что мы вынуждены были отдать алгоритм, чтобы ты сохранил свое место. А план был совсем другой!

— Блин, — прошипел Оба. — Как я вас всех ненавижу! А чего вы сами не переделали свою сцепку, если такие умные? А? Зачем взяли-то? Сказали бы, пальто не надо!

— Какое еще пальто? — возмутился дядя. — Ты там не заговаривайся. И знай, что у тебя больше нет никого рядом, кто бы гарантированно к тебе хорошо относился. Мы за это больше не отвечаем. Ты говнюк, и все об этом знают. Но рабочих задач с тебя никто не снимал. Понял?

На этой жизнеутверждающей ноте разговор завершился. Оба был в бешенстве. Значит, нет никого, кто бы относился к нему хорошо? Вообще никого? Оба хотел написать Фа, чтобы пригласить ее погулять, но отложил. Сначала надо было найти Центуриона. И подраться с ним по-настоящему.

Центуриона Оба нашел на кампусе в одном из старых корпусов. Будущий педагог получил постоянное место коменданта, потому что один из предыдущих сломал себе обе ноги еще перед Новым годом, катаясь на лыжах, и находился на длительной реабилитации. Жил он теперь в отдельной комнате, и Оба застал его в момент, когда тот распекал юных студенток, неосмотрительно оставшихся в общаге на каникулах, за то, что те перенастроили роботов-пылесосов на протирку стен. Стены было положено мыть вручную специальным средством.

Оба прислонился к стене в начале коридора и подождал, пока Центурион не наиграется в руководство. Ждать пришлось недолго, Центурион быстро его заметил и пошел навстречу.

— Тебе нельзя находиться в этом корпусе, — заявил он.

— Можно. Сейчас день.

— Днем тоже нельзя, если тебя никто не звал. Кто тебя приглашал?

На это Обе ответить было нечего, потому что пригласил он себя сам.

Оба нахмурился. Но подумал, что так даже лучше. Если сейчас Центурион начнет его вышвыривать, они смогут наконец подраться по-честному. Видимо, Центурион и сам это сообразил.

— Так, пойдем выйдем, — скомандовал он.

— Многообещающе звучит, — фыркнул Оба, но вышел на улицу.

— Я хотел извиниться, — сказал Оба Центуриону. — Я не знал, что ты связан священной клятвой. Теперь не связан, мне уже сообщили. Ты совершенно свободен, и можешь набить мне морду. Если получится.

Центурион скривился.

— Если ты думаешь, что я мирился с твоими недостатками ради оплаченного семестра, то нет. Я мирился, потому что чувствовал в тебе правильный материал. И знал, что смогу сделать из тебя достойного человека. За три года у меня бы точно получилось. Дело небыстрое, с людьми в принципе трудно работать, человеческий материал совсем не такой, каким он должен быть. Но ради большого дела я был готов подождать. Ты был бы идеальным кейсом — человек с другой территории, чужая среда, сложная специальность. Ты преодолел бы под моим руководством весь этот бэкграунд и стал бы моим выпускным проектом. Да. Но ты доказал, что ты безнадежен, и такой же, как все они. И вообще я выше этого.

— Выше этого… — пробормотал Оба.

Логика Центуриона выходила за пределы его понимания, но ответить ему было нечего. Леса чужих иллюзий непроходимы. Оба резко повернулся, чтобы уйти, но поскользнулся на тонкой корке льда, которая умудрилась образоваться у них под ногами ровно в эту секунду.

Оба не удержал равновесие и плюхнулся на ступеньку, а вот Центурион, который неправильно понял его движение, сделал шаг вперед, тоже поскользнулся и уехал в куст, украшавший вход в общагу. Новая ситуация повторяла историю на кухне.

Оба заржал, а Центурион, ругаясь, принялся выбираться из куста.

— Что это вы здесь делаете? — из-за угла прогулочным шагом выплыли Антонина с Аглаей.

— Ничего, — хором ответили Центурион с Обой.

— Вот и правильно, — одобрила Аглая. — Центурион, а мы к тебе. Что у тебя тут по стенам ползает? Покажешь? У меня система контроля гигиены с ума сошла.

— Конечно. Но этот кризис преодолен, — выбрался из кустов Центурион. Он отряхнулся и злобно посмотрел на Обу.

— А чего, я ухожу! — поднялся Оба.

— Я слежу за вами, — сообщила им обоим Антонина.

Ага, вот кто обо всем договаривался, ну удачи вам, порядконаводительница, подумал Оба и зашагал обратно в свою нору в штаб-квартире, стараясь не укатываться с тротуара по ледяной корке. Разговор остался незаконченным.