Брутфорс 4

Глава 16

До понедельника недотянули. Вернее, дотянули только до середины дня. К обеду Астахову прибыла экспертиза из Минсвязности, Вадим расстарался, пнул своих, чтоб побыстрее. Она предсказуемо совпала с диагнозом Гелия. Ее успели отправить восточникам, но подтверждение о получении не пришло. Астахов поручил секретарю получить подтверждение, но юный секретарь вернулся с круглыми глазами. Чтобы сообщить об этом, он не ограничился письмом, а пришел лично. «Линия недоступна». Такое в его молодой жизни случилось в первый раз. Как недоступна? Как это может быть? Как может куда-то деться связь между Министерствами?

Астахов кивнул, давая знать, что он все понял.

— Надо ли нам что-нибудь делать? — забеспокоился секретарь.

«Еще один спаситель, — сердито подумал Астахов. — А у них там лапки».

— Нет, ничего. Подождем пару дней, потом свяжемся по физическим каналам. Если к среде восстановят, то ничего делать не надо будет.

— Хорошо, — обрадовался секретарь.

Раз есть процедура, значит, все в порядке.

На самом деле, никакой процедуры не было. Все давно забыли, что значит потерять связь с целой территорией. Остановились пакеты данных. Застряли в пути новые элементы. Алгоритм массового обмена элементов с той стороны пришел, но они должны были получить еще один — узкого профиля, по оценке прозрачности для следящих конструкций. К тому же, Север не успел поделиться концепцией Гелия-Красина, но это полбеды, это предпродажная подготовка, она подождет.

Министр усилием воли выгнал из головы Восток и занялся текучкой. Нужно было встретиться с Радием и людьми из Координационного совета. Та еще морока.

Обрыв связи с домом Оба ощутил почти сразу. Сначала он не поверил в то, что его просто оставили в покое. Обычно он получал до пяти ценных указаний за утро и до пятнадцати в течение дня, быстро проглядывал их и тут же забывал. Ничего полезного там не было, хорошо хоть шапку носить не просили. Плевать им было на шапку, или они там просто не помнили, как холодно на Севере. Хотя в последние дни потеплело и повалил снег.

В понедельник утром лекция отменилась, и Оба помог Шанксу разгрести крыльцо. Сугробы нарисовались отменные, и, когда они все закончили, Оба попросил сфоткать его в самом большом. Шанкс поржал, но сфоткал, а потом они вернули сугроб к исходной форме.

До одиннадцати часов Оба получил только два сообщения, одно из которых касалось оргудава, о котором родственники хотели знать всё и как можно подробней, а второе напоминало о том, что ему стоит оттачивать свой собственный образ мышления.

«Да-да, — лениво подумал Оба. — Ща наточу и стружку вам обратно пришлю».

Постоянные благоглупости раздражали. А еще к вечеру надо будет посетить семинар по навыкам аутентичной коммуникации. Гелий со Шведом заявили, что всем там надо быть, и что в инкубаторе отсидеться никому не удастся. Оба подумал, что сможет скормить эти навыки своим, и настроение у него поднялось. Не только им засирать почту! Он тоже может.

Но в обед он забеспокоился. Два сообщения за утро — это подозрительно мало. Он соорудил вежливое послание в ответ на просьбу оттачивать образ мышления, заверил, что согласен, но… Письмо не ушло. Вернее, ушло и тут же вернулось. Как это? Почему? Его забанили дома?

Он вышел из столовой на улицу, прошел полдороги к инкубатору и упал в сугроб. Что делать? Оба понадеялся, что холод простимулирует могзи, северяне постоянно об этом говорили. Но, как назло, в голову ничего не приходило. Наверное, минус три — еще не та температура, при которой наступает ясность. Жаль, потому что, похоже, самые морозы уже прошли. Придется ждать следующих.

Он еще не успел ни замерзнуть, ни засыпаться новым снегом, как раздался характерный скрип шагов и в лицо ему заглянул Барс. В последнее время они отдалились друг от друга, хотя поначалу дружили на почве общего поступления. Но Барс не работал в инкубаторе, а в группе Трилобитов и подавно, и пересекались они только на лекциях.

— Чего валяешься? Сливаешься с природой? — вежливо спросил Барс. — Привет.

— Привет, с домом связи нет.

— Чего? — изумился Барс. — Совсем?

— Совсем. Никогда такого не было и вдруг опять.

Барс шутку не выкупил. Пропадающая связь — это что-то из Средних веков. Он почесал затылок и полез в свой браслет.

— А у меня есть.

— Когда последнее сообщение от своих получил?

— Две минуты назад.

— Значит, есть.

Оба вынул руки из снега и снова попытался достучаться до своих.

— У меня нет.

И снова уронил обе руки в сугроб.

Барс внимательно посмотрел на него.

— Хочешь, я попрошу своих выяснить, что случилось?

— Как? — уставился на него Оба.

— Да они тупо съездят. Мы на краю диффузной зоны, видимо, у нас все в порядке, а у вас нет. Думаю, им самим будет интересно. Невиданное дело!

— Если тебя не заломает, спроси. А они что, возьмут и поедут?

— Ну а чего им? Мобили от связи не зависят, и, тем более, лошади.

— Серьезно⁈ — Оба аж выпрыгнул из сугроба. — Хочешь сказать, что это полноценное транспортное средство? Я считал, они у вас только для фестивалей.

— Не только, — улыбнулся Барс. — Но я тебе не скажу точно, на чем они поедут, просто попрошу выяснить. Там еще есть много анахроничных способов, на редкость надежных, как я понимаю.

— Например?

— Например, сходить пешком. Довольно долго получается, но с гарантией. Если волки по дороге не съедят.

— Волки связь съели, — вздохнул Оба. — Должны быть сыты.

Через два часа родственники Барса выяснили, что на Востоке легла связь с Севером и Западом, но сохранилась с Югом, и вся коммуникация пошла через Юг, от чего легли уже каналы на Юге. В ближайшие дни восточники были намерены или починить связь нормальным образом или устроить нормальную очередь. Но для этого свою связь уже должен был поднять Юг. Короче, надо ждать.

— Супер, спасибо тебе. А в остальном у них как?

— Вроде нормально. Таких приколов как с падением охранных систем не было.

— Ну и хорошо, — обрадовался Оба.

Он на всякий случай сбросил эту информацию в инкубаторский чат, сославшись на Барса и его конных родственников.

Информацию немедленно передали в Министерство Астахову.

«Великолепно! — выдохнул министр. — Конный гонец приносит весть об обрыве сверхтехнологичной межтерриториальной связи. До чего я дожил. Ну пусть чинят. Хорошо, что это их единственная проблема. Или единственная на сегодня».

На семинар, который должна была вести некая Инга, согнали почти всех органиков, которые не смогли увернуться. Согнали и меня, потому что я не успел утечь из инкубатора.

— Да ладно, — хохотал Швед. — Инга — не такая плохая тетка, если вдуматься. Пошли. Воды не будет, полтора часа — и свободен, скажи спасибо, университет тебя не принуждает изучать эволюцию коммуникации у дельфинов, а нас заставляли, между прочим.

— А почему перестали? — оживилась Хмарь. — Про дельфинов я бы послушала.

— А потому что они перестали эволюционировать. Еще лет десять назад надеялись, что кто-нибудь из животного мира изобретет какую-нибудь следующую версию органики, но со временем надежда пропала.

Дела у Хмари и Килика шли лучше и лучше. Хмарь уже могла более-менее работать с оргудавом, хотя каналы полностью не восстановились. Но отдавать прибор она не спешила: на правах выздоравливающей оставила его себе. Я закрепил за ними с Киликом самые слабенькие оргудавы, которые рекомендовал для восстановления доктор, а остальные мы забрали к нам и устроили могучее производство.

Мавр, которому вечно казалось, что его обижают и всего недодают, утром попытался отжать у Хмари ее оргудав. На что она бодро заявила ему, что это ее личный костыль, а костыль — такая штука, им можно и по голове. Мавр моргнул и больше не приставал. Кто его знает, что будет, если оргудавом по голове.

Хмарь раз пять подходила ко мне с благодарностями, от чего я заливался краской, мялся, говорил глупости, потому что я ничего не сделал, только крутил всякие штуки, так я всегда это делаю. От нее по-прежнему пахло яблоками, и этот аромат каждый раз сбивал меня с толку, и я через слово забывал, что хотел ей ответить. Очень странное было ощущение, как будто проваливаешься в облако, и вроде это здорово, но и опасно. Поборов яблочный морок и в этот раз, я сбежал от нее на первый ряд аудитории.

И зачем нас сюда пригнали? Лучше бы управляющих процессами прислали на коммуникацию. Баклану самое то, хотя он и без семинара наверняка все это знает.

Без Баклана в комнате было ощутимо пусто. Никто не шутил, не разбрасывал вещи, не орал «пошли жрать!» и не звал кидаться снежками. И вообще у меня было сильное подозрение, что ему там веселее, чем мне тут. Я почти жалел, что не поехал с ним в Териберку.

Мой друг все еще не добрался до общаги. Поездка на север, прямо скажем, затянулась, хотя с Кулбрисом они уже расстались. Баклан проводил его до самого Вальтона, и даже успел поболтать и с Вальтоном, и с Майей, и даже с Атто. Кулбрису, конечно, сразу вывалили всю историю с обменом, и Баклан написал мне, что даже опасался, что Кулбрис сорвется оттуда с места в карьер и обратно на Запад, но Кулбрис только снова захохотал как сумасшедший, заявив, что еще никогда не меняли его на трех свежих выпускников. На что Серафим с Василием обиделись и возразили, что они не свежие.

— Тухлые, да! Просроченные! — продолжал ржать Кулбрис. — Ну раз так получилось, пошли вместе покормим пингвинов!

Вообще, заверил меня Баклан, Кулбрису здесь нравится. И Ралин с Ловцом тоже классные, Вальтон сначала не хотел их брать, но Кулбрис настоял, и теперь у Вальтоновской команды плюс два по сравнению с прошлой неделей, если считать вместе с пингвинами.

Хвостатые Ляля и Валя обжились буквально за пару дней, полюбили плавать в бассейне и ходить из душевой к воде и обратно. Атто ругался, что бассейн, после отъезда пингвинов, проще будет закрыть, чем чистить до нормы, а Вальтон ему отвечал, что такой план и был, ему просто неудобно было ликвидировать его при Майе. Но теперь он проследит, чтобы после Ляли и Вали у него водоплавающих сотрудников не было. А Кулбрис орал, что и не будет, потому что Лялю и Валю он заберет с собой. Как он собирался тащить их через все границы и карантины, и, главное, зачем, никто не знал.

Я поймал себя на зависти… Нет, не к Кулбрису, понятно, что это чел совершенно безбашенный, и мне до него как до Гоби пешком. Нет, к Вальтону. Ведь проклятый рептилоид не должен был вестись на эту безумную акцию, а планомерно двигаться к светлому будущему. В результате это тяжеловесная рептилия получила в свое распоряжение классного разработчика, двух темных лошадок с неизвестным прибором, двух пингвинов и море удовольствие. А я что? Везде опоздал и всем всё должен. Как это получилось? Ведь еще полгода назад так не было! Я не мог понять, как я оказался в этой точке. Главное, мне вроде все нравилось, но чувствовал я себя так, как будто оказался связанным по рукам и ногам, и с мешком на голове.

Погрузившись в размышления, я чуть не пропустил начало семинара.

Инга оказалась той самой дамой, которая грозила нам при поступлении всякими карами за списывание и использование готовых вариантов. Но никто ее, разумеется, не послушал. Нет, списывать не списывали, это себе дороже, зато готовые варианты гоняли только в путь. Удачно тогда получилось, что акция по ловле дистрибьютора у них ничем не закончилась.

Лекция началась вполне обычно, Инга вывела на экран схему, знакомую еще со школы, со сравнением широкого и глубокого общения. Я приготовился вздремнуть, но она немедленно перешла к необходимости построения мета-навыка совмещения этих общений.

Стоп. А это еще что такое? Под глубоким общением традиционно понимался доверительный диалог, ну как с бабушкой, примерно. Или с друзьями после третьей кружки пива. Но Инга бодро перескочила на контактную технику общения органиков.

Да, блин. Про это я слышал. Говорят, такую штуку практикуют любовники-органики: контакт обеими ладонями. Очень, очень рискованная вещь, собственно, одна из причин, по которой я никогда не спал с девушками-органиками. Рассказывают, что можно утопить… эээ… контактера в эмоциях и скормить, мягко говоря, лишнего. К такой истории надо приступать постепенно, предварительно откалибровав общие понятия и степень воздействия. Но при должном контроле получаются отличные творческие союзы, потому что степень понимания невероятная. Экономишь массу времени на объяснении нюансов.

Однако даже такое понимание не освобождает от производства презентаций типа Красинской. Потому что ты же не можешь включать в этот круг неограниченное количество людей. Хотя, подождите! Инга а ровно же это и предлагает. Что? Зовет меня на сцену? И зачем я сел на первом ряду?

Вытащили меня, и еще трех старшекурсников. Что еще за фокусы?

— Друзья, смотрите, мы проведем пробную сессию. Я специально отобрала четырех случайных людей, единственное, что вас объединяет — они все органики. Верно?

Мы обреченно кивнули.

— Вы все с разных курсов, да?

Мы снова кивнули, потому что оба потока первого курса я знал, а это были точно не они.

— Не надо тревожиться. Мы попробуем максимально безопасный режим, он протестирован сотни раз.

Если он протестирован сотни раз, почему я о нем никогда не слышал? Ладно.

Инга извлекла из ящика какие-то перчатки, раздала их нам, выставила нас всех в круг и попросила направить ладонь в сторону соседа, не касаясь его ладони. Мы встали. Ничего не произошло. Мы с интересом уставились на нее.

— Что должно произойти? — поинтересовался один из старшекурсников.

— Пока ничего, — улыбнулась Инга. — Сначала нам надо задать тему для общих размышлений. Мы не будем трогать ничего сложного, а просто попробуем решить простую задачу: куда мы пойдем ужинать после лекции. Итак, начали.

Я сосредоточился. Разумеется, мы пойдем в столовую. Она уже открылась, на фига нам эксперименты. Ладони слегка закололо, это было приятно.

— Что чувствуете? — спросила Инга.

— Легкое покалывание… легкое покалывание… легкое покалывание… — почти хором сказали мы.

— А что вы подумали?

— В столовую пора! — уже дружным хором отозвались мы.

Зал грохнул от смеха.

— Прекрасно! — обрадовалась Инга. — Вы подумали одну и ту же мысль, и оказались друг с другом согласны. Вот и реакция.

— То есть это инструмент голосования? Проверка степени согласия собеседника? — прищурился я. — А зачем так сложно? Нельзя ли просто спросить?

— Да, тот же вопрос, — поддержал меня другой старшекурсник.

— Согласна! В простых случаях можно и поговорить. Но давайте посмотрим на более тонкие нюансы. Например, обсудим что-то, что для вас важно. Что вас больше всего волнует?

— Ужин! — уверенно ответил тот же старшекурсник.

Зал снова грохнул.

— А за пределами ужина?

— Какой должна быть новая генерация элементов, — подкинула мысль Варвара с первого ряда.

— Мы же вроде определились, — фыркнул я. — Ты сама презентацию подготовила. Да еще такую красивую!

— А вдруг мы ошиблись? — поджала губы Варвара. — Давай проверять! Зря что ли лучшие люди собрались!

Вот же набралась от Красина, сил моих нет.

Мы все уставились на Ингу. Ну что, достойная цель для вечерних гаданий?

— Это очень слишком большой вопрос, — признала та. — Все равно давайте попробуем.

Мы снова подняли руки и встали в круг. Я уставился на пол посередине круга, почувствовал легкий холод в ладонях. Ничего похожего на предыдущее ощущение, но вместе с ним пошла какая-то нитка чужого знания, это было что-то такое, чего я точно не знал раньше, нитка тянулась, наматывалась на что-то внутри моей ладони, но никак не облекалась ни в образы, ни в слова, я тянул и тянул, вот же, вот оно, вот-вот, что-то принимало контуры, но вдруг левую руку как будто обожгло. Как будто лопнула натянутая резинка и ударила по ладони.

Контакт оборвался. Я поднял глаза.