Борьба за господство

Глава 6 Молниеносный удар

Вадим ехал в Петергоф на крыше «„Бумеранга“», окруженный ульевыми воинами. Их тела, обросшие хитином, походили на живые щиты, и Вадим прекрасно знал, что они переживут не одну автоматную очередь.

Назначение поездки было особое. В одном из подвалов старого дома дореволюционной постройки Единство обустроило ретрансляционный улей, не просто точку размножения и хранения биомассы, а инженерное решение в духе новых времен. Улей представлял собой симбиоз биологического и технологического подхода. Внутри вместо хаотичных наростов размещались особые структуры из клеточных конгломератов, модифицированных Исаевым так, чтобы они продуцировали биоэлектрические поля устойчивой частоты.

Эти поля синхронизировались в резонанс с импульсами, которые вырабатывали зараженные через собственные таламо-кортикальные транцепторы. Проще говоря, каждый носитель вируса создавал слабое поле в диапазоне от пяти до двадцати пяти герц герц, соответствующее дельта- и тета-ритмам мозга. В обычных условиях радиус их приема ограничивался сотнями метров, но ретрансляционный улей играл роль биологического усилителя. Его тканевые комплексы работали наподобие волоконной решетки, улавливая и дублируя входящий сигнал, усиливая его за счет внутреннего ионного резонанса и пересылая на десятки километров.

Эффективность обеспечивалась еще и тем, что ретранслятор не просто передавал сигналы, но фильтровал шум. Паразитные импульсы от простых зомби отсекались, в канал попадали только структурированные команды от альф и субальф. Так рой становился глобальной системой, где мысль одного могла быть услышана сотнями других на огромном расстоянии, до последнего время это было главной проблемой…

Вадим спустился в подвал, вдохнув влажный, теплый воздух. Стены мерцали голубыми фотофорами, а в центре располагался куполообразный кокон, от которого тянулись живые кабели — уплотненные канаты нервных волокон.

Он приложил ладонь к биомассе, и тело мгновенно отозвалось легкой дрожью. Мозг Вадима погрузился в рой. Сначала, как всегда, шум сотен тысяч голосов: хриплые импульсы зомби, глухие посылы прыгунов, рваные образы от развитых. Потом шум рассосался, и он вошел в управляющий слой.

Зрение сместилось. Он видел улицы Ломоносова глазами прыгунов, которые сметали заслоны Основателей, наблюдал огонь артиллерии через тепловое зрение развитых-наблюдателей, скользил по ночному небу от лица феи, висящей над аэродромом у Соснового Бора

+Вадим, связь устойчива.+

Раздался голос Дружка, пробившийся через общий канал. Его передачи усиливал другой ретранслятор в Таврическом дворце.

+Подключился, жду докладов.+

Игнат сообщил о скрытном продвижении ульевых воинов и части омег к периметру АЭС. Их ряды двигались медленно, но неуклонно, прикрытые остатками трофейной техники и легкими минометами.

Стасевич, командовавший штурмовыми группами, бодро рапортовал:

+Мои бойцы вошли в западные кварталы Ломоносова, ведем бой в связке с танками. Поддержка артиллерии и дронов работает стабильно, но противник оказывает упорное сопротивление. У них куча брони, а РЭБ осложняет координацию.+

Вадим ощутил себя дирижером колоссального оркестра. Каждый сигнал, каждый взгляд зараженного связывался с ним, и общая картина складывалась как шахматная доска. Ловушка захлопывалась.

Он скользил сознанием между десятками точек зрения — сверху, с земли, даже выглядывал из подвалов, где прятались зараженные. Он видел, как в небо уходят десятки FPV-дронов Единства. Каждая машина была начинена взрывчаткой и управлялась омегами-операторами. Радиоканал глушился не везде, но все же потери были ощутимы, едва половина дронов достигала целей.

Часть уходила в неуправляемый штопор, вырубленная средствами радиоэлектронной борьбы Основателей. Но тут Вадим и предусмотрел резерв. Несколько партий FPV управлялись по тончайшему оптоволоконному кабелю, свернувшемуся в бухту за корпусом дрона. Для таких сигналов глушение было бесполезным, их приходилось сбивать только прямым огнем.

Вот один дрон вписался в борт натовского «„Боксера“„, превратив тот в дымящуюся груду железа. Другой врезался в башню “„Леопарда-2А7“», повредив оптику с прицелами. Несколько бронемашин горели как факелы.

Но и Единство несло потери. Вадим ощущал, как рвались связи, как исчезали целые группы омег.

+Минус БМП-2, минус БМП-3!+ глухо сообщил Стасевич. Его голос звучал сдержанно, но Вадим чувствовал напряжение. +Только что потеряли и Т-90, удар дрона сверху, козырек не помог. Экипаж не успел покинуть машину… толковые были парни.+

В голове Вадима вспыхнула яркая картинка: танк, стоящий посреди улицы, огонь из люка, застилающий улицу дым.

+Держите темп наступления, +отозвался он, сдерживая раздражение. +Вторая волна дронов в воздухе. Работайте совместно с артиллерией, не распыляйтесь.+

С улиц Ломоносова тянулся черный дым, пламя охватывало целые кварталы. Для Вадима это не было катастрофой. В отличие от Основателей, его солдатам хватало зубов и когтей, чтобы драться. Но бронетехника давала им дополнительный темп, скорость и психологическое давление, а каждая потеря снижала эти преимущества.

Соколовский переключился на Игната. Тот ехал с колонной ульевых воинов вдоль Ломоносовского шоссе в сторону АЭС. Лес по обочинам уже был усеян телами ходоков, отправленных заранее прощупать местность. Огромные фигуры прыгунов сопровождали колонну, прикрывая фланги. Там, на западнее, развивался финальный акт пьесы.

Вадим глубоко вдохнул. Потери были серьезные, но котел сжимался. Лучшие части Основателей в регионе заблокированы в Ломоносове и связаны тяжелыми боями. Все шло к тому, что ДИРЕКТОР, каким бы расчетливым он ни был, не успеет развернуть все свои силы.

Через рой Вадим видел, как в тылу Основателей разворачивалась вторая фаза операции. Диверсанты начали действовать синхронно, в общий такт. На полевом аэродроме вспыхнул первый пожар, один из внедренных агентов Единства вывел из строя вертолет Ми-8, заложив заряд С-4 под топливный бак. Почти сразу же рядом загорелся ангар с беспилотниками, туда успела пробраться пара фей. Маленькие, почти невидимые в темноте, они протиснулись через приоткрытые ворота, после чего сбросили крошечные контейнеры с зажигательной смесью.

+Отработали на пять с плюсом, + хмыкнул Дружок, его голос донесся сквозь рой.

На самой АЭС удар пришелся не по реактору, его трогать никто не собирался. Чернобыль или Фукусима были бы неприятностью и для самих зараженных. Вместо этого акцент сделали на инфраструктуру. Один агент пробрался на распределительную подстанцию и подорвал два ключевых трансформатора. Взрыв погасил секцию, и станция вынуждена была аварийно заглушить реакторные блоки, чтобы не перегрузить системы.

Автоматизированная защита сработала, но осталась без внешнего питания. Это значило, что резервные генераторы работали на пределе, и операторы станции были вынуждены тушить пожары в ручном режиме. Паника распространялась быстрее огня.

Другой агент смог пройти еще дальше, на командный пункт оперативно-тактической группы «„Карнавал“». Он вошел туда, пользуясь допуском, и без колебаний открыл огонь по старшим офицерам. Пятеро легли на месте, включая замкомандира сектора. Но самого диверсанта срезала охрана прежде, чем он успел уйти.

+Потери допустимые,+ коротко отметил Игнат, наблюдавший за картиной через других инфильтраторов.

Вадим отметил, что эффект был достигнут. Командование дезорганизовано, подстанция повреждена, часть авиации уничтожена, автоматизированная система обороны периметра АЭС обесточена. Но главное, сам реактор оставался нетронутым.

+Нам нужен источник энергии, а не радиоактивная пустошь.+

— Отлично, — произнес Вадим вслух, и его слова эхом разошлись по роевому каналу. — Ударить по сердцу, но не разрушить. Станция станет нашей.

Стасевич вел омег в наступление через центральный район Ломоносова, поддерживаемый бронетехникой и ствольной артиллерией со складов российской армии, которая долбила по дальним позициям Основателей.

Проблемой оставались «„Леопарды“». Они просто не давали продвинуться дальше, пулеметы и пушки без устали косили зараженных, не давали высунуться из укрытий бывшим росгвардейцам, морпехам и матросам Балтфлота.

Но тут ударили FPV-дроны. Первая волна ушла в молоко, половину сбили, еще часть заглушила РЭБ. Зато две машины были поражены: один «„Леопард“»'потерял гусеницу и замер у театра, второй охватили языки пламени, когда дрон поразил боеукладку

Стасевич рявкнул через канал:

+Танки прорежены! Штурмовые группы вперед!+

Омеги двинулись на штурм жилых массивов под прикрытием орд ходоков и развитых. Зараженные, координируемые рой-связью, ломились в укрытия, где засела пехота Основателей. Но даже так каждый метр доставался с кровью.

Серьезной головной болью оказались роботы-собаки. Их оказалось невероятное количество. По дворам и улицам носились механические твари на четырех лапах, на спинах модули с пулеметами М249. Они экономно стреляли очередями, на ходу меняли направление, маневрировали, управляемые как операторами, так и ИИ.

+Суки… их здесь десятки, если не сотни, + выругался Стасевич.

Вадим видел глазами одного омеги, как три таких машины ворвались во двор. Одна отвлекала, двигаясь кругами, двое других зашли с флангов и буквально выкосили половину отделения морпехов. Омеги отвечали, но попадание нужно было точное — корпус робота выдерживал очередь из автомата.

Только прыгуны справлялись быстро, один из них налетел сверху и смял робота, другой перекусил пулемет пополам, но расплачивался за это свинцом в бочину от соседних машин.

Стасевич скомандовал использовать РПГ. Противотанковые гранаты отправили в утиль десятка два роботов, но все равно их не становилось меньше. Откуда-то лезли новые парии, похоже, Основатели подстраховались заранее на случай вспышки и разместили адские машинки в городе.

Вадим хмурился, операция шла в целом неплохо, но не так гладко, как хотелось бы.

Игнат действовал жестко и быстро. Его колонна неслась на полном ходу: «„Тигры“», БТР-82А и технички-пикапы, наспех обшитые бронеплитами и увешанные пулеметами. Никакой тяжелой техники, только мобильность и внезапность.

Пока колонна подбиралась к южным воротам АЭС, с трех других направлений периметр осадили развитые и прыгуны, они атаковали стены, бросаясь на минные поля, под пулеметы. Они не рассчитывали прорваться, но их задача заключалась в отвлечении внимания, вынудить гарнизон перебросить резервы туда.

На южные ворота обрушился залп батареи РСЗО «„Смерч“». Оснащенные термобарическими боевыми частями ракеты превратили снесли стену, линию укреплений с ДОТами.

Колонна почти беспрепятственно прорвалась через южные ворота мимо дымящихся развалин.

Ульевые воины под прикрытием бронетранспортеров шли первыми, За ними подтянулись омеги на техничках, паля из тяжелых пулеметов по всему, что могло представлять угрозу.

Все происходило стремительно, через пять минут южные ворота уже были под контролем Единства.

Основатели, лишенные возможности управлять защитой удаленно, действовали разобщенно. Автоматизированная система была мертва после диверсии на подстанции, резервные мощности не успели подключить — причины оставались непонятными даже для них самих. Возможно, где-то закралась ошибка, а возможно, инфильтраторы проявили инициативу сверх необходимого…

+Они поверили в собственные алгоритмы и недооценили хаос. ДИРЕКТОР не предусмотрел всего.+

Но легкой прогулки опять не вышло. На территории станции завязались ожесточенные бои. Основатели подняли на защиту даже гражданский персонал. Люди в белых халатах, инженеры и техники, вооруженные автоматами и дробовиками, стреляли с крыш и окон.

Игнат докладывал:

+Сопротивление упорное. Они бросают в бой всех, кто способен держать оружие. Зачистка затянется, Основатели боятся нас.+

Вадим сосредоточил внимание на события внутри Ленинградской АЭС. Он видел, как ульевой воин в каком-то дворе сталкивается с тремя гражданскими и получает в панцирь больше десятка пуль, но ответная очередь из АК-15 быстро укладывает необстрелянный персонал. Раны несмертельные, заживут.

Отделение морпехов ведет огонь очередями по окнам административного здания, с северной стороны прыгуны умудрились преодолеть заграждения, минные поля и перемахнуть через стену. Но каждый метр территории станции стоил Единству большой крови.

Вадим сместил внимание, переключаясь на Нижинского. Он всегда относился к нему с особым интересом — первый полноценный инфильтратор, созданный не как биомеханический инструмент, а как полноценная реплика человека. Эксперимент, доказавший, что Единство может воевать не только грубой силой, но и хитростью.

Картина перед глазами изменилась. Нижинский продвигался по улице вместе со своим звеном, остатки которого с трудом держались после столкновений с прыгунами. Их загнали в подъезд многоэтажки. За ними по пятам следовала стая из десятка развитых и полусотни ходоков. Зомби ревели и ломились по лестнице вниз, перекрывая выход.

Солдаты собрались отстреливаться, но Анджей действовал первым. Его автомат дал две длинные очереди в упор, не в зараженных, а в спины своих сослуживцев. Четверо рухнули, даже не поняв, что произошло. Пули пробили защитные костюмы, каски.

Остался только один — Душан, сербский снайпер, тот самый, кто всегда держался особняком. Нижинский резко развернулся, взял его на прицел.

— Без глупостей, — холодно сказал он, дыхание ровное, палец на спуске.

Душан застыл, целясь, но не выстрелил. В глазах его было больше шока, чем ярости.

— Гадство! Когда тебя успели достать, брат? — его голос сорвался на хрип. Нижинский медленно покачал головой.

— Меня не «„достали“». Настоящий Анджей Нижинский мертв больше полугода. Ты видишь перед собой копию. Улей взял его память, его лицо, его привычки и сделал меня.

Серб шагнул назад, будто отталкивая невидимую стену.

— Копию?.. Ты шутишь.

— Нет, Анджей говорил спокойно, с отчетливой интонацией. — Я — не он. Я — продолжение. Реплика. Я не считаю себя солдатом Основателей. Я — часть Единства, всегда был.

Зомби внизу на лестничной клетке рычали, сопели, но не атаковали. Нижинский держал их в узде через транцептор. Душан сглотнул, не опуская свой SCAR. Его руки дрожали, но глаза метались от мертвых тел на полу к лицу Анджея.

— Тогда как тебя не раскрыли? — выдавил он.

— Потому что я слишком похож, — Нижинский стянул с себя бесполезный противогаз и улыбнулся. — Все тесты, все проверки я успешно проходил. Я жил рядом с вами, ел, спал, шутил, стрелял. А на деле собирал информацию для Пророка.

Он сделал шаг ближе.

— Узнаешь больше, если сдашься, — голос стал твердым. — Если нет, просто пойдешь на корм. И я не буду горевать.

— Ты свихнулся, Анджей, — наконец сказал серб. — Или кто бы ты ни был. Думаешь, я стану одной из этих тварей? Я ценю свободу, понял? Мне не нужна жизнь марионетки. Я слишком много фильмов насмотрелся, слишком много книг прочитал про всякий майнд-контроль с червями в мозгу. Спасибо, обойдусь!

Нижинский покачал головой, не опуская ствола.

— Ты ошибаешься. Нет никаких червей. Нет никакого абсолютного контроля. Омеги — не безвольные марионетки, я сам омега, Душан, и могу жить месяцами, даже годами без постоянной связи с роем. Посмотри на меня, я мог бы убить тебя как остальных, но решил дать шанс. Мой выбор, а не приказ свыше. Ты — не фанатик, умеешь думать.

Инфильтратор сделал шаг ближе. Голос звучал мягче, но от этого слова лишь сильнее резали слух.

— И если ты станешь омегой, ты останешься самим собой. Ты будешь Душаном, со своей памятью, с характером, с тем же акцентом и теми же дурацкими привычками. Только сильнее, быстрее, здоровее. Болезни забудешь навсегда. Жить сможешь сотни лет. И при этом, да, у тебя будет связь с роем, но это не цепи. Это скорее… возможность подключиться и разделить чужой опыт, чужие знания, когда нужно.

Серб хмыкнул, пытаясь отогнать подступающий страх сарказмом.

— Выбор, говоришь? Ты сам слышишь себя? Выбор в улье? Пророк ведь наверняка держит всех на коротком поводке.

Анджей медленно покачал головой.

— Пророк не стремится контролировать каждого. Ему это не нужно. Большинство омег автономны. Живут, как хотят, пока не приходит час действовать. Мы не рабы, Душан. Мы союзники. И в отличие от твоего ДИРЕКТОРа, Пророк — человек. Он ценит своих. Даже копии людей вроде меня, выращенные в улье.

С улицы донесся стук крупнокалиберных пулеметов, где-то неподалеку шел бой. Душан сжал винтовку крепче, но взгляд его метался, и в нем было слишком много сомнений.

— Ты хочешь, чтоб я поверил, что это… все ради блага? Что я останусь собой?

— Да, — Нижинский кивнул. — И что ты наконец перестанешь быть расходным материалом у машины, которой все равно.

— Ты говоришь красиво, брат, — произнес Душан, голос его был глухим, словно чужим. — Но я знаю, чем это кончится. Вы все — паразиты и рано или поздно, даже если ты сейчас сохраняешь свои привычки и память… тебя растворит этот рой. Ты утратишь остатки человечности.

Анджей вздохнул.

— Душан, ты ошибаешься. Я — живое доказательство, что можно остаться собой. Я ел с вами за одним столом, смеялся над вашими шутками, прикрывал ваши спины в миссиях, не каждое мое слово было ложью.

Серб качнул головой, ухмыльнувшись мрачно, без радости.

— Ты — инструмент. Я вижу перед собой не друга, а копию. Мясной манекен с набором воспоминаний мертвого человека…

В глазах Анджея мелькнула тень раздражения.

— Ты боишься, но поверь, у тебя есть шанс. Ты можешь выжить. Ты можешь быть с нами.

Душан вдруг расслабился. Он опустил винтовку.

— Выжить, говоришь… — серб чуть усмехнулся. — Я лучше сдохну человеком. Увидимся в аду, мрази.

Затем подносит ствол к подбородку. На мгновение Анджей замер, вскидывая автомат, но слишком поздно.

Хлопок выстрела оглушил больше, чем любые очереди снаружи. Душан рухнул на пол, кровь стекала по плитке, смешиваясь с лужами сослуживцев. Зомби внизу завыли громче, словно почуяли запах свежей крови. Анджей смотрел на тело серба и не моргал. Жалко. Он мог бы пригодиться.

+Жаль его, но ты пытался, Анджей.+

Инфильтратор испытал воодушевление, услышав голос Пророка. Он наблюдал за своим солдатом.

+Я не справился…+

+Серб сам сделал свой выбор, я его уважаю. А твоя работа выполнена, полученные сведения позволили нанести упреждающий удар. Ты получишь награду и повышение.+

+Да, мой Пророк!+

К рассвету картина боя изменилась. Ломоносов превратился в руины, улицы усеяны телами и горящей техникой, между домами рыскали стаи инфицированных. Окруженные Основатели продолжали сопротивление, но общее положение стало безнадежным. Их бронетехника была подбита гранатометчиками или дронами, роботы-собаки действовали все реже, часть потеряна, часть потеряла управление или заряд батарей снизился до нуля. Город переходил под контроль Единства.

На АЭС ситуация для противника складывалась не лучше. Периметр под контролем ульевых воинов, а остатки гарнизона дрались внутри корпусов станции, плечом к плечу с обслуживающим персоналом. Но это сопротивление постепенно слабело. Атаки прыгунов и развитых, залпы РПГ, минометов, огонь пушек БТРов — все это не оставляло защитникам шанса.

Победа близка, но цена высока.

+Игнат. Есть группа Основателей, которая готовится к эвакуации. Крыша хранилища отработанного ядерного топлива. Дай им уйти.+

Игнат нахмурился, Вадим четко понял даже по искаженному импульсу, ретранслированному десятками других мутантов.

+Ты уверен? Они же вырвутся и вернутся с подкреплением.+

+Среди них двое наших. Один — офицер среднего звена. Если мы потеряем всех агентов, придется начинать внедрение нуля. А так они останутся полезными. Пусть улетают, прикажи не мешать.+

Приказ передали по цепочке. Стая развитых, уже готовая забраться на крышу с конвертопланом, получила отбой. Ульевой воин с ПЗРК перестал готовиться к пуску зенитной ракеты.

Тем временем конвертоплан принимал на борт последних пассажиров. Солдаты в черной форме прикрывали эвакуацию. Двое из них — инфильтраторы Единства. Один рядовой специалист, другой офицер, имевший доступ к логистике и планированию операций в регионе.

Вадим смотрел их глазами, когда те занимали места внутри борта. Для Основателей это был просто отступающий отряд. Для него — будущая возможность.

+Мы позволим им жить, а завтра они принесут нам больше пользы, чем десятки убитых.+

Конвертоплан рванул вверх, оставляя за собой охваченную боями атомную электростанцию.