Борьба за господство

Глава 23 В тылу врага

Быстрое Крыло сидела в кроне старой ели, и ее глаза отслеживали каждое движение внизу, на причале. Для нее это было привычным занятием — наблюдать, выискивать мельчайшие изменения в поведении врага, в узоре света и тени, в шорохе ночного ветра. Человеческому взгляду все казалось бы неподвижным: серые корпуса кораблей, цепочка огоньков на палубах, редкие фигуры часовых. Но для нее мир никогда не был неподвижен.

Она чувствовала, как в воздухе дрожат звуки шагов, как струи тепла поднимаются от работающих генераторов, как чуть влажный запах топлива тянется к морю. Все это сливалось в узор, в картину, которую она могла разобрать быстрее и точнее, чем любой из людей.

По окрестностям Североморска затаились ее собратья — два десятка фей. Собирали информацию для координатора, который находился в глубине леса. Люди принимали решения, выбирали объекты для диверсий. Феи могли бы справиться и сами, Быстрое Крыло знала это точно, ведь ее скорость, реакция, способность к бесшумному движению делали ее и разведчиком, и убийцей, и диверсантом в одном лице. Но был приказ Прародителя. А его слово — закон.

Мысли путались и текли непрерывно, как поток. Быстрое Крыло понимала, что родилась недавно — полгода всего. Но этого хватило, чтобы обрести свой взгляд на мир. Для нее Дружок был творцом, тем, кто подарил жизнь ее и ее сестрам. Но был еще Прародитель — тот, кто дал силу самому Дружку. И если творец фей был близок, почти родной, то Прародитель был чем-то большим. Богом.

Феи знали это слово. Люди придумали его для обозначения высших существ, которые, по словам древних предков, должны были управлять миром. Только боги людей оказались иллюзией, их никто никогда не видел. Прародитель же был реальным. Он управлял всеми, он творил новую жизнь, он мог возвращать из мертвых. Даже рой знал — Пророк умирал дважды. Но снова возвращался. Что может быть убедительнее?

Быстрое Крыло снова скользнула взглядом вниз, на людей. Они казались ей медлительными и неуклюжими великанами. Их движения были тяжелыми, их реакции — слишком медленными. Они могли прожить десятки лет, но их способность мыслить и действовать в моменте была смехотворной. Феи жили быстрее, видели больше, чувствовали каждую деталь. Иногда ей казалось, что люди просто мешают, что их решения — лишние, но приказ есть приказ.

Она прижала крылья к спине и затаилась в кроне, глядя на военные корабли у причала. Металлические гиганты, медленно раскачивавшиеся на волнах, источали запах ржавчины, соленой воды и машинного масла. Их палубы были освещены ровным электрическим светом, а вдоль бортов шагали вооруженные часовые — медленные великаны, охраняющие свои игрушки.

Быстрое Крыло знала: рано или поздно придет приказ. И тогда она и ее сестры сделают то, для чего их создали.

Прошло полтора часа, и ночь постепенно сменялась утром. Хотя Луна еще висела над городом тусклым пятном. Быстрое Крыло сменила позицию, расправила тонкие крылья. Один взмах, и она скользнула в воздухе, уносясь в сторону лагерей для беженцев, что раскинулись юго-восточнее города.

С высоты фея видела рой точек тепла — костры, лампы, обогреватели. Тысячи людей собрались в беспорядочном скоплении палаток, навесов, временных построек. Они суетились, двигались медленно, но не останавливались ни на минуту: кто-то готовил еду, кто-то что-то таскал, кто-то спорил или плакал. Для Быстрого Крыла все они выглядели как насекомые, только медлительные и шумные.

Отдельные участки лагеря огорожены высоким забором. Там, в тесных клетках, сидели люди, которых военные подозревали в заражении Хронофагом. Их лица отражали страх, руки тянулись к свободе, но охрана не подпускала. Быстрое Крыло склонила голову набок, наблюдая за ними с ветки высокого дерева.

Она не могла понять. Почему эти люди так боятся Единства? Ведь Прародитель желает им добра. Он мог бы сделать их сильнее, быстрее, здоровее, подарить новые способности. Он мог бы избавить их от болезней, подарить им место в роевом сознании, где никто не одинок, где все связаны между собой.

Для феи это было очевидно, настолько, что сама мысль об обратном казалась ей нелепой. Чего можно бояться, если Прародитель бессмертен, если он способен вернуть жизнь даже тем, кто недавно умер? Люди в клетках выглядели измученными, потерянными. Но для Быстрого Крыла это казалось странным: ведь решение рядом — сдаться Единству, стать частью большего, обрести новый смысл.

Она нахмурилась, чувствуя легкое раздражение. Медленные великаны с их нелепыми страхами боялись того, что должно было освободить их.

Фея переместилась ближе, бесшумно перелетая с ветки на ветку. Смотрела на лагеря, на застывшие силуэты часовых у заборов и думала: рано или поздно все это изменится.

Быстрое Крыло зависла над краем склада и всматривалась в светящиеся окна ангаров. Отсюда все казалось другим: темные силуэты бензовозов на стоянке, ряды военных машин. Для феи это была уйма возможностей.

Она отметила десятки слабых мест, которые и без специальных знаний могли привести к сумятицу: крупные объекты сконцентрированы в одном месте, к ним идут узкие подъездные пути и линиями тянутся кабели и антенны. Там, где сконцентрированы запасы и техника, можно создать хаос.

В голове феи уже складывались образы — не детальные схемы, а общие картины последствий: вспышка огня, пожар, выход из строя узла связи, авария на дороге из-за перерезанного тормозного шланга.

Иногда Быстрое Крыло ловила себя на мысли, что могла бы сделать многое сама. Она бы смогла вывести из строя пару приборов.

Ее юный ум, еще полугодовой, видел мир просто: цель — помочь Прародителю и рою. Но вместе с этим начала пробивалась уже и другая мысль — что люди в лагерях тоже живые, и что даже если они боятся Единства, многие из них не враги.

Она опустилась ниже, ближе к огороженному участку, и на миг позволила себе маленькую хитрую улыбку, возможностей действительно много. Но пока что она будет наблюдать, собирать сведения. Когда придет команда — ее скорость и ловкость станут инструментом в руках роя…

Быстрое Крыло вернулась в лагерь до рассвета. Там в глубине еловой рощи расположился координатор с тремя прыгунами, на которых они путешествовали последние две недели. Лесами, болотами, подальше от контролируемых федералами магистралей.

Тут же находились еще восемь ее сородичей. Человек-омега, снял с седла на прыгуне сумку, разложил сухпайки: тушенка, галеты, шоколад. Он заговорил по-доброму с неким умилением:

— Отдыхайте, мелкота. Поужинаем, потом спать. Следующей ночью начнем работу.

Феи ели молча, не торопясь, ловко хватая разрезанные кусочки, пока координатор просматривал их воспоминания. Особое внимание он заострил на лагерях для беженцев:

— Ну и ну. Сконцентрировать такие толпы на столь малых участках. Неужели настолько уверовали в свою вакцину?

+Будем вредить толпам верзил?+

Уточнила одна из молодых фей по имени Брюхо за чрезмерный аппетит.

— Нет смысла заниматься вандализмом, резать кабели, устраивать пожары, когда есть более легкий и быстрый способ.

Координатор поднялся, достал из седельной сумки пластиковый ящик и продемонстрировал содержимое феям. Внутри аккуратно уложены четыре десятка маленьких флаконов с прозрачной жидкостью.

+Там Хронофага?+ догадалась Быстрое Крыло.

— Разные его варианты, в основном омега-штаммы. Вот смеху будет, когда у федералов под боком гражданские начнут массово в омег мутировать…

Быстрое Крыло внимательно слушала и нравилось, что план обходился без бессмысленной жестокости: нет массовых поджогов, нет смертей.

День даст им время набраться сил, а с первыми сумерками они снова встанут на крыло, чтобы выполнить задачу, от которой зависело слишком многое.

Штаб Северного флота превратился в настоящую крепость, как и весь остальной защищенный периметр: укрепленные двери, глушилки и радиосканеры усиленные охранные посты.

В одной из кабинетов собрались ключевые фигуры в оставшейся государственной машине: замкомандюущего Вооруженных Сил Севера России генерал Жданов, министр обороны Сорокин, начальники разведки и штаба флота, а также военные врачи и эпидемиологи из РХБЗ. По видеосвязи в конференц-зале присутствовал президент России, Николай Казаков. Доклад вел Жданов, он говорил спокойно, по существу, как человек, привыкший оценивать риски и последствия.

— За последние двое суток в Мурманске, Североморске, Мончегорске, Заозерске и Апатитах зарегистрированы вспышки Хронофага, — заявил он. — Анализы указывают: это не один конкретный штамм. В разных точках выделены по меньшей мере два десятка вариантов омега-типа и еще несколько отличных по характеристикам так называемых «„зомби-штаммов“»'. вспышки произошли почти одновременно, с разбросом в сутки-двое. По мнению специалистов, такое синхронное появление более характерно для направленной диверсии, чем для случайного заражения. Особенно тревожны три обнаруженных варианта. Два из них распространяются особенно быстро, дают эффект превращения инфицированных в омег: зараженные сохраняют рассудок и контактность, но переходят в устойчивое состояние, где их психика и физиология изменены. Третий штамм вызывает тяжелую трансформацию, приводящую к агрессивным формам поведения…

Военные эпидемиологи и врачи рассказывали о клинической картине: острый лихорадочный период, затем период с судорогами или кратковременной комой, а дальше — стабилизация в форме омеги либо развитие разрушительных мутаций. Часть людей, получивших ранее адаптивную вакцину, все еще сохраняло определенную невосприимчивость, но три «„пробойных“» штамма обходили иммунитет.

Жданов прямо обозначил выводы оперативной группы: синхронность и разнообразие вариантов говорят в пользу намеренного акта саботажа. Это, по его словам, требовало немедленной жесткой реакции — локализации очагов, усиления карантина и полной блокировке лагерей с беженцами.

В зале настало напряженное молчание. Министр Сорокин, привыкший действовать быстро и жестко, приподнял бровь и в голосе его появилась нотка раздражения, он готовился вступить в спор о мерах и последствиях. Президент слушал, не прерывая.

— Решение должно быть оперативным, — закончил Жданов. — Мы должны понимать, что это атака мутантов. Наша задача сейчас — минимизировать риск распространения и сохранить контроль над тем, что осталось от страны.

После доклада Жданова в зале поднялся гул голосов. Эпидемиологи из войск РХБЗ утверждали, что зараженных нужно как можно скорее изолировать в отдельные зоны, иначе ситуация выйдет из-под контроля. Они приводили данные по каждому лагерю: в Мурманске вспышка началась с сотни человек, но за двое суток количество выявленных инфицированных перевалило за две тысячи. В Апатитах темпы чуть ниже, но там среди заболевших много детей.

Жданов, нахмурившись, предложил жесткий вариант:

— Всех выявленных инфицированных следует уничтожать превентивно. Даже если часть из них сохраняет разум и контактность, рисковать безопасностью оставшихся сотен тысяч мы не можем.

Эти слова вызвали бурю возражений. Министр обороны Сорокин грозно сверлил недовольным взглядом:

— Ты предлагаешь устроить массовый расстрел, Валерий Валерьевич? Тогда завтра бунт поднимется не только в лагерях, но и в частях! Люди все видят. Они понимают, что обращенные в омег не теряют личность. Психологи докладывают: они помнят прошлое, узнают родных, их можно использовать в службе. И что самое важное, помогают утихомиривать ходоков и других агрессивных зараженных.

Офицеры штаба переглянулись. Многие знали обращенных лично, бывшие солдаты все так же слушали приказы и не стремились никого убить. Президент наконец вмешался, голос его был спокойным, но твердым:

— Степан Олегович прав. Мы не можем позволить себе внутреннюю войну. Уничтожение всех инфицированных без разбору приведет к коллапсу. Однако игнорировать угрозу нельзя. Первое решение: все зараженные должны быть изолированы в отдельных секторах. Лагеря для беженцев блокировать, по периметру выставить войска. Никто не имеет права покидать карантинную зону без разрешения.

— А если будут попытки прорыва? — спросил один из офицеров.

Казаков, не моргнув, ответил:

— Стрелять на поражение. Жестоко, но иначе вспышка выйдет за пределы контролируемых районов.

Никто не хотел спорить с президентом — приказы были даны, и теперь предстояло их выполнять. Но каждый понимал: последствия этих решений ударят не только по врагу, но и по собственной стране. Один из военных эпидемиологов, молодой, уставший человек в штатском, поднял руку и тихо сказал то, что все думали, но не решались произнести вслух:

— Выскажу крамольную мысль. Похоже, мы опоздали. Сейчас уже нельзя с полной уверенностью сказать, сколько новоявленных омег гуляет по Мурманску и окрестностям. Как уже сказано, судя по клинике и по очагам, кто-то распылил вирус в местах наибольшего скопления людей.

В зале послышалось вздохи. Жданов нахмурился, но кроме сухого вопроса не сделал резких движений:

— Есть хоть какие-то зацепки насчет конкретных виновников, нулевых пациентов?

Эпидемиолог покачал головой:

— Паттерн распространения и молниеносность появления очагов таковы, что сомнений в диверсии не остается, это сделали омеги под видом беженцев. Мы получили пробы от первых заболевших, но углубленные анализы потребуют времени. Есть сведения о нескольких типах генетических вариантов в одной вспышке — это странно. Один штамм ведет к омегизации с сохранением интеллекта, другой — к агрессивной трансформации.

Один из военных врачей добавил:

— Промежутки инкубации у разных штаммов различаются. Люди могут быть заразны до проявления симптомов, или симптомы вообще не проявляются. Любая массовая операция по поимке омег — это дополнительный риск распространения.

— Что вы предлагаете? — спросил президент. — Сидеть и ничего не делать?

Эпидемиолог сжал губы:

— Необходимо усилить мониторинг, развернуть мобильные лаборатории, дополнительные отряды войск РХБЗ с возможностью полевого экспресс-скрининга. Закрыть все транспортные магистрали, усилить пропускной режим, подключить спутниковую и авиационную разведку для поиска скоплений людей вне лагерей. И главное — меры по локальной изоляции не должны быть чрезмерно жесткими, чтобы люди в панике не ломились прочь из зон карантина.

После совещания в кабинете осталось двое. Остальные ушли, кто в штаб, кто в поля. Президент сел у окна, министр встал у стола, опираясь рукой о карту, и говорил прямо, без предисловий.

— Надо возвращать войска с юга, — сказал Сорокин. — Снимать части, которые сейчас заняты партизанской войной с мутантами, и бросать их на север. Иначе через трое-пятеро суток здесь будет катастрофа, которую мы уже не остановим и зараженных станет больше, чем здоровых.

— Если мы начнем тащить войска обратно, это будет выглядеть как отступление. Мы обещали народу вернуть страну, мы это делаем, пусть и с некоторыми сложностями. Я не могу просто так провернуть фарш назад.

— Хватит этой популистской клоунады, Николай Петрович, — отрезал министр. — Мы уже наелись сказок про «„контроль“» и «„восстановление“». Сейчас люди гибнут и не только наши. Эту игру подхватывают Основатели, им выгодно, когда мы и мутанты истребляем друг друга. Товарищ президент, давайте признаем реальность: фронт на юге важен, но вторичен, важнее удержать Север. Нам нужна пауза на юге и переговоры с Единством.

Президент хмыкнул, буквально оторопев от прямоты:

— Договориться с теми, кого мы в открытую называем мутантами и чудовищами? Это предательство для многих.

— Я не предлагаю капитуляции, — сказал министр, голос его стал холодным. — Предлагаю перемирие, отведем войска, договоримся об обмене необходимыми ресурсами. Кроме того, есть угроза со стороны Основателей. Они ведь не сидят на месте: строят новые города с нуля, заселяют их, пока мы еле удерживаем позиции… Если не согласитесь, я подпишу рапорт и уйду в отставку. И не просто уйду, я выступлю публично и объясню ситуацию прямо. Вы можете представить себе, что начнется, когда станет известно про истинное положение дел на юге? Про химоружие, расстрелы мирняка…

— Подождем до завтра, — сказал Казаков. — Вдруг все же удастся сдержать заражение.

— Слишком долго, вирус не ждет. Но раз вы хотите время, я дам его. Потом вы должны дать ответ. Публичный, взвешенный. Будете тянуть резину, я начну действовать по собственному усмотрению… Еще… если со мной что-то случится, получите мятеж уже со стороны армии…

Четыре дня спустя координатор атак вынес вердикт: первая волна сработала, но не так, как рассчитывали. Число обращенных, вставших на сторону Единства, оказалось недостаточным для того, чтобы всерьез повлиять на ситуацию. Вакцинированные беженцы часто избегали заражения распыленными штаммами Хронофага.

Поэтому решение было простым и очевидным — устроить вторую волну диверсий в Североморске и Мурманске.

Быстрое Крыло, самая сообразительная из фей, получила отдельное задание. Проникнуть в один из заблокированных лагерей под Североморском и установить прямой контакт с теми, кто успел обратиться в омег и тех, кого подозревали.

Координатор понимал, там сидят люди, которых можно перетянуть на сторону Единства, солдат и гражданских. Не только зараженных, но и здоровых.

Фея вылетела незаметно после заката. При приближении к лагерю ее встретила странная разрозненная волна радиотелепатических сигналов. Тысячи голосов, не скоординированных, испуганных, растерянных.

Они посылали простые образы.

«„Что дальше? “„, “„Нас убьют? “„, “„Эти голоса сводят с ума“„, “„Хочу вернуться на год назад“». Для феи это был незначительный шум, но в нем угадывались люди, не лишенные прежней самоидентификации.

Она тихо влетела через окно жилого вагончика, где собрались беженцы, несколько солдат, находившихся в оцеплении в лагеря, но теперь присоединившихся к заключенным.

Они обсуждали варианты побега, бунта. Солдаты настаивали на невозможности этого, поскольку знали: карантин прочный, по периметру стоят пулеметы, которые станут стрелять по любому при попытке сбежать, воздух контролируют БПЛА.

Появление маленькой фигуры с крыльями произвело эффект разорвавшей бомбы. Кто-то потер глаза, не веря собственным ощущениям, кто-то начал быстро креститься. На мгновение в вагончике повисла полная тишина

Первым заговорил старший из собравшихся — мужчина с сединой в висках, бывший работник порта:

— Кто ты?

Фея приподняла крошечную голову и, не делая больших жестов, заговорила в телепатическом эфире:

+Я Быстрое Крыло. Я послана Пророком. Я пришла за тем, чтобы предложить выбор и дать вас шанс.+

Вагон притих. Кто-то хмыкнул, молва о Пророке ходила в народе, но никто толком ничего не знали. Официальные власти называли его просто лидером культа, поклоняющегося порождениям Хронофага.

— Пророк говоришь… А не вы ли заразили нас вирусом?

Фея кивнула, координатор ее подробно проинструктировал как отвечать на такие сложны вопрос:

+Мы вынуждены были. Правительственные войска не оставили нам другого выбора. Те, кого называют омегами такие же люди, но ваша армия и правительство считают нас мутантами, выродками. Нас травили отравляющими газами, расстреливали, бомбили. Пророк принял решение действовать в ответ, притом никого не убивая. Омега-штамм — ваше спасение.+

— Офигенное спасение. Великодушно благодарим!

+Когда нас станет больше, вы услышите призыв к действию.+

— Бунт? — нахмурился бывший лейтенант ВССР. — Самоубийство. У нас нет оружия, всех перестреляют при малейшем подозрении.

+Многих из нас не раскрыли. Просто ждите. Будет оружие. Будет шанс+

Коллективное поле переполняло сомнение и недоверие. С этими верзилами было гораздо сложнее общаться, поскольку они не являлись частью Единства, не успели проникнуться силой Прародителя.