Борьба за господство

Глава 21 Бои местного значения

Анджей Нижинский сидел в командно-штабной машине, слушал донесения через обычное радио и биологическое. На экране была выведена спутниковая карта Лодейного Поля: река, сеть улиц, район с многоэтажной застройкой на севере, частный сектор на юге, железная дорога, взлетная полоса.

Три недели назад противник занял город, сжег ульи, перебил низшие формы и истребил немногочисленное население омег, и превратил его в укрепрайон.

Теперь это преграда на пути Единства к Петрозаводску.

Нижинскому выделили достаточно сил, чтобы провести штурм: около двух тысяч бойцов — бывшие морпехи Балтийского флота, мотострелки из Великого Новгорода, отряды ульевых воинов. Ударный кулак включал тридцать танков, в основном Т-72Б3 и шесть Т-90, почти сто БМП и БТР, около двадцати буксируемых артиллерийских орудий, батарею самоходок «„Мальва“„, найденные на складах “„Грады“» выпуска семидесятых годов прошлого века, минометы. Пророк также позаботился выделить разведывательные БПЛА для наблюдения и корректировки огня, FPV-дроны для точечных ударов по важным целям.

Кроме обычных войск, у Единства в распоряжении была орда зараженных, около одиннадцати тысячи: ходоки, развитые и прыгуны. Их модифицировали и усилили, у прыгунов появились металлизированные остеодермы, защищающие голову, спину и грудь, на спинах отдельных особей сформировались железистые выпуклости, генераторы плазмоидов. Развитые также получили к способности метания отравленных игл и шипов возможность швыряться шаровыми молниями — отличное подспорья в боях на ближних дистанциях, замкнутых помещениях

Нижинский понимал, брать город лобовой атакой — самоубийство. Ночью разведгруппы омег и фей тщательно изучили расположение позиций, техники, выявили командные пункты, места дислокации артиллерии и ПВО.

Под покровом ночи крылатые проказники подожгли несколько складов с боеприпасами, перерезали силовые кабели зенитных комплексов, подбросили цианида с мышьяком в на полевые кухни, колодцы.

Эти действия не могли подорвать оборону федералов, но подняли некоторую сумятицу в тылу противника, вывели из строя до сотни солдат.

Когда наступил рассвет, Нижинский начал артподготовку. Одновременно группы развитых и прыгунов направились для проведения отвлекающих маневров.

Главные штурмовые подразделения — отряды омег, поддержанные бронетехникой обошли город по лесным просекам и полями, намереваясь ударить по менее укрепленным окраинам с юга. Маршрут по трассе, насквозь простреливаемый, не использовали, он бы привел к ненужным потерям.

Первые стычки оказались тяжелыми. Вступив в город, штурмовые группы сталкивались с огнем из укрепленных домов, минными заграждениями и засадами. Бои шли за каждый дом, квартал.

Нижинский держал ситуацию под личным контролем: перебрасывал резервы, отдавал приказы давить в одном месте, отойти в другом. Он словно играл в компьютерную стратегию с виртуальными ботами, впрочем, это было недалеко от реальности.

Низшие формы зараженных выполняли команды беспрекословно, какими бы самоубийственными они ни были, омеги могли сомневаться, колебаться, выдумывать способы избежать гибели. Нижинский часто прислушивался к их импульсам и вносил корректировки в поставленные задачи…

К вечеру бои застопорились на южных окраинах, ни одна из сторон не могла быстро переломить ход боя, но диверсии, обходные маневры и живые волны из зомби дали Единству тактическое преимущество для дальнейшего развития успеха.

За ночь окраины с половиной частного сектора окончательно перешли под контроль Единства.

Теперь Нижинский находился на передовом наблюдательном пункте в полуразрушенном доме. Через телепатическую сеть он контролировал движение подразделений. Орды зараженных, выпущенные в город, отвлекали федералов, сковывали их передвижения и заставляли тратить больше боеприпасов. Прыгуны прорывались в переулки, перепрыгивали баррикады, развитые огрызались сгустками плазмы. Потери были высоки, но задача выполнялась — линии обороны федералов трещали по швам.

Решающий вклад вносили штурмовые группы при поддержке бронетехники. Они двигались малыми отрядами, избегая открытых улиц, стараясь использовать дворы, лесопосадки. Танки били по огневым точкам прямой наводкой, минометы с артиллерией вели контрбатарейную стрельбу, долбили по выявленным позициям в глубине города. Наступление несколько раз стопорилось. Несколько Т-72 было потеряно, с крыш работали вражеские ПТУРы, а с северной стороны подтянулись резервы федералов.

Нижинский отдал приказ задействовать фей не только для разведки, но и для активных ударов. Миниатюрные создания проскальзывали в окна и люки, забрасывали миниатюрные тротиловые шашки, разливали емкости с зажигательной смесью. Некоторые в процессе гибли, что отзывалось в коллективном поле вспышками боли. В отличие от ходоков и развитых с прыгунами феи — не расходный материал, Пророк приказал максимально беречь их…

К исходу второго дня оборона на юго-западном участке рухнула. В руках Единства оказалась треть города и железнодорожные пути. Нижинский понимал: завтра придется столкнуться с наиболее ожесточенным сопротивлением, в центре города, где федералы сформировали полноценные узлы обороны.

Он коротко связался по радио с Питером, доложил о продвижении. Пророк лишь потребовал продолжать штурм и не останавливаться. Вероятно, намечалось нечто крупное.

Очередное утро началось с артиллерийского грохота и рева реактивных двигателей. Федералы подтянули из тыла дополнительную артиллерию, подключили авиацию и начали активную работу по позициям Единства. Снаряды падали в районах, где закрепились омеги и ульевые воины. Дома складывались как карточные домики, улицы превращались в непроходимую местность с завалами. Нижинский отдал приказ еще больше рассредоточиться и использовать подвалы для укрытия. Потери были, но не критические.

В ответ «„Мальвы“» и «„Грады“» пытались подавить выявленную артиллерию ВССР. Разведывательные дроны давали координаты в реальном времени, зенитные комплексы отогнали авиацию и осложнили ей работу. После нескольких пробных контратак, окончившихся ничем, враг снова ушел в глухую оборону.

Возобновились бои за многоэтажки в центре. Федералы превратили их в настоящие крепости. Почти из каждого подвала били пулеметные расчеты, в окнах сидели снайперы и артнаводчики.

Нижинский понимал: уличные бои будут стоить дорого. Но иного пути не было — каждый дом приходилось брать отдельно, методично зачищая подвалы и чердаки.

К вечеру четвертого дня еще один квартал был взят. Сопротивление не ослабевало, но инициатива постепенно переходила к Единству. Орды зараженных, несмотря на огромные потери, прорывались глубже, вынуждая федералов отходить.

В восточной части частного сектора бои приняли форму близкого, жесткого контакта. Улицы здесь узки, дворы мелкие, дома с подвалами и чуланами — идеальное пространство для засад. Нижинский принял решение: туда пошли не беспорядочные орды и не громоздкие прыгуны, а развитые. Их отправили специально на те точки, где обычные штурмовики понесли бы чрезмерные потери.

Развитые шли малыми группами по три-пять особей. Они были проворнее зомби, физически легче и гибче, чем прыгуны и гораздо умнее. Цисты с шипами и органические плазмометы давали решающее преимущество.

Феи пролетали над кварталом, выискивая людей, а после туда врывались зараженные второй стадии.

Развитые гибли десятками, получали тяжелые ранения, но их потеря в бою оценивалась как допустимая цена в затяжной уличной мясорубке.

Это позволяло сэкономить омег, технику, боекомплект для более важных направлений.

К исходу пятого дня бои сместились к северной окраине. Федералы, вытесненные из центра и частного сектора, стянули остатки сил к реке. Там они держали оборону батальоном, укрепившись в корпусах городской больницы, промзоне и школе с Петропавловской церковью.

Их прижали с трех сторон: с юга давили штурмовые группы омег и бронетехника, с запада шли развитые и ходоки, работали оставшиеся артиллерийские батареи. Ситуация для окруженных была безнадежной. Дороги к мосту через Свирь отрезаны, попытки пересечь воду на лодках и плотах оканчивались ударом FPV-дрона или прилетом мины. После пары-тройки подобных попыток федералы оставили надежду покинуть Лодейное Поле.

К счастью для них субальфа решил попробовать переговоры. Он понимал, что штурм стоил бы сотен жизней, и послал парламентера с белым флагом. Через полчаса в установленном дворе появился подполковник ВССР в сопровождении трех солдат. Высокий, худощавый, с усталым лицом, однако держался подчеркнуто холодно.

— Я слушаю, мутант, — коротко бросил он.

Нижинский не стал обходить углы:

— Вы подумали над моим предложением? Сдаться и остаться жить.

Подполковник криво усмехнулся и сплюнул на землю.

— Сдаться? Вонючим ошибкам природы? Да вы для нас даже не люди. Мы… большинство из нас предпочтет подорвать себя гранатой, нежели стать такими же.

— Тогда зачем было соглашаться на личный разговор?

— Хотел посмотреть на тварь, с которой имею дело.

Нижинский прищурился.

— Чем вы собираетесь воевать завтра, через неделю? Боеприпасы, еда у вас не бесконечные. Чего ради продолжать бой? Чтобы бездарно сгинуть в каком-нибудь подвале или стать кормом для низших особей?

Офицер федералов резко ответил:

— Ради присяги, которую мы давали. Ради того, чтобы вы, мерзкие выродки, не шагнули дальше.

— Значит, ради пустоты, — отрезал Нижинский. — Ради того, чтобы ваши генералы галочку в отчете поставили. Вы упертые ослы, готовые подохнуть непонятно за что.

— Лучше сдохнуть человеком, чем жить в вашем стаде, — зло сказал подполковник и развернулся, даже не попрощавшись. Ульевые воины, сопровождавшие Вадима не стали стрелять федералам в спину. Переговоры закончились. В голосе Нижинского, когда он отдавал приказ своим, не было ни тени сомнения:

— Пленных не брать.

На шестой день сопротивление в городе продолжались лишь в нескольких изолированных очагах

Танки равняли наиболее укрепленные здания, артиллерия не жалела снарядов. Развитые пробирались внутрь руин, зачищали подвалы и лестничные клетки. Затем выступали омеги малыми штурмовыми группами, закреплялись и добивали тех, кто оставался. Федералы тоже дрались отчаянно, стараясь забрать с собой побольше инфицированных. Когда заканчивались гранаты и патроны в ход шли ножи, топоры, саперные лопатки…

Когда казалось, что исход боя предрешен, над центром Лодейного Поля вспыхнул яркий, рыжий шар огня. По окрестностям ударила белая волна термобарического взрыва. Несколько кварталов частной застройки исчезли под мощным ударом. Следом рванули еще два. Воздух дрожал, стены некоторых строений обрушились, пыль клубилась над рекой.

На мгновение в роевом сознании воцарился хаос, приказы спутались, многие сигналы оборвались. Нижинский, находившийся на крыше здания, едва удержался на ногах, когда по нему ударила волна воздуха. В ушных щелях зазвенело. Дым и гарь закрыли обзор. Потери были тяжелыми, полторы тысяч низших форм уничтожены, десятки омег погибли, под сотню получили тяжелые контузии. Но катастрофы не произошло — общая масса войск сохранила боеспособность.

Субальфа обратился по радиотелепатическому каналу зенитчикам.

+Вы там ворон считаете, уроды? Нас тут в городе термобарическими кроют по полной программе!+

В ответ растерянное оправдание:

+Прости, командир, видимо КАБами отработали, а их трудно засечь и сбить.+

+Еще раз подобное повторится, я вам лично глаз на жопу натяну!+

К середине следующего дня Лодейное Поле оказалось полностью под контролем Единства. Упорная зачистка, слаженное использование бронетехники, развитых дало результат. Последние очаги сопротивления были подавлены и ликвидированы, пленных федералов едва набралось с два десятка — те, кто оказался ранен и не смог себя подорвать. На них у Анджея имелись планы, после обращения в омег сам расскажут, покажут о том, что знают, видели и слышали.

Сражение обошлось Единству дорого, потери составили более пятисот человек безвозвратными, еще сто сорок подлежали отправке в тыл для дальнейшего восстановления. Оторванные руки и ноги у простых омег не отрастают самостоятельно, нужна помощь улья…

Треть техники оказалась повреждена или выведена из строя. Половина артиллерии — в утиль, подбитые танки, БТРы, БМП требовалось отбуксировать в тыл для капитального ремонта.

Тактически армия Пророка одержала победу, но стратегически ситуация оставалась невыгодной. Федералы по-прежнему имели превосходство, вести затяжную войну на равных было бесполезно. Единству не хватает техники, полноценных солдат, способных управлять танком, стрелять из автомата, топлива, чтобы поддерживать долгое наступление против регулярной армии.

Оставалась надежда на диверсантов, отправленных в тыл противника — в направлении Мурманска, где сосредоточены основные части ВССР. Если удастся навести хаос в тылах федералов, они быстро забудут про остальную Карелию, разбегутся или поедут наводить порядок дома…

После взятия города Нижинский наконец смог выдохнуть и переключить внимание на другие дела. Главной задачей стало установление связи с партизанскими отрядами, действовавшими в районе Петрозаводска. Через роевое сознание и дублирующие радиоканалы пошли первые отчеты: по новому коридору, пробитому после взятия Лодейного Поля, начали выходить группы гражданских.

В большинстве это были старики, женщины детородного возраста и дети. Их вели малыми группами, стараясь не привлекать внимания. Кто-то плелся пешком, кого-то везли на телегах, запряженных прыгунами и грузовиках. Каждый шаг давался с трудом, за плечами у этих людей недели скитаний по лесам и болотам, постоянный страх облав, обстрелов, питание подножным кормом.

Нижинский наблюдал за их продвижением как цепь телепатических образов и ощущений. Для него это был редкий момент тишины, когда война отступала на шаг. В глубине сознания мелькнула мысль: Пророк мог бы приказать каждому из этих людей встать под ружье. Они подчинились бы, от стариков до подростков. Но Вадим не делал этого, понимал, без сохранения демографического ресурса, без попытки сохранить хотя бы малую часть будущего, вся их борьба теряла смысл.

Нижинский поймал себя на том, что испытывает восхищение. Не слепую преданность, а именно уважение. В мире, где каждый день превращался в мясорубку, Пророк находил силы думать не только о победах, но и о том, кто будет жить дальше.

Тем временем в обратном направлении на запад потянулись караваны с подкреплениями, боеприпасами, продовольствием.

Анджей нашел время поработать с пленными федералами. Сопротивление они оказывать больше не могли, тела уже изменились под воздействием омега-штамма, нейронные связи перестроены, воля сломлена вирусом. Солдаты ВССР, еще недавно клявшиеся «„держаться до конца“», теперь переосмысливали свои убеждения, привыкали к существованию в новой роли.

Нижинский просматривал их память через роевое сознание. Процесс был не слишком неприятным, чужие воспоминания накатывали толчками, запахи и образы напоминали рваную кинопленку. Но это был прямой способ узнать, что происходит у федералов на карельском фронте.

Картина оказалась далекой от официальной пропаганды ВССР. Да, у них оставалось подавляющее техническое превосходство: беспилотники, тепловизоры, комплексы разведки. Они могли отслеживать партизанские группы с воздуха, фиксировать тепловые засветки в лесу, пеленговать ТКТ по излучаемым сигналам, глушить их или пускать в эфир ложные команды.

Но все эти инструменты не решали главной проблемы: противник столкнулся не с дикими ордами и бездумными стаями зараженных, а с организованным сопротивлением. Омеги умело координировали мутантов, использовали их максимально эффективно.

Партизаны Единства отличались от обычных повстанцев. Они не жалели себя. Потери не играли роли. Их невозможно было испугать угрозами или подкупить, бесполезно пытать — омега не выдаст секретов. Они шли до конца, и это сводило с ума офицеров ВССР.

По воспоминаниям пленных было видно: федералы теряли людей десятками в день. На патрули нападали стаи, гибли колонны снабжения, даже хорошо защищенные блокпосты иногда вырезали за ночь. К утру оставались лишь брошенные вещи и следы крови.

Хоть ВССР имели численное и техническое превосходство, их моральный дух медленно подтачивали мелкие неудачи.

Нижинский продолжал копаться в памяти обращенных, все глубже уводя свой разум в чужие жизни. Там, среди рваных картинок и обрывков разговоров, проявлялись эпизоды, которые ни в одном официальном донесении ВССР не значились.

Сначала мелькали сцены с баррикад и казарм: усталые лица, шепот среди ночи, обсуждения приказов. Некоторые офицеры жаловались, что операция в Карелии превращается в новый Вьетнам. За месяц они потеряли больше людей, чем за предыдущий год.

Затем пошли кадры дезертирства. Несколько рядовых, уставших от постоянной охоты за мутантами, просто ушли из лагеря и сдались партизанам. Кто-то выстрелил в своего командира, когда тот приказал добить женщин с детьми. Кто-то не выдержал вида расправ над здоровыми выживальщиками, заподозренными в сотрудничестве с Единством.

Особенно ярким оказался эпизод, когда группа федералов столкнулась в лесу с омегами. Их готовили к бою как с безвольными тварями, говорящими зомби, чуть умнее обычных ходоков. Но на деле все оказалось иначе. Омеги говорили, рассуждали, держались спокойно и осознанно. Один из солдат ВССР тогда впервые задумался, действительно ли их враги — нелюди. Разговор между ними был коротким, но в нем прозвучала простая истина: «„Мы такие же, как вы. Просто можем слышать друг друга“».

Воспоминания явно потрясли этих людей. Нижинский почувствовал, как в их разуме мелькало сомнение: что если приказ о зачистке не просто жесток, а бессмыслен? Именно такие зерна сомнения вели некоторых к измене или бегству.

Субальфа отстранился и задумался. В этом он увидел не только слабость противника, но и силу Единства. Там, где враг видел лишь монстров, стояли люди, измененные, но люди. И кто-то из федералов начинал это понимать…

Планы ВССР выходили далеко за пределы Карелии. Федералы не собирались ограничиваться удержанием Петрозаводска или созданием санитарного кордона. В штабах обсуждали операцию по захвату не только российской части Карелии, но и значительной части Скандинавии. На совещаниях звучало: ресурсы региона, нефть, лес, металлы, гидроэнергетика — слишком важны, чтобы оставить их без контроля. А после пандемии скандинавские государства практически перестали существовать.

От прежней Финляндии, Швеции, Норвегии оставались лишь отдельные анклавы, несколько военных баз и разрозненные группы выживших. Целостных государственных структур там не осталось. Где-то уцелели военные гарнизоны, которые продолжали обороняться по инерции, где-то в горах или лесах держались поселения гражданских, но это были не страны, а осколки.

Федералы рассматривали эти территории как «„ничейные“». По документам, что Нижинский выхватывал из памяти пленных, планировалось занять ключевые порты, узлы электростанций и магистрали, а дальше использовать остатки местного населения как бесплатную рабочую силу. Захват Скандинавии должен был дать ВССР новый ресурсный фундамент и геополитическое преимущество.

После пандемии худо-бедно устояли только те державы, что имели ресурсы и время на адаптацию. Россия — благодаря адаптивной вакцине и военной централизации. США — через частичное слияния с вирусной экосистемой, позволившей им удержаться. Китаю больше проблем приносят Основатели, пытающиеся прямой военной агрессией разгромить остатки НОАК в Тибете.

Скандинавии, как и остальной Европе, не повезло. Там не хватило ни ресурсов, ни времени. Хронофаг захватил целые города в считанные дни, армии, правительственные структуры не выдержали давления. Поэтому планы ВССР были просты и циничны: взять под контроль территорию, где уже некому возразить.

Что сделают федералы, если осознают свое надвигающееся поражение?

Пророк видел эту проблему иначе, как главный стратег с доступом ко всем сведениям. Нижинский — как офицер среднего звена, перед которым поставили задачу локального масштаба, однако никто не запрещал размышлять, строить вероятные сценарии и корректировать собственную тактику. Лидер Единства поощрял разумное проявление инициативы.

Очевидно, что Великий Новгород — теперь главный центр Единства. Именно оттуда последние месяцы перегоняли технику, слали подкрепления, колонны снабжения

Если Новгород падет термоядерным ударом, Единство превратится из хорошо организованной силы в полупартизанское формирование.

И потому вопрос о крайних мерах не выглядел пустой паранойей. Анджей перебрал возможные сценарии: бомбежки, химические атаки, устранение ключевых фигур. Федералы перепробовали все возможное.

Но существовала и более страшная угроза — применение ядерного оружия как последнее средство, чтобы изменить баланс в свою пользу и уничтожить ключевой оплот сопротивления.

Ленинградская АЭС, хоть и не разбомбили, последствия устроенной Основателями аварии давали о себе знать. Петербург уже пострадал достаточно: радиация, прионная болезнь, удары авиации сокрушили городскую инфраструктуру.

Крупные города с одной стороны позволяют расселять большие массы населения, налаживать производство. С другой они уязвимы, население сосредоточено в одном месте, но существование в виде диких орд и партизанских отрядов не вариант. Хорошо организованная армия в нынешних условиях неизбежно раздавит любых подпольшиков. ВССР не боятся международного осуждения, не стеснены рамками конвенций об ограничении ОМП, не нужно соблюдать хотя бы видимость гуманного отношения к зараженным…

Мысли Анджея не были паникой, это был расчет. Он знал, что решения такого уровня принимаются на самом верху, и что у федералов тоже есть некоторые предубеждения против применения ядерного оружия, иначе бы уже вдарили.

Они не хотят под ноль сносить инфраструктуру, опасаются непредсказуемых последствий при радиоактивном загрязнении. Но в военной логике эти аргументы считаются далеко не всегда решающими.

Единственный выход — рассредоточивать людей по области, строить убежища.

План на крайний случай у Пророка наверняка существует.