Борьба за господство

Глава 3 За полярным кругом

Поездка через Мурманск заняла больше времени, чем рассчитывал майор Каплан. Ему выделили служебную машину с военным водителем и двумя автоматчиками для сопровождения. В условиях действующего военного положения такие меры были обязательными.

Город встретил их напряженной тишиной, прерываемой шумом моторов военной техники. На каждой улице стояли укрепленные блокпосты. Сначала мешки с песком, колючая проволока, БТРы на перекрестке. Дальше ограждения из бетонных плит, пулеметные расчеты, собаки на поводках для выявления омег и бессимптомных носителей, специально натасканные животные чуют их лучше любых ПЦР-тестов.

Документы проверяли быстро, но придирчиво, водитель несколько раз показывал спецпропуск. Каплан сидел на заднем сиденье, молча наблюдая за происходящим через слегка запотевшее стекло.

На тротуарах попадались вооруженные патрули. Два-три солдата в противогазах и обязательно офицер с планшетом с доступом к информационным базам. Все в одинаковой зимней форме, не успели еще переодеться к лету, с белыми повязками поверх рукавов — знак принадлежности к Вооруженным Силам Севера России. Горожане старались не задерживаться у блокпостов. Люди двигались быстро, чаще группами, почти всегда с рюкзакми или сумками в руках.

На каждом свободном участке виднелись палаточные городки. На стадионах, в парках, на пустырях, всюду стояли ряды брезентовых палаток. От них тянулись линии провода к дизель-генераторам, из печек-буржуек валил дым, май в этом году выдался прохладным. У входов сушилось белье, рядом стояли пятилитровки с водой и канистры для топлива. Детские голоса звучали особенно громко на фоне общей тишины, в лагерях жило много семей.

По официальным данным, в Мурманске теперь находилось до семисот тысяч человек. Большая часть — беженцы из центральных и южных регионов. Там заражение вышло из-под контроля, а Мурманск остался одним из немногих крупных городов, где удалось вовремя пресечь вспышки. Удаленность от центра сыграла на руку, меньше потоков людей, меньше хаоса.

Суровая зима тоже внесла свою роль. Многие зараженные просто не пережили морозы. Без ульев, без постоянного тепла и доступа к биомассе, они вымирали. Как говорили военные эпидемиологи, пандемия вышла на «„плато“», число новых случаев заражения заметно снизилось, а плотность населения уменьшилась настолько, что вирус перестал распространяться с прежней скоростью.

Схожая ситуация наблюдалась и в других отдаленных городах. В Норильске, Новом Уренгое, Магадане и Петропавловске-Камчатском тоже удалось удержать контроль. Эти точки теперь называли «„опорными“». Там, где раньше были просто суровые промышленные центры или портовые узлы, теперь находились ключевые районы выживания. Каплан смотрел в окно, отмечая каждую деталь. Все это палатки, блокпосты, карантинные лагеря, патрули стало новой нормой. И хотя внешне в городе сохранялся порядок, он видел и другое: усталость на лицах, осторожные взгляды, напряженное молчание. Люди привыкли к военной власти, но надежда на скорое улучшение таяла.

Машина медленно продвигалась по проспекту, каждый километр сопровождался остановками и проверками. Не прошло и часа, когда они добрались до окраины Мурманска и взяли курс на Североморск. Там располагался штаб Северного флота и одновременно Ставка верховного командования.

Каплан понимал, теперь придется отвечать за каждое слово на докладе после миссии под Петрозаводском.

С самого выезда из города стало ясно, здесь сосредоточена большая часть оставшихся сил и ресурсов.

Вдоль трассы тянулись огромные лагеря беженцев. Ряды палаток уходили далеко в лес, перетекая в полуземлянки, собранные бараки и каркасные строения. На обочинах стояли длинные ряды полевых кухонь, генераторов, временных медпунктов. Люди двигались между этими временными поселениями, в очередях толпились у раздач еды и воды.

Военные присутствовали повсюду. Части, эвакуированные из павших санитарных зон, расквартировались рядом с беженцами. На каждом повороте трассы стояли грузовики, бронетехника, полевые склады с боеприпасами и продовольствием. Солдаты везде что-то копали, прокладывали кабель, устанавливали вышки связи.

Местами лагеря переходили в целые городки из армейских палаток и быстровозводимых модульных сооружений. На полях вдоль трассы виднелись учебные площадки, новобранцы из числа мобилизованных проходили строевую подготовку, учились обращаться с оружием, тренировались на полосах препятствий. Все это было похоже на всеобщую мобилизацию.

Леса вокруг были изрядно прорежены. Масштаб вырубки поражал, сотни гектаров очищены под строительство. На освободившейся земле уже поднимались каркасы новых зданий. Там строили жилье для переселенцев, склады, ангары, казармы. Работали бульдозеры, экскаваторы, краны.

— Быстро они, — сказал водитель, показывая рукой на стройку. — Полгода назад тут лес стоял стеной. Теперь целые кварталы выросли.

Каплан молчал. Он видел, все делалось в спешке, но с расчетом на будущее. Ставка явно готовила Североморск с Мурманском к тому, чтобы стать не просто штабом флота, а центром сосредоточения ресурсов. Здесь возводили не только жилье, но и предприятия, в первую очередь запускают военные мощности.

На некоторых площадках уже строили заводские цеха. По словам сопровождающего офицера, там будут выпускать запчасти для бронетехники, ремонтировать двигатели, собирать беспилотники. Планировалось и производство боеприпасов. Все это под контролем военных и с участием мобилизованных инженеров и рабочих, которых привезли вместе с семьями из центральных регионов.

В лагере у очередного перекрестка мелькнула надпись на щите «„Зона № 14. Только для эвакуированных“». Люди с рюкзаками и сумками стояли вдоль колючей проволоки, ожидая распределения. Солдаты записывали данные, направляли прибывших к временным палаткам.

Каплан смотрел на все это и понимал, Север становится не просто убежищем. Здесь собирали силы для будущего наступления. Все указывало на то, что не за горами наступление на юг…

Когда машина миновала очередной лагерь, впереди показался Североморск. Над ним висела тяжелая серая мгла, а над горизонтом выделялись силуэты многочисленных кораблей в бухте и громоздкие строения штаба Северного флота.

Когда въехала в Североморск, впечатление усилилось, здесь все напоминало не город, а гигантскую военную базу. На въезде проверка документов заняла дольше обычного. Блокпост представлял собой укрепленный пункт из бетонных блоков, накрытых масксетью. Поверх блоков возвышались пулеметные точки, а рядом установлены ЗУ-23–2.

Машину досмотрели с предельной тщательностью, проверили багажник, номера, сверили пропуска. Лишь после этого шлагбаум подняли.

Североморск был переполнен военными сверх меры, похоже, здесь их было больше гражданских. На улицах попадались колонны грузовиков, бронетранспортеры, танки. Воздушное пространство патрулировали вертушки и БПЛА. Вдоль тротуаров стояли очереди из беженцев и мобилизованных, люди ожидали распределения по частям или временным жилым секциям.

Каплан смотрел в окно, фиксируя каждую деталь. Здесь чувствовалось иное напряжение, чем в Мурманске. Если Мурманск еще оставался городом, то Североморск превратился в штабной лагерь.

Само здание штаба Северного флота напоминало крепость. Высокий забор с колючей проволокой, несколько уровней обороны, камеры и прожектора. У ворот дежурили тяжело экипированные штурмовики и собаки. На крыше можно было заметить силуэты снайперов.

Машину остановили у второго КПП. Каплан вышел, отдал документы. Проверка была строгой, дежурный сверил фотографию, уточнил цель прибытия, после чего взял кровь на экспресс-анализ и вернул бумаги.

Внутри все соответствовало масштабу. По коридорам спешили офицеры из самых разных родов войск, от флотских до авиации с РХБЗ, кто-то нес папки, другие электронные планшеты. В воздухе чувствовалась суета, не утихавшая здесь ни на минуту.

Каплана встретил какой-то капитан и провел через несколько коридоров. За дверями слышались переговоры, в штабе жизнь кипела, сюда стекалась информация со всей страны, принимались решения о переброске войск, размещении беженцев, распространении Хронофага…

Наконец, они остановились у массивной двери с табличкой: «„Заместитель командующего ВССР“». Каплан коротко постучал, приоткрыл и доложил о прибытии.

— Майор Каплан, по вашему приказанию прибыл.

За дверью послышался глухой голос:

— Входите.

Каплан глубоко вдохнул. Его ждал доклад, в котором не должно было быть ни ошибок, ни упущений. Кабинет заместителя командующего ВССР выглядел просто и строго. Массивный стол, на котором лежала карта северо-запада страны, несколько папок с отметками «„секретно“», два телефона и старый ноутбук, соединенный с сетью штаба. За широким окном виднелась бухта, на рейде стояли корабли Северного флота, а над ними кружили вертолеты.

Генерал-майор Жданов, сухощавый мужчина лет пятидесяти, с проседью на висках и тяжелым взглядом, сидел за столом и пролистывал бумаги. Когда Каплан вошел, он поднял голову и кивнул.

— Майор, присаживайтесь. Доклад ваш с отснятыми материалами я уже видел, но цифры и картинки это одно. А другое — мнение офицера, который был на месте. Что думаете?

Каплан сел напротив и взял паузу, собираясь с мыслями.

— Думаю, товарищ генерал-лейтенант, что Единство — не просто толпа мутантов, как некоторые пытаются представить. И даже не повстанческая группировка. Это полноценная армия.

Орлов чуть прищурился.

— Обоснуйте.

— Самое очевидное, — начал Каплан. — Четкая организация. Мы видели, как они действуют на аэродроме под Петрозаводском. Периметр охраняется, патрули ходят по расписанию. Все соответствует уставам, как если бы командовал не мутант, а нормальный штаб. Дальше, авиация. У них авиация на ходу от боевых вертолетов до винтовых самолетов. Значит, есть технари, ремонтные мощности, склад запчастей и горючего. Не на коленке сделано. И беспилотники. Самолетного типа, разведка ведется активно. Значит, есть производство или доступ к складам старых частей.

Генерал кивнул, но не перебивал.

— Теперь о личном составе. Омеги. Они не просто зараженные, это абсолютные фанатики. Связь с коллективным разумом убирает сомнения и страх. На поле боя они не бегут, не сдаются, не теряются. Координация между ними на таком уровне, что ни одна наша автоматизированная система управления боем и рядом не стояла. Они двигаются, как части одного организма, даже когда просто патрулируют местность.

Каплан замолчал на секунду, посмотрел на карту.

— Если мы пойдем в наступление на Карелию, то легкой прогулки не будет. Армия умоется кровью, если будет недооценивать противника. Мы привыкли думать, что мутант — это тупое, голодное животное. Но в случае с Единством это не так, уже нет…

Жданов поставил локти на стол, сцепил пальцы.

— Вы предлагаете отказаться от наступления?

Каплан покачал головой.

— Нет, но я считаю, что нужно думать не только о штыках и танках. Возможно, стоит хотя бы временно заключить перемирие и лучше подготовиться.

В кабинете повисла пауза. Замкомандующего откинулся на спинку кресла, посмотрел на майора исподлобья.

— Перемирие, говорите…

— Хоть на время, чтобы сосредоточиться на других направлениях. На тех же Основателях, к примеру.

Генерал медленно покачал головой и усмехнулся, но без веселья.

— Знаете, майор, если мы подпишем перемирие с Единством, нас не станет. Это самоубийство. Они постоянно засылают на север своих разведчиков под видом обычных омег. Выглядят как люди, разговаривают как люди, часто даже документы имеют. А потом, одно касание, капля крови или слюны, и перед вами уже новый зараженный, сохранивший внешность и память. Отличить его от нормального бойца или беженца почти невозможно.

Он стукнул пальцами по карте на столе.

— Они хуже похитителей тел. Для них перемирие — всего лишь способ проникнуть глубже. Заключим договор и через месяц у нас в штабе половина будет зараженных, и никто даже не заметит, пока не станет слишком поздно. Поэтому только полная зачистка. Другого пути нет.

— Но, товарищ генерал-майор, это значит, что война будет долгой. Потери будут огромные.

Жданов посмотрел прямо в глаза майору.

— Я прекрасно это понимаю, но я также помню другое. Если бы год назад, перед отступлением в санитарные зоны, я не отдал приказ ликвидировать всех, кто не подлежал эвакуации… — он сделал паузу, голос его стал глухим. — Даже здоровых, даже детей. Тогда все считали это преступлением… Но если бы я этого не сделал, зараженных сейчас было бы в разы больше. И Единство контролировало бы не три больших города, а тридцать три.

Каплан отвел взгляд. В его памяти всплыли кадры, о которых он предпочитал не думать: расстрельные полигоны, разбомбленные колонны беженцев. Он понимал, о чем говорил генерал. Наконец он нехотя кивнул.

— Понимаю, товарищ генерал. С этим спорить трудно.

Жданов снова наклонился к карте.

— Поэтому забудьте о перемирии. Единство должно быть уничтожено, иного варианта не существует.

— Товарищ генерал-майор, а как насчет Основателей? Они ведь тоже угроза. Может быть, стоило бы сосредоточиться на них?

Жданов оторвал взгляд от карты и усмехнулся уголком губ.

— Основатели… — он покачал головой. — С ними все иначе. Пока что они не стремятся к прямому столкновению с нами. Не потому, что боятся, а потому, что у них хватает других проблем. Китайцы, Северная Корея, да и внутри остальной Евразии у них не все гладко. Их Директор занят глобальными задачами, и север для него не приоритет. Но не заблуждайтесь, майор. Основатели — это угроза другого порядка. Они играют в долгую. Их цель — перекроить весь мир под свой стандарт, оставить только «„чистых“». У них ресурсы, технологии, спутники, промышленность, которую они кое-где сумели запустить заново. Они угроза глобального уровня.

Каплан кивнул, но нахмурился.

— Тогда почему мы их не трогаем?

— Потому что пока действует необъявленное перемирие. Мы не бьем по ним, они не трогают нас. Для них выгодно, что мы воюем с Единством. Для нас выгодно, что они заняты своими проблемами. Но запомните, майор: рано или поздно придется разбираться и с ними. А вот Единство — угроза локальная, но ее нужно решать уже сейчас. Если их оставить, они разрастутся и затмят Основателей. У нас есть окно возможностей и если мы его упустим, через год-два будет поздно. Тогда ни перемирие, ни мобилизация нас не спасут… Карелию мы будем брать, но сейчас главное — устранить их Пророка. Конкретно того, кто называет себя Странником.

— Хотите, чтобы именно мы его ликвидировали?

— Не я хочу, так надо, — кивнул Жданов. — И именно вам я доверю эту задачу. У вас опыт, которого у других нет, после пандемии подобных профессионалов практически не осталось, а уж с врожденным иммунитетом по пальцам пересчитать… Я не понаслышке знаком с вашим послужным списком, майор. Вторая Украинская, ваши рейды по тылам ВСУ. Там вы показали, что умеете работать скрытно и без лишнего шума кошмарить противника. Но вы должны понимать: Единство — не хохлы. За своего не получится сойти, там совсем другие правила.

Каплан коротко кивнул.

— А как мы вообще подберемся к этому Страннику? Агентуры у нас в Петрозаводске нет.

— Не все так плохо. В Единстве есть люди, которых они не трогают. Иммунные. Зараженные позволяют им жить рядом, иногда используют как посредников с другими незараженными, мы одного нашли и установили контакт. Он может провести вас вглубь. Но на сто процентов доверять ему нельзя, могли обратить, а на расстоянии это не выявишь.

— Когда мы наступаем?

— Скоро, но точные сроки я не назову даже вам, майор. Поймите сами, вражеская разведка не дремлет. Только позавчера на КПП застрелили одного лейтенанта, оказался омегой.

Каплан удивленно поднял брови.

— Как выявили? Кровь?

— Радиосканеры. Зараженные постоянно обмениваются мозговыми импульсами, это их «„радиотелепатия“»… Аппаратура позволяет засечь характерный фон. У чистого человека таких волн нет, а у омеги, не умеющего контролировать себя, видно, как на ладони. Так и вычислили этого ублюдка. Так что готовьтесь, майор. Ваш отряд будет одним из ключевых в операции. Устраните Пророка, удастся дезорганизовать противника хотя бы на короткий срок и наступление пойдет куда легче.