Бог моря на востоке, океан на западе

Глава 37

– Как вы себя чувствуете? – спросил Ацую.

Рокута покачал головой:

– Не очень хорошо.

– Тогда вам лучше избегать длинных прогулок. Что заставило вас ко мне прийти?

– Я бы хотел вернуться в Канкю.

Ацую нахмурился:

– Простите, но об этом не может быть и речи.

– В этом замке всё пропахло кровью. И это неизменно нарушает мой покой. Если вы действительно заботитесь о моём здоровье, то могли бы найти мне место за пределами замка.

– Этого я тоже сделать не могу.

– Кстати, Ацую…

– Что-нибудь ещё?

– Зачем вы заперли своего отца в тюремной камере?

Удивление Ацую лишь превышало полное недоумение на лицах собравшихся министров.

– Он исхудал, но, несомненно, выглядит находящимся в здравом рассудке. Всё это выдумка, что Генкай занемог, отошёл от дел и передал вам свои полномочия. Кроме того, уединённая жизнь едва ли предполагает содержание в одиночной камере, не так ли?

Ацую поднялся. Он сдвинул брови, а затем улыбнулся:

– Мой отец нездоров. Если вам показалось, что это не так, то вы, должно быть, перепутали его с кем-то другим. Где этот человек? И почему он называется моим отцом? Объясните обстоятельства этой встречи.

– Тогда кто заперт во Внутреннем дворце?

– Во Внутреннем дворце, – недоверчиво повторил Ацую. – Там проживает мой отец.

– Значит, вы признаёте, что заточили отца в тюрьму? – Рокута посмотрел Ацую прямо в лицо. – Вы посадили его на цепь, вырезали язык и бросили там загнивать? Отвечайте, Ацую!

– Ну…

Рокута обратился к министрам:

– Кто-нибудь об этом знал? Вы все знали и продолжали ему служить? В таком случае, провинция Ген есть не что иное, как разбойничье логово.

Большинство министров встревоженно посмотрели на Ацую. И лишь немногие отвели глаза в сторону.

– Вы проповедуете возвышенные речи, Ацую. Но из всех занятий, согласующих с волей небес, что вы на самом деле предприняли? Похищение? Тюремное заключение?

– Я прощу прощения за то, что мы прибегли к столь нечестным уловкам. Когда начальник стражи сказал, что может доставить вас сюда, я никогда не думал, что он пойдёт такие меры.

Коя поднял глаза и пристально посмотрел на страдальческое лицо Ацую.

«Ты всё правильно сделал, – Коя знал истинное значение этих слов. – Я бы не хотел лишиться столь ценного начальника стражи». Даже если это значило, что он просто-напросто боялся потерять полезного слугу, Ацую был единственным человеком, чьей жизнью дорожил Коя.

Коя поник головой. Ацую повернулся к Рокуте и сказал:

– Тем не менее, я в ответе за поступки своих подчинённых. Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свои извинения и смиренно прошу, чтобы вы простили нас. Что же касается моего отца, я признаю, что нахожусь в полном неведении относительного его состояния и того, кто мог совершить подобное коварство. Я прослежу за тем, чтобы немедля это выяснить.

Рокута нахмурил брови. В этот момент в зал ворвался премьер-министр провинции Хакутаку.

– Наместник, что вы наделали? – Хакутаку запнулся и упал к ногам Ацую. – Зачем вы приказали разрушить берега? И это после того, как я умолял вас отказаться от столь кардинальных мер!

Министры тревожно заголосили. Ацую махнул рукой с явным недовольством.

– Хакутаку, тебе лучше уйти.

– Нет! Разве не вы твердили, что действуете во благо людей? И, тем не менее, вы приказали разрушить дамбу, построенную Запретной армией! Как будут восприняты ваши намерения? Что подумают люди о том, кто заботится об их интересах, а кто нет? Неужели вы не осознаёте последствия своих деяний?

– Хакутаку…

– Вы сражаетесь с селянами, пытающимися спасти дамбу! Провинциальная армия обнажила против них мечи, а Запретная армия выдвинулась им на помощь. Как вы думаете, чем это обернётся? До горожан дошли эти слухи, и они стали покидать Ганбоку. Не только новобранцы, но и ваши солдаты открывают городские ворота, чтобы убежать!

– Что?

Ацую бросился к окну. Но облака заслоняли лежащий внизу город.

– Это конец для провинции Ген. Вы достигли своей заветной мечты. Вы превзошли себя и восстали против целого королевства.

Хакутаку неуверенно встал и обратился к явно недоумевающим министрам:

– Спасайтесь, пока ещё можете. Сдайтесь Запретной армии, повинитесь в своих грехах и молите о пощаде. Один батальон сейчас направляется в Хокуи и они рвутся в бой. Вот, где не на шутку развернётся сражение. После этого будет уже поздно. Ваши головы будут украшать наконечники их копий.

Ацую встряхнул плечами. Он отвернулся от окна, его лицо исказилось от гнева.

– Хакутаку!

Ацую подошёл к нему, схватил за ворот одежды и толкнул на землю.

– Единственный предатель и изменник здесь – это ты, Хакутаку! – Ацую взглянул на него блестящими от злобы глазами. – Значит, теперь ты бросаешь человека, которого величал способным наместником, человека, под чьим началом ты смог возвыситься? Ты – премьер министр! Когда провинция сбилась с курса, не ты ли должен был расставить всё по своим местам? Зови меня предателем, если хочешь, но ты ничего не предпринял, чтобы меня остановить! И теперь, когда на тебя упала тень предателя, ты отвернулся от человека, которого звал своим руководителем?

– И вы тоже! – добавил он, свирепо взглянув на содрогнувшихся министров. – Разве не вы говорили, что хотите заново отстроить дамбу? Что хотите получить автономное самоуправление провинцией Ген, контроль над пойменной зоной и рекультивацией земель? Разве не это было нужно людям? В конце концов, вы присягали на верность мне, а не императору!

Голос Ацую перерос в крик. Стоя перед Хакутаку, он сказал:

– Если уж говорить о том, что произошло, то это случилось по твоей инициативе.

– Я…

– Такое положение дел нельзя оставлять в руках императора. Кто-то, обладающий здравым умом, должен воспротивиться и устроить переворот. Не ты ли мне это говорил?

– Наместник, я…

– Именно ты меня к этому подтолкнул, заверяя, что лишь я могу справиться с этой работой.

– Я… имел в виду…

– И ты смеешь отчитывать меня за то, что я стал предателем? Глупец!

– Господин Ацую…

– Ты воспользовался моим расположением к людям и убедил меня устроить восстание. А когда ситуация обернулась против тебя, ты нашёл крайнего и свалил на него всю вину. Я никогда не думал, что буду обманут таким вероломным подданным.

Ацую говорил это так, будто оплакивал большую утрату. Затем он повернулся к Коя, отошедшему в сторону:

– Арестуй его.

– Наместник… – вся его горесть отразилась в одном лишь слове.

Ацую проигнорировал его и обратился к министру обороны:

– Примите меры, чтобы подавить гражданское восстание. Защищайте замок до последнего человека. Я отправлюсь в Канкю с Тайхо и изложу все факты императору, в том числе и то, кто на самом деле во всём виновен, и буду умолять его о снисхождении.

Рокута наблюдал за происходящим в изумлении: «Вот он, раненый человек, закрывший глаза на истинную причину ранения и вместо этого делающий всё возможное, чтобы это скрыть».

Взгляд Ацую был переполнен горечью. Сторонний наблюдатель искренне бы поверил, что он оказался предан и угодил в ловушку интриганов и заговорщиков, и что его постигло одно несчастье за другим.

– Тайхо, вы уже столкнулись со столькими невзгодами. Клянусь жизнью, я отвезу вас в Канкю. Я виню себя за простодушие, которым воспользовались мои подданные, и готов принять любое наказание. Но я умоляю вас, Тайхо, убедите императора избавить министров Ген от заслуженного порицания.

Рокута пристально посмотрел на страдальца:

– Ацую, теперь мы видим ваше истинное лицо.

Ацую подозрительно нахмурился.

Рокута сказал:

– Вы утверждали, что действуете в интересах людей, однако разрушаете дамбу, чтобы вырвать победу в шаге от поражения. Вы зовёте себя предводителем, но в то же время взваливаете вину на Хакутаку и Коя. Выходит, мы наконец-то видим, какой вы на самом деле?

Он осмотрел толпу ошеломлённых министров:

– Значит, вы заперли Генкая в подземелье, чтобы сделать этого человека своим руководителем?

Никто не ответил. Рокута повернулся к ним спиной.

– Куда вы собираетесь, Тайхо?

Он не потрудился на него взглянуть:

– Я возвращаюсь в Канкю. Один. И я непременно извещу императора о том, что здесь происходит.

Наблюдая из угла зала для совещаний, Коя протяжно вздохнул.

Большинство министров на самом деле верили в безгрешность Ацую. Лишь по этой причине Коя всё ещё был жив. Они были идеалистичны, если не сказать наивны. Но, осознав тяжесть сего греха, они изменили лояльность к Ацую, отказались от долгожданной славы и решили быть выше этого.

Видя, как Рокута уходит, губы Ацую исказились в ухмылке. Коя не мог на это смотреть. Он обнял йома за шею и опустил голову.

– Значит, Тайхо скажет, что только я несу за это ответственность?

Рокута ничего не ответил, это была напрасная трата времени.

Ацую повернулся:

– Хакутаку! Выходит, ты сговорился с императором и Тайхо!

– Наместник!

– А разве нет? С самого начала ты действуешь с Тайхо заодно! Император позавидовал моей славе и задумал выставить нас предателями! Верно?

– Ацую, – устало вздохнул Рокута, останавливаясь. – Император не сделал бы ничего подобного. Потому что ему это ни к чему.

– Вы думаете, я не слышал о жалобах, поступающих от правительства, и о том, что он просто олух? Так почему бы мне не довериться своему чутью? Я был слишком неуверен в себе, чтобы отправиться в Шоузан и получить мандат небес.

– Это было бы напрасное путешествие, – еле слышно сказал Рокута. – Ты никогда не обладал задатками императора.

– Вы хотите сказать, что я ему не ровня?

– По сравнению с Сёрью, ты просто жалкое отребье, – Рокута вновь повернулся и направился к выходу. На полпути он остановился и посмотрел через плечо на Ацую и чиновников позади него, и добавил более громким голосом: – Надеюсь, никто не будет это расценивать как похвалу в адрес Сёрью!

Хакутаку завертел туда-сюда головой между удаляющимся кирином и человеком, которому однажды доверился и считал своим вождём. Печально вздохнув, он обратился к придворным:

– Если у вас ещё осталось раскаяние, и вы желаете поступить по совести, тогда арестуйте наместника!

Но, узнав одного из собравшихся людей позади Ацую, он вздрогнул от удивления:

– Этого не может быть…

Солдат ухмыльнулся.

– Не могу в это поверить… – Хакутаку покачал головой.

Солдат миновал толпу обескураженных придворных и подошёл к Ацую.

Наблюдая за ним, Ацую сказал:

– Да ты, похоже, не знаешь, чья рука тебя кормит.

– Вовсе нет, – с улыбкой сказал солдат. Он преклонил колени: – Полагаю, мне стоит сообщить вам важную информацию.

– Важную информацию? – Ацую склонил голову на бок. – Разве ты не из Провинциальной армии?

– Да. И я вам признателен.

– Ну что ж… Так что за информация? И как тебя зовут, солдат?

Тот расплылся в улыбке:

– Наотако Комацу.

Это имя было незнакомо Ацую, и он замотал головой так, будто ему досаждал назойливый комар. Солдат приблизился к нему.

– Хотя некоторые предпочитают называть меня император Сёрью.

Он шагнул вперёд, одновременно обнажив меч, и упёр холодное остриё в яремную впадину Ацую.

– Ты!

– Коя! Ничего не предпринимай. Или я проткну ему глотку этим мечом.

Инстинктивно собираясь напасть, Коя поймал взгляд Сёрью и замер на месте.

– То же касается и остальных. Вы можете оставить оружие при себе, но отойдите в сторону.

Он посмотрел через плечо на Рокуту, который остановился у двери:

– Я признателен тебе за комплимент.

– Вот ещё, я вовсе не собирался тебя хвалить!

Держа меч у горла Ацую, Сёрью громко рассмеялся.

– Мерзавец, что ты задумал? – проворчал Ацую.

– Ты ведь хотел испытать волю небес, верно? Ну, что ж, пожалуй, я дам тебе такой шанс.

– Что?

– Называй это провидением или как угодно. Но пока мы не сразимся, в этом деле не будет поставлена точка. Ты так не считаешь, Ацую?

Ацую свирепо сверкнул глазами. Слегка улыбнувшись, Сёрью переключил внимание на министров, застывших там словно статуи.

– Не торопитесь и выслушайте.

Спасать свою жизнь или броситься на помощь Ацую… Некоторые из них колебались. Но, услышав слова Сёрью, все снова замерли.

– Я получил мандат небес и взошёл на трон. Если вы недовольны, жалуйтесь, сколько вам угодно. Но свергнуть императора – всё равно, что отвергнуть этот мандат. Если вы так желаете испытать Проведение, то ни к чему мобилизовать войска и изымать провизию, когда жители провинции еле могут прокормить себя. Их иссякших запасов не пополнить до следующего урожая. Если Ацую меня убьёт, то это останется на вашей совести. Вы сможете возродить Эн или уничтожить, всё, что вам заблагорассудится. Потому что такова воля небес, не так ли?

Затем Сёрью обратился к Коя:

– Коя, обуздай своего йома. Я бы не хотел убить его на виду у хозяина. Впрочем, как и тебя. Рокута этому не обрадуется.

После чего он обратился уже ко всем:

– Если у Ацую есть верные сторонники, готовые пожертвовать собой вместо него, то сейчас самое время выступить на его защиту. Кто-нибудь из военнослужащих. Какое бы оружие он ни использовал.

Никто не шелохнулся.

– Что-то никого не видно, – несмотря на его подначивания, желающих не оказалось. – Понятно, – сказал Сёрью криво усмехнувшись. – Ну, Ацую, похоже, ты теперь сам за себя.

– Ублюдок…

– Кто-нибудь, дайте ему меч.

Сёрью устремил взгляд на одного из присутствующих. Недоумевающий стражник подошёл к Ацую, отстегнул от пояса меч и вложил его в дрожащие руки Ацую.

– Прошу простить меня, ваше величество.

Хактаку упал к его ногам. Остальные последовали его примеру.

– Ваше величество, мне стыдно видеть, к чему свелось это провинциальное восстание.

– Узурпация власти никого не красит.

– Да. И хотя у вас есть полное право убить наместника, позвольте избежать бесполезного кровопролития и закончить всё прямо здесь. Уверен, что вы могли бы вынести ему более гуманный приговор.

«Ну, разумеется», – мрачная улыбка Сёрью ответила за него. Он посмотрел на Ацую, который уронил меч и упал на колени.

– Сдай мне замок и распусти провинциальную армию.

Ацую склонил голову до земли:

– Слушаюсь.

Сёрью огляделся по сторонам:

– Кто-нибудь, возьмите его под стражу.

Он спрятал меч в ножны и отошёл от Ацую. Глядя на него, у Рокуты возникло мрачное предчувствие.

Сёрью сказал:

– Как бы я ни был милосерден, я всё ещё отвечаю за него.

За его спиной раздался свист клинка, рассекающего воздух.

– Сёрью!

Сёрью моментально обернулся, потянувшись к рукояти меча. Ацую сделал шаг вперёд, взмахнув мечом над его головой. Их разделяло всего три шага. Никто не знал, нанесёт ли Ацую удар прежде, чем Сёрью успеет увернуться.

У всех тотчас перехватило дыхание.

– Рикаку!

– РОКУТА!

Коя и Рокута закричали одновременно. Всё свелось к этим трём шагам.

Кроме того, Рикаку двигался быстрее Ацую. Кровь брызнула струёй, когда сирей схватил его пастью.

Рокута отвёл глаза и посмотрел на Коя. Их голоса прозвучали синхронно. Однако Коя приказал йома не двигаться.

Приказ спасти жизнь и остановить кровопролитие решили участь Ацую и Сёрью.

Рикаку вонзил клыки в шею наместника и также быстро их извлёк. Меч Ацую с грохотом упал. Отпрянув в сторону, Сёрью оценил ситуацию и снова бросился вперёд.

Рикаку оторвал голову Ацую только наполовину. Поскольку он был жрецом, в нём всё ещё не угасла жизнь. Он лежал в луже собственной крови, в его глазах читалось недоумение.

– Я избавлю тебя от страданий, – сказал Сёрью.

Взмахнув мечом, он начисто отрубил голову Ацую. Звон стали, вонзившейся в мраморный пол, прогремел у всех в ушах.