Битва за Землю

Глава 22 Небо Земли

Назавтра после сражения на флагштоках всех резиденций всех земных правительств приспустили флаги. Траур по погибшим соседствовал с робкой, пока ещё надеждой — криттеры исчезли, их флот больше не тревожил ни военные базы, ни колонии, ни транспортные пути.

Первую половину дня Кай провёл в Йоханнесбурге — побывал сначала у Кира Ставича, потом — в штаб-квартире Объединённого Космофлота.

Вечер он коротал в уличном кафе в компании Кэсси Тр-Аэна. Огромное оранжевое солнце медленно опускалось на шпили домов.

— Вот что меня удивляет, — говорил сирмиец, — зачем ты пьёшь эту жижу? Учитывая, что алкоголь на супервиро не действует, это логически бессмысленно.

— Пытаюсь замаскировать свою суть, — Эсперо ухмыльнулся, но очень невесело.

— Ты был готов угробить «Горизонт», свою вечную жизнь, всех, кто тебе дорог, чтобы перехватить крепитий. А ведь ты даже не на Земле родился.

— Всё верно, так и есть. Но и ты должен понять — без Земли всё остальное потеряет смысл: флот, «Горизонт», отряд Кси, даже меркурианское братство.

— Ладно, ладно. Я всё понял.

— Вот и хорошо. Но меня удивляет другое — как на то же самое решился Ру-Сафаро.

— Вот это меня как раз не удивляет. Признаю честно: мы, сирмийцы — жестокая и склочная раса, недоверчивы, скрытны и подвержены приступам гнева. Но если уж стали кому-то друзьями — то лучше нет друзей.

— Выпьем в память о Ру-Сафаро?

— Давай.

— Я думал, ты его ненавидишь.

— Ненавидел раньше, наверное. Когда меня арестовали на Сирме-Нова за шпионаж, он использовал это с толком — пристегнул к столу и применил ментальный сканер. У нас началась своеобразная дуэль: он пытался выудить информацию, а я в ответ подсовывал всякий хлам — список столичных шлюх, регламент приёмов при дворе Тарлы… — Тр-Аэн хитро подмигнул. — Так мы соревновались какое-то время, а потом майор рассердился и включил сканер на предельную мощность — и даже чуть побольше. Он не собирался меня убивать, знал, что я супервиро, но получилось неприятно, потому что я… в общем, я блеванул, а потом сутки страдал от мигрени… Это унизительно, правда?

Эсперо как-то странно фыркнул, а потом, не выдержав, принялся открыто хохотать — так, что прохожие стали оглядываться на двух офицеров Космофлота в расстёгнутых кителях и без оружия.

— Сильно унизительно? Серьёзно? О, мама-Галактика, не сердись, Кэсси, но вы, сирмийцы, забавные ребята…

— Не забавные, Кай, — Тр-Аэн вдруг сделался серьёзным. — На самом деле я сказал правду: мы жестоки от природы, но люди Ке-Орна хотят стать гуманистами в духе Лиги. Вот поэтому меня не пытали, как пытает пленников Ана-Кита. Вот поэтому я до сих пор жив.

— Ну что ж… тогда — за Ру-Сафаро!

— За Ру-Сафаро. Лёгкой ему дороги по звёздной тропе.

Утром нового дня Кай улетал в Далянь, Тр-Аэн же оставался в Йоханнесбурге до конца ремонта фрегата.

— Что теперь будешь делать? — спросил он, прощаясь.

— Могу остаться в Космофлоте, — ответил Эсперо, щурясь на палевое небо с инверсионными следами малых кораблей. — Такое мне предлагали в штабе. Война утихла, но исследования на фронтире остались. Ставич, правда, говорит, что мерить интенсивность ионных бурь — глупое занятие для супервиро. Он предлагает работу в отряде Кси. С перспективой этот отряд возглавить.

— А ты чего хочешь?

— Пока не знаю.

— А как же твои супервиро с «Горизонта»?

— Они сами выберут. Кто хочет — останется в команде, кто решит иначе — получит отставку. Шандор вот узнал, что у предыдущего клона остался сын. Теперь собирается его искать.

— То есть, меркурианскому братству конец?

— Нет, не конец. Просто я даю ребятам выбор. Впервые за сто с лишним лет.

Кэсси кивнул.

— Надеюсь, они отыщут своё место, — не слишком уверенно сказал он. — Я вот, если ты не возражаешь, хочу после ремонта «Горизонта» вернуться на Сирму-Нова.

— Насовсем?

— Этого я не сказал.

— Ты же там в розыске.

— Вот и поэтому тоже. Нужно уладить дела с республиканской администрацией. Не прятаться же от них всю жизнь.

— Хорошо. Делай как знаешь. Если что — можешь положиться на меня.

… Через полчаса Эсперо, впервые за долгие годы сидя в пассажирском челноке, сквозь иллюминатор смотрел, как сирмиец машет ему рукой.

Через два часа Кай ступил на взлётно-посадочное поле Даляня, а потом через систему городских телепортов добрался до хирургического комплекса «Фуксинг». Многих раненых в бою с криттерами отправили сюда, и бесконечные колонки имён крутились на огромном, зависшем в небе табло.

Эсперо дождался, когда появится то самое имя, прочитал номер госпитальной ячейки, прошёл через рамку дезинфектора и, ориентируясь по световому указателю, нашёл нужную ему дверь.

Соня Русанова лежала на высокой, странного вида кровати, с катетерами в локтевых венах, с датчиками, прикреплёнными к бледной коже.

Услышав шаги, она открыла глаза, но сфокусировать их на Кае не смогла.

— Кто здесь?

— Эсперо.

— Я так и думала, вы придёте, капитан.

— Я уже не твой капитан, так что можно просто — Кай.

— Теперь у меня не будет капитана, — сказала Соня и закрыла незрячие глаза. Две капли влаги вытекли из-под левого века и медленно поползли по щеке.

— Прости, что так вышло. Это я подставил «Горизонт» под удар.

— Ты же иначе не мог. И никто бы не смог.

Эсперо не ответил. Он молча кивнул, хотя знал, что Соня этого не увидит.

— Чанда умерла… — прошептала она.

— Знаю.

— Ты не знаешь, как. Когда госпиталь горел, я поняла, что ничего больше не вижу. Чанда взяла меня на руки и несла, пока мы не выбрались из огня. Она всё время говорила, хрипло так: «Потерпи, сейчас всё закончится, потерпи ещё немного». Потом положила меня на пол и замолчала. Я думала, она отдыхает, а потом поняла — она мёртвая. Мне сказали, что Чанда сразу вся обгорела, что от неё мало что осталось, даже супервиро не смог бы выжить…

Кай не знал, что сказать. Он просто взял в свою ладонь холодные тонкие пальцы Сони.

— Ты не отчаивайся, — снова заговорил он, как только собрался с мыслями. — Зрение тебе вернут, поставят киберимплант.

— Поставят, но я не смогу с ним летать. Гематоэнцефалический барьер мешает. Мозг будет отторгать протез, придётся каждые три года менять. Так сказал врач.

— Он сказал правду. Летать не будешь. Но разве на Земле плохо? Ты горный инженер, наверняка хороший. На родине остались знакомые, друзья. Хочешь — переправлю тебя в Кольцово?

— Хочу.

— Что ещё я могу сделать?

— Значок «Алконоста» потерялся. Если найдёшь — привези его мне.

— Конечно, привезу, — великодушно солгал Эсперо, понимая, что вещица сгорела вместе с медотсеком, но решив про себя синтезировать реплику.

— Ну что, я пошёл. Мне пора возвращаться, — сказал он, вставая с табурета. — Давай, поправляйся и духом не падай.

Он ушёл, не оборачиваясь, но на крыльце больничного корпуса остановился. В палевом небе таяли инверсионные следы спортивных флайеров. Стайка молодых пилотов, болтая, прошла мимо.

«Какого чёрта… я же знаю, как ей помочь. Почему не хочу говорить? Потому что опасаюсь последствий. Потому что обжёгся уже не раз. Потому что она — Русанова, а я стал немного суеверен».

Эсперо вернулся в корпус, снова прошагал через дезинфектор, мимо андроида-регистратора, вдоль уже угасшей линии указателя. Соня всё так же лежала на кровати, она не спала — слепые глаза оставались открытыми.

— Кто здесь?

— Это я. Знаешь, я тут подумал… есть один способ вернуться в Космофлот. Я расскажу, а решать, конечно, тебе. Нервы регенерируют плохо — у людей, даже у многих супервиро — так себе. Но есть одна модификация, такая, как у меня…

— Ты же бессмертный.

— Да.

— Я думала, других не бывает. Никто не переживёт превращение.

— Я тоже так думал до недавнего времени. Но… Руперт постарался и раскопал. Мы с тобой родственники, очень дальние. У тебя такие же аллели. Ты могла бы вернуть зрение и жить вечно. Но…

— Кай! Я хочу…

— Погоди, ты не совсем понимаешь…

— Я понимаю.

— Нет-нет. Допустим, ты получаешь вечную жизнь. Тот, кто получает многое, много и отдаёт. Тебе предложат вступить в отряд Кси, а точнее — заставят. Ребята Ставича, конечно, герои, но герои в тени. У них — риск, кровь, сложные решения…

— Ну и что…

— Ты будешь работать среди обычных людей, но при этом — бессмертная супервирина. Могут возникнуть сложности. Придётся доказывать лояльность и служить вечно. Никаких «я передумала», «я устала».

— Я взрослая девочка и всё понимаю.

— Это ты сейчас так вообразила, что понимаешь. А потом увидишь, что потеряла: ни тебе дома, ни близких, ни отставки, ни покоя. Твоё тело останется молодым, но сознание начнёт меняться — что-то с годами забудешь, что-то приобретёшь. Родные, друзья, сверстники в конце концов умрут, твои воспоминания о них поблекнут и канут в прошлое. В конце концов ты станешь такой, как я — будешь жить, пока не убьют. А убивают иногда долго. Ну и, конечно, больно.

— Я всё равно хочу. Хочу служить Земле. Хочу быть на твоей стороне.

— Ну вот же чёрт, — Эсперо хмыкнул. — Не знаю, что бы сказал Русанов на такое. Даже подумать боюсь. Конечно, в какой-то мере это выход, но всё же… Сыворотки Шеффера давно нет. Я могу её восстановить, но на это уйдёт время.

— Сколько?

— Год или два-три.

— Если надо, я подожду.

— Подожди и подумай как следует. Если не передумаешь — тогда и поговорим. А пока — выздоравливай, вернись в Кольцово и живи полной жизнью. Война закончилась, города скоро восстановят, и вообще — в северном полушарии сейчас весна. Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Ну, это мало. Есть ещё время подумать о бессмертии.

…Кай ушёл. Соня смотрела в потолок. Она вспоминала историю предка-Русанова, вспоминала Чанду, Яна, героизм сирмийцев. Вспоминала Марс и погибшего там Хосу.

«Я не хочу жить как все, — прошептала она. — Я хочу быть той, кто видит звёзды. Той, кто пойдёт до конца».