Беглянка в Гиблые Пределы

Глава 2

Помню тот день, когда я, пятнадцатилетняя, недавно потерявшая обоих родителей, решила разобраться, что за человеком был мой дядя, и тихо прокралась в комнату, примыкающую к кабинету, бывший совсем недавно вотчиной моего отца. Помнила и свой гнев, когда поняла, как быстро дядя прибрал всё к рукам. А вести себя как хозяин он стал сразу же.

Я затихла в соседней комнате, применяя известный многим метод, а по-простому пустой стакан и точку в стене, с которой было лучше слышно. Магию применять у кабинета нельзя было категорически, в доме стояла мощная защита, сделанная моими родителями, а вокруг кабинета стояла дополнительная.

Голос дяди был нечётким, но вполне узнаваемым:

— Как можно быстрее сбагрить эту обузу, но и выгоду не хочется упустить. Магия в девчонке формируется, что там получится пока неизвестно, ей же всего пятнадцать. А если получится сильная светлая целительница? Бьёрны, я так понял, именно на это и рассчитывают.

Другой голос, тогда мне малознакомый, отвечал с сомнением:

— А если не выйдет и силы там особой не будет? Со смесками, где родители тёмный и светлая, всегда непонятно, да и магия у них формируется дольше. Бьёрны могут отказаться, и всё, останется девчонка здесь, пока вы не найдёте другого мужа. А Бьёрны дадут большие деньги за желанный их роду дар невесты только после свадьбы, такой они подписали договор. Пока понятно только одно — девчонка магичка. Я так понял, скорее всего, из неё получится светлая целительница?

Дальше последовало какое-то невнятное бубнение, видимо, это дядя что-то отвечал. Именно тогда у меня и возник план на ближайшие годы. Я могла сыграть на страхах моего опекуна, отец всегда учил этому. Это моя мама была той ещё мечтательницей и видела в людях лучшее, а вот отец учил меня другому. Он и сам был жёстким, уверенным в себе, но возвращаясь домой, в семью, он менялся.

Я никогда не забуду, какими глазами он смотрел на маму. Они были полны любви. Он опекал маму даже больше, чем меня, зная, что я не любила все эти щенячьи нежности. Нет, отца я любила, ждала от него внимания и получала его столько, сколько хотела. Вот только не была я таким нежным цветочком, как мама.

Воспоминания, захватившие меня, пока я тихо возвращалась в свою комнату, навели меня на одну очень интересную мысль. Как папа и учил меня: если ты слаб, сделай всё, чтобы тебя не замечали, не придавали значения и не хотели сделать пешкой в своей игре. Я должна была стать невидимкой, то есть никакой. И для дяди, и для жениха, а лучше бы и в академии.

Родители отдали меня в академию немного раньше срока, как раз перед отъездом, чтобы я была под присмотром. У отца были хорошие связи в столичной академии.

Я на всю жизнь запомнила, как прощалась с родителями. Они оба приехали со мной в академию, и оба познакомились с деканом факультета целительства, на который меня, скорее всего, и распределят в следующем году. Мама обнимала так нежно, шепча обещание встретиться на каникулах. А вот отец обнял от души и тихо на ухо сказал:

— Что бы ни случилось здесь и дальше, помни, что ты Трейн. Ты помнишь, что это означает?

Это был наш общий с отцом секрет. И я помнила все эти годы, с упорством паровоза шла через насмешки и пренебрежение с моим мизерным даром. Но получила желанный диплом.

Специальность мы, студенты, выбирали не сразу. После года общего обучения, где нас подтягивали до общего приемлемого уровня, ведь в каждой семье были свои условия, мне нужно было выбрать специализацию исходя из своей предрасположенности.

Чего мне стоило попасть в светлые целительницы, скрывая свой настоящий дар — это отдельный разговор. Но сейчас, когда мне оставалось полгода до восемнадцатилетия, я получила диплом светлой целительницы.

Вот только силы для целительства во мне было на грани. И если бы не память об отце и мой титанический труд, не видать мне диплома. А пахать нужно было для того, чтобы не исключили и чтобы иметь доступ к самой большой библиотеке нашего королевства, к ритуальным залам и рабочим комнатам, где я могла втихаря заниматься тем, что мне было жизненно важно. Моим реальным даром, а не крупицами, доставшимися от мамы.

Почему я не открылась там, в академии, получив славу и почёт, открыто развивая свой дар? Да потому что я осталась во всём мире одна. За мной не было сильного и знатного рода, я не была наследницей большого состояния. А вот желающих улучшить свои дела за мой счёт было предостаточно.

Откинула мысли о прошлом, и мысленно вернулась к вчерашнему дню, к приезду жениха и моего появления в кабинете, уже три года оккупированного дядей. Я так и не смирилась ни с ним, ни с его семьёй, жившими здесь вольготно, распоряжавшимися всем, словно это они были хозяевами всего.

Я знала планы дяди, он разрывался между желанием избавиться от меня, выдав поскорее замуж, и желанием завладеть имуществом моих родителей, то есть моим наследством, вписав передачу в брачный договор, который он от моего лица подпишет с женихом.

Вот только я со своим слабеньким даром явно не была нужна Бьёрнам, от слова совсем. А мои данные были официально зафиксированы академией и прописаны во всех нужных документах.

Встреча с женихом прошла ужасно. Харальд Бьёрн, второй сын рода, произвёл на меня неизгладимое впечатление своим внешним видом: высоким ростом, телосложением воина, чёрными волосами, забранными в хвост, чернющими глазами и внимательным, жёстким, ощупывающим взглядом.

Я застыла рядом с дверью, в которую вошла. Гостя поводили в гостиную, где он и общался с дядей. Уже позже я поняла, что не только внешность, но и мощь его магии сыграла со мной злую шутку, отдалённо напоминая папину, когда он проводил боевые поединки, иногда разрешая нам с мамой на них присутствовать.

Я на всю жизнь запомнила, как мама тогда смотрела на папу. А тот, когда заканчивал, подходил к нам, подхватывал меня и подбрасывал, а я визжала от удовольствия, зная, что мой папа самый сильный и лучший, и обязательно меня поймает, прижмёт к себе, целуя в обе щёки, а потом поставит на землю, даря улыбку, полную любви. А то и подмигнёт, напоминая о наших общих делах и шалостях, которые маме лучше не рассказывать.

Дальше папа обычно похищал маму, и они исчезали на какое-то время. Не сразу я начала понимать, что они там делали, убегая в свой отдельный рай, но позже, когда подросла, я поняла, что отец и мама сохранили всю свою страсть и любовь до конца.

Наверное, поэтому я была в первые минуты так обескуражена, застыв словно зайчик перед волком в ожидании его реакции. И она последовала.

Харальд Бьёрн был воином, магом смерти и очень опасным человеком. Мой жених холодно представился, понимая, что мы не виделись три года, и обратился к дяде, бросив повелительно:

— Лэр Трейн, оставьте нас.