Авантюрист поневоле

Глава 9 Инцидент в таверне «Золотая Совка»

Гримзл добрался до города Аргента поздним вечером, когда небо уже приобрело густой фиолетовый оттенок, напоминающий старую, запылившуюся гоблинскую скатерть, забытую в подвале. Для большинства жителей Многомирья такой путь был бы делом изрядного труда, но не для Гримзла. Невелик, но весьма проворен, он двигался с такой скоростью, что, казалось, ставил под сомнение законы физики. Даже если его короткие ноги, по логике, должны были устать после трёх-четырёх километров, Гримзл предпочитал думать, что законы усталости на него не распространяются.

Он был мастером не воровства, а, скажем, оптимизации ресурсов. Он не просто воровал — он перераспределял блага в соответствии с древними гоблинскими традициями, которые, возможно, и не существовали, но очень помогали ему оправдывать свои действия. "Если у кого-то чего-то слишком много, а у тебя — ничего, это несправедливо", — любил повторять он. Кстати, с такой философией Гримзл мог бы стать известным в философских кругах, если бы у философов не пропадали кошельки всякий раз, когда они с ним встречались.

Сам Гримзл был настоящим "шедевром" гоблинской эволюции. Низенький, с кожей цвета весеннего мха, он умел сливаться с любой тенью — будь то переулок, тёмный угол таверны или сомнительная история, которую он с апломбом рассказывал доверчивым слушателям. Его острые черты лица напоминали лезвие ножа, которым пользовался его дед, знаменитый Ломлом Ловкий — и не для нарезки хлеба, стоит заметить. Маленькие глазки всегда сверкали так, словно знали несколько лишних секретов, а широкие уши могли уловить любой шёпот в радиусе пяти метров.

Его гордость — шляпа, непременно аляповатая, с широкими полями и совершенно не подходящая ни к одному гоблинскому наряду, который можно было бы назвать сдержанным. Эта шляпа могла украсть внимание на любом званом ужине и даже не извиниться. Как и сам Гримзл, она обладала характером — немного дерзким, слегка нахальным, но всегда верным. А самое главное — в её полях можно было спрятать несколько монет или даже небольшой кошелёк, что никогда не было лишним.

Когда стены Аргента показались на горизонте, Гримзл тяжело вздохнул. Город выглядел тихим, возможно, даже слишком тихим для тех, кто привык к шуму и суете, которые неизменно сопровождали гоблина по жизни. Но что поделаешь, даже самым хитроумным созданиям иногда приходилось делать паузу, чтобы пересчитать украденные монеты и придумать новые способы обогащения.

Войдя в город, он сразу наткнулся на стражника. И не на какого-нибудь дремлющего охранника, а на самого настоящего «излишне грубого стражника», что в гоблинских кругах было почти синонимом «непозволительно тупого». Этот тип был, как выразились бы вежливые горожане, «крепко сложен», что в переводе на обычный язык означало, что голова у него была как кирпич, и мысли двигались примерно с той же скоростью.

— Стоять! — рявкнул стражник, когда Гримзл попытался проскользнуть мимо него, как обычно предпочитая остаться незамеченным для таких «властных фигур».

Гоблин остановился и медленно повернулся, изобразив на лице самую дружелюбную улыбку, которая у него была. Эту улыбку однажды оценил его давний друг, карманник Шлип, заявивший, что если бы улыбки можно было использовать как оружие, эта была бы похожа на ржавый кинжал, которым можно зарезать только в спину.

— Добрый вечер, господин стражник, — пропищал Гримзл, стараясь, чтобы его голос звучал как можно скромнее.

— Ты кто такой? — буркнул стражник, скрестив руки на груди так, что они едва не сошлись за спиной, придавая ему вид напыщенной статуи.

— Я... э-э-э, — начал гоблин, подбирая слова. Когда ты гоблин, любое неосторожное слово может быть использовано против тебя. — Просто путешественник, заглянувший в ваш прекрасный город на одну ночь. Честное слово, не задержусь!

Стражник подозрительно прищурил один глаз, будто пытался вспомнить значение слова «путешественник». Затем его брови сошлись в угрожающий комок, и он наклонился к гоблину.

— Ладно, иди своей дорогой, но не попадайся мне на глаза.

Гримзл, конечно, кивнул, сдерживая внутренний смех. «На глаза не попаду, но вот на карманы — это другое дело». Пока стражник разворачивался, демонстрируя свою значимость, гоблин ловко обчистил его карманы, едва коснувшись кошелька. Этот трюк он проворачивал столько раз, что мог бы сделать его с завязанными глазами и одной рукой. Он несомненно имел больше опыта в воровстве, чем этот стражник — в защите закона.

Заполучив пару монет и довольный своим небольшим успехом, Гримзл направился к самой известной таверне Аргента — «Золотая Совка». Тяжёлая и скрипучая, как всегда, дверь таверны поддалась под его проворные руки. Внутри царила привычная атмосфера: тусклый свет свечей, лёгкий запах жареного мяса, неизменно витавший в воздухе, и, конечно, звуки ожесточённых споров и игр в кости.

Усмехнувшись, Гримзл направился к столу, за которым уже сидела компания игроков. Он был не только ловким вором, но и искусным игроком. Точнее, искусным шулером. С его ловкостью и способностью подделывать броски костей даже самый опытный игрок не заметил бы подвоха. Сегодняшняя компания выглядела как настоящая находка для гоблина: трое молодых людей, которые явно провели вечер, стараясь выпить как можно больше, и один старик, настолько увлечённый игрой, что не замечал, как мир вокруг него меняется.

— Можно присоединиться? — спросил Гримзл с самым милым выражением лица, которое мог изобразить в этот момент.

— Конечно, присаживайся, малый, — отозвался один из игроков, молодой человек в помятой рубашке, едва державшийся на стуле. — Только не надейся выиграть, мы тут мастера.

Гримзл улыбнулся, подтверждая уверенность игрока.

— О, что вы, я просто для развлечения, — сказал он, усаживаясь за стол и извлекая пару монет, которые ловко снял со стражника.

Кости полетели по столу, и Гримзл начал свою игру. Естественно, он ловко подбрасывал их так, что никто не замечал, как его пальцы ненавязчиво воздействовали на нужные грани. Первый раунд прошёл без происшествий — гоблин нарочно проиграл. В обмане главное — не привлекать к себе лишнего внимания.

Во втором раунде удача начала склоняться в его пользу, и монеты медленно, но верно перекатывались на его сторону стола. Игроки, будучи слишком самоуверенными, не замечали, как их удача испарялась, словно пена в бокале эля.

— Да ладно тебе, парень, — проворчал один из игроков, начинающий что-то подозревать, когда Гримзл вновь выиграл. — Не можешь же ты всё время выигрывать!

Гримзл пожал плечами, изображая смущение:

— Просто везёт, что тут сказать, — ответил он и бросил кости снова.

— Твоя везучесть мне уже не нравится, — проворчал старик, его глаза сузились, как у охотника, заметившего добычу в кустах. — Дай-ка сюда кости!

Гримзл напрягся внутренне, но снаружи оставался невозмутимым. Он передал кости старику, тот бросил их, и результат оказался вполне обычным. Старик недовольно фыркнул, но его подозрения немного улеглись.

Гримзл снова расслабился и продолжил игру. Теперь он решил, что пора заканчивать, и после очередного выигрыша, забрав солидную часть монет, изобразил усталость.

— Ну что ж, господа, — сказал он, поднимаясь, — пора отдохнуть. Спасибо за отличную игру!

Игроки, слегка разочарованные, но не до конца подозревающие обман, кивнули ему на прощание.

Гримзл, довольный, пересчитывал монеты в кармане, направляясь к выходу из таверны. В его голове уже рождались планы, как потратить выигрыш. Он был уже одной ногой за порогом, когда за спиной раздался недовольный голос:

— Эй, постой-ка, мелкий! — голос звучал так, словно его обладатель уже ожидал, что кто-то попытается улизнуть, но был обижен, что этот кто-то — именно гоблин. — Верни мои деньги!

Гоблин застыл на месте, словно прирос к полу. Его сердце сделало пару сальто, прежде чем вспомнить, что всё-таки должно биться. План был прост: бег. Быстрый бег. И желательно — без оглядки. Это всегда было лучшим решением в такие моменты, когда всё шло по плану, пока этот план не начинал рушиться.

Медленно повернувшись, Гримзл увидел того самого игрока, который чуть не раскусил его раньше. Это был старик, смотревший на кости так, будто собирался написать о них научную статью. Сейчас он выглядел так, будто эта статья будет называться «Как избить гоблина».

— Что? Деньги? Какие деньги? — Гримзл изобразил искреннее удивление, хотя прекрасно знал, что ему не поверят. Лицо старика выражало столько же доверия, сколько дорожный столб, к которому привязали умирающего от жажды осла.

— Те деньги, что ты у нас обчистил своими грязными трюками, — прохрипел старик, приближаясь к Гримзлу с видом охотника, уже занёсшего топор.

Гоблин понял, что врать дальше бесполезно. В такие моменты лучшее, что можно сделать, — это бежать. Он уже приготовился к побегу, что у него всегда удавалось лучше всего — спрятаться, исчезнуть, слиться с толпой. Но его взгляд неожиданно упал на высокую фигуру у двери. И не просто высокую — суровую. Рыжеволосая девушка с повязкой на глазу стояла, словно была поставлена препятствием для любого, кто решит сбежать.

Сначала Гримзл не узнал её — мысли его были поглощены единственным вопросом: как выбраться отсюда живым и невредимым. Но огненные волосы, выделенные резкими тенями тусклого света таверны, и сверкающий глаз, смотрящий на него с подозрением и... осознанием, постепенно вытащили из глубин памяти знакомое лицо.

«Чёрт возьми, я ведь видел её раньше...» — подумал гоблин, прищурив свои жёлтые глаза и стараясь вспомнить, откуда ему знакома эта девушка. Она стояла среди арестантов на злополучном корабле Гильдии Героев. Да-да, именно она. Та самая, кто не был склонен к излишним разговорам, но одним своим взглядом мог заставить тебя захотеть скрыться под землёй. И теперь она стояла перед ним, перекрывая единственный путь к спасению.

Гримзл уже готовился действовать по проверенной схеме — резкий разворот, прыжок через ближайшее окно, и оставшаяся жизнь вновь обретёт привычный порядок. Но не тут-то было. Рыжеволосая, загораживавшая его единственный выход, явно не собиралась давать ему шанс продемонстрировать свои «мастерские навыки побега». Если быть честным, она вовсе не выглядела тем, кто поощряет побег, особенно если беглец — тот, кого она может легко прижать к стене, если захочет.

— Ты был на том корабле, не так ли? — её голос прозвучал низко и хрипловато, словно она не просто говорила, а бросала вызов самой судьбе. Гримзл почувствовал, как его сердце сжалось, как крошечная гоблинская горошина.

— К-корабле? — пробормотал он, пытаясь потянуть время и, возможно, одновременно придумать, как обернуть ситуацию в свою пользу. — Э-э-э, корабль... корабли... Знаете, сколько их на свете? Много. Очень много кораблей. Я-то что, я всего лишь пассажир... Да и кто вспомнит, где я был, а где не был?

Но к его несчастью, подвыпившие игроки, похоже, восприняли девушку как «подельницу» хитрого гоблина.

— Ага, всё ясно! — загудел старик, его взгляд метался между Гримзлом и девушкой, как у кота, поймавшего мышь в мешке. — Это что же, ты решил, что с сообщницей сможешь обчистить нас до нитки?

— Сообщница? — переспросил Гримзл, пока его мозг уже лихорадочно придумывал новый план побега. Если этот старик что-то и имел, так это талант придавать смысл тому, что не имеет никакого отношения к реальности.

— Точно! Я слышал о таком! — вмешался ещё один подвыпивший игрок с красным, как кипящий помидор, лицом. — Она на подхвате!

Рыжая в этот момент, возможно, впервые в жизни выглядела слегка озадаченной. Но это длилось не более секунды. Видимо, ей было абсолютно всё равно, с кем её путают, потому что через мгновение её лицо вновь приняло выражение полного равнодушия к этим инсинуациям.

— Ладно, ребята, — сказала она, начиная медленно закатывать рукава, и каждый её жест звучал как обещание драки. — Я не собираюсь ничего объяснять. Но если кто-то решит, что я должна что-то объяснять, он выбрал не ту ночь и не ту компанию.

Её единственный глаз сверкнул так, что любой нормальный человек в этой таверне при малейшем проблеске здравого смысла моментально свернулся бы калачиком и пополз к выходу. Но здравого смысла в этот вечер было явно меньше, чем выпитого эля.

Гримзл, напротив, лихорадочно соображал, как использовать этот момент для побега. Девушка, похоже, готовилась устроить грандиозный хаос, а гоблин был большим фанатом сбегать во время таких событий.

Но тут произошло нечто неожиданное. Хитрый гоблин уже собирался проскользнуть мимо ближайшего стола, как вдруг в воздухе, словно за кадром какого-то абсурдного театра, прозвучал знакомый голос:

— Рюмка водки на столе, ветром плачет в тишине…

Гоблин остановился как вкопанный. Рыжая тоже замерла, а игроки на мгновение перестали обсуждать, как они будут мстить за потерянные монеты. Из угла таверны, откуда доносился голос, вышел Тюрин, медленно направляясь к компании. В руках у него была кружка, и он явно был в состоянии, где любые суждения о реальности теряли всякий смысл.

— А что это у нас тут за шум? — пробасил Виктор, продолжая напевать мотив «Рюмки водки», но с таким выражением, словно это была трагедия, написанная специально для этого момента. Он остановился перед рыжеволосой девушкой и посмотрел на неё, как на старую знакомую, которую не встретил бы даже на другом конце галактики.

— О, так это же ты! — радостно воскликнул он, умудрившись пролить немного эля себе на ботинки. — Я тебя помню! Ты та… ну, с корабля! Мы чуть не свалились в этот... Межмировой Океан! Вот это история, а? Или свалились? Впрочем, какая разница!

Рыжая, слегка озадаченная, смотрела на Тюрина, не понимая, почему Изворот здесь и как ему пришла в голову идея пить эльфийский эль. Виктор, сделав ещё один глоток и пролив на себя ещё больше эля, стоял рядом, пытаясь выглядеть серьёзно. Это была та серьёзность, которая приходит к человеку после трёх-четырёх кружек крепкого пива, когда он уверен, что знает все тайны вселенной и готов спасти мир.

— Я вам так скажу, — медленно произнёс Виктор, продолжая свою пафосную речь, — женщин бить нельзя. Вообще никого нельзя бить, но женщин особенно! Понимаете?

Недовольные игроки переглянулись, их взгляды выражали неуверенность. Один из них, крепкий мужчина с физиономией, как у разъярённого кабана, совершил роковую ошибку — решил схватить сообщницу гоблина за руку.

Всё произошло за долю секунды. Рыжая моментально обернулась, и её зелёный глаз сверкнул, как маяк перед штормом. Виктор уже собирался шагнуть вперёд, чтобы разрядить ситуацию каким-нибудь благородным жестом (например, предложить всем ещё по кружке эльфийского эля), но успел лишь крикнуть:

— Эй!

Девушка ответила на грубость решительно. Она крутанулась на месте, и прежде чем мужчина с физиономией кабана успел понять, что произошло, его рука была заломлена за спину, а сам он лежал на полу. Стулья, не выдержавшие удара его тела, разлетелись в стороны, осыпая пол щепками.

Однако это не впечатлило остальных недовольных. Их решение «проучить гоблина» всё ещё висело в воздухе, и вскоре оно переросло в коллективное бессознательное желание «проучить всех подряд».

— Так это они с ним заодно! — выкрикнул кто-то, и вскоре руки и кулаки замелькали в воздухе, как взбешённые чайники.

Дальше всё пошло по классическому сценарию таверных драк, когда самый разумный поступок — это схватить кружку и спрятаться под ближайший стол, дожидаясь конца этого веселья. Но Тюрин был настолько пьян, что открыл в себе талант артиста. Кивнув сам себе, он внезапно рванул к музыкальной сцене, где музыканты пытались найти укрытие. Но, движимый не только алкоголем, но и обострённым чувством справедливости, он ухватил одного из музыкантов за плечо.

— Эй, братец, — обратился он к дрожащему трубачу, — ты знаешь, что делать. Задай нам ритм!

Трубач, видимо решивший, что спорить с пьяным героем бесполезно, прижал трубу к губам и... заиграл. Низкие, ритмичные звуки трубы разнеслись по таверне, словно объявляя начало нового акта безумия.

В этот момент один из посетителей схватил Виктора за плечо, решив, что тот — самая безопасная мишень для всех претензий этого вечера. Однако у Виктора был план, придуманный на месте. С ленивой улыбкой он повернулся и слегка качнулся, словно оценивая расстояние до противника.

— О! — сказал он, заметив его.

Прежде чем противник успел понять, что произошло, Тюрин наклонился, метко наступил ему на ногу и толкнул прямо в объятия массивного бармена, который уже размахивал кулаками, не особо разбирая, кого бить. Вслед за этим раздался треск — новый участник драки врезался в стойку, перевернув полдюжины кружек.

Драка продолжала набирать обороты, превращая таверну в хаос из летающих стульев, разбитых кружек и поломанных носов. Виктор, между тем, уселся за ближайший стол и, притянув ещё одну кружку эльфийского эля, с лёгким интересом наблюдал за происходящим, словно смотрел захватывающее представление.