Аттестат зрелости 2

Глава 9 Новогодние приключения

В половине десятого вечера я вышел из дома. Автобус подошел минут через десять, я успел чуть-чуть замёрзнуть. Зашел в полупустой салон, прокомпостировал талончик и уселся поближе к кабине.

При подъезде к «Химику» в салоне «Икаруса» пассажиров, кроме меня не осталось.

Водитель высадил меня, развернул автобус и газанул в город, установив на лобовом стекле табличку «в гараж». На остановке пассажиров, желающих попасть в город, не было.

Первым делом я направился к отцу. Отряхнул ноги от пушистого снега об решетку перед подъездом. Поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка. Мне открыла Катерина. Едва двигаясь с тяжелым большим животом (не иначе, скоро родит!), она отошла в сторону, тепло улыбнулась мне:

— Заходи, заходи скорей!

Чмокнула меня в щеку, смутив этим окончательно. Я поздоровался, спросил:

— А где батя?

— Здесь я! — отец вышел из комнаты, подошел ко мне, сжал меня в объятиях. — Молодец, что пришёл. У тебя всё нормально? Что-нибудь случилось?

Он вдруг с тревогой посмотрел на меня.

— Нормально, пап! — улыбнулся я. — Я пришел с новым годом поздравить!

— Ну, раздевайся! — отец потянул меня к вешалке. — Пойдем, хоть за старый год по рюмке поднимем!

— Ты что? — возмутился я. — Во-первых, я не пью. Во-вторых, мне еще друзей поздравлять. Так что, с новым годом вас!

Я вытащил из сумки кожаные перчатки, протянул Катерине, отцу:

— С новым годом, с новым счастьем!

— Спасибо!

Катерина робко чмокнула меня в щеку, отец смущенно пожал руку. По выражению лиц я понял, что подарки им понравились.

Я огляделся вокруг, хмыкнул. Небогато жил батя с молодой женой. И это с учетом того, что алименты на меня перестал отдавать. Я ведь сам возмутился, даже с maman на эту тему поссорился.

До сих пор прихожая пустовала. Краем глаза рассмотрел, что в одной комнате вообще мебели не наблюдалось. А во второй — диван, шкаф и письменный стол — всё из гостинки перетащили.

— Подожди, сынок, я тебя провожу! — отец скрылся в комнате. Я вытащил и сунул Катерине «стольник»:

— Это вам на новоселье. Никак не отдам. Не возражай!

Я повысил на неё голос и шутливо нахмурил брови. Она засмеялась, сунула деньги в карман халата, обняла меня:

— Спасибо, Тошка!

Я осторожно коснулся пальцем её живота:

— Мальчик или девочка?

Она весело пожала плечами:

— Это уж как получится!

Из комнаты вышел одетый отец, в прихожей обулся в страшненькие зимние сапоги (я мысленно поморщился — надо к Зинаиде Михайловне зайти!):

— Пошли я тебя провожу!

Мы вышли из подъезда. Отец быстро огляделся по сторонам и сунул мне в карман куртку купюру.

— Держи, это тебе на новый год! Купи себе что-нибудь. Я вот как-то не догадался. Извини уж. А может, действительно, останешься у нас? Правда, у нас шампанского нет — Катерине нельзя, а я не люблю эту газировку. Но поужинаешь нормально. У меня Катерина знаешь, какая рукодельница?

— Не, пап! — я улыбнулся. — Я к тете Маше сейчас, а потом к ребятам. Мы уж договорились. Извини, сам понимаешь… Когда у неё срок-то?

— Со дня на день, — ответил отец почему-то шепотом. — Вот и поэтому как на иголках.

Вообще-то мой отказ отца удовлетворил. Нежданный гость, даже если это и родной сын, хуже татарина. Особенно, когда жена на сносях.

— Ты это, — сказал я. — Как родит, меня зови. На всякий случай. Обязательно.

Отец кивнул.

Тётя Маша оказалась дома. Мало того, у неё за накрытым столом сидели и дед Пахом с женой Клавдией Никитичной, и их соседка бабка Таня, которым сейчас — и деду, и всем трём бабкам — можно было дать по полтиннику, не больше. А бабки-то еще и накрасились! Губы намазали помадой, глазки подвели… Так и замуж выйдут. Ну, кроме Клавдии Никитичны. У неё муж еще молодой. Сравнительно. Дед Пахом который.

— С новым годом! С новым счастьем! — провозгласил я с порога. Тётя Маша обняла меня, хлопнула по спине.

— Молодец, что зашел! Давай к столу.

Я церемонится не стал. По моему сценарию визит к Мишке и Андрюхе был запланирован не раньше половины первого.

Поэтому я спокойно разделся, разулся, протянул Тёте Маше пакет:

— Это вместо подарка от Деда Мороза.

— Спасибо! — тётя Маша взяла пакет, заглянула туда, удивленно хмыкнула. — Однако… Решил нас, стариков, деликатесами побаловать?

— Ага, — кивнул я. — Нашла стариков. Да на вас пахать надо!

Тётя Маша без улыбки посмотрела на меня и ответила:

— Благодаря тебе, Антон… Благодаря тебе! Иди, мой руки и за стол!

— Есть! — я шутливо отдал честь.

Со своими бывшими соседями я почему-то чувствовал себя легко и свободно. Мог разговаривать открыто, не опасаясь никаких подвохов. Я даже с maman так себя открыто никогда не вёл.

Мы проводили старый год, а когда куранты в телевизоре пробили двенадцать выпили за новый.

— Ура! — закричал дед Пахом. Его поддержали все — и тётя Маша, и жена его Клавдия Никитична, и я, и тётя Таня.

— А мать-то где? — поинтересовалась между вторым и третьим бокалом спросила тётя Маша.

— У неё мужчина появился, — многозначительно и при этом шутливо улыбаясь, сообщил я. — Она женщина свободная, молодая. Вот с ним и с его друзьями празднует где-то в городе.

— И как он? — подал голос захмелевший дед Пахом. Он шампанское не пил, предпочитая водку.

— Кто? — не понял я.

— Новый хахаль, — пояснил он. — Не обижает тебя?

В ответ я засмеялся.

— Его обидишь, — поддержала меня тётя Маша. — Чемпион по самбо. Цыган вон у нас в поселке разогнал. Такой сам кого хочешь обидит!

В половине первого я стал собираться.

— Подожди! — одёрнула меня тётя Маша. — Я тут насчет подарка…

— Тёть Маш, — перебил я её. — Пусть у вас останется. На время. Повод будет, чтоб зайти.

Я попрощался со соседями. Дед Пахом меня хлопнул по плечу. Рука у него была тяжелая…

Напоследок незаметно я каждого наградил конструктом регенерации. И поправятся, если что, и утром голова болеть не будет.

Сначала я направился к Мишке. Нажал кнопку звонка, как дверь тут же открылась.

— Пришёл? — ничуть не удивился Мишка. Он был уже одет, обут и готов к приключениям.

— С новым годом! — я протянул ему перчатки. — Презент от Деда Мороза.

— Спасибо! — он обрадованно натянул перчатки на руки. — То, что доктор прописал.

Мы направились к Андрею. Тот уже ждал нас на улице возле подъезда. Он был в лёгкой болоньевой курточке и шапочке-петушке.

— Сколько вас ждать? — возмутился он. — Я уже замёрз как пингвин!

Я протянул ему перчатки.

— От Деда Мороза. С новым годом.

Кожаные перчатки Андрэ понравились.

— А что ты так нарядился-то? — поинтересовался я. — Зима однако, не лето, и даже не осень.

Мишка пнул меня локтем в бок. Видимо, для Комара эта тема была болезненной. Но Андрюха ответил:

— Родаки гулять не пускали, спрятали пальто. А тут Лариска обещала подойти.

Он развел руками.

— Они спать уже легли. Вот и пришлось рвать когти в чем было.

— Погнали в клуб! — заявил Мишка. — Там не только Лариска, там и Алёнка должна быть!

Возле клуба на малом футбольном поле толпился народ. Посреди поля поставили большую елку. Вокруг неё кружился хоровод. В толпе крутились штук пять Дедов Морозов и две Снегурочки. Кто-то «стрелял» шампанским и тут же пил из горла, передавая потом другим. Хлопали хлопушки, выстреливая конфетти. Громко играла музыка из радиоприёмников.

Мы протиснулись через толпу, с кем-то поздоровались, кто-то хлопнул меня по плечу. Какая-то девушка прижалась губами к моей щеке, пачкая губной помадой. Я в ответ озорно ухватил её за ягодицу. После этого она возмущенно оттолкнула меня и затерялась в толпе.

Наконец мы обнаружили своих — Алёнку Крылову и Лариску Рысакову, а поодаль еще и других одноклассников — Юрку Никитина, близняшек Ольку-Гальку Селезневых, Майку Федоровскую и Севку Щеглова.

— О, гля, и Хляпик здесь! — сообщил Мишка. — Что-то не подходит, опасается тебя.

Он ткнул меня кулаком в плечо.

— И Родик тоже здесь, — подтвердил Андрэ. — Вон тусуется.

— С новым годом! — заорал кто-то рядом. — Ура!

Недалеко хлопнуло шампанское. Восторженно завизжали девчонки.

— Эх, не взяли ничего, — огорчённо сказал Юрка.

— Девчонки, а у вас в заначке ничего нет? — с надеждой спросил Андрэ.

— Так мы на вас понадеялись, — ответил Алёнка. — Кто у нас мужчины?

Я хмыкнул и вытащил из-за пазухи, из внутреннего кармана своей объемной куртки бутылку шампанского.

— Ого! — воскликнул рядом какой-то мужик. — Шампусик! Дай, открою.

И потянулся ко мне. Я его отпихнул.

— Не лезь! Сам открою. Халявы не будет!

— Что хамишь? — моментально вызверился мужик. От него ощутимо пахнуло перегаром. Тут же после этих слов, он моментально скрючился, ухватившись руками за пах и со страдальческим выражением на лице стал протискиваться прочь из толпы — конструкт поноса действовал безотказно.

— Что это он? — удивилась Лариска.

— Съел что-нибудь нехорошее, — ухмыльнулся Мишка. — Селедка под шубой была явно прошлогодней.

Андрюха откуда-то вытащил складной пластмассовый стаканчик, разложил его:

— Давай, открывай быстрее!

Тут же ко мне из толпы протянулись две руки с почти такими же стаканчиками:

— И мне!

— И мне!

— Ага, щазз! — хмыкнул я. Но потом увидел, что руки протягивали «свои» — одноклассники Севка и Юрка. Я хлопнул пробкой. Шампанское хлынуло фонтаном, который мы быстро оприходовали в стаканчики. Сначала выпили девчонки — Алинка и Лариска. С ними опустошил стаканчик Андрэ.

— С новым годом, мальчики!

Потом налили близняшкам и Майке.

— С новым годом, с новым счастьем!

Очередь, наконец, дошла и до нас. Я наполнил мишкин стакан, юркин и севкин. Сам допил остатки из бутылки.

— Ура!

Толпа стала скандировать «с новым годом!». Получалось плохо, вразнобой. Уж слишком много было людей в третьей стадии опьянения. Потихоньку мы выбрались из толпы.

— А где твоя подружка? — с ехидцей в голосе поинтересовалась Майка.

— С режиссером Якиным в Гагры поехала, — хмуро ответил я, вспомнив бессмертную комедию Гайдая.

— С режиссёром? — ахнула легковерная Майка. — Вот это да! А как же ты?

— А я Родину люблю!

Рядом прыснули от смеха Аленка и Лариска. Захохотал во весь голос, не стесняясь никого, Мишка. Хихикнул Андрэ.

— Да ну вас! — обиделась Майка. Но через минуту уже смеялась вместе со всеми.

— Пойдём гулять?

— Пошли!

Мы пошли от клуба по заснеженной ночной улице. Улица называлась Дружная. И мы шли по ней — в обнимку, держа друг друга за талию (Мишка-Аленка, Андрей-Лариска), за руки (я-Майка, Юрка-Олька-Севка-Галька). Андрюха с Лариской шли впереди меня. Я на всякий случай «выстрелил» в него «айболитом», помня про его осеннюю курточку. Но, мне кажется, ему было совсем не холодно — Лариска так тесно к нему прижималась, щедро делясь своим теплом.

Улица упиралась перпендикуляром в Дачную. Мы вышли как раз к дачным домикам за невысокими заборчиками, стоящим на крохотных участках в шесть соток.

— Пошли обратно? — предложила Майка, перехватывая меня в положение «под руку».

— Ой! — вскрикнула Алёнка. — Там кто-то есть!

Мы пригляделись. В ночной темноте практически ничего не было видно всем, кроме меня. Я включил магическое зрение. По темному проулочку мимо дач два мужика вели женщину, которая еле переставляла ноги.

— Нет там никого! — отмахнулся Мишка.

— Нет, были! Были! — повторила Алёнка. — Я четко видела три силуэта.

— Кто-то на дачи пошел, — предположил Андрэ, — догоняться.

— Как раз на троих! — ухмыльнулся Севка.

— Я пойду, гляну! — заявил я. В женщине я разглядел Наташку, нашу учительницу Наталью Михайловну. Только у неё был такой яркий зеленый узел «живой» магической силы. Даже у Альбины магическое ядро выглядело потускнее.

— Да нет там никого! — отмахнулся Юрка. — Что зря ноги топтать? Пошли обратно!

— Я вас догоню, — сказал я. — Я быстро!

И припустил бегом за троицей, не выходя из режима магического зрения. На ходу накинул на себя «каменную кожу» — лишней не будет.

Метров через пятьдесят я их нагнал:

— Э, орлы, куда полёт держим?

Мужики обернулись. Один, слева сразу отскочил вбок. Второй продолжал держать Наташку под руку.

— Ого! — воскликнул я. — Виталик! Родик! Сколько лет, сколько зим!

Конечно же, я узнал братьев Хляпиковых. После моего возгласа они меня признали тоже. Но, если Виталий сразу отошел в сторону, то Родик, бросив поддерживать Наталью Михайловну, сжав кулаки, пошел на меня.

— Как ты затрахал, Ковалёв! — заявил он. — Везде лезешь, всё тебе надо…

Конструкт поноса воткнулся в Родика легко и ненавязчиво. Вполне ожидаемо Родик присел, ухватился руками за пах, скрежетнул зубами, и, переминаясь, бочком-бочком, отошел в сторонку, стянул брюки и, не стесняясь ни нас, ни Наташки, присел у заборчика.

Я подошел к Наталье Михайловне, подхватил её. Она, пьяненькая, едва стояла на ногах.

— Что с ней? — спросил я у Хляпика. Тот виновато развел руками:

— Северное сияние!

Северное сияние — шампанское и водка — была гремучей смесью.

— Тоха! Сзади! — вдруг заорал он.

Я почувствовал, как мне в спину, в район поясницы, прорезая обе куртки: джинсовую и зимнюю синтепоновую — воткнулся нож.

— Млиат! — заорал я, разворачиваясь. Передо мной со спущенными штанами, зато с ножом в руках стоял Родион и удивленно таращился на меня. Потом сомнабулически попробовал еще раз воткнуть меня нож, на этот раз в живот. Второй раз порезать одежду я ему не дал.

С размаху боковым, совершенно по-деревенски, я вломил ему правой рукой в челюсть. Родик отлетел, заорал, держась за лицо. Я подошел к нему и подошвой своего нового «кэмэла» наступил ему прямо на лицо. Может, мне показалось, может, нет, но под подошвой что-то хрустнуло. Родик утробно завизжал, скрючился в позе эмбриона, зажимая лицо руками и не обращая внимание на отсутствие штанов. Я не удержался и дал ему еще пинка, целясь по причиндалам. Судя по тому, как он резко выпрямился и взвизгнул, я попал.

Я вновь вернулся к Наташке. Пока я занимался Родиком, она бессильно осела на снег. Я поднял её и повернулся к Хляпику:

— Что вы с ней сделали, уроды?

— Мы её встретили на улице перед клубом, — виновато ответил он. — Она, веселая, вдетая, из гостей шла. Сама сказала. Родик её уговорил с нами выпить шампанского. А сам отвернулся, когда разливал, и водки ей плеснул. Я не хотел. Это всё он!

Хляпик ткнул в Родика.

— Потом говорит, повели её на дачу, мол, на двоих распишем… — продолжил Хляпик и воскликнул. — Как он меня задолбал! Не учится, не работает, делать ничего не дает! Только ворует да по ночам пьяных потрошит! Когда ж его обратно в тюрьму посадят⁈

И обратился ко мне:

— Тох! Помоги, будь человеком, а? Жизни нет совсем!

Я размышлял не долго.

— Подержи её!

Хляпик перехватил у меня учительницу. Я склонился над Родиком, бросил в него конструкт подчинения, добавив силы чуть больше обычного:

— Завтра же пойдешь в милицию и напишешь явку с повинной! Расскажешь обо всех своих преступлениях. Обо всех!

— По всей видимости, он не пойдет завтра в милицию, — заметил Виталий. — Ему прямая дорога в больницу.

— Вызовешь из больницы милиционеров и расскажешь им обо всех своих преступлениях! — добавил я. — А про меня забудь!

Поддерживая учительницу, я направился к цыганским домам, где ей дали квартиру.

— Антон! — в спину мне крикнул Виталий. — Спасибо! И, это… Извини, в общем.