Аттестат зрелости 2

Глава 41 Опять покушение

После выходных время понеслось вскачь. Каждый урок в школе превратился в конспектирование ответов к билетам к экзаменам. Все остальные уроки, типа, физкультуры, трудов, НВП, астрономии и всяких там биологий-географий прекратились сами собой.

За неделю Лавруха провела с нами целых три классных часа, на которых подробно расписала, что нас ждёт в ближайшее время: от последнего звонка и формы одежды на нём (не дай бог, кто-то придет в джинсах!) до получения аттестата о среднем образовании (если кто-то не завалит экзамен, разумеется) и школьной характеристики для постпуления в вуз, техникум или ПТУ.

— А характеристики разные бывают, — усмехнулась она. — Можно и такую написать, что в тюрьму не возьмут!

В пятницу, накануне Дня Победы нас обязали явиться при параде и потащили в клуб. Для ветеранов давали праздничный концерт, а нам за кулисами вручили букетики гвоздик и праздничные наборы в виде книжек про войну для поздравления и вручения ветеранам после концерта.

Кроме того, для ветеранов в фойе накрыли столы с закуской. В сторонке две тётки сторожили ящик водки.

Среди приглашенных ветеранов я не увидел ни одного знакомого лица. Не было даже деда Пахома, чему я очень удивился. Ведь он, как никак, Герой Советского Союза. Оказалось, что на концерт пригласили только ветеранов, работающих на химзаводе, а не жителей поселка Химик.

Под шумок я ухитрился утащить девять красных гвоздичек и пару книг. На мишкин молчаливый вопрос, пояснил:

— Дед Пахом, сосед мой бывший, Герой Советского Союза, моряк-подводник. Схожу, поздравлю.

Мишка открыл рот:

— Да ну на? Правда, Герой Советского Союза? Не врёшь?

Я развел руками, мол, герои среди нас, но мы про них даже не знаем…

— Погодь! Я с тобой!

Он вернулся через пару минут, пряча за пазухой бутылку «Столичной».

— Давай в «Красный» забежим, — предложил он. — Конфет прикупим хотя бы.

С нами увязался Андрюха и, как ни странно, Ленка-Жазиль.

— Как же неудобно-то, — заметила она. — Ветеранов с завода собрали, а про поселковых напрочь забыли!

— Как всегда, Лен, — пожал плечами я. На выходе из клуба мы столкнулись с Ниной Терентьевной.

— Вы куда? — грозно поинтересовалась она. — Банкет не закончился. Вдруг кого провожать придется?

— Нин Терентевна! — вдруг вылезла Ленка. — А вы знаете. Что у нас в Химике самый настоящий Герой Советского Союза живёт?

Лавруха замерла. Вообще-то она достаточно щепетильно относилась к ветеранам. Немудрено: у неё отец воевал и где-то сгинул под Ржевом. Сама она встретила войну в детском возрасте, в своё время даже на заводе болванки для снарядов точила зимой 1941—1942 года, подставив под ноги ящик.

— Кто? — спросила она.

— Дед Пахом, сосед мой бывший, — ответил я. — Капитан первого ранга, командир подводной лодки, Герой Советского Союза.

— И вы сейчас идёте его поздравлять? — уточнила она.

— Ну, его ведь на концерт не пригласили, — скривился я.

— Не юродствуй, Ковалёв, — бросила Лавруха. — Здесь собрали ветеранов предприятия, наших шефов. Подожди!

Она зашла в клуб.

— Будем ждать? — Андрюха посмотрел на меня, на Мишку. Перевёл взгляд на Ленку.

— Я домой пойду! — он махнул рукой. — Пока, до понедельника.

Как только он ушел, пришла Лавруха, которая принесла красивый подарочный бумажный пакет на веревочках, протянула Ленке, наверное, самой ответственной из нас:

— Держите! Вручите от имени школы. И бутылку водки туда не забудьте положить!

Она пригрозила мне с Мишкой, дескать, знаю вас, алкашей малолетних. Мишка подумал обидеться на это или нет? Видимо, решил, что не стоит.

Дед Пахом оказался дома. Тети Клавы не было. Мы вручили ему гвоздики, пакет. Он растерялся, почесал затылок, поблагодарил нас.

— Спасибо, ребятушки! Первый раз за пятнадцать лет меня так…

В его глазах блеснули слезинки. Он отвернулся, смахнул их рукавом, высморкался. Снова повернулся к нам лицом, улыбнулся, посмотрел в сторону кухни и предложил, щелкнув по горлу:

— Может, по чуть-чуть? Символически? За Победу?

Может, мы с Мишкой и согласились бы. Но тут влезла Ленка. Она ухватила меня за рукав:

— Нет, мы спешим, дядя Пахом…

Действительно, дед Пахом на деда уже совсем не походил. Даже седина в волосах пропала, как, впрочем, и лысина. Голову деда украшала пышная густая черная шевелюра кучерявистых волос.

Мишка направился домой, а мы с Ленкой на автобус.

— Что завтра будешь делать? — спросила Ленка. Нам повезло сесть рядом друг с другом.

— На дачу поеду, — ответил я. — Дела садово-огородные, понимаешь ли… Кусты всякие, бурьяны…

— С невестой поедешь? — попыталась съехидничать Ленка.

— Не, Ленусь, — я отрицательно мотнул головой. — Невесты — народ такой. Ленивый. На огороде копать грядки не заставишь, а уж жуков колорадских собирать…

— Какие сейчас жуки? — возмутилась моими тирадами Ленка. — Я с тобой серьезно говорю!

— Пока майские, — ответил я. — Учебно-тренировочные. Колорадские позже будут.

Ленка замолчала. Я приобнял её. Она тут же прижалась ко мне.

— С мамой поеду, — проговорил я вполголоса. — С мамочкой. Вдвоем.

С моей стороны это был конспиративно-тактический ход. Я обнимал Ленку, а сам искоса наблюдал за группой «товарищей» в количестве пяти человек моего возраста типично шпанистого вида: зауженные в бедрах, расклешенные внизу брюки, кепочки «под блатного». Один был в морской темно-синей тельняшке и пиджаке, другой в футболке и спортивке… Всё бы ничего, мало ли шпаны тусуется в поселке. В любом случае меня знали и драться бы не полезли. Но это были не местные, не знакомые мне ребята, хотя и моего возраста. Я их раньше не видел. А с другой стороны, они шли за нами от самого клуба, потом до остановки, а потом вместе с нами влезли в «пятёрку». Только, если мы с Ленкой сели впереди салона, ближе к водителю, то эти встали на «кругу» автобуса-«гармошки». Причем, трое вызывающе залезли и уселись на поручни. Замечания им никто из пассажиров не сделал, побоялись. Эта пятерка все время, пока мы ехали, косилась на нас.

Я уже решил, что выйду вслед за Ленкой, если они тоже выйдут на «Космонавтов», где всё время выходила она.

Нет, Ленка чмокнула меня в щеку, вышла на своей остановке, а эти поехали дальше, со мной. Один из них, мелкий, спрыгнул с поручней, подошел ко мне и сел рядом, развязно закинув ногу на ногу.

— Ты с какого района? — презрительно скривив губы, поинтересовался он.

— Тебе какая разница, шпиндель? — осклабился я. Такого ответа он явно не ожидал и ошеломленно молчал, не зная, что сказать в ответ.

— Тебя кто послал? — продолжал допрос я. — У тебя плотник есть знакомый?

— Зачем? — вопрос вверг его еще в большее недоумение.

— Гроб тебе получше сделать! — я ухватил его за ворот, притянул его к себе поближе и зашептал прямо в ухо. — Я тебя сейчас прямо тут убивать буду. Мееедленно…

Он вырвался. Впрочем, я его почти не держал. Вскочил на ноги, выкрикнул:

— Мы знаем, где ты живешь!

И устремился к своим. Такого отпора с моей стороны его подельники явно не ожидали. Они сгрудились, стали обсуждать, периодически тыкая в меня пальцем. Но благо салон автобуса всё-таки был с пассажирами, поэтому дальше приставать ко мне или выяснять со мной отношения они не рискнули.

— Мальчик, может, милицию вызвать? — предложила мне крупная тетка лет сорока.

— Да, к водителю подойти надо, — подхватила какая-то бабка. — Пусть по рации милицию вызовут! А ты езжай до конечной! Там пост есть.

— Спасибо, — поблагодарил я и сочинил на ходу. — Ребята шутят, у них скоро спектакль в молодежном театре, они на репетицию едут.

— Вот артисты-то! — тут же выдала бабка. — А с виду шпана шпаной!

— У них роли такие!

Следующая остановка была моя. Я устремился к двери, знаком показав им, что мол, выхожу, пошли вместе, дескать!

Всё-таки их, действительно, интересовала моя скромная персона. Мы отошли от остановки подальше. Я сознательно выбрал место, где ходит поменьше народу. Они шли, как привязанные, за мной. За ними шел еще кто-то, более взрослый, чем я и они. Но он держался подальше и старался не попадаться мне на глаза. Я не успел его, как следует, рассмотреть. Я резко развернулся и пошел им навстречу. Они замерли.

— Ну, — сказал я. — Сами расскажете, кто вас послал, или мне вас сначала надо помучить?

Конструкт паралича и они дружно повалились, как кегли. Я наклонился к ближнему:

— Кто вас послал? Говори или останешься на всю жизнь инвалидом!

— Я не знаю, — чуть не плача, ответил он.

— А кто знает?

— Сэм знает! Он договаривался.

— Кто из вас Сэм? — на пацана даже конструкта подчинения или правды накладывать не надо было.

— В тельняшке…

Я подошел к парню в тельняшке и пиджаке, присел рядом с ним:

— Ну? Кто вас послал?

— Да пошёл ты!

— Ты хочешь остаться инвалидом, Сэм? — удивился я. — Будешь в коляске кататься… Тебе понравится. А вот они сейчас уйдут.

Я выпустил в остальных пацанов конструкты отмены и рявкнул:

— Кыш отсюда!

И вдогонку кинул им заклятья поноса. Исключительно в оздоровительных целях — кишечник прочистить, пищеварительный тракт, так сказать.

Сэм посмотрел им вслед и с тоской буркнул:

— Если скажу, отпустишь?

— Без проблем, — я развел руками и добавил, подпустив в голос грозного хрипа. — Между нами крови нет. Пока.

Сэма моя фраза проняла. Он побледнел. Лоб мгновенно покрылся испариной. Он тихо прошептал:

— Толик Собачкин по кличке Барбос. Громила. Он под Гришей Фартовым ходит.

И тут же в ужасе заорал, пытаясь подняться и отползти:

— Вот он! Он идёт сюда!

Я вскочил, развернулся. К нам быстро приближался здоровяк в куртке от спортивного костюма и джинсах. В руке он крутил нож-выкидуху.

— Уходи! — скомандовал я Сэму, кидая в него конструкт отмены, и вставая в самбистскую стойку.

— Бросишь нож сам, — сообщил я. — Я тебе не воткну его в задницу.

Барбос осклабился:

— Борзеешь, пацан!

Обманчиво лениво вкруговую махнул правой рукой, в которой держал нож. Я её перехватил. Но в это время он нанес мне прямой удар левой в печень.

Он не знал про «каменную кожу». Это, во-первых. А, во-вторых, я успел прокачать «живую» силу в руки, в результате чего он просто отлетел метра на два, даже не успев нанести мне этот самый удар левой в печень.

Нож он не выпустил. Я подошел к нему, встал ногой ему на кисть правой, крутанул. Барбос взревел от боли и злости, выпустил нож и попытался вскочить. Я тут же ударил его кулаком в солнечное сплетение, подпитав удар силой. Его скрючило. Я подобрал нож, покрутил его, и воткнул ему в ягодицу. Неглубоко, конечно, но чтоб было обидно. Он взвыл. Я ударил его по щеке — чтоб было еще обиднее.

— Сука! — он опять попытался меня ударить. На этот раз по «колхозному», размашисто, боковым справа, затем так же, но слева. От первого удара я легко уклонился, присев. Легко поймал его левую руку, завернул за спину, потянул вверх. Он опять взвыл, вставая на цыпочки. Я вытянул у него из ягодицы нож, бросил на траву (надо будет потом забрать с собой, на нем же его кровь!).

— Ну, и зачем? — поинтересовался я.

— Отпусти, гад! — потребовал Барбос.

— Зачем ты натравил на меня этих пацанчиков? — я опять потянул его заломленную руку вверх, вынуждая его топтаться на цыпочках. — Руку тебе сломать что ли?

— Хватит, парень! — окрикнул меня непонятный мужик, стоявший чуть в стороне. Он всю эту нашу схватку стоял, спокойно наблюдал и курил. Я поначалу его посчитал за товарища Барбоса и на всякий случай краем глаза посматривал за ним.

— Отпусти его!

Мужик подошел к нам, вытащил из-за пояса наручники.

— Машина уже едет.

— Нифига себе, — пожал я плечами.

Мужик легко перехватил руку Барбоса, подбил его под колени так, что он упал, завернул обе руки за спину, надел наручники.

— А ты иди домой, — посоветовал он мне.

— А где машина? — спросил я. — Эта что ли?

— Где?

Мужик на минуту отвернулся, я успел подобрать нож, сунув его в широкий рукав пиджака.

— Устинову привет! — бросил я напоследок. Мужик скривился, как будто сожрал лимон. А мне сразу стало хорошо и весело.