Артефактор Пушкин

Глава 13

В продолжение, о юбках. На самом деле тревога оказалась наполовину ложная. Наполовину, потому что, откуда бы взяться женской одежде в Неве около Морского корпуса? Не на Стрелке же около Биржи женщин насилуют — там ведь советами достанут. Ну а, правда жизни такова, что Пётр Исаакович успел познакомиться с московской вдовушкой-купчихой Минаевой, пока мы с его братом купали в реке нашу подводную стаю.

При слове купчиха у многих, скорее всего, перед глазами встаёт образ дородной бабы за самоваром с картины Кустодиева, которая только и знает, что чаёвничает, пока её супруг занимается делами.

На самом деле этот стереотип не имеет ничего общего с действительностью. Во время церемонии освящения колодца, которое обещал устроить адмирал Карцов, дядя познакомил нас с миловидной русоволосой женщиной лет тридцати пяти.

Как выяснилось при нашем знакомстве, купчиха прибыла в столицу по делам, а заодно для того чтобы навестить сына, который является курсантом Морского Корпуса. Оказалось, что в Корпусе обучаются не только дети дворян, но имеются места и для других сословий. В общем, так получилось, что Пётр Исаакович, как владелец воздушного перла принимал участие в постройке дома над колодцем и дальнейшем обустройстве территории вокруг него, а сын купчихи вместе с сокурсниками был придан дяде как рабсила. Так и встретились два одиночества — мой дядя и вдова.

Яркие орехового цвета глаза Екатерины Матвеевны излучали доброту и ум, а на лице играла лёгкая улыбка. Её уверенная осанка выдавала в ней энергичного и целеустремлённого человека. На женщине был элегантный тёплый габардиновый плащ, меховая опушка которого удачно подчёркивала цвет её глаз. Голова купчихи, как и положено при церковных обрядах, была покрыта платком. Завершал образ, висящий на руке замшевый ридикюль, расшитый мелким бисером.

— А ничего так мадам, — заметила Лариса, рассмотрев наряд Екатерины Матвеевны, — И за собой следит, и одежда со вкусом подобрана. У неё, Александр Сергеевич, один только платок от Мерлиной дороже твоей кареты стоит.

Угу, на платок я тоже внимание обратил и вспомнил, как долго торговался и сколько заплатил в Ревеле за головной убор, подаренный позже в Михайловском дворовой девке.

— И какие же дела у Вас Екатерина Матвеевна в Санкт-Петербурге, за исключением посещения сына? Если это, конечно же, не секрет, — поинтересовался я у купчихи во время праздничного обеда, устроенного директором Корпуса после освящения колодца.

— А нет никакого секрета, Ваше Сиятельство, — с милой улыбкой на губах ответила женщина. — За английскими красками для своей мануфактуры я в столицу приехала.

— У нас в стране всё так плохо с красками для тканей, что нужно их закупать в Англии? — искренне удивился я. — И что же за краски такие Вы, Екатерина Матвеевна, покупаете? Опять же, если это не составляет тайны.

— Ой, да какая может быть тайна, — отмахнулась купчиха. — Цедрон, вайду да кошениль я закупаю.

— Князь, дай Екатерине Матвеевне спокойно покушать, — внезапно заступился за купчиху Пётр Исаакович. — Что за манера такая за столом о делах разговаривать.

Мне показалось или в дяде ревность взыграла? Вон как зыркает на меня. Того и гляди на дуэль вызовет, даже зная заранее, что получит по щам. А с каким интересом Екатерина Матвеевна отреагировала на реплику дяди — в глазах так и читается восторг, мол, Пётр Исаакович, я так благодарна Вам за заступничество.

А ведь если посмотреть на дядю и Минаеву внимательнее, то можно заметить вполне симпатичную пару. Сорокалетний статный мужчина рядом с приятной на вид женщиной — глядишь на них двоих вместе, и сердце радуется. Хоть сейчас под венец веди.

— Пётр Исаакович, можно Вас попросить прогуляться со мной на улицу, — попросил я дядю, выйдя из-за стола.

Не знаю, о чём подумал дядя, но что-то шепнув на ухо Минаевой, он покорно встал и проследовал за мной.

— Дядя Петя, ты миллионером хочешь стать? — ошарашил я родственника вопросом, после того как мы вышли из столовой во двор.

— А кто ж не хочет, — вполне спокойно воспринял мой вопрос дядя. — Но если предлагаешь охмурить Екатерину Матвеевну и получить доступ к её капиталам, то здесь я пас. Не буду скрывать, что женщина мне понравилась, а потому и не собираюсь причинять ей вреда. Да и нет у Екатерины Матвеевны никаких миллионов, а есть только мануфактура с шестью десятками вольнонаёмных набойщиков.

Ого. Шестьдесят набойщиков это сила. Столько мужиков попробуй удержать на месте, чтобы они тебе производство не сорвали. Вольнонаёмные это не бесправные заводские крепостные — им платить нормально нужно, иначе они к соседу уйдут, а ситценабивных мануфактур разных масштабов по Московской губернии хоть пруд пруди, уж больно прибыльное это дело.

— Я же не сказал, что ты один станешь богатым, а Екатерину Матвеевну по миру пустишь. Вдвоём миллионерами станете, — поспешил я успокоить родственника. — Как у тебя со знанием химии дела обстоят?

— Какие у бывшего офицера морской артиллерии могут быть отношения с химией? — задумался дядя. — Порох могу сделать, если нужные ингредиенты имеются. Ещё могу вино курить, а затем в водку его перегонять, но это, наверное, любой способен делать.

Ничего не скажу про порох, потому что пока его изготовление заключается в механическом смешивании известных компонентов. А вот умение Петром Исааковичем получать водку уже обнадёживает. По крайней мере, человеку знаком процесс дистилляции.

— А если я научу тебя делать несмываемые краски для тканей, которые будут набивать на мануфактуре понравившейся тебе женщины, ты также откажешься стать богатым?

— Зная тебя, нисколько не сомневаюсь, что тебе известен рецепт красок, — почесал скулу дядя.

— А я, зная тебя, ни на йоту не сомневаюсь, что Екатерина Матвеевна станет твоей, — достал я из кармана сотенную ассигнацию и всучил её Петру Исааковичу. — Отдашь, когда заработаете вместе с дамой твоего сердца первые сто тысяч, а пока своди её в ресторацию у Талона что ли, её ведь одну туда не пустят. Впрочем, подожди. Возьми ещё пару сотен и сделай так, чтобы женщина была от тебя без ума.

Можно ли получить анилиновые краски в тех условиях, в которых нахожусь я сейчас? С моими знаниями и доступом к магии — вполне. А если производство красок наладить в Москве, где сосредоточенно основное химическое производство страны, то это должно быть проще и сулит большие деньги.

Погрузившись в водоворот дел, я не заметил, как прошло время и из Велье прибыли мои будущие деревообработчики. Казалось бы, в чём проблема — отвези их к Берду, благо договорённость имеется, и пусть парни учатся. Я так и сделал, но беда в том, что в ватаге приехавших пацанов «заяц» оказался, обучение которого работе на деревообрабатывающих станках, в мои планы никак не входило.

— Ну и что с тобой теперь делать? — рассматривал я Степана Еремеева, сидящего передо мной. — Какого ляда ты в столицу припёрся учиться работать на станках, если твои руки сродни рукам скрипача-виртуоза? Ты представляешь, что с твоими пальцами станет после того, как ты изо дня в день хотя бы годик поворочаешь тяжёлые брёвна? Ты не то, что шпон ровно не сможешь отрезать, у тебя карандаш в руках плясать будет.

— Новому делу хотел научиться, Ваше Сиятельство, — шмыгнул носом Степан. — Ребята дерево научаться обрабатывать, а мне что делать? Ножичком шпон кромсать?

— Чудак человек, — ухмыльнулся я, — А для кого, по-твоему, твои односельчане будут брёвна на доски и шпон распускать? Если думаешь, что весь материал будет уходить на стройку и фанеру, то ошибаешься. В мебельный цех часть пиломатериала пойдёт, в котором я тебя видел одним из мастеров.

— И что теперь делать? Мне обратно с вашими ветеранами в село ехать?

— Пока не знаю, но будь готов и к этому, — не стал я обнадёживать парня, вызвал Росси, и чтобы не напрягать мэтра перешёл на французский, — Добрый день, Карл Иванович. Вас Александр Сергеевич Ганнибал-Пушкин беспокоит.

— Рад Вас слышать, Александр Сергеевич, — послышался приветливый голос архитектора. — Какие-то вопросы по поводу постройки Вашего дома?

— К счастью со стройкой всё хорошо, — успокоил я Росси. — У меня вот какой вопрос к Вам имеется. Нет ли у Вас знакомых мебельщиков? Дело в том, что один мой работник начинающий мебельщик сейчас находится в столице и ему не помешала бы практика под руководством специалиста такого же уровня, как и Вы.

— Как не быть, — живо откликнулся Карл Иванович. — Генри Гамбс. У него своя мастерская в районе Калинкина моста, а сейчас он реставрирует мебель в Зимнем дворце. Недавно с ним встречался, и он жаловался мне на огромное количество заказов и нехватку рук. Если хотите, то я сейчас же отправлю Генри записку с просьбой принять на работу Вашего протеже.

— Если Вам не трудно, Карл Иванович, то будьте любезны именно так и сделать. И большое Вам спасибо за протекцию, — поблагодарил я Росси.

— Не стоит благодарностей, Александр Сергеевич. Я всегда рад помочь талантливой молодёжи.

— В общем, так, Степан Ильич. Поживёшь пока у меня. Во флигеле для тебя комната найдётся, — описал я парню его ближайшее будущее. — В мастерскую Гамбса тебя завтра Гришка отвезёт. В дальнейшем ходить на работу будешь пешком, но тут, и пройти всего каких-то четыре версты. Устраивают такие условия?

Ещё бы пацану нос воротить от такого предложения. Учиться мебельному делу у самого Генри Гамбса — это всё равно, что брать уроки живописи Да Винчи. Для понимания уровня работ Гамбса и качества его продукции достаточно сказать, что двенадцать стульев именно его работы фигурируют в одноимённом романе Ильфа и Петрова. На века умели мебель делать.

Затянувшуюся командировку в Петербург я решил использовать в полную меру.

Это я сейчас про национальную культуру рассуждаю.

Убедили меня тульпы, что творчество А. С. Пушкина не должно кануть бесследно. Впрочем, я уже и раньше с ними был частично согласен, когда согласился определиться с набором сказок.

Признаюсь честно — плагиат мне не то, чтобы уж прямо противен, но даёт какое-то унизительное чувство, словно ты гопник, укравший чужие тексты, которые решил обратить себе на пользу и поиметь с этого личную выгоду.

У меня таких целей не было. Просто-напросто решал задачу, как оставить нужный след в литературе. Поэтому начал я с объезда типографий, которых оказалось в Питере не так уж и много.

В итоге выяснил, что таких, которые способны напечатать для меня тираж хотя бы в пять тысяч книг, можно пересчитать на пальцах одной руки.

В итоге, самая лучшая цена, качество и сроки выходили у типографии Департамента народного просвещения, но эксклюзивный вариант тиража книг мне пообещал опять же француз.

Август Иванович Рене-Семен уже готов был открыть свою типографию, но немного не рассчитал по деньгам и теперь искал возможности для удачного старта.

Договорились мы с ним на тираж в две тысячи книг чистейшего эксклюзива, в котором будет двенадцать гравюр от моей сестры, а на титульной странице и вовсе гравюра будет в цвета раскрашена.

Вышло у него дорого. По полтора рубля ассигнациями за книгу, что почти вдвое больше, чем во вроде бы государственной типографии, но активно принимающей сторонние заказы.

А у меня начались нелёгкие дни. Пришлось нанимать трёх писцов, которых я счёл достойными, отобрав их из доброй дюжины, где озвучил для каждого несложный диктант.

Стоят услуги этой братвы довольно дорого — по два с половиной рубля в день на ассигнации. День я им диктую, второй день, они переписывают уже имеющийся текст в новые рукописи, и мы движемся дальше.

Для чего мне надо столько списков? Так тут всё просто — для типографий. Если у них на руках будет несколько рукописей сразу, то и не один наборщик с ними будет работать, а несколько.

Как бы то ни было, а за восемь дней я на книгу надиктовал, а матёрые писцы всё записали, потратив чуть ли не сотню перьев, больше полутора литров чернил и очень много листов бумаги.

Теперь остаётся только ждать.

Типографское дело в этом времени неторопливо.

Зато я уже снял значительную часть тех претензий, которые сгоряча мне выкатывала моя тульпа Алёна Вадимовна, решительно утверждая, что без Пушкина вся русская литература не литература.

Я бы, конечно, с ней поспорил, в тех частях, что касается прозы, да и поэзии иногда, но сказки Пушкина, по крайней мере все те, что входят в школьные программы моего времени, уже в дело пошли. И если тираж от типографии департамента просвещения пойдёт практически по себестоимости его издания, то на двух тысячах эксклюзива от Рене-Семена реклама точно отобьётся, и я даже должен на прибыль выйти.

Да, я использовал новый приём — рекламу книг, оплатив под это дело место сразу в нескольких газетах на две недели вперёд, но с определённой даты. Кстати, встало мне это недорого. Цену рекламы тут пока ещё не знают. Опубликуют, как обычное частное объявление, набранное жирным крупным шрифтом, что мне встало в восемьдесят семь рублей с копейками на всю рекламную компанию.

Так что — ждём старта.

Там у меня ещё сюрпризы приготовлены, и один из них — это продажа эксклюзива в магазине Плавильщикова, где автор, то есть я, поставит свою личную подпись на каждый купленный эксклюзивный вариант своих сказок.

Вот и посмотрим, так ли велика был популярность Пушкина, как нам её рисуют историки.

Может, когда он стал популярен, то и такие тиражи имели право быть, но пока… Мои партнёры, из типографий, лишь глаза таращат на гигантский размер тиражей, хорошо ещё, что у виска пальцем не крутят.

Чем дольше я нахожусь в Петербурге, тем больше понимаю, что напрасно теряю время.

Да, вроде делаю всё нужное и необходимое, но это же не главное!

Валить мне нужно отсюда, и чем быстрей, тем лучше.

По какой причине? Так их много. И одна из них — это аналитический анализ рынка перлов от моего тульпы Виктора Ивановича.

Если ему верить, то мне в Москве давно бы надо быть и там свои услуги предложить. Там и рынок пошире, и цены взрослее. Хотя, и запросы солидней.

Я было взялся с тульпой спорить. В Питере тоже хватает богатеньких буратин, как-никак — это столица.

— В том-то всё и дело, что большинство богатых дворян не гнушаются государственной службой, а значит и перлы для них формируют за казённый счёт, — уел меня Виктор Иванович.

И стоит заметить, довольно неплохие перлы мне довелось у петербургских дворян видеть. Качество работы я оценить не смог, но размеры впечатляли. Перлы в семь — восемь линий — это уже серьёзный уровень.

С государственными Формирователями я тоже уже пару раз пересекался. И хотя о своей работе они не особо распространялись, ссылаясь на множество подписок о секретности, но оценить их мастерство я сумел. Одному лишь удивился — как быстро они устают в процессе формирования и оттого начинают терять концентрацию, что делать ни в коем случае нельзя, иначе работу загубишь. Понятно, что весь ценнейший аурум при этом безвозвратно пропадёт.

Я с чего про Москву вдруг заговорил — так Император вместе со всем двором зимовать в Москве в этом году собрался. Уже в газетах написали. Официальной причиной названо, чтобы помочь и поддержать москвичей после восстановления города. Есть и неофициальная, связанная с ростом цены на хлеб и муку. Побаивается правитель голодных бунтов.

— Барин, пойдёте пожар смотреть⁈ — с каким-то восторгом завопил Стёпка, заглядывая ко мне в кабинет.

— Далеко горит?

— Не, за четыре дома от нас, — чуть не подпрыгивал на месте пацан от нетерпения.

Да, плохо тут дело со зрелищами. Поглядеть на пожар чуть ли не со всех окрестностей сбегаются, но и помогают в меру сил, кто чем может. Каждый кувшин или бадейку с водой норовит прихватить, как будто это поможет.

— Может и до нас огонь дойти, — к месту вспомнил я, что день сегодня выдался ветреный.

Накинув старый плащ, который мне не жалко, я вслед за Стёпкой выскочил из дома. Да, знатно полыхает.

Добежав до горящего дома я увидел, как городовой собирает цепочку из людей, чтобы передавали вёдра из рук в руки от ближайшего колодца к горящему дому.

— На другие дома не перекинется? — спросил я у него, когда цепочка начала работать и он отошёл, чтобы передохнуть.

— Если подветренную стену и навес с дровами отстоим, то пожарные должны успеть, — озабочено поёрзал он ногтями по щеке.

— Вот ту стену и эти дрова? — уточнил я, без труда обнаружив причину его тревог.

Как уж так получилось, но к навесу с большим запасом дров почти что примыкал с другой стороны его брат — близнец из соседнего дома, и дровишек хозяева обоих домов на зиму изрядно запасли. Если они полыхнут, то второй дом тоже не спасти.

— Дайте-ка я попробую. По моей команде пусть все на пару шагов от колодца отойдут, — почти что приказал я городовому, и начал выстраивать Воздушную трубу от колодца до горящего дома.

Раз уж я воду и мокрый песок с тридцатиметровой глубины откачивать умудряюсь, то тут-то дело и вовсе плёвое.

Чуток перестарался. То ли диаметр трубы великоват оказался, то ли я с давлением перебрал, но если огонь внутри дома почти что удалось сбить, то вот навесы и поленницы дров не устояли. Разлетелись, как городки после попадания битой.

— Упс-с, вода закончилась, — повернулся я к городовому, после того, как остатки дров накрыл тёмный слой тины со дна колодца, — Зато колодец почистил.

Добрых полминуты он моргал, а затем развернувшись, принялся заново командовать.

— Что стоим? Кого ждём? В этом колодце Их Сиятельство воду уже вычерпал. Быстро бадьи в руки похватали и побежали. Одни туда, — ткнул он пальцем, — А другие за угол. Там ещё два колодца имеются.

— Ваше благородие, — несмело заметил прилично одетый мужичок, — Так пожарные уже скоро подъедут. Слышите, как в рынды гремят. И судя по звону, их много едет.

Как ни странно, но первой примчалась пролётка. С неё тяжеловесно, но молодцевато спрыгнул полковник, и оглядев вяло чадящий объект, узрел городового, к которому он и направился.

— Что произошло? Кто пожар тушил? — с каким-то наездом, а то и вовсе, с ревностью, начал он разговор.

— Ваше благородие, Их Сиятельство князь Ганнибал-Пушкин нам помочь изволили, — с мастерством старослужащего перевёл на меня стрелки мой знакомец.

— Разрешите представиться! Брандмайор Санкт-Петербурга полковник Домрачев! — браво отрапортовал служивый.

— Рад вас видеть. Меня вам уже представили, — кивнул я в ответ.

— Могу я узнать, что именно вы сделали?

— Создал Воздушную трубу, и за счёт разницы давлений подал воду на дом из ближайшего колодца, — не стал я ничего скрывать.

В это время начали подъезжать подводы с пожарными командами. Полковник чуть сдвинулся в сторону, чтобы успевать и со мной разговаривать, и за их действиями присматривать.

— Это у вас что-то сложное и почти наверняка фамильное? Я про подачу воды на пожарище? — спросил он, между делом довольно поглядывая на умелые действия пожарных экипажей.

— Вовсе нет. Можно сформировать довольно простой и недорогой перл, который сможет подавать воды почти втрое больше, чем из ваших насосов получается, — оценил я на глаз те струи воды, которыми пожарные начали заливать дом, — Я бы за это взялся, но не меньше, чем в двенадцать тысяч ассигнациями за перл.

Если что, то накачкой воды у пожарных занималось сразу два здоровяка, используя для этого ручную помпу.

— А дюжину… Нет, две дюжины возьмётесь изготовить? Под моим началом находится двенадцать пожарных частей. Почти тысяча человек штата. Если в каждую часть добавить по пожарному с таким перлом, то он, верхом, на пожар вдвое, а то и втрое быстрей доберётся.

— Боюсь, казна ваши амбиции не поддержит, — покачал я головой, улыбаясь.

— А что мне казна! У градоначальника свой бюджет имеется, — этак хитро прищурился брандмайор, — И надо же, какое несчастье, не далее месяца назад в особняке его родителей пожар случился. Жертв не было, но говорят, ценностей столько успело сгореть, что на сотню ваших перлов могло бы хватить. А что мы могли сделать, если от ближайшей каланчи до них больше двух с половиной вёрст!

— Тогда жду вас в гости с известием о заказе. Проживаю я тут рядом, через четыре дома, — ткнул я большим пальцем через плечо, обозначая, где меня можно найти.

— Там же дом Шешковского?

— Теперь он мой, и как вы правильно догадались, вовсе не случайно, — позволил я себе лёгкую улыбку.

И мой посыл до Домрачева дошёл. По крайней мере кивнул он в ответ крайне уважительно.

— Дня два у меня уйдёт, чтобы переговорить с самыми значимыми интересантами, — начал полковник загибать пальцы, прикидывая что-то своё, — У них много всякой недвижимости, так что не откажут. Ещё день им на разговоры меж собой, и пожалуй, пару дней нужно на принятие решения. Думаю, к воскресению я вас навещу. Такие сроки вас устроят?

— Главное, не затягивайте. Я очень скоро вынужден буду уехать, но ваш ответ дождусь.

На том мы и разошлись.

Брандмайор отправился выбивать деньги из местной мэрии, а я думать — откуда же я наберу столько эссенции, если он действительно притащит в клюве заказ на двадцать четыре однотипных перла.