Артефактор Пушкин

Глава 11

Не хотел я про это рассказывать, но что делать… Придётся.

Сходили мы с Дельвигом в театр.

Приоделся я прилично. Ровно так же, как на приём к Императрице. Дельвиг подошёл почти одновременно с моим приездом и мы зашли внутрь.

— Ты что-то слышал о новом спектакле? — спросил я у друга.

Чисто так, чтобы знать, что меня сегодня ожидает.

— Александр, сегодня будет водевиль и балет, — глянул он на меня так, как будто я только что какую-то глупость сказал.

— Хм, и что из них интересней? Водевиль?

— Неужели? — с интересом посмотрел на меня Дельвиг. — Надеюсь, что не очередной пустой балет. Я предпочёл бы что-нибудь более глубокое и вдохновляющее.

Когда мы прошли величественные двери театра, нас встретила толпа роскошно одетых зрителей. Внутри царила атмосфера ожидания: шёпот, смех и звуки шагов заполняли фойе. Мы разделись и пошли искать свою ложу. Нашли, и я заглянул с неё в зал. Там с каждой минутой нарастало напряжение — публика жаждала искусства.

— Так только наши могут, — похоже уловил Антон те же флюиды волнения, что и я. — Представляешь, я как-то здесь на немецком спектакле побывал. Их раз в неделю дают. Так немки даже на первые ряды с вязанием приходят. Смотрят свои мелодрамы, плачут, и вяжут, вяжут.

Как только занавес поднялся, зрители замерли в ожидании. На сцене развернулась картина, полная ярких костюмов и выразительных движений. Актёры играли с такой страстью, что казалось, они живут своими ролями. Я с любопытством наблюдал за их игрой, время от времени переговариваясь с Дельвигом.

Да, это было нормально. Внизу, в зале, всё время происходило движение, люди постоянно ходили взад-вперёд, а то и вовсе отходили в сторонку и там разговаривали. И никого такое поведение не удивляло и не возмущало.

— Посмотри на этого актёра! — сказал мне Антон, указывая на главного героя. — Как он передаёт свои эмоции! Настоящий талант!

К сожалению начало водевиля среди публики особого успеха не имел. Он шёл на французском, и очень на то похоже, что добрая половина зала этот язык понимала через пень колоду.

Но Дельвигу нравилось, его глаза светились от восторга. В какой-то момент я заметил, что публика начала реагировать на каждую реплику с волнением: смех сменялся тишиной, а затем — бурными аплодисментами. Надо же, как тут сейчас мало надо для успеха! Даже на чуждом языке актёры сумели завести зал!

После первого акта мы вышли на перерыв и направились к буфету, где аромат свежей выпечки и горячего шоколада манил к себе. Заказали шампанское и эклеры.

— Знаешь, — начал Дельвиг, попробовав шампанское, — Я всегда считал театр одним из древнейших искусств. Здесь мы можем увидеть жизнь во всей её полноте: радости и горести, страсти и предательстве.

— Согласен, — ответил я ему, — Но иногда мне кажется, что настоящая жизнь гораздо сложнее и многограннее, чем то, что мы видим на сцене. И зачастую, она не так пафосна и красива.

За соседним столиком вскоре разместилась парочка офицеров. Два гвардейских поручика заказали пару шампанского, хотя одному из них уже впору было прекращать пить. Не скажу, что он лыка не вяжет, но говорит уже чересчур громко и с жестикуляцией явные нелады. Судя по разговорам, они пришли «на Истомину». Похоже, моя недавняя пассия стала скандально знаменитой и невольно обратила на себя избыток внимания.

— Ты видел, как она позавчера сложнейший прыжок исполнила? А фуэте? Истомина восхитительна! — громогласно заявил пьяный поручик. — Она была великолепна! Я пойду к ней за кулисы!

Я и Дельвиг обменялись улыбками, наблюдая за юношами. Их искренние чувства восхищения были хорошо знакомы нам обоим.

— Ты уверен? — удивился другой. — Она может быть занята… Недавно из-за неё графа Шереметева убили на дуэли.

— Неважно! Я должен сказать ей, как она прекрасна!

— Тс-с-с. — попытался остановить пьяного гвардейца его друг, — Кажется, князь нас слышит.

— Какой ещё князь? — попытался навести резкость взгляда гвардеец.

Его товарищ склонился к уху пьяницы, что-то нашёптывая. Но нет, не помогло.

— Ваше Сиясясьво, — чуть пошатываясь, предстал поручик пред нашим столом, не выговаривая уже часть согласных, — Лично я считаю, что Авдотья Истомина — наипервейшая красавица. Или у вас другое мнение?

Вместо ответа я встал из-за стола, и заложив руку за лацкан, продекламировал:

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина; она,

Одной ногой касаясь пола,

Другою медленно кружит,

И вдруг прыжок, и вдруг летит,

Летит, как пух от уст Эола;

То стан совьет, то разовьет

И быстрой ножкой ножку бьет.

Добрая половина публики в буфете, с жадным интересом наблюдая за этой сценой и ожидая скандала, с восторгом разразилась аплодисментами.

— Э-э-э, — огляделся поручик, вдруг поняв, что он не один, а находится в центре внимания, — То есть вы…

— Рекомендую, друг мой, — отправил я его лёгким жестом руки на выход, — И поторопитесь, а то уже второй звонок и вы можете не успеть.

Товарищ подвыпившего гвардейца глянул вслед своему сослуживцу, который упорно шёл на выход, иногда спотыкаясь о стулья, и уважительно кивнул мне, прищёлкнув каблуками. Лишь потом он кинулся вслед за ушедшим.

— Хех, как ты его, — одобрил Дельвиг мою эскападу, — А я уж думал, до дуэли дело дойдёт. Кстати, ты не против, если я двух барышень к нам в ложу приглашу. Случайно их заметил, и поверь мне, они обе миленькие и весьма не глупы.

— Они сейчас здесь?

— Да вон же, в углу за столиком две девушки сидят.

Стараясь сделать это не принуждённо, я развернулся, как бы в поисках официанта, а сам посмотрел в указанном направлении. Действительно, есть такие, и обе вроде ничего.

— Тебе какая из них нравится?

— Брюнетка, — потупился Антон.

А вот это жу-жу неспроста, как и скоротечно организованный поход в театр. Ой, хитрит мой друг, причём, не очень умело.

— Кто из них кто?

— Обе дворянки, пусть и не из знатных, но хорошо образованы. С Василиной мы иногда в литературном кружке встречаемся, а Татьяна, её подруга, та больше живописью интересуется, — окончательно раскололся Антон, даже не пытаясь как-то оправдываться.

— Иди, приглашай барышень, а я пока заказ к нам в ложу сделаю. Шампанское обе пьют?

— Думаю, да. И это… Татьяна сладкоежка.

— Понял. Беги уже, Отелло доморощенный…

Должен заметить, первый акт балета у нас прошёл весело. Мы уже в самом начале успели распить с девушками две бутылки шампанского, а перед перерывом заказали ещё, так как решили, что в ложе нам уютней, чем в буфете у всех на виду. Благо, столик на четверых, что скрывался внутри ложи, был практически никому не виден.

Если Дельвиг с Василиной ещё уделяли внимание балету, то мы с Татьяной просто болтали. Стоило ей выпить второй бокал, и она превратилась во вполне нормальную девушку, без излишней чопорности и скромности.

— У вас, наверное, трудности с барышнями? — вполне искренне поинтересовалась моя собеседница, пока Дельвиг и его пассия любовались балетом, о чём-то оживлённо общаясь меж собой.

— С чего вы это взяли? — удивился я.

— Я не про Петербург. Вы же в глубинке решили проживать?

— Да, и что?

— Так если нечаянно от вас у кого из местных барышень ребёночек родится, то это будет невозможно скрыть, вы уж извините.

Надо же, какие мысли у барышень в голове, а ведь и правда. В том же Арапово я своих родственников сразу вижу. Гены Ганнибалов не пропьёшь!

— Танечка, не хочу вас расстраивать, но похоже вы сильно отстали от французской моды, по крайней мере, в некоторых её проявлениях, — вздохнул я, подливая в наши бокалы шампанское, — И я вроде бы и рад вам что-то рассказать, но поверьте, это не та тема, которой я готов делиться, только познакомившись с девушкой. Просто есть уже довольно модные способы, гарантированно не предполагающие беременность.

— Ну отчего же, — прикусила она губу, и застучала пальцами по столу, — Думаю, наше знакомство уже вполне многое позволяет…

— Вы точно так считаете? — перехватил я её руку, положив её себе между ног.

— Э-э-э, я не уверена, а что нужно делать?

— Танечка, не переживайте, я вас всему научу… Хотя французы такие затейники…

И не соврал ведь. В тот же вечер и научил. Вроде ей понравилось, ну, или она очень старательно делала вид, что понравилось. Мода — великое дело.

В один из дней, когда у нас наметился перерыв в строительстве колодца, я решил посетить квартиру Пушкиных. Запрягли дрожки, и я уже совсем было готов был отдаться праздным наблюдениям и своим мыслям в дороге, как увидел, что на одном очень знакомом пустыре началось движение.

— Григорий, останови! — скомандовал я кучеру, и спрыгнув, отправился посмотреть, что тут происходит.

А происходило следующее: два мага, довольно пожилых мужчины, начали рыть котлован под наш будущий доходный дом. Пока они только верхний слой земли сняли, обозначив размеры будущего котлована.

За ними довольно безучастно наблюдали с десяток работников, рассевшихся кто где.

Понаблюдав за работой минут пять, я вроде высмотрел главного, кто то ли заправляет тут всем, то ли контролирует процесс. Мужик дет сорока сидел под наскоро склоченным навесом, а над небольшим костром перед ним висел изрядно закопчённый чайник.

— День добрый. Я князь Ганнибал-Пушкин, и если вы в курсе, то это я заказчик строящегося дома, — представился я мужчине.

— Солоухин Илья Петрович, десятник, — поднялся тот с места и торопливо сдёрнул шапку, — Вот, изволите видеть — руковожу работами. Фундамент сооружаем.

— Не подскажете, сколько времени это займёт?

— Пару — тройку надо дней на яму. Потом начнём вывозить песок и завозить бутовый камень с карьера — это ещё неделя — две, а дальше дней пять на заливку потребуется, если погода позволит, — загибал пальцы Солоухин, — Думаю, недели три — четыре провозимся, если повезёт, а то и весь месяц.

— Так-с, понятно, — кивнул я головой и отошёл, обдумывая одну идею.

— Августин Августинович, — вызвал я Бетанкура по связи, — Я сейчас на место строительства дома подъехал. Здесь только начали рыть котлован. А у меня родилось предложение. Как вы смотрите на то, чтобы песок не вывозить, а наделать из него кубиков пудов в шесть — семь каждый? Тогда не придётся ни возить камень с карьера, ни песок за город вывозить. Полагаю, что я за день с такой работой справлюсь.

— Александр Сергеевич, получаемую вами стекломассу я оценил и даже лабораторно проверил. У вас, по прочностным характеристикам, выходит нечто среднее между базальтом и обсидианом. Для закладки фундамента такой материал вполне подойдёт, но верх фундамента мы всё-таки давайте будем выводить по-своему. Но предложение у вас очень интересное. Мало того, что фундамент заметно дешевле обойдётся, так ещё и больше недели можем по срокам выиграть.

Во, сроки меня сильно интересуют! Зима на носу.

— Илья Петрович, я только что с Бетанкуром поговорил. Давайте мы с вами вот как сделаем. Сейчас землю уберут, а как песок пойдёт, пусть ваши маги его в несколько куч высыпают. Я вам из него кубики пудов по шесть сделаю, и не нужно будет никакого бутового камня с карьера возить.

— А зачем в несколько куч? — не понял Солоухин.

— Чтобы мои кубики вашим работникам далеко таскать не пришлось. Сами подумайте — либо они через весь котлован их потащат, либо всего ничего с ними пройдут. Глядишь, мы недельку-то и выиграем.

Десятник посмотрел на меня с сомнением.

С не меньшим сомнением на меня и дядья глянули, когда я призвал их на помощь, пообещав взамен шикарный вечер с мясом и коньяком.

Причина была в величине куч песка. Я и сам не ожидал, что они такие здоровенные окажутся. Но ничего, втянулись, и пошло.

— Стенки ставь! Сыпь песок! Плавлю! Отпускай, готово! — только и успевал я командовать, пока место под блоки не закончилось.

А мы, даже ничуть не усталые, а лишь разгорячённые, пошли с дядьями к дому, благо, тут рукой до него подать. По сути, перейти всего одно подворье, которое широко раскинулось, и мы уже дома.

Вот на счёт него, этого соседского подворья, у меня уже целая интрига намечается. Я его хотел выкупить, ровно так же, как выкупил землю за ним, и за своим участком, но мне попалась какая-то на редкость вредная старуха, которая даже разговаривать ни с кем не хочет. Стоит постучатся к ней, она на крыльцо выходит и ну, клюкой махать. Так что к своему будущему доходному дому я могу из особнячка добраться либо «огородами» которых там нет, либо по улице, пройдя мимо соседских окон. А между нами торчит домишко, весьма затрапезного вида.

Потом состоялся второй заход, песок закончился и мы отправились праздновать.

Потом у нас были шашлыки, бараньи рёбрышки на углях, и много-много коньяка. Очень много…

На следующее утро я почти что клятвенно себе пообещал — с дядьями больше не буду пить никогда!

Спасла меня Глафира. Служанка притащила здоровенную кружку капустного рассола. Где только взяла.

Но понемногу колокола в голове затихли. Потолок кружиться перестал и я даже в дрёму на полчасика провалился. Зато очнулся вполне себе здоровым, пусть испытывая слабость и наблюдая некоторый тремор пальцев.

Видимо, не быть мне строителем, по крайней мере с такими коллегами, как Ганнибалы. Их африканский темперамент мои печень и почки не переживут.

От поездки к построенному колодцу я в тот день категорически отказался, сославшись на самочувствие, что было чистейшей правдой. И вот когда я, уже ближе к обеду, почти что отошёл от вчерашних возлияний, и даже куриного бульончика отведал, к нам подъехал важный гость.

Как я это определил? Так очень просто. Его карета была раза в два больше моей, на запятках стояли гайдуки в камзолах, а шестёрка вороных была изумительно хороша.

Почти на бегу я сумел накинуть на себя сюртук, запрыгнуть в штиблеты и вышел на крыльцо.

К моему удивлению, из кареты вывалился довольно невзрачный человек, одетый далеко не дорого — богато.

— Месье говорит по-французски? — сразу же поинтересовался он.

— Вполне свободно и довольно неплохо, — ответил я ему на желаемом языке.

— Просто отлично. Мой вопрос не подразумевает присутствия третьих лиц, — прямо-таки выдохнул француз.

— Пройдёмте в дом, — пригласил я его, всё ещё не понимая, кого ко мне принесло, — И там вы расскажете о причинах визита.

— Я — лекарь. Бакалавр медицины Шарль де Люссак, — сразу же затараторил он, едва успев присесть.

— Князь Ганнибал-Пушкин, Александр Сергеевич, — представился я в свою очередь, сделав скидку на изрядное волнение гостя и его иностранное происхождение.

— Раньше здесь проживал господин Шешковский, известный, как самый лучший Формирователь перлов. Я не могу его увидеть?

— Ваши сведения сильно устарели. Шешковский проиграл мне в этом соревновании, так как не смог превзойти мой перл, и недавно умер. Видимо, с горя.

— О! Значит это судьба! Мне нужен самый сильный лечебный перл из всех, которые вы можете произвести! За любые деньги!

— Лично вам?

— Моему клиенту.

— И кто же ваш клиент?

— Это должно остаться тайной, — выпучил француз глаза, как кот, который гадит.

— Хорошо. Спрошу по-другому. Чем он болен? Если вы считаете, что даже самый лучший перл избавит вас от любой болезни, то это не так. Зачастую он лишь позволит не дать заразиться и приведёт в порядок простейшие функции организма. На всё остальное нужны особые настройки, и поверьте мне на слово — их множество, — покачал я головой, экстренно вызывая Ларису и Виктора Ивановича.

Ларка — медик, а второй мой тульпа — энциклопедист, который может вовремя дать подсказку, если вдруг потребуется какое-то экзотическое лечебное средство.

— Сифилис, — обречённо произнёс француз.

— Дайте подумать, — кивнул я ему, в темпе проводя нечто вроде врачебного консилиума.

— Твои перлы от ядов лечат? — первым делом спросила Лариса, сухо перейдя на деловой врачебный тон.

— Да, но надо знать от каких. Есть несколько разновидностей, каждая из которых эффективней другой, если указать вид яда.

— Ртуть и мышьяк? — тут же сориентировалась наша медичка.

— Тогда да — любой вид выбирай. Вытащу, даже если ты в ванне с ведром ртути искупаешься.

— Спроси, чем он сейчас пациента лечит? — сухо кивнула Лариса, давая понять, что она меня услышала.

А мне что, я и спросил — оказалось, лекарь ноги ему мажет ртутной мазью.

— Неплохо, — оценила Лариса, — Для нас неплохо, а для пациента, очень даже хреново. Но раз ртуть мы сможем купировать без вреда, то теперь второй вопрос — а ты можешь пациенту температуру нагнать градусов под сорок?

— Разве что отдельным перлом. Кстати, довольно небольшим, — прикинул я свои возможности.

— Тогда схема лечения определена. Малярией заражать не станем, и от ртути не отказываемся. Понятно, что есть более щадящие медикаменты, но где вы сейчас тот же ацетон достанете, чтобы нам производные йода добыть?

— Ну, чисто теоретически ацетон уже известен, — попытался блеснуть знаниями Виктор Иванович.

— Пока вы возитесь, сифилис в следующую стадию перейдёт, — отмахнулась от него тульпа — медичка, — Будем лечить тем, что имеем. Александр Сергеевич — с тебя два перла. Один на температуру, а второй общеукрепляющий, но с акцентом на серьёзное ртутное отравление. Очень серьёзное. Справишься?

Я прикинул наличие нужного аурума в сундучках и лишь молча кивнул в ответ. Придётся свой перл в переработку отправить, но зато всё с гарантией выйдет.

— Зовите пациента. Обсудим изготовление перлов и процесс предстоящего лечения. А заодно обговорим оплату. Можете сказать ему, что успех излечения я гарантирую, но по срокам пока ничего не обещаю, — отправил я лекаря обратно в карету.

Так-то, да, гость ко мне прибыл инкогнито, но одна из разъездных карет Императорского дворца… Не правда ли, совсем незаметная такая мелочь, на нашей тихой окраине…