Артефактор Пушкин

Глава 1

— С Вами очень приятно работать, Ваше Сиятельство, — встал из-за стола Карл Николаевич и протянул мне ладонь, после того как оставил свою роспись на моём экземпляре договора. — Мало кто в наше время так ответственно, как Вы, подходит к делам. Надеюсь наши отношения не ограничатся только что подписанными обязательствами.

— Даже не думайте от меня избавиться, — пошутил я под дружный смех присутствующих при подписании контракта и пожал сухую ладонь Берда. — К тому же мы теперь всегда можем связаться друг с другом.

— Согласен. Ваши артефакты связи это нечто удивительное, — кивнул в ответ заводчик. — Я ещё не в полной мере распробовал все удобства Вашего изобретения, но думаю, что за связью будущее.

И ведь не поспоришь с подобным тезисом. При наличии связи многие дела решаются значительно быстрее.

Знал бы кто ещё сколько у меня времени, сил и эссенции отнимает создание связи. Если кто-то думает, что я привёз из Велье полный сундук аурума Материи, то глубоко ошибается — со мной в Санкт-Петербург приехал ларец под завязку набитый аурумом Света. Да и то, из него пришлось отщипнуть немного, чтобы по пути в столицу добровольно-принудительно установить перл-ретранслятор одному мещанину, сосланному на десять лет в Марьино.

— А мы ему выбор предложили: или десять лет на Байкале, или Марьино, но с некоторыми обязанностями, зато и с небольшим окладом, — довольно цинично отозвался Зуйков, рассказывая о кандидатуре носителя перла, явно не желающего попасть на каторгу, в силу характера его преступлений.

Оказывается, жизнь под нарами — это старая традиция уголовного мира. А какой ещё реакции каторжанину ждать от сокамерников, если отравил сожительницу и принудил малолетнюю падчерицу к связи.

Понятно, что без Зуйкова я вряд ли нашёл бы человека, согласившегося на вшивание артефакта, зато можно из столицы общаться со всей Псковской губернией и даже частью Новгородской. Ну и с Петром Георгиевичем теперь связь есть — как же без трёх минут майор и командир Псковской жандармской команды без связи службу нести будет?

Итак, что же я получу согласно контракту с Бердом.

А обязуется он мне в первую очередь сделать на своём заводе, а затем смонтировать в Велье механическую лесопилку с паровым приводом. За это я ему создал комплект ультразвукового дефектоскопа. Лущильный, токарный и фуговальный станки Карл Николаевич делает в обмен на перлы связи для него самого и его помощника. Два огненных перла, подобных тому, что я сделал для каретника Фребелиуса, я отдаю за профессиональное обучение будущих деревообработчиков и станочников. Туда же относится и обучение обслуживанию и ремонту паровых двигателей. Как оказалось, Берд на своём предприятии организовал нечто наподобие ПТУ и обучает молодёжь рабочим специальностям, необходимым его заводу. Ну и для заказчиков, подобных мне, имеются курсы.

Единственное, что я покупаю за живые деньги, так это пять паровых двигателей стоимостью восемь тысяч ассигнациями каждый. Как по мне, то контракт более чем справедливый.

Стоит заметить, что подготовить договор мне помог барон Адольф Анатольевич Розенкомпф, золотой медалист единственного выпуска Высшего Училища Правоведения, директором которого был его дядя Действительный статский советник Густав Андреевич Розенкомпф. Впрочем, наши отношения с Адольфом Анатольевичем не ограничиваются контрактом с Бердом и барон любезно согласился и в дальнейшем представлять мои интересы там, где это потребуется. Отделался я за подобное юридическое сопровождение комплектом перлов связи. Так что теперь я в любое время могу связаться с личным адвокатом либо с его дядей.

— Ваше Сиятельство, Ваш дефектоскоп несомненно вызовет ажиотаж среди моих столичных коллег, — подняв бокал с шампанским произнёс Карл Николаевич, — Могу я им рекомендовать Ваши услуги?

— Буду Вам за это только признателен, Ваше Высокоблагородие, — поднял я в ответ свой бокал. — Более того, можете сами сообщить мне о предложениях Ваших коллег и мы с ними договоримся о встрече.

Вообще-то, рабочий день у Адольфа Анатольевича подписанием контракта не закончен. Я объяснил ему дело с покушением на себя и адвокат согласился за него взяться. Поэтому пригубив шампанского с директором завода и его управляющими, мы с бароном поехали к сестре покойного Шешковского Ивана Степановича — Марии Степановне, которая замужем за тайным советником, сенатором и кавалером Митусовым.

Записку о визите я в дом сенатора отправил заранее, так как мой юрист предложил сначала попробовать досудебное решение вопроса, через мировое соглашение. Предупредил, чтобы на многое я не рассчитывал, так как Митусов — личность влиятельная, и едино, на что мы можем давить, так это на нежелательную для него огласку о том, что братом его жены занялась жандармерия из-за организованной им попытки убийства. Возможная потеря репутации сановнику его ранга грозит серьёзными неприятностями, которые небезосновательны именно при его службе, так как сейчас рескриптом Императрицы Марии Фёдоровны на Митусова возложено управление больницей для бедных, а про её отношение и участие в делах Ганнибалов при дворе хорошо известно.

Должен заметить, живёт сенатор неплохо. Да что там — шикарно он живёт!

Дворец не дворец, но особняк у него отгрохан здоровенный, на четыре этажа. Красиво. Колонны, балконы, лепнина, витражные окна. Сенатор, безусловно, посвятил значительную часть своей жизни строительству этого великолепного дома.

Судя по тому, как быстро были распахнуты ворота, нас ждали. Подъехали мы за пять минут до назначенного времени. Что и подтвердил полуденный пушечный выстрел Петропавловской крепости, когда нас пригласили в зал.

Встречали нас трое: сам сенатор, ещё статный пожилой старикан, пытающийся выглядеть бодро, его жена, дама лет пятидесяти, начавшая изрядно полнеть и их сын, статский советник, немногим старше меня.

Представились друг другу и хозяева пригласили нас за стол. Понятно, что не с целью угощения, про него даже не спросили.

— Я слышал про вас, Александр Сергеевич, и даже как-то раз видел во дворце Её Величества, — начал первым сенатор, — Не подскажете, что у неё за интерес к вам?

— Про картины вы наверно, слышали? — дождался я кивка Митусова, — А про остальное я пока не готов сказать. Лучше это вам у самой Императрицы спросить. Но в одном вы правы — у нас есть общие темы для бесед. Не далее, как вчера я в очередной раз навестил канцелярию и отправил запрос на разрешение визита к ней. Думаю, завтра — послезавтра буду приглашён в Павловское.

— Так быстро?

— Отчего-то меня всегда принимают охотно, — позволил я себе лёгкую улыбку.

— И что же вас к нам привело?

— Досадная неприятность. Брат Марии Степановны пожелал меня убить руками своего бастарда Шешкова.

— Это неправда! — заявила жена сенатора, на что я пожал плечами и жестом предложил адвокату продолжить беседу.

— Факт задержания Шешкова Василия Ивановича удостоверен подписями трёх князей Ганнибалов, губернатором Пскова и капитаном жандармерии Зуйковым. Свои первые показания арестованный дал лично губернатору, Адеркасу Борису Антоновичу, которого наверняка многие из вас помнят, как недавнего полицмейстера Петербурга. Кроме того, в силу ряда причин покушением на моего клиента теперь занимается жандармерия, а не полиция, что несомненно станет известно всем, если мы не сможем урегулировать наш вопрос мировым соглашением, не доводя его до суда.

— Нижегородское имение я вам не отдам! Оно сыну предназначено! — вскипела Мария Степановна, на что муж положил свою руку поверх её, видимо, чтобы успокоить.

— На имение мой клиент не претендует, как, возможно, и на счета покойного в банке. А что вы скажете по поводу домика, где ваш брат проживал?

— Этой халупы, в которой он из-за своей скаредности лет десять ремонта не делал? Да провались она пропадом, ни я, ни мои дети туда ни за что не поедут жить! — экзальтированно воскликнула дамочка, давая понять, насколько выше она считает своё положение, по сравнению с умершим братом.

— Александр Сергеевич? — повернулся ко мне Адольф Анатольевич.

— Мне будет достаточно домика на Фонтанке, желательно с обстановкой. Тогда я не буду претендовать на счета покойного, — согласно кивнул я.

— Погодите-ка. В доме Шешковского могут оказаться памятные вещи его отца. Те же письма, портреты, награды, — подал голос сын сенаторши.

— Мы можем сговориться с вами о времени и как только я получу документы о праве собственности на строение, вы вправе подъехать туда вместе со мной и присутствовать при снятии полицейских печатей. Потом мы вместе пройдемся по дому и вы заберёте себе всё, что относится к памятным вам вещам. Разумеется речь у нас идёт лишь про портреты, бумаги и наградные реликвии. Так вас устроит?

— Как по мне — справедливо, — заключил сенатор, — Та развалина нам и вправду не нужна. Только у меня будет к вам личная просьба — постарайтесь, чтобы всё прошло без огласки.

— Пожалуй, я сам в том заинтересован, — выразительно кивнул я в ответ, давая Митусову понять, что его просьбу, как и скрытый в ней смысл, я понял и принял.

Зря они так дом обзывали. Я специально вчера мимо проезжал. Вполне уютный двухэтажный особнячок с весьма приличным одноэтажным крылом для прислуги. Не дворец, конечно, но и не те, с позволения сказать, апартаменты, которые снимают Пушкины, считая их приличным жильём. И кроме того — это берлога самого известного частного формирователя перлов. Думаю, при её изучении я обнаружу много сюрпризов.

С наследством Шешковского вроде разобрались, но осталось у меня ещё одно дело — надобно мне в Императорскую медико-хирургическую академию наведаться. Письмо Якову Васильевичу Виллие от Владыки Евгения у меня скоро в труху превратится, а я всё зайти не могу. К тому же у меня весомый повод для встречи — моя матушка на сносях. Надо какие-то дезинфицирующие мероприятия в доме провести, а мне кроме хлорки на ум ничего не приходит.

— Ещё карболка есть, — подсказал Виктор Иванович, когда я подходил к кабинету президента академии. — Это слабый раствор карболовой кислоты, а по-другому фенола. Помнишь, я про бакелит говорил? В Российской империи он назывался карболит.

— Фенол разве не вреден для здоровья? — зацепило меня знакомое название.

— Говорят капля никотина убивает лошадь. Ты хоть раз в жизни видел курящую лошадь? — философски заметил тульпа. — Всё в меру должно быть.

Эту особенность за своим тульпой я давно заметил. Иваныч, когда спорит или волнуется, может и на «ты» перескочить, но потом быстро поправляется и смущается, отчего мне старательно приходится делать вид, что я его оговорок не заметил. Интеллигент, одним словом. Не то что Серёга с Ларисой, те с обращением никогда не заморачиваются, могут и так и этак общаться, абсолютно не придавая обращению никакого значения.

Яков Васильевич встретил меня в приёмной. Видимо не терпелось лейб-хирургу Его Величества узнать, что же такого интересного написал архиерей Псковской епархии и член медико-хирургической академии. В принципе, этого следовало ожидать, потому что я сам в записке с просьбой о встрече указал, что имею письмо от Владыки Евгения. Поэтому после приветствия я без лишних слов отдал письмо Виллие и присел в предложенное кресло около рабочего стола президента академии.

Прочитав письмо, Яков Васильевич положил его на стол и неожиданно спросил:

— Ваше Сиятельство, мой коллега сообщает, что Вы сформировали для него перл укрепляющий организм. Если не секрет, Вы сами разработали схему?

— Хотел бы я сказать, что Владыка Евгений носит моё изобретение, но это не так, — не стал я приписывать себе чужие заслуги. — Схему я встретил в бумагах своего прадеда Абрама Ганнибала. Подозреваю, что он записал её будучи на учёбе в Европе. По крайней мере, порядок его записей позволяет так думать.

— Жаль, — вздохнул Яков Васильевич. — Не поймите превратно, я догадываюсь описание какого перла попало в Ваши руки и должен заметить, что перл и правда великолепен. Просто, коллега отзывается о Вас, как о подающим надежду артефакторе, и я решил, что Вы придумали какой-нибудь новый медицинский перл.

— К сожалению я слабо разбираюсь в медицине, — развёл я руками, — Но если Вам интересен прибор, позволяющий рассматривать внутренности пациента без хирургического вмешательства, то могу сказать, что я в состоянии создать такой. Более того, на заводе обер-бергмейстера Берда существует рабочий образец подобного прибора. Он, правда, предназначен для обнаружения скрытых дефектов в изделиях, но принцип работы такой же, как и для человеческого организма.

— Этого не может быть, — категорично заявил Виллие. — У меня на родине проводили подобные эксперименты и ничем хорошим они не закончились ни для владельцев перлов, ни для обследуемых пациентов.

— Простите за не скромность, Яков Васильевич, а Вы случаем не соотечественник Карла Николаевича? Просто, подобное он мне говорил больше месяца тому назад, — поразился я совпадению. — Тем не менее мой прибор работает на его заводе без вреда для окружающих. Можете сами у него проверить правдивость моих слов.

— Завтра же навещу его завод, — кивнул лейб-хирург. — А Берд и правда мой соотечественник. Мы оба уроженцы Шотландии.

— Зачем же откладывать на завтра, то что можно сделать сегодня? Можете прямо не выходя из кабинета с ним поговорить прямо сейчас.

— Простите, это розыгрыш? — недоверчиво посмотрел на меня Виллие.

— С чего бы мне шутить, — подтянул я вверх рукав сюртука и положил на стол руку, вызывая Берда. — Карл Николаевич, ещё раз здравствуйте. Вы можете в данный момент разговаривать?

— Внимательно Вас слушаю, Александр Сергеевич, — тут же отозвался заводчик.

— Я беседую сейчас с лейб-хирургом Двора Его Императорского Величества и он не верит в существование дефектоскопа на Вашем заводе. Переубедите его?

— Александр Сергеевич, я так понимаю, что президент медико-хирургической академии меня отлично слышит, — догадался Берд. — Так вот, Яков Васильевич, Его Сиятельство очень талантливый артефактор. Можешь сам ко мне приехать и убедиться в этом.

Зря я вызвал Берда. Он с Виллие минут пятнадцать трещал на своём диалекте, который я понимаю через раз. Кончился разговор тем, что два шотландца договорились завтра встретиться в конторе у Берда, где он покажет моё изобретение в действии. К счастью это было уже сказано на великом и могучем.

— Если слова Карла Николаевича правда, то даже не знаю чем могу Вам помочь, — развёл руками Виллие.

— Яков Васильевич, моей маме скоро рожать, и я хотел бы предупредить в доме распространение всяческой заразы, — не стал я ходить кругами и выложил причину своего визита. — Не могли бы Вы подсказать, как на практике можно решить этот вопрос?

— Это Вы удачно зашли, Александр Сергеевич, — улыбнулся лейб-хирург, — Моя родина славится колодцами Света и мои соотечественники придумали, как можно бороться с заразой в больничных палатах.

Плавали. Знаем. Твои соотечественники уже открыли рентгеновское излучение. Его мне только и не хватает для дезинфекции. Не только микробы сдохнут, но и волосы выпадут, а затем и сам концы отдашь.

— И на каком принципе основано изобретение Ваших соотечественников? — со скепсисом в голосе поинтересовался я.

— Сейчас продемонстрирую, — достал Виллие из ящика стола перстень с голубой жемчужиной и две пары очков с тёмными стёклами, одни из которых протянул мне. — Наденьте, пожалуйста, Александр Сергеевич, иначе глаза потом будут болеть.

Хлорка. Карболка. А про обычное кварцевание я совсем забыл, да и Виктор Иванович тормознул.

В общем, не увидел я ничего интересного, за исключением того, что свет лучился не из самого артефакта, а с потолка. Не считать же чудом перл, испускающий ультрафиолетовое излучение.

С другой стороны, это я, вооруженный знаниями будущего, могу свысока смотреть на потуги местных учёных и артефакторов, а для них любое открытие или изобретение сродни волшебству. Более того, некоторые достижения стоили и будут стоить людям здоровья, а порой и жизни. Но, пожалуй, такое характерно для любой цивилизации. Как говорится per aspera ad astra*.

* Через тернии к звёздам (лат.)

— Александр Сергеевич, сами понимаете, что перл не будет работать в Ваших руках, — посокрушался Виллие, — Иначе непременно дал бы Вам его на время.

— Спасибо, Яков Васильевич. Я понял принцип работы Вашего перла. Думаю, что смогу его повторить. Разве что, мне интересно, как часто стоит пользоваться таким артефактом и как долго?

— Подобные перлы появились относительно недавно, но исходя из наблюдений медики пришли к выводу, что вполне достаточно дважды в сутки на пятнадцать минут активировать артефакт, чтобы в палате с обычными больными выздоровление повысилось на четверть, — выдал лейб-хирург рекомендации и статистику. — Только убедительная просьба — проветривайте помещение после процедуры, иначе от запаха, сопутствующего работе перла, начинает голова болеть.

— Спасибо, учту, — поблагодарил я за совет.

Пусть ничего нового мне Виллие и не сказал, поскольку про озон, образующийся при жёстком ультрафиолетовом излучении я отлично знаю, но зачем это открыто выказывать человеку? Он же искренне пытается помочь.

— Александр Сергеевич, если Ваше изобретение вызовет интерес в медицинских кругах, то как с Вами связаться? Я уже примерно представляю какую пользу он может принести медицине.

Я тоже представляю. А ещё знаю как воду (и не только) обеззараживать с помощью ультрафиолета, только не представляю, кому и как об этом знании сказать. А главное, как доказать эффективность подобного обеззараживания? Не самому же воду из Невы пить после ультрафиолета.

— Пришлите записку на Фонтанку в дом графа Апраксина и назначьте встречу, — пожал я плечами. — Или можете через Карла Николаевича со мной связаться, если я буду в своём имении в Псковской губернии.

— Вы вот так запросто можете разговаривать с человеком в столице сами будучи в Псковской губернии? — изумился Виллие.

— Вчера вечером разговаривал с князем Ганнибалом Петром Абрамовичем. Он находился в своём имении Петровском Опочецкого уезда. Где он сейчас не знаю, но могу выяснить, — начал я задирать рукав сюртука.

— Не стоит беспокоить князя, Ваше Сиятельство, — запротестовал Яков Васильевич. — Просто вы сегодня столько всего удивительного поведали, что у меня голова кругом идёт.

— Надеюсь приятно удивил? — улыбнулся я в ответ, вставая с кресла. — Рад был с Вами познакомиться.

— А уж я-то как рад с Вами познакомиться, — поднялся вслед за мной Виллие. — Даже не знаю, как и выразить свою радость. Такой молодой талантливый артефактор появился в родном отечестве. Браво, Александр Сергеевич.

Странно. Только что гордился своими шотландскими корнями, и вдруг стал патриотом Российской Империи. Или Родина там, где хорошо платят?

Выходя из кабинета я нос к носу столкнулся с тучным мужчиной лет пятидесяти и мне пришлось посторониться, чтобы он смог пройти в двери. Скорее всего Яков Васильевич ждал прибывшего посетителя, поскольку сразу же поздоровался с ним по-французски и пригласил его за стол.

— А вот и твой самолёт в гости к Виллие прилетел, — выдал Виктор Иванович в приёмной, после того, как я закрыл за собой двери кабинета.

— Какой ещё самолёт? — не понял я.

— Алюминиевый.

— Это что ещё за шарада? — потребовал я объяснений от тульпы.

— Вошедший в кабинет никто иной как Луи Жак Тенар. Химик-неорганик, а ещё член Парижской академии наук, — описал Виктор Иванович достижения посетителя лейб-хирурга. — Поможешь ему открыть алюминий и получишь металл для постройки планера.

— Алюминий с твоей помощью я могу и сам открыть. С какой стати мне помогать какому-то лягушатнику?

— Ты откроешь дешёвый алюминий, а французы дорогой и при этом раньше тебя, — наконец-то добрался до сути Виктор Иванович. — Ты в курсе, что алюминий одно время был в два с половиной раза дороже золота и охотно принимался французскими банками, как золотой запас?

— Ты предлагаешь шаромыжникам нос натянуть?

— Так и Вам пара тонн золота лишними не будут, — скромно заметил тульпа.

— Афера века, однако, — почесал я бакенбард. — Думаешь выгорит?

— Не попробуешь — не узнаешь, — выдал очередную мудрость Виктор Иванович.