Аморал

Глава 3

Я вскочил на ноги и быстро надел подарок Андрея Павловича, обувь оказалась на удивление мягкой и удобной. Старик встал рядом, в руке у него блеснула сталь кинжала. Чёрт, я уже начал жалеть, что так и не смог отыскать его тайник.

Хаос из смешанных звуков заполонил всё пространство и я немного растерялся.

Что-то чавкало, рычало и снова чавкало, кто-то скулил, захлёбываясь своей кровью, кто-то плакал и молился.

— Не давай им укусить себя! У них в слюне скверна, если пойдёт заражение, никакие духи тебя не спасут, — уверенный голос Андрея Павловича вывел меня из ступора и я осмотрелся.

Так, три осквернённых тела, это немного, я и один с таким количеством спокойно справлялся, а нас здесь целая толпа. Вот только почему-то эта толпа бежит от них как от проказы и пытается затоптать сама себя.

Плотно намотал верёвку, с которой не расставался ни на секунду, на левое предплечье, начиная с ладони. Тренировочную палку взял в другую руку и очень вовремя — один из осквернённых откололся от своих собратьев и двинулся в нашу сторону.

В целом, осквернённый был похож на обычного человека, разве что сквозь кожу у него проступали чёрные пульсирующие вены и такого же цвета неестественно расширенные зрачки, заполонившие всю глазницу. Если честно, то многие аморалы выглядели гораздо хуже. Двигается он быстро, но неестественно для чего-то живого и способного испытывать боль.

Очевидно, что падение было жёстким, а может его и до этого потрепало, но малоберцовая кость была сломана и прорывала себе путь сквозь кожу наружу. А он даже не замедлился и крайне бодро продолжает хромать.

Отсутствие чувствительности к боли у противника, конечно, не радовало, но закон равновесия и условные рефлексы в этом мире, вроде, ещё никто не отменял.

Бью тупым концом палки в плечо осквернённого, заставляя того слегка пошатнутся, а затем перехватываю палку двумя руками и делаю подсечку под здоровую ногу. Сработало! Малоберцовая кость окончательно подламывается и осквернённый падает.

— И что дальше? — поворачиваюсь к Андрею Павловичу, но старик будто растворился в воздухе. Только что стоял у меня за спиной и за секунду куда-то исчез. Ладно, сам разберусь.

Ногой прижимаю дёргающегося осквернённого к земле и упираю заострённый конец палки чуть ниже кадыка. Проблема заключалась в том, что палка была не настолько острой, чтобы нанести хоть какой-то серьёзный урон. Она больше подходила для того, чтобы тыкать во что-то мягкое и податливое, да и то без гарантии на успех. Ею даже слизняка не всегда удавалось пришпилить. Но это единственное, что я мог соорудить в данных условиях, как же мне не хватает моего парного клинка…

Осколок стекла остался валяться рядом с моей старой набедренной повязкой, да и в его прочности я тоже не был уверен. Он скорее подходил, чтобы наносить мелкие порезы, которые будут больше раздражать противника, чем наносить серьёзный урон. Разве что можно будет дождаться пока осквернённый истечёт кровью. Правда, в том, что кровопотеря может его остановить я тоже сомневался.

Осквернённый, между тем, настойчиво царапал распухшими пальцами штанину, пытаясь расковырять плотную ткань. Мысленно ещё раз поблагодарил старика за подарок, не хотелось бы, чтобы на месте штанов была моя нога.

Внезапно по позвоночнику побежали мурашки, а горло сдавило от нахлынувшего, какого-то первобытного ужаса. На меня пахнуло такой злобой и ненавистью, что я чуть было не отступил. Трясу головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли и сильнее давлю ногой на грудь осквернённого. Мне стоит больших усилий заставить себя оставаться на месте, хотя интуиция буквально вопит, чтобы я бежал отсюда, как можно дальше. Что за чёрт? Ясно, что это не мои эмоции. Даже, с учётом нового и слабого тела, мой дух и разум всё ещё старые и помнят таких монстров, что осквернённый рядом с ними словно дитё малое.

А значит, этот первобытный ужас дело рук самого осквернённого. Каким-то образом он транслирует эти эмоции на меня. Интересно, и почему же адамант не блокирует эту способность?

— Да что ты за тварь такая? — естественно, мой вопрос остаётся без ответа. Осквернённый только сильнее выгибается под моей ногой в попытках вырваться. Надо уже что-то решать. Удерживать его становится всё труднее, а на его покрытом чёрными венами лице ни единого признака усталости.

Можно было скинуть его в пропасть, но не уверен, что смогу дотащить. Эта тварь не испытывает ни боли, ни усталости в отличие от меня.

Решение не пришло спонтанно, как любили описывать наши сказители в своих историях о древних героях. Не было ни божественного озарения, ни удачного стечения обстоятельств. Эта мысль уже несколько минут настойчиво скреблась в моей голове, но я упорно её прогонял. И ужасно злился на себя за это.

Последние годы Царь-Богом заставили меня расслабиться и заплыть «жирком». Когда я вёл свою армию в очередную битву, то за моей спиной неизменно были тысячи преданных мне воинов и предсказания жрецов. Это вселяло уверенность, но эта же уверенность и сыграла сейчас злую шутку. Именно поэтому я оттягивал свой спуск в недра Клоаки, предпочитая день за днём отдаваться бессмысленной подготовке, в надежде, что в очередной свой заход найду что-то, что чудесным образом поможет мне выбраться отсюда. Лишившись своих сил, союзников и знания будущего, я просто испугался. Хотя в трущобах меня никогда не останавливала неизвестность и противник, превосходивший меня по силе в несколько раз.

— Соберись! — зло цежу сквозь зубы и двумя руками перехватываю палку.

Заострённым концом импровизированного копья упираюсь в уголок глаза осквернённого и полностью переношу свой вес, усиливая давление. Или я успею добраться до его мозга, или я труп, потому что осквернённому насрать на то, что ему только что выдавили глаз.

Тварь неистово бьётся в припадке, пытаясь подняться и добраться до открытых участков тела. Палка, с отвратительным чавканьем, медленно погружается в глазницу противника. Слишком медленно, солёный пот заливает глаза, а палка то и дело норовит выскользнуть из взмокших ладоней. С трудом проворачиваю её и, изменив угол, вгоняю палку глубже. Осквернённый дёргается ещё несколько раз и затихает.

Получилось!

На секунду меня накрывает волна облегчения и радости, заставляя рухнуть на колени рядом с поверженным противником. Я смахиваю мокрые волосы со лба и довольно скалюсь в пустоту. Уже и забыл, как это может быть здорово, адреналин заставляет кровь бурлить и разгоняет её по венам, наполняя тело жаждой жизни.

Ладно, хватит рассиживаться, нужно найти старика и разобраться с оставшимися осквернёнными.

Аморалы рассосались по Клоаке и забились в самые глубокие норы, которые только смогли найти. Особо впечатлительные так вообще, не задумываясь, сиганули в пропасть. Видимо, осквернённые произвели на них настолько неизгладимое впечатление, что те решили прервать свою убогую и унылую жизнь, но уже на своих условиях. Что же, не мне их осуждать.

От былого хаоса не осталось и следа, поэтому я мог спокойно оценить обстановку. Единственным местом, которое до сих пор взрывалось криками и звуками борьбы, был лагерь Бритвы. Одного из осквернённых прижали к стене и теперь удерживали его там. Приятель Шила тоже помогал, тихонько поскуливая. Он был готов наложить в штаны от ужаса, но, видимо, Бритву боялся сильнее и поэтому не двигался с места, лишь отворачивал голову, чтобы не смотреть на осквернённого.

В это же время сам Бритва планомерно и остервенело уничтожал голыми руками второго. Его кулаки били словно отбойные молотки, не давая твари ни малейшего шанса на сопротивление. Силён, я даже невольно восхитился. И в отличие от меня, в его действиях не было ни единого сомнения. Что неприятно царапало по самолюбию.

Чуть в стороне от того места, где происходило избиение осквернённого, я заметил знакомый силуэт.

— Ты что задумал, старый? — прошептал, до боли в глазах вглядываясь в полумрак Клоаки.

Андрей Павлович медленно подкрадывался к Бритве со спины и кинжал по-прежнему был при нём. Он двигался осторожно, стараясь не наступать на разбросанные по лагерю кости и прочий мусор.

Твою мать! Ты же сам предупреждал меня не связываться с этим психом и теперь сам задумал какую-то глупость.

С трудом вытаскиваю палку из глазницы осквернённого и бегу туда.

Это чистой воды самоубийство и я не понимаю на что надеется старик. Даже если ему и удастся убить Бритву (в чём я сомневаюсь), его приспешники этого так не оставят.

Мне не хватило буквально нескольких шагов до того, как Андрей Павлович подобрался достаточно близко для удара. Выверенное до миллиметра движение и тонкое лезвие должно пройти между рёбер, пробивая лёгкое. Вот только удача сегодня была явно не на стороне старика.

Каждому рано или поздно надоедает, что его бьют и он даёт сдачи. Запуганная собака начинает огрызаться; подросток, которого задирают сверстники, взрывается и мстит обидчикам. Всегда есть точка кипения, даже если ты просто оболочка для чего-то тёмного без своей собственной воли.

Осквернённый, что до этого только отступал под градом ударов, уворачивается и размашисто пинает Бритву между ног.

А эти твари учатся. Если до этого осквернённый бездумно шёл в лобовую атаку, не думая о защите, то сейчас было видно, что он оценивает ситуацию и не спешит опять кидаться на врага.

— Сука!

Бритва сгибается и это спасает ему жизнь, лезвие только чиркает по коже, оставляя глубокую царапину.

— Ты труп, старик! Я буду убивать тебя медленно, отрывая кусок за куском, пока ты не начнёшь молить о пощаде! — разъярённо ревёт Бритва.

— Это мы ещё посмотрим, Василий, — Андрей Павлович говорит на удивление спокойно и медленно двигается в бок, заставляя Бритву крутиться между собой и осквернённым.

Мне казалось, что за эти две недели я достаточно изучил старика, чтобы понимать, что им движет. Он всегда держался как можно дальше от Бритвы и его компании, и мне советовал делать так же. Не высовывайся и просто постарайся протянуть хотя бы ещё один день — вот его девиз. И то что происходило сейчас не укладывалось в логику его поведения. Или старик внезапно спятил, или он не так прост, как хотел казаться.

— Ща, босс! Я иду! — шипящий с присвистом голос, полный подобострастия, вплетается в бессвязную ругань Бритвы.

От аморалов, держащих второго осквернённого, откалывается высокий и тощий как щепка парень и устремляется на помощь своему лидеру.

Понятия не имею, почему они до сих пор не прикончили вторую тварь. Возможно, оставили для Бритвы, чтобы он имел возможность прилюдно поссать на осквернённого и в очередной раз закрепить за собой статус местного царька, а может там были и другие планы. В любом случае, это только мне на руку.

Нужно сместить центр внимания и устроить неразбериху. Двое против шести в данных условиях это очень хреновый расклад, а так, хотя бы появится шанс.

Конечно, я могу развернуться и уйти, оставить старика самого расхлёбывать ту кашу, что он заварил, и никто меня за это не осудит. Но он был единственным человеком, который протянул мне здесь руку помощи и я был обязан ответить ему тем же. Моя совесть, это самая большая проблема в моей жизни. Сложно вспомнить во сколько передряг я ввязывался исключительно из-за неё.

Резкий короткий тычок палкой в висок и друг Шила падает как подкошенный.

— Ты чё, дичь? Бессмертный или где? — самый здоровый и, по обыкновению, самый тупой, набычился и двинулся в мою сторону.

Я не отвечаю, так как экономлю силы и дыхание, ещё успею посостязаться в остроумии. Если выживу, конечно.

Перекатываюсь на пятках и раскачиваюсь из стороны в сторону, в открытом противостоянии я этой отожранной горе мышц не соперник, поэтому надо его запутать и отвлечь внимание. Палка постоянно мелькает в воздухе, заставляя гору мышц внимательно следить за ней.

Хотел бы сказать, что мои движения похожи на танец и я легко и грациозно кружу возле противника, но увы. Сейчас я больше похож на калеку с переломанными ногами, который заново учится ходить. Благо, для горы мышц и этого достаточно — из-за своих размеров и заторможенной мозговой деятельности, он крайне неповоротлив.

Чей-то предсмертный хрип сигнализирует о том, что второй осквернённый уже выбрался из ловушки и идёт мстить.

Хорошо. Это очень хорошо. Пока что всё идёт по плану.

Первый в драку вмешиваться не спешит, следит внимательно за Бритвой, огрызаясь на него, когда тот переключает своё внимание на старика. Кажется, мы только что стали свидетелями ускоренной эволюции.

Волосы на затылке шевелятся от хриплого дыхания за спиной. Пора!

Бросаю палку на манер копья, но специально промахиваюсь и оно летит куда-то в плечо. Амбал, ожидаемо, уворачивается, но взгляд по инерции ведёт за палкой, идеально.

Делаю резкий рывок и, перекатом, кидаюсь ему под ноги. Позади разочарованно клацнул зубами осквернённый. Уверен, он уже представил, как переваривает моё сочное мясо. Не переживай, родной, сейчас всё будет.

Гора мышц запинается о моё тощее тело и летит мордой в пол, а смачный хруст сломанного носа говорит о том, что приземление прошло удачно.

Подхватываю палку и с низкого старта бегу к Бритве, который, пользуясь тем, что второй осквернённый отвлечён задумчивым сжиманием глотки тощего, направляется к старику. Что ж, боссу ты всё-таки помог, парень, молодец. Боюсь, что только уже посмертно.

— Макар, не лезь! — в голосе Андрея Павловича прорезаются командные нотки.

— Да, Макар, не лезь! — Бритва нагло щерится и поигрывает кинжалом. И когда только успел отобрать? — Ща, у старика в кишках покопаюсь чутка и тобой займусь, не переживай.

— И пропустить всё веселье? Да счас! — многострадальная палка щепками разлетается о спину Бритвы. Тот даже не покачнулся. Обидно.

Старик двигается резко и хлёстко. Глядя на него и не скажешь, что в нём столько энергии и силы.

— Двое на одного? Нечестно! — голос Бритвы пропитан нескрываемым удовольствием. Ему это нравится и я его прекрасно понимаю.

Кровь стучит в висках, барабанами отбивая военный марш. Лезвие пролетает в опасной близости от моего лица, оставляя кровавый след на подбородке.

Я даже не видел, как Бритва взорвался в мою сторону серией ударов и едва успел увернуться. Мышечные волокна рвутся от напряжения, а позвоночник неприятно хрустит.

Мы были похожи на трёх старых блохастых псов, что огрызаются друг на друга в попытке решить, чья это помойка.

Благо Андрей Павлович перестал взывать к моему разуму и сосредоточился на Бритве. Это очень отвлекало, если честно. Я всё время опасался, что старик в очередной раз отвлечётся на разговоры и пропустит удар.

Бритва подхватывает с земли мелкие камни с песком и кидает в глаза старику, тот не успевает закрыться и теперь отчаянно пытается проморгаться.

Ногой пробиваю Бритве в поясницу и оттягиваю его внимание на себя, и тут же в наш дружный междусобойчик врывается уже позабытый осквернённый.

Не сговариваясь, заключаем временное и молчаливое перемирие и плечом к плечу встаём против твари.

Количество событий, происходящих одновременно, зашкаливает, поэтому рассеиваю взгляд и полагаюсь исключительно на слух, интуицию и удачу.

Тварь выжидательно смотрит и утробно рычит, затем бросается в атаку. Уворачиваюсь, пропуская её вперёд, и захожу сзади. Действую уже по проверенной схеме — пинок под колено, чтобы сбить её с ног. Ещё немного и этот удар станет моим коронным.

Бритва рисуется и подкидывает кинжал вверх. Кретина кусок. Но мои губы непроизвольно тянутся в ухмылке.

Точный удар лезвия в висок и эволюция твари обрывается едва начавшись, а клинок уже летит в мою сторону.

Всё, перемирие окончено.

Кажется, пора прекращать осторожничать, это и так уже затянулось, а состояние моей дыхалки оставляет желать лучшего. Резко иду на сближение и костяшками пальцев пробиваю в гортань.

— Кха! — глаза Бритвы полыхают жгучей ненавистью. И ему уже не так весело.

Кинжал летит снизу вверх куда-то под рёбра. Успеваю перехватить, но это лишь замедлило руку бритвы, а не остановило. Он всё ещё сильнее, так что пятнадцать сантиметров стали продолжает двигаться к цели. Медленно, миллиметр за миллиметром, но движется.

Андрей Павлович, наконец, проморгался и кинулся на помощь. Он прыгает на Бритву сзади и обхватывает локтевым сгибом руки шею под подбородком, а вторую использует как рычаг, пытаясь его придушить.

Бритва ослабляет свой напор и мне удаётся выбить кинжал. Это было близко. Неглубокий порез на коже говорит о том, что я легко отделался.

Чувствую резкий рывок и Бритва падает на спину, утягивая меня за собой. Старик подозрительно затихает, видимо, сильно приложился головой при падении. И неудивительно, своим весом мы буквально впечатали его в землю.

Боремся уже на земле, молча и яростно. Я смертельно устал, мышцы забились и приходится прикладывать усилие, чтобы продолжать шевелиться. Да и Бритва больше не выглядит довольным. За последние несколько минут я не услышал от него ни одного саркастичного комментария.

Очередной перекат и меня внезапно накрывает чувством свободного падения.

Ну твою мать!

Не так я планировал начать свой побег.