Полёт совиного пёрышка

Глава 16.1

Как же мало во мне, оказывается, терпения.

Каждый день поздней весны встречал ярким солнцем, чистым небом и тёплым ласковым ветерком. На моей памяти, это была первая такая тёплая весна, вот-вот собиравшаяся уступить место первому летнему месяцу. Нежные акварельные краски быстро обрели яркость и сочность, раскрасили замковый парк насыщенной зеленью и распустившимися цветами. И больше всего в такое время года хотелось жить полной жизнью, без привязки к опостылевшим, пусть и родным, стенам, а я всё так же не могла самостоятельно пройти через ворота, а хорошее самочувствие определяли противные микстуры. Я молчала, понимая, что вельвинду гораздо тяжелее. Я хотя бы человек каждый день.

Рене здорово помог и с письмами.

Я знала, что следует писать супругу, ближайшим родственницам, соседям или потенциальному ухажёру, но мало представляла, как составить текст для совершенно незнакомого человека, специалиста в нужной нам области, так, чтобы заинтересовать и получить обратную связь. Набросала три или четыре черновых варианта, но обратившийся Рене мягко их забраковал и дополнил своим. Он тоже наслаждался прекрасной погодой и стремился больше времени проводить на свежем воздухе, а я жалела, что гулять со мной в парке он мог только будучи птицей. Однажды я провела его редко использующимся ходом, ведущим из полуразрушенного крыла прямиком к обвалившейся стене, за которой начинались парковые дорожки и фруктовый сад, и он успел пройтись вдоль живой изгороди, к счастью, чуть выше человеческого роста. Как назло, в той части парка работал Саркен и едва не обнаружил присутствие вельвинда. Рене успел нырнуть в покрывшийся листвой кустарник и, наверное, ползком, пробрался обратно к лазу в стене. Я же изображала непонимание и уточняла у садовника, какой такой посторонний мужской голос он мог тут слышать. Поправив на плече лопату, Саркен дотошно обыскал кустарник и приличный участок изгороди, я ходила следом, заглядывая ему через плечо, а внутри умирала от ужаса. К счастью, обошлось. Рене не попался на глаза никому из слуг, Саркен признал, что ослышался, а я быстро закончила прогулку и нашла сыча на внешней галерее. Больше мы не рисковали, и в остальное время он сопровождал меня, восседая на плече, или кружил рядом.

Речевые обороты, предложенные сычом, и его аргументы, способные, по его мнению, побудить чародеев, хотя бы одного из них, оказать нам помощь, мне весьма понравились; письма я написала своей рукой и отправляла по очереди со смотровой площадки, так полюбившейся альнардцу. Быстрого ответа мы не ждали, особенно из отдалённых уголков Роумстона, и решали следующий вопрос: где устраивать встречу в случае положительного ответа. Я-то планировала к этому времени покинуть Бейгор-Хейл, но эту задачу волшебные совиные пёрышки решать не умели. В списке магов тех, кто владел искусством артефакторики, мы не нашли. Рене скрипнул зубами, я же подавила разочарование и попробовала смириться.

– Я ведь уже договорилась с Лиз, она найдёт мага. Или получит ещё один реестр, возможно, в столице он более полный. Что касается меня… А если найдётся такой человек, готовый прямо сейчас взяться за создание «ключа»? А денег на всё не хватит? Думаю, что специалист по заклятьям попросит плату, сомневаюсь, что его устроит устная благодарность. Вернуть тебе нормальное тело важнее, я же вижу, как ты мучаешься.

Рене скрипнул зубами повторно, ещё яростнее.

В этом споре я упорно стояла на своём. Примерно так же, как упорствовал сыч в своём недоверии к Ализарде, я даже обижалась, что он не очаровался ею так, как это делали практически все, кто хоть раз её видел.

Почти все занятия мы из спальни перенесли на свежий воздух. Может, не так удобно без кресел и стола, но не было той неловкости нахождения наедине в четырёх стенах. К собственной радости, я вдруг освоила ещё одно заклинание, для которого, впрочем, тоже не требовался врождённый дар: особо упорные неодарённые тоже могли его выполнять. По иронии, это было бытовое запирающее заклинание, но отпереть им замковые стены я не могла, действовало оно лишь на обычные двери. Какой-то импульс я, безусловно, посылала, хотя книга рекомендовала использовать определённый набор слов. Я обходилась без них, сжимая руку в кулак – и дверь закрывалась. Обратным действием я возвращала замок на место. Я проверила заклинание на нескольких комнатах, пришла в полный восторг, хотя не очень-то видела практическую сторону данного фокуса. Подшутить над прислугой очень хотелось, поймала себя на такой коварной мысли, но – удержалась. Разве что собственные комнаты стала закрывать, не используя ключ.

А ещё я очень хотела обратно в тот прелестный морской городок. Короткого визита в Лордброк хватило, чтобы понять: поселиться в таком месте было бы очень и очень славно. Он, на первый взгляд, воплощал в себе все мои простые мечты: море под боком, цветущий и красивый, с радующей глаз архитектурой, миленькими двориками, украшенными клумбами… Рене, с которым я поделилась впечатлениями, скупо кивнул:

– Я не против осмотреть это место получше, в следующий раз, когда отправимся к той даме-хранительнице писем.

А я… Я не хотела откладывать и уже на следующее утро вынула из шкатулки ещё одно перо. Сычик упорхнул сразу после завтрака, только это помешало мне посадить его на плечо. Обычно в эти часы я трудилась над картиной, прислуга об этом знала и крайне редко беспокоила. Словом, я надела платье для прогулок, достала из коробки одну из немногих шляпок, с широкими полями, мысленно извинилась перед птицем и сжала ладонь. Привычно зажмурилась, пережидая тошноту и рывок в пространстве. Почувствовала, как ветерок дёрнул завязанные под подбородком ленты.

Меня вынесло почти на самую вершину холма, с которого открывался невероятный вид на протянувшийся вдоль берега городок. Волны, светло-зелёные, под солнечными лучами отсвечивали золотом и золотой полоской сбегал в воду песок. Кажется, я даже паруса на горизонте разглядела! Подхватив юбку, я поспешила вниз, и вскоре уже входила в городские ворота из светлого, почти белого камня. Стоя на холме, я разглядела довольно высокую, тонкую как игла часовню: от неё до благоустроенной набережной было совсем близко, и сейчас уверенно направилась к ней. Лордброк давно проснулся; я поймала несколько приветливых улыбок и вернула такую же, я разглядывала улочки, прошла через рыночную площадь, ловко уворачиваясь от зазывал, обогнула часовню, заглянула в несколько ухоженных, спрятавшихся в тени розовых акаций двориков и наконец выбралась на открытое пространство. Запахло морем; губы сами собой растянулись в довольной улыбке. Пристань располагалась гораздо дальше, правее, в той стороне жила айта Лута. А здесь берег одели в белый камень, поставили скамьи и кружевные беседки, дающие спасительную тень, украсили фонтанами с цветной водой, расставили в рядок фонари, похожие на крупные колокольчики. Подставив лицо солёному ветру, я побрела, слегка касаясь рукой гладкого парапета. Пёрышко спрятала в подвешенную к поясу сумочку: платье не имело карманов. Там же, в соседнем кармашке, лежали деньги, на всякий случай я взяла с собой немного. Случай… случай не заставил себя долго ждать.

Я шла и шла, пока не уткнулась в двухэтажное строение, цветом напоминающее сливочный крем, всем своим видом демонстрирующее неприличную роскошь. Вывеска напоминала формой изящную морскую раковину. И название соответствующее: «Жемчужина». Выросший на пути ресторан живо напомнил давнее время, когда я посещала подобные места с родителями. Теперь, пожалуй, обед в столь фешенебельном месте был мне не по карману. Но и до обеда ещё далеко, и завтракала я недавно; я вдруг поймала себя на том, что думаю, достаточно ли уместно одета и насколько прилично было бы войти сюда одной, чтобы… Чтобы что? Да и закрыто ещё, наверное. Такие заведения ближе к обеду открываются.

Я шагнула было назад, но в этот момент высокие двери плавно, приглашающе распахнулись.

***

Мне принесли кофе и комплимент от заведения: обсыпанные миндальной стружкой конфеты в вазочке-лодочке. Внутри тонкие хрустящие вафли и нежнейший сливочный крем. Ни единого косого взгляда, ни одного неуместного вопроса. Посетителей в этот час, кроме меня, не было, а я расположилась на улице, под выбеленным навесом, чтобы любоваться морем и скользящей по волнам лодочкой. Обслуживание оказалось безукоризненным, кофе – выше всяких похвал. Денег на чашку ароматного напитка хватало; Рене, прохаживаясь по спальне в новенькой, лично для него пошитой обуви, с каким-то стыдом отметил, что это неправильно, что я и о себе не должна забывать. Я не забывала, просто двигалась по шажочку к поставленной цели, а сейчас… А вкус у напитка божественный. Вечером мне снова глотать микстуры, а пока что я разрешила себе буквально полчасика красивой безмятежной жизни, но жалела, что без Рене. Не уверена, что сычика пропустили бы в это фешенебельное заведение, но уж со стороны улицы, на открытую террасу, он пробрался бы с лёгкостью.

Я допила кофе, едва подавив желание облизнуться – нежная пенка была не менее хороша, расплатилась и вышла со стороны набережной. Пора было возвращаться, надо только найти укромное место. Придерживая полы шляпы, я огляделась, подняла голову вверх: просторный балкон на втором этаже «Жемчужины» вмещал несколько столиков под зонтиками, оберегающими от жары и солнца. За столиком возле самых перил кто-то сидел. На самом столике я разглядела кофейник и несколько накрытых крышками блюд: полноценный плотный поздний завтрак или ранний обед? Человека разглядеть не удавалось из-за газеты, за которой он почти полностью спрятался. Я видела только тёмно-оливковые рукава, белоснежные манжеты и кисти рук, прихватившие бумагу, но засмотрелась, гадая, кто же там, под газетой, совершенно неприлично, пока не раздался громкий шелест складываемых листов. Тут я опомнилась, резко развернулась и направилась прочь.

– Подождите, пожалуйста! – донеслось сверху. Голос мужской. – Дэйна?.. Прошу вас, не убегайте, дайте мне одну минуту, я уже спускаюсь!

Дэйна даже не обернулась. Быстро завернув за угол, не доходя до главного входа, я нырнула за цветущую магнолию, убедилась, что людей поблизости нет, и отломила кончик пера. Прежде чем двери «Жемчужины» распахнулись, пропуская кого-то не в меру любопытного, пространство за моей спиной захлопнулось и вытолкнуло обратно, в спальню, поставив прямо за ширмой, где я менее двух часов назад переодевалась к выходу. Я выдохнула, развязала ленты и стянула с головы шляпу. Прислушалась, не стучится ли кто. С возмущённым шелестом, издаваемым маленькими крыльями, на край ширмы спикировал сычик и воззрился на меня немигающими жёлтыми глазищами. Я пригладила волосы, выдавила виноватую улыбку.

– Не ругайся, малыш. Я, правда, хотела взять тебя с собой, но ты куда-то улетел.

Рене негодующе заклекотал и, ловко извернувшись, клюнул за пальцы. Но последнюю конфету, бережно упакованную, почти не потерявшую миндальную обсыпку, принял из моих рук благосклонно.