Знахарь

Глава 17. По дороге в…

Бросая ломтики багета уткам, оккупировавшим фонтаны в сквере у медицинского центра, Владимир вспоминал судьбоносный переезд в Н-ск десятилетней давности, состоявшийся почти аккурат под первое сентября.

— Папа! — налетевшие с двух сторон близнецы запрыгали вокруг. — Папа, папа, а можно нам? А можно мы тоже уточек покормим?!

— Можно, — улыбнулся Владимир, присев на корточки перед дочкой и сыном и разломив остатки багета на две равные половины. — Хлебушек отламывайте небольшими ломтиками, чтобы уточкам было удобно глотать.

— Ага! — синхронно ответили дети, сияя глазёнками.

— Андрей? — обернувшись к старшему сыну, с ногами устроившемуся на скамье под рябиной, Владимир приглашающе помахал булкой.

Серьёзно глянув на отца, мальчишка отрицательно качнул подбородком и вернулся к чтению лежащей на коленях книги.

— Какой серьёзный у нас Андрейка, — подойдя сзади, Настя со спины обняла мужа. — Маленький нахохленный сычик. Боже, как быстро летит время, завтра уже первое сентября. Ты в лицей на торжественную линейку придёшь?

— Обязательно, — ответил Владимир, обернувшись к жене и теперь уже её заключив в объятия. — Я обещал, помнишь? Первый раз в первый класс, как я могу пропустить этот день?

— Папа, папа, хлеб кончился, а уточки ещё просят, — прибежали близнецы.

— Держите, — не размыкая объятий, Владимир разломил булку на две половины.

— Ура! — реактивные вихри унеслись к пруду.

— Спасибо тебе, милая.

— За что? — наигранно удивилась Настя.

— За двух подосланных шмеликов.

— Пожалуйста, — супруга чмокнула Владимира в кончик носа. — У тебя был такой отсутствующий взгляд, что я просто не могла не попытаться вернуть тебя к нам. О чём думал?

— О нас. О центре, — Владимир осмотрел вокруг. — Обо всём сразу. Десять лет назад всего этого не было.

— Жалеешь?

— Нет, нисколько, — улыбнулся Владимир, возвращая лёгкий поцелуй, только не нос, а в губы. — Просто иногда оглядываюсь назад и думаю, что мне когда-то сказочно повезло встретить в Москве одну напуганную барышню.

— Даже не знаю, кому из нас повезло больше, — ещё раз поцеловав мужа, Настя выскользнула из объятий и прошла к пруду. — Саша, Маша, утятки мои, птичек вы покормили, пора и самим обедать. Быстренько домой! Андрей, почитаешь после еды! Дети, кто последний помоет руки, тот останется без десерта.

Десерт — это святое, тут даже Андрей — завзятый книголюб, в четыре с половиной года научившийся читать, не устоял. Заложив закладку между страниц, он сунул книгу отцу и первым рванул в дом, за ним с визгом понеслись близнецы.

— Не опаздывай, дорогой, — озарив мир яркой улыбкой, Настя неповторимой грациозной походкой направилась к дому. Всё такая же прекрасная, воздушная и желанная, как и десять лет назад.

Оглянувшись на пруд с барражирующими у берега утками, Владимир направился следом. Десять лет — достаточный срок для постановки вех в прожитых годах и подвода черты под достижениями и провалами вроде бы спокойной жизни, не омрачённой попытками убийства и новыми сражениями. Схватки же, конечно, были, но они напоминали грызню бульдогов под ковром, когда треск перегрызенных костей заглушался толстым ворсом, в который впитывалась и выпущенная в невидимых боях кровь. Головы тоже летели, куда без этого, а в первый год после обратного переезда пришлось несколько из них снять в реальности, а не в переносном смысле. Нежданно-негаданно талантами господина Огнёва заинтересовался криминальный мир. Америки никто не открыл, Владимир и раньше плотно и плодотворно работал с местными боссами и московскими «Иванами», некоторые из которых, не зная того сами, работали на него. Но жизнь, как известно, не стоит на месте и мир криминальный в данном аспекте не сильно отличается от привычной нам реальности.

Авгур, не один десяток лет державший в кулаке всех криминальных шишек в Н-ской губернии, отошёл от дел. Точнее, его отодвинули. Где мягко, а где жестко. Новость о том, что старый знакомец остался не у дел, принёс Матвей Панкратович, которому пенсия не мешала держать руку на пульсе губернской жизни, в том числе теневой. Бывший городовой пришёл в квартиру Владимира поздним вечером пятнадцатого сентября, когда тот, положив на плечо язык от усталости, пытался собрать глаза в кучу после учёбы в универе и приёма нескольких проблемных пациентов, которые выпили из него последние силы. Несколько кабинетов в медицинском центре Огнёв открыл на днях, дождавшись прилёта их Харбина Джу и других учеников, припозднившихся из-за долгих сборов. К тому же Владимир не давал последним отмашки, занимаясь проблемами устройства ребят в школу. Помимо прочего всех прибывших требовалось куда-то заселить и желательно не в палатку в чистом поле, устроить на работу. Это с образованием получилось сравнительно легко и просто — молодёжь дружною толпою направилась получать знания в близлежащий лицей, директор которого поначалу артачилась, но Огнёв давно научился находить общий язык с подобными дамами, подкрепляя красноречие эксклюзивными презентами, перед которыми не устоит ни одна нормальная женщина и спонсорской помощью, позволившей закрыть пару финансовых дыр образовательного учреждения. Хоть лицей и считался престижным, но денег много не бывает, особенно учитывая покромсанный и перекроенный бюджет, перевёрстанный не один раз. С остальным же пришлось побегать. Мало ему было организационного головняка, к которому дополнительно корячился вылет в Москву на награждение, в котором был лишь один светлый момент — встреча с любимой дражайшей половинкой и обожаемой сестрой, всю радость от которой убивала перспектива знакомства с родителями суженой-ряженой, так ещё и Панкратович огорошил неприятными известиями.

— И что теперь? — включив чайник, Владимир принялся перебирать дрип-пакеты с заранее насыпанными сборами. — Что говорят твои информаторы?

— У воров был сходняк, — потеребил усы Матвей Панкратович. — На сходке губернию отдали новому смотрящему.

— Кадр свой или залётный?

— Не свой, залётный с Кавказа. Он не первый год тут промышлял, копал под Авгура. Кавказские, вообще, границ не знают. Прут нахрапом. Тронешь одного — вылазит банда! Они большинство козырных мест под себя подгребли и давно местный криминал за глотку держат, но Арциви самый опасный из них на мой взгляд. Его подручные не только у нас свои порядки наводят, в соседних губерниях он тоже под себя гребёт. Авгур пока при силе был давал укорот, но как у грузина появилась эта баба…

— Так он грузин?

— Да… Сейчас у ворья грузины много, где власть стали иметь, а это плохо. У них иные понятия, не наши, и с наркотиками они не боятся связываться, да и мокрухой не брезгуют в отличие от старых манвихеров.

— Настолько серьёзно?

— Серьёзнее не бывает — конкурентов и недовольных валят без разговоров. Все рынки в Н-ске их бригады под себя взяли, а жандармерия и полиция не чешутся. Там вообще в последние пару месяцев будто мор прошёл. Честные следаки и ребята мрут один за другим. Вроде по естественным причинам, но не нравится мне эта выборность, понимаешь. Почему не Гоша-Сало? Тот вечно на руку был нечист, или майор Камелин? Нет же, майор получил звёздочку и пошёл на повышение, а Гоша, ряха саломордая, живёт и не чешется, отдел получил, дружбу с джигитами завёл.

— А что с Авгуром?

— А что с ним? — Панкратыч кхекнул и продолжил, как на рапорте. — Авторитет он ещё имеет, но реальной власти у Авгура уже нет, Арциви он не соперник, к тому же болеет часто. Да и многие верные… Кстати, — встрепенулся бывший городовой, — они тоже «того», то один, то другой, и главное, все на тот свет отходили вовремя и удачно для Арциви. Полиция, ребята Авгура, не многовато ли совпадений, ась? И я думаю, что многовато.

Замолчав, старый казак долго смотрел на Владимира, будто выискивая что-то новое, неизвестное ему. Поняв, что прожигание хозяина взглядом становится неприличным, он продолжил:

— Мой источник сообщает, что Арциви заинтересовался тобой. Люди, перешедшие от Авгура под его руку, сообщили грузину, что бывший босс имел с тобой общие дела, только Арциви не хочет иметь общих дел, понимаешь? Ему интересна только работа на него. Твоя работа.

— Что ещё сообщает твой «источник»? — Владимир дураком не был, с первых слов поняв, что беда пришла оттуда, откуда её не ждали.

— Больше ничего. Он съехал куда-то в деревню подальше от Медеи и залёг на дно.

— На дно? Возможно, там он и лежит, доедаемый раками. А Медея — не та ли «баба», о которой ты упоминал?

— Она, — кивнул казак. — Среди местной шпаны ходят слухи, что она настоящая ведьма. Её боятся чуть ли бы не больше самого Арциви.

— Забавно, — Владимир присел на стул у кухонного стола, — Орёл, если правильно понимаю погоняло грузина, всюду возит за собой Царицу Колхиды. Всё напоказ, ничего не скрывается. Знаешь, Матвей Панкратович, мнится мне, что у них как раз наоборот, царица возит за собой ручного орла.

— Ты считаешь, что Арциви всего лишь прикрытие? А что, вполне вероятно.

— Панкратыч, я завтра утром на неделю улетаю в Москву, — Владимир опустил пару дрип-пакетов со сборами в кружки и залил их кипятком, по кухне разнёсся аромат разнотравья. — У меня будет просьба, организуй, пожалуйста, через четыре дня встречу моего человека с Авгуром. Сможешь?

— Смогу. С каким человеком?

— Я ещё сам не знаю, кто это будет, но не бойся, он тебя найдёт. А пока давай почаёвничаем и договоримся о пароле.

Утром следующего дня Владимир садился в самолёт с твёрдым убеждением, что грузинское кубло, проросшее в криминальном мире Н-ской и соседних губерний, необходимо вырезать под корень, а самозванную царицу с личной прислугой валить наглухо. Причём не затягивать. Принять решение помогли «гости», как тати (впрочем, они ими и были), явившиеся ближе к полуночи. Лицо кавказкой национальности в сопровождении пары шестерок рангом пониже его самого, нагло ввалились в квартиру Владимира без приглашения и сходу наехали с предъявой, что «цэлытэль» теперь работает не с Авгуром, а с Резо. От всех троих смердело тленом разложения, словно они искупались в тухлятине или побывали в хате бабки Колыванихи в Харбине. Без слов становилось ясно, чьи посланцы пожаловали и какой ворожбой промышляет Медея.

— Я не знаю никакого Резо, — ни капли не испугавшись, отбрил Владимир. — А с уважаемым Авгуром я не работал, уважаемый, а сотрудничал по взаимовыгодному соглашению, которое чётко описывало и разграничивало обязанности сторон.

— Тапэрь знаишь, — сверкнув золотой фиксой, оскалился кавказец с грузинскими корнями. — Будишь работат на мэня, а начнёшь артачыця, ми твоих дэвок и в Масквэ… Ты, понял, карочэ, — грузин крутанул чётки. — Вздумаэшь в палыцию жалаваца, тваей сэстрэ глотку пэрэрэжат, а втарую чиксу разложат на шэстэрых. Ми всё знаим.

— Передай Арциви, что он не с того начал, — кухонный нож в ладони Владимира будто живой принялся выписывать кренделя. Грузинские шестёрки и сам главарь ощутимо напряглись. Как Огнёв сумел сохранить самообладание и тут же не порешать всех троих на месте, стоит отдельного описания.

— С таго, малчик, с таго. Тэбе русскым языком сказали, а ти думай, — грузин сплюнул на стол и жестом указал шестёркам на выход. — Ми слов на вэтэр нэ бросаим. Нэдэлю…

«Гости» ушли, а Владимир аккуратно собрал харчок на салфетку и протёр стол с хлоркой. У крыльца он подобрал брошенный незатушенный окурок. Жаль третий гость следов не оставил, но его тоже не минует заслуженная кара, хоть и будет чуть сложнее. Заготовки кукол для вольта у Владимира имелись и живые куры с петухами в курятнике тоже… Угрозу он воспринял серьёзно. Резо сделал прозрачный намёк на осведомлённость бандитов, только куцая она у них, видимо спешили в разделке пирога и дележе наследства Авгура, и не все сведения собрали от незнания Н-ских реалий, не учтя в раскладе, чья дочь и племянница та, кого они пообещали разложить на компанию, но даты отлёта и прилёта бандиты знали достоверно, как и то, что целитель долгое время был в контрах с губернатором, который уже перебрался в Москву, ничем иным их наглость нельзя было объяснить. Медея, чувствуя свою силу, решила не рассусоливать, через шестёрок подставного главаря пойдя на обострение. Зря они так… До отъезда в аэропорт поголовье курятника уменьшилось на пять голов…

— Сбрехал Коняга, — глядя на закутанного в плед босса, разместившегося в мягком удобном кресле, Левый хрустнул костяшками пальцев, сжатых в пудовый кулак, и присел на жалобно скрипнувший стул. — На «стрелку» никто не явился. Мы час прождали.

— Странно, — Авгур кашлянул в платок, — не думаю я, что Сивоконь врал. Правый, ты что скажешь?

— Мы никого не засекли, — гулко ответил второй громила.

— И не должны были, — раздалось скрипучим голосом из сумрака гостиной.

Левый и Правый вскочили на ноги лишь только для того, чтобы беспомощно замереть соляными столбами, яростно вращая глазами в глазницах.

— Не стоит, молодой человек, кхе-кхе, убери свою пукалку. Не поможет она, — мелко захихикал неизвестно как оказавшийся в комнате высокий плечистый старик с аккуратной седой бородой, переходящей в густые бакенбарды. Ногой придвинув к себе стул и сняв шляпу, он уселся напротив Авгура. — Ничего, что я без спросу присяду? Я чай постарше тебя буду, сто годочков разменял как-никак. Ну-с, приступим. За ребятишек своих не переживай, они всё слышат и видят, только молчат и руками не размахивают. Такие они мне больше нравятся. Или мне их надо было в разряд жмуриков перевести?

— Кто ты? — выдавил из себя Авгур, по-прежнему сжимая в руках маленький барабанный «Бульдог».

— Тень, — в разрезе бороды показались крупноватые, отдающие желтизной зубы нежданного гостя. — Прошу любить и жаловать.

— Тень?

— Эх, что такое, — горестно посетовал старик. — Все переспрашивают, никто с первого раза не верит.

— И кто тебя прислал, Тень? — Авгур не поверил в озвученный стариком возраст.

— От многих знаний многие печали, — покачал головой старик, — но я скажу тебе, что меня попросили навести порядок, пока наш молодой мальчик не устроил в Н-ске кровавую баню. Убивать, знаешь ли, всегда проще, чем исцелять.

— Огонёк, что ли? — недоверчиво обронил Авгур.

— Огонёк, — мелко захихикал старик. — Вот скажи мне, Авгур, что ты знаешь о римских жрецах, дававших предсказания по полётам и крикам птиц? Ничего? Их авгурами как раз и звали. Аховый из тебя предсказатель, Авгур. А что ты скажешь о нашем общем знакомом? Я тебе намекну о боевых орденах у целителя. У мальчика их уже три. Не странно ли? Целитель с боевыми орденами. Где-то лечит, а где-то калечит, причём намертво и с гарантией. Выводы, надеюсь, сам сделаешь. В Ордене такие всегда ценились на вес золота, поэтому мы и взяли мальчика под крыло.

— В Ордене, — хрипло прошептал Авгур, побледнев как полотно.

Когда-то давно, чуть ли не в прошлой жизни, среди знающих людей ходили слухи о таинственном Ордене, созданном Стальным Канцлером и подчиняющимся только ему. Шептались втихомолку, сто раз в страхе оглядываясь по сторонам, ибо никто не хотел угодить под смертельную косу, скосившую множество криминальных авторитетов во время и сразу после войны. Особенно не повезло тем, кто пошёл на сотрудничество с немцами — тех выкосили полностью, многих вместе с семьями. Орден отметился во множестве мест, особенно в Европе. Про последнее ходили только неясные слухи, что наши спецслужбы охотятся за наследством Аненербе. Правда после того, как Стальной Канцлер отошёл от дел, о таинственном Ордене перестали говорить, а скоро и совсем забыли. Зря видимо.

— О, дошло, вижу, — наклонился вперёд старик. — Так что, мы перейдём к конструктиву?

Авгур заторможенно кивнул.

— Мальчики, вы шалить не станете? Поморгайте, — показав руками, как следует моргать, старик обернулся к громилам, которые принялись усиленно хлопать ресницами. Мелькнувшая в узловатых пальцах игла кольнула Правого и Левого в шеи. — Помните, вы обещали. Теперь к делу, мне нужен весь расклад по Медее и грузинам.

— Ведьма! — яростно процедил Авгур. — Настоящая. Есть всё, в фас, в профиль, размер трусов.

— Трусы, конечно, лишнее, а в остальном — наш профиль! — радостно скрипнул Тень. — Или вы думаете, что у немчуры в Аненербе сплошь и рядом душки были? Хватало там разных колдунишек и ведьм инквизицией недопаленных, пришлось по всей Европе этих разбежавшихся тараканов давить. Давайте уговоримся на берегу, я командую, вы выполняете. Сразу задам вопрос, Авгур, ты взять власть сможешь, если залётные кавказские молодчики останутся без головы?

— Смогу, — кивнул авторитет, — у меня остались верные люди, которые не пошли шестерить к Арциви.

— Чудно! — потёр ладони старик. — Ещё мне потребуется человек пять-шесть похоронной команды. Я им говорю, как и что делать, они молча исполняют, не задавая вопросов.

— А зачем вам мыши? — с дурацким выражением на лице спросил один из подручных Авгура, провожая взглядом выпученных от удивления глаз стайку серых мышек, выпущенных ужасным, нагоняющим страх стариком в тридцати метрах от забора особняка Арциви и ведьмы.

— Много будешь знать, до моих лет не доживёшь, — хрипло каркнул седобородый убийца. — Мышей ваш знахарь заговорил… А зачем, то тебе до поры до времени не стоит ведать, доверься старику.

Вжикнув молнией спортивной сумки, из которой были выпущены мыши, старый пень упругой молодой походкой запрыгнул в фургон полноприводного микроавтобуса и уселся в кресло, которое загодя привёл в положение «полулёжа».

— Пятнадцать минут меня не беспокоить, — приказал он, прикрыв глаза и, вообще, будто засыпая.

- *ля, старик, ты с дуба рухнул, через пятнадцать минут ведьма с грузином в ресторан махнут…

Бздзяк! Мешочек кистеня, набитый монетами, врезался в лоб братка по кличке Череп. Не договорив, бритоголовый отрубился.

— Я по два раза не повторяю, — хмуро глянул из-под выбеленных бровей старик. Оставшаяся в салоне пара братков, будто сговорившись, примирительно приподняла руки с открытыми ладонями наружу.

Через пятнадцать минут старик, который, казалось, вырубился беспробудным сном, не открывая глаз спросил:

— Как там наши горные «друзья»?

— Садятся в машину, — не отвлекаясь от экрана и управления парящего высоко в небе дрона, ответил браток по кличке Голова. — Бык из охраны и обе пташки загрузились в тачку.

— Коллекционный «Rolls-Royce Phantom IV» шестьдесят восьмого года со всеми наворотами. Красиво жить не запретишь, — завистливо крякнул ещё один подручный Авгура с погонялом Чиля.

— Выезжают, — продолжал комментировать интеллигентный Голова, он же самый умный из приставленной бригады. Непонятно, каким ветром и обстоятельствами его занесло в уголовную компашку. — На маршруте!

— Очень хорошо! — удовлетворённо потёр ладони старик. — Мышей ведьма не заметила. Чудно!

— Скажите, пожалуйста, а что в них такого? — тщательно следя за «базаром» и даже вспомнив о нормах вежливости и приличия, спросил Чиля.

— Пояса, на которых ампулы с одним хитрым составом, — снизошёл до ответа старик. — Надо совсем немного для крепкого здорового сна. Разгрызть, к примеру, одну, а лучше две штуки в салоне машины. Голова, следи за тачкой, часики тикают… Чиля, командуй водиле… Как там Череп, кстати, очухался?

— А что ему будет, — не оборачиваясь от монитора, пробубнил Голова, — там от лба до затылка сплошная кость. Оба-на!

Между тем чудо британского автопрома выбралось из пригородного района и существенно прибавило в скорости на прямом участке трассы, видимо водитель придавил «тапком» педаль газа, не снижая которого, через пятнадцать секунд машина снесла дорожное ограждение, несколько раз перекувыркнулась и рухнула в карьер у дороги, давно превратившийся в озеро.

— Чистильщики и вторая бригада на выход! — поднеся ко рту коробочку рации и нажав тангенту, скомандовал старик.

Рыча мощными дизелями, из-за поворота вылетели угловатые российские «Лоси», столь же громадные, как их отожравшиеся рогатые лесные собраться. Поддав газу, усиленные хромированными дугами и стальными бамперами машины играючи вынесли раздвижные ворота особняка грузинского авторитета, а посыпавшиеся из них боевики тут же приступили к капитальной зачистке, не предусматривающей живых после себя. Подобные сцены происходили и в некоторых других пригородных районах Н-ска: Авгур окончательно и бесповоротно брал власть в криминальном мире в свои руки.

Между тем микроавтобус подъехал к карьеру, возле которого уже орудовала вторая бригада, укомплектованная двумя ныряльщиками в гидрокостюмах с аквалангами. Старик неопределённо покачал головой, поражаясь организаторским талантам Авгура с умением планировать различные операции. Скажите на милость, как с такими талантами его смогла подвинуть с места Медея с ручным орлом на привязи? Только нечистой силой.

— Выдайте аквалангистам крючья, — приказал старик, — ведьму ни в коем случае руками не трогать. Зацепили крюком, как рыбину, и волоките на берег. Поняли меня?

— Поняли, — кивнул пожилой бригадир с побитым оспинами лицом.

— Мыши, простые мыши, — между тем бормотал за спиной старика Чиля.

— Заговорённые, — ради справедливости вставил три копейки Голова, продолжая следить обстановкой с помощью коптера. Только полиции сейчас им не хватало.

— Да хоть хреном намазанные! — окрысился браток.

— А ну, цыть! — погрозил обоим пальцем старик. — А теперь представьте, что мог устроить в городе знахарь. Кровавая вакханалия вам детским лепетом покажется. Заговорённые мыши могут прокрасться в кровать. Много ли ты сделаешь, если тебе спящему за пару секунд перегрызут бедренную артерию или на шее кровь пустят, ась? А классикой жанра у колдунов является умение наслать крыс.

— Крыс? — опять вперёд мозга высунулся любопытный Чиля.

— Их, родимых, — кивнул старик. — У нас штатный ведун в Германии так с десяток аненербовских холуев с умножением на ноль познакомил. Ублюдки забаррикадировались в бункере в горах, не выкурить окаянных, а так…

— Дед, не тяни резину, — Чиля чуть ли не приплясывал от нетерпения.

— Ротик прикрой. Это ты свой «пистон» оттягиваешь, — нехорошо усмехнувшись, отмахнулся старик, — так и немчики, спать легли, а крыски, накормленные специальной гадостью, от которой их слюна приобретает свойства обезболивающего лекарства, «пистоны» с «колёсами» им начисто отгрызли. Как в сказке про курочку Рябу. Снесла курочка деду яичко — начисто! Представь, Чиля, спишь ты, губками чмокаешь во сне, ни боли, ни хрена не чувствуешь, а просыпаешься уже не мужиком, ежели, вообще, просыпаешься. Через три дня вскрыли мы этот бункер, а там даже в противогазах дышать нечем. Жмурики вздулись, а отгрызенные «колбаски» на полах так и валялись, — братки дружно покрылись слоновьего размера мурашками. — Побрезговали крысы елдаки жрать. А наш ведун — человек скрытых талантов и несомненных достоинств, купил у бюргеров свинью и кормил голохвостых гадин свежинкой. Мужики, которые впервые сталкивались с его шуточками, там же у бункера проблевались, хотя внутри горы держались, даже не сглотнул никто. Хотя, да, блевать в противогазе то ещё удовольствие, скажу я вам.

Тем временем из воды показались ныряльщики, осторожно тянущие за собой женское тело ржавыми стальными крюками.

— Руками не трогали, — отчитался один из них.

— Грузите тварь в кузов пикапа, — отдал команду дед. — Крюками затягивайте. Загрузили? Погнали на яму.

Загнав осиновый кол в сердце и скрутив руки и ноги пеньковой верёвкой, ведьму лицом вниз опустили в глубокую яму, после чего полили расплавленным освящённым серебром. Подъехавший миксер-бетономешалка плюхнул на тело три куба цемента, а следом бульдозер толкнул сверху ковшом громадные булыжники и покрутился, равняя могилу гусеницами.

— Дед, для чего всё это? — указав пальцем на страшный погост, опять преисполнился уважения Чиля. Блюющего Черепа всё же увезли в больницу. С сотрясением мозга шутки плохи, хотя там, как утверждают некоторые, сплошная кость.

— Чтобы не выбралась, — абсолютно серьёзно ответил старик. — Вы думаете, откуда сказки про русалок и навок взялись? Так вот, мальчики — это не сказки. Не стоит плодить нежить. Ведьм и колдунов, балующихся чернухой, как эта Медея, упокаивать надо только так, можно в крематории спалить или на костре, как подручные Торквемады в Европе делали, но с крематорием и костром у нас ныне не сложилось, поэтому обойдёмся испытанными дедовскими методами.

За несколько часов криминальная группировка Арциви перестала существовать, уничтоженная под корень. Последней рассталась с жизнью «бригада» Резо. Старик на своеобразном подведении итогов операции персонально акцентировал внимание Авгура с Левым и Правым, чтобы они не трогали верного подручного покойного авторитета.

— Володенька сам наказал болезных. Персонально позаботился.

— Х-м? — едва слышным хмыком обозначил вопрос Авгур.

— Проклял их, — пояснил московский гость. — Болезные грозились ссильничать супружницу Володи, а сестру бритвой по горлу полоснуть. Идиоты, — скривился старик. — Вы, Авгур, просто не представляете, что бы тут началось, сотвори Арциви и Резо обещанное. Вас бы всех без суда и следствия вычистили, на куски порубили и свиньям скормили, а не одного меня командировали на старости лет. За Анастасию Огнёву, в девичестве Гагарину, скальпы снимут вживую.

— Гагарину? — округлил глаза Левый, который первым собрал паззл и логические цепочки, протянув их до столицы. — Твою же мать!

— За Арциви вас сильно дёргать не станут, так, для проформы потаскают по кабинетам, а вы твердите, что ничего не знаете, ничего не видели, тем более фараонам за глаза Резо хватит. Но за беспредел, если вы в него скатитесь, с вас не полиция будет спрашивать. Впрочем, головы у вас на месте и грань вы умеете чувствовать, — взгляд тусклых глаз старика будто кипятком ошпарил присутствующих, заставив обычно непробиваемых Правого и Левого боязливо втянуть головы в плечи. — Меня не провожайте, дорогу сам найду.

Старик подобно призраку растворился в тенях.

— Твою же мать, да этого носатого ублюдка надо было в утробе матери пуповиной задушить! — грохнул кулаком по столу Левый.

— Хорош! — хрипло осадил его Авгур. — Поясни.

— Арциви и Медея с ублюдком Резо замахнулись на племянницу императора! — выкрикнул Левый. Правый и Авгур, переглянувшись, похолодели пуще прежнего.

Авгур судорожно потянулся к тугому воротнику щегольской сорочки, пытаясь пальцами, враз ставшими непослушными, расстегнуть верхние пуговицы. Не справившись с задачей, он элементарно выдрал их с «мясом». Втянув неожиданно густой воздух, главный криминальный авторитет губернии удивлённо уставился на вломившегося с комнату Чилю.

— Там в больницу Резо привезли! — размахивая руками, выпалил Чиля. — Там писец полный!

Авгур жестом поторопил братка.

— У всей бригады Резо яйца раздуло, — Чиля руками показал размер получившихся «шаров». По его словам выходило, что размер тестикул несчастных превышал двухпудовые гири. — Страусы отдыхают! Ребята базарят, что они кровью мочатся и воют, скотины, будто их живьём режут. Голова у врачей осторожненько поинтересовался — не жильцы, говорят.

— Да уж, — крякнул Левый, — наказал Володя, так наказал. Бр-р…

Поздней ночью, когда самый последний полуночник отправился на боковую, Левый, прихватив из бара бутылку элитного забугорного виски, ввалился к Правому.

— Не спится, Димон? — криво усмехнулся Правый, на столе у которого красовалась ледяными боками початая бутылка водки.

— Ты, Даня, гляжу, тоже решил совой заделаться.

Стукнув донышком бутылки с виски по столу, Левый чётко выверенным движением отвинтил крышку водки и набулькал по полному стакану себе и компаньону.

— Что скажешь, Димон? — Данила-Правый в три глотка осушил полный стакан водки, зажевав её солёным груздем из тарелки.

— Авгур долго не протянет, — присоединившись к поеданию груздей, обронил Димон. — Рак четвёртой степени не лечится. Сдаётся мне, ведьма его даже из могилы достала. Тут даже Огнёв не поможет.

— Ты разговор в сторону не уводи, — Правый потянулся рукой к дверце холодильника за спиной, водрузив на стол очередную емкость с ледяным «горячительным».

— Нам прямым текстом сказали, что отныне мы работаем под чёртовым Орденом.

— Неправильно, — Правый разлил водку по стаканам, — отныне мы работаем под Огоньком. Нас не загоняют в рамки, но его слово — закон.

— Что ты предлагаешь? — опрокидывая водку в себя, спросил Левый.

— Будем работать, — усмехнулся Правый. — Авгур тоже правильно понял намёки Тени. По сути, мы ничего не теряем. Всё, Димон, иди спать, завтра у нас длинный день.

На третий день после прилёта из Москвы Владимир, подойдя к своей машине на университетской парковке, разглядел в ней незапланированного пассажира. На пассажирском кресле, пристегнувшись ремнём безопасности, сидел Голова.

— Очень интересно, — хмыкнул Владимир, разглядывая в руках брелок, как выяснилось, бесполезной сигнализации. — Осмелюсь задать вопрос: какого хрена?

— Расскажу по дороге? — ответил Голова.

— Ок, — не стал настаивать и спорить Владимир. — Поехали. Слушаю тебя, мой незнакомый пассажир.

— Знакомый, — возразил Голова. — У двух человек не могут быть абсолютно одинаковые шрамы за ухом, переходящие на шею. У старика Тени был точно такой же шрам, я его подробно разглядел в фургоне. Он точно такой же, как у целителя Владимира Огнёва, который прошлой зимой приезжал к Авгуру. То есть, у тебя. Я тогда бумаги боссу приносил и разглядел. Грим у тебя классный, но я верю глазам.

— Да, Голова, — притормозил Владимир, браток вздрогнул. — Каюсь, недоработал, не думал, что попадётся такой глазастый, как ты и безголовый к тому же. Ты понимаешь, что с этого момента твоя жизнь может сделать крутой кульбит или не сделать, оборвавшись самым трагическим образом?

Глазами молодого парня, крутящего баранку, на братка с кличкой Голова глянуло древнее потустороннее существо, от чего у лиходея натурально затряслись поджилки.

— Так чем обязан, Голова? — Владимир остановился на светофоре.

— Возьми меня к себе, — выпалил браток. — Я чем угодно поклянусь… Хоть кровью!

— Кровью? — в потустороннем взоре загорелась искра интереса. — Ты ведь меня шантажировать собрался. Почему? Только правду, Голова.

— Из-за сестры, — поник браток.

— Из-за сестры?

— Да. Она болеет, я хотел, чтобы ты её вылечил. Я… я…

История оказалась стара, как мир — на лечение больной сестры требовались деньги, немалые причём, либо смиренно ждать три года, каждый день глядя на постепенно чахнущую девушку, так как врачи в государственных клиниках обещались взяться за Наталью Головину не раньше, чем через три года, как очередь подойдёт. Андрей, так в миру звали Голову, сунулся в один банк, во второй, но кто даст кредит студенту, пусть и отличнику, гордости курса, по вечерам подрабатывающему в трёх конторах? Никто, таких дураков нет. Была бы за Головиными хоть какая-нибудь недвижимость, кроме спившегося отца и маленькой квартиры в доме для социального найма, тогда вопрос мог решиться в положительном ключе… От безысходности Андрей через Чилю обратился к Левому… Братки дали денег, не всю сумму, конечно, но на год её должно было хватить, при этом они не страдали благотворительностью, не забыв посадить парня на счётчик. Тут хоть вошью на гребешке закрутись, не поможет. Пришлось отрабатывать и становиться на кривую дорожку. Наталье же становилось хуже, от чего Андрей, он же Голова, поднаторевший на ниве криминалитета, решился на отчаянный шаг.

— Я никому не сказал, — выпалил Голова. — Клянусь!

— Хм, это ты зря, конечно. Ты понимаешь, что я могу отправить тебя к праотцам? Скажи, чем это поможет твоей сестре?

— Понимаю, Наташа так и так умрёт, но так у неё есть шанс.

— Поставь в храме свечу и помолись всем богам, в которых веришь, Голова. Сестру привози в субботу утром, посмотрю на неё, но перед этим ты принесёшь клятву на крови, да и у Авгура тебя надо официально забрать, мне в медцентр срочно требуется специалист широкого профиля, ты как раз подойдёшь. Руку!

— Руку? Зачем?

— Не будем затягивать с клятвой.

Десять лет прошло с того дня, но Владимир ни разу не пожалел о принятом решении. Андрей оказался настоящей находкой, а после того, как Наталья твёрдо встала на ноги и думать забыла о болезни, преданней Головина в окружении Владимира трудно было кого-то найти. Авгур, на удивление многих, протянул полгода, передав власть в руки тандема из Правого и Левого. Владимир в их дела не вмешивался, но изредка проворачивал через авторитетов свои не слишком законные аферы. С его-то репутацией и поддержкой таинственного Ордена возражать ему не осмеливались…

— Дорогой, обед стынет! — голос супруги, вышедшей на крыльцо, чтобы поторопить дражайшего мужа, застывшего в тяжких раздумьях у пруда, заставил поторопиться. Вытряхнув из кармана хлебные крошки воробьям, Владимир поторопился в дом, а то так и без десерта остаться можно…

Третий боевой орден тогда наделал много шума в узких кругах губернского чиновничества и дворянского собрания. По губернской канцелярии чуть ли не ураган пронёсся. Конечно, иметь в жителях города кавалера трёх боевых и одного гражданского орденов чрезвычайно выгодно и почётно, но в губернском правительстве и дворянском собрании не знали, как подступиться к герою, ведь чиновничья рать успела конкретно испортить с ним отношения во времена правления барона Корфа, а с ними и дворянское собрание отметилось в не очень хорошем свете, не в последнюю очередь из-за того, что существенная часть того самого дворянства служила и работала во властных структурах. Не желая уклоняться от «генеральной линии», чиновники, они же дворяне, когда-то объявили бойкот новоявленному члену «служивого сословия» и теперь не знали, на какой хромой козе подъехать к Огнёву. Общая ситуация осложнялась ещё и тем, что в заочном противостоянии и в сетевых схватках партия губернатора проиграла с разгромным счётом, в дополнение ко всему кроме общего снижения рейтинга и общественного порицания лишившись поддержки большинства ветеранских организаций. Не только в Н-ске, стоит заметить.

О том, что власть переменилась и в губернии задули ветры перемен многие узнали из уст подтянутых мужчин со среднестатической незапоминающейся внешностью, посетивших губернскую столицу в первых числах жаркого августа. Будь незапоминающиеся господа туристами куда бы ни шло, но они имели ещё один признак, объединяющий всех незапланированных гостей Н-ска. У каждого во внутреннем кармане пиджака лежало удостоверение с золочёным имперским двуглавым орлом. Служба имперской безопасности навела шороху, вставив кому попало и надавав по сусалам кому ни попадя. Никто, правда, с занимаемых должностей не полетел, но только самый тупой не понял намёка — отныне господин Огнёв становился личностью неприкасаемой.

Не успели господа в высоких кабинетах выдохнуть и помахать улетающим гостям платками, серыми от пота, собранного с могучих шей и широких лбов, как СИБовских агентов сменили дамы гренадёрских статей из ведомства Ведьмы. Так сказать, повторение для закрепления пройденного материала…

Прошло немного времени и в Н-ск вернулась сама причина неурядиц, постигших многих уважаемых людей, но теперь это был не незнамо за что обласканный властью студиозус, которого вынудили убраться к чёрту на кулички, а суровый боец с ледяным взглядом прищуренных глаз и тенью двух главных спецслужб Империи за спиной. Кое-кто пронырливый успел принести в клювике горячую, прямо-таки обжигающую сплетню о том, что оный имярек водит личное знакомство и даже состоит в приятельских отношениях с Харбинским губернатором Гориным, которого Император протолкнул в Канцлеры. В довесок до ушей чернильных душ и канцелярских крыс дошла информация об очередном ордене, кавалером которого в скором времени станет поганый засранец, от чего некоторым господам стало совсем кисло…

После возвращения в Н-ск Огнёв демонстративно дистанцировался от губернских властных кабинетов и хозяев, их занимающих, абсолютно все дела решая на низовом уровне взаимодействия. Вот как с таким отношением наводить мосты? Скажите на милость, барон, главное, наплевал в колодец и умотал в столицу, а им, понимаешь, теперь расхлёбывай. То, что тявкающая свора за спиной бывшего губернатора в источник водоснабжения подплёвывала ничуть не меньше, все уже давно позабыли.

Сам Владимир идти на поклон первым не планировал, и тут вопрос гордости был отнюдь не главным. Для начала он ждал элементарных извинений, справедливо полагая, что новый местоблюститель кресла губернатора, которого вот-вот должна была назначить Москва, сам попытается заручиться его поддержкой, тогда и «попляшем». К раздаче женских украшений провинившимся «сёстрам» всё было готово. Да, Огнёв не считал себя злопамятным, но на память не жаловался, да и праведной злости у него хватало с изрядным запасом.

В принципе, оглядываясь назад, так оно и произошло. Пётр Спиридонович Сумароков — далёкий потомок знаменитого Александра Петровича Сумарокова, назначенный губернатором Н-ской губернии, разбил искусственную стену отчуждения, а то, что осколками кирпичей и развалинами оной стены «придавило» некоторых ранее уважаемых людей, так им давно было пора освободить нагретые места для молодой поросли, да и Сумароков, не будь дураком, привёл с собой личную команду проверенных и преданных людей, для которых местечковый скандальчик пришёлся весьма кстати — не пришлось придумывать лишний повод для просьб к старой гвардии барона Корфа с поиском вакансий на ключевые должности. Как итог, к взаимной выгоде довольными остались Огнёв и Сумароков, а то, что кое-кого отлучили от кормушки, так это их проблемы. Предки в душе Владимира относились к подобному с ледяным спокойствием, правда отдельные личности жаждали пустить вражин под бритвенной остроты хопеш или серп, дабы напоить идолов горячей кровью, а кое-кто пропустил между пальцев шёлковый шнурок с удобной петлёй для захлёстывания вокруг шеи, но иные времена диктовали иные правила. В принципе, отставки и увольнения не выходили за рамки общепринятой «игры». Все прекрасно понимали, что «новая метла» будет мести по-новому и в первую очередь она постарается опереться на проверенные кадры, а не на старый замшелый костяк, поэтому ожидаемых больших потрясений не случилось. Так, буря в стакане воды, не считая двух, никем не замеченных случаев с выходом на криминал.

Пара бывших функционеров страстно мечтала стереть с лица земли прямого виновника их бед. Левый и Правый приняли оба заказа вместе с предоплатой, после чего отзвонились Владимиру, на блюдечке с голубой каёмочкой выложив тому обстоятельства с предоставлением подробного досье на «выгодоприобретателей». Как оказалось, один из господ ранее плотно сошёлся на короткой ноге с Арциви, соответственно за ним числился неоплатный должок… Стоит ли говорить, что верные помощники Авгура нисколько не удивились скоропостижным смертям заказчиков, что ещё раз укрепило обоих в правильности выбранной стратегии — лучше работать под ненавязчивым надзором Огнёва, чем невзначай спуститься на два с половиной метра под землю.

В тот памятный год произошло ещё одно не слишком заметное событие, между тем значительно повлиявшее на расстановку фигур на игровом политическом поле империи.

Ни Владимир с кучей почивших советников в душе, ни Настя не знали, и до поры до времени не догадывались для чего императорской чете понадобилось театральное представление с их скромной студенческой свадьбой.

Озвучивая свою просьбу в частном разговоре после официальных торжеств в Кремле, Его Величество не принял во внимание возражение, что пара обвенчана, просто и незатейливо аргументировав личное пожелание тем, что ему до зарезу требуется придать легитимность союзу двух сердец в глазах высшей аристократии. Нехорошие слухи словно ядовитые змеи уже поползли по столице, ему и князьям Гагариным требуется сохранить лицо и пресечь ненужную молву. Впрочем, он ни на чём не настаивает, одной сплетней больше, одной меньше… Пришлось соглашаться…

На скромной свадьбе с торжественным ужином в отдельном малом торжественном зале «Ресторана Тестова» присутствовал минимум людей: кровные побратимы Трофимыч с Маккхалом, Матвей Панкратович с Екатериной Сергеевной, друзья и некоторые сослуживцы Владимира, Вика и три представительные дамы. В одной из барынь представители московской аристократии, обедавшие и ужинавшими в статусном заведении, признали княгиню Усову, вторая же и третья, с лицами, скрытыми вуалями, осталась неузнанными многочисленными посетителями несмотря на все приложенные усилия. Со стороны невесты в круг свидетелей торжества попали старшая сестра и несколько подруг. Родители Насти, к её великому огорчению, демонстративно проигнорировали радостный день в жизни дочери.

Всё прошло, как по нотам. Легитимность Император придал, но великосветский скандал всё-таки разразился. Заступничество княгини Усовой и поддержка Их Императорских Величеств не слишком поколебали бойкот, объявленный высшей аристократией империи пришлому выскочке, посмевшему покуситься на святое — влезть со свиным рылом смерда от сохи в калашный ряд элиты с голубой кровью, читай станового хребта империи.

Едва ли не в каждом великосветском салоне высокородные кумушки шептались о неблагодарной девчонке, пошедшей против воли родителей, публично осудивших выбор дочери. Монаршая чета не стала ругаться с родственниками в пух и прах, но сор, усилиями недалёких личностей, считающих себя вправе осуждать «попрание устоев», оказался вынесен из избы. Котёл высшего общества закипел, а по трубам, хлюпая и бурля, потекла известная субстанция. Тут бы и бахнуло деревенским сортиром, в круглое очко которого сыпанули мешок дрожжей, но скандал будто сам собою затих после вмешательства княжны Вяземской и… княгинь Барятинских. К тому же Её Величество, в отличие от мужа, демонстративно дистанцировавшегося от шумихи и пересудов, высказала своё «фи» и неудовольствие, отлучив самых рьяных крикунов и моралистов от двора. Стоить заметить, в этот раз мольбы заступников оказались тщетны и не были услышаны Императором, который дал супруге полный карт-бланш по наведению порядка в Министерстве Двора и прочих структурах, завязанных на Двор. Шашка в руках Её Величества окрасилась кровью от «отрубленных» голов, которых набралось изрядное количество. Страх и ужас воцарились в великосветской тусовке…

Помимо дел целительских, Владимир медленно и верно погружался в работу «Тринадцатого департамента», как его шепотом называли враги и недоброжелатели. Княжна взялась за дело всерьёз и со всей ответственностью, вцепившись мертвой хваткой, хотя нигде не светила будущего преемника, тщательно маскируя встречи и работу под различного рода консультации, но всё большее число доверенных лиц главы Департамента отчётливо видели набирающую объём и плотность тень за спиной всемогущей женщины. Выводы они делать умели.

По настоянию княжны он, вернувшись под крышу родной альма-матер, не стал пренебрегать обучением на военной кафедре, вместе с дипломом получив погоны и чин капитана, тогда как прочие сокурсники довольствовались подпоручиками. Обучение на кафедре давало непробиваемую легальность роста чинов и количества звёзд на погонах. Впрочем, никого из окружающих не удивило явное выделение Огнёва из общей массы. О военном и пограничном прошлом молодого человека знали многие, если не все, как и то, что целителя курирует СИБ, а эти господа так просто никого из своих когтей не выпускают. Тем более, скажите, откуда у частного практика взялись деньги, чтобы отгрохать натуральный медцентр, где он верховодил к концу обучения в университете, успевая белкой в колесе крутиться и в альма-матер, и в медцентре, и, чёрт возьми, мотаться по стране. Не только молодые, но и многие люди из старшего поколения задавались вопросом: как он всё успевает? Как? Владимир и сам задавался этим вопросом, наяву мечтая о сутках с одним или двумя дополнительными часами…

За пролетевшие годы сильно сдал Матвей Панкратович, хотя по-прежнему держал хвост пистолетом. Поседела и высохла Екатерина Сергеевна, давно оставившая на помощницу заботу о доходном доме и переехавшая в медцентр. «Детский сад и начальную школу» учеников Владимира мадам Свешникова держала в ежовых рукавицах. Гнева Мамы Кати побаивался даже самый главный демон разрушения. Подросшее исчадие ада с именем и фамилией Павел Артемьев превращалось в нежного и пушистого зайчика от одного грозного взгляда женщины. Мальчик вырос, выросло и шило в мягкой точке молодого человека. Без сомнения Владимир был для мальчишки непререкаемым авторитетом, грозным наставником, а боялся он добрую, но суровую женщину, ни разу ни на кого не повысившую голос. Вот как так?

Оба убелённых сединами побратима Владимира: Макхал и Трофимыч, по-прежнему гусём и гагарочкой или челноками мотались из одной пограничной точки страны в другую, только в рейды не ходили. Консультанты с опытом востребованы всегда, да и собрать информацию с мест никогда не помешает. Ветераны не удивлялись просьбам кровного побратима «пошукать там, пошукать тут»: понимали, что «птичка» увязла давно и прочно, тем паче сами оказались не без греха, но эти откровения из жизни достойных членов общества и заслуженных ветеранов не относятся к нашему повествованию.

Впервые за долгое время император мог позволить себе полноценный выходной. День абсолютного ничегонеделанья. День, когда тебя с утра не донимают докладами, рапортами и прочей, до колик в печени, надоевшей, но зело необходимой канцелярщиной, без которой невозможно управление курсом корабля, зовущемся Россией. Ничего, государство тысячу лет стояло и за один день в сторону не вильнёт, сбившись с курса. Есть кому проследить, пока капитан отдыхает.

Небо не рухнет, пока его держит на плечах атлант с фамилией Горин. В октябре Канцлер пойдёт на третий срок. Такого Шайр-Горса на переправе не меняют — упряжь Империи канцлер прёт, гребя всеми конечностями. Подвывает, конечно, и периодически грозится бросить неблагодарную работу к чертям собачим, но вновь закусывает удила и впрягается в телегу. Будучи «на берегу», Горин сразу поставил условие, что за силовой блок, кроме полиции и народных дружин, он не отвечает, оставляя камарилью в погонах и сапогах на свежую голову на самодержца. Сбили бюджет, выделили процент, а там трава не расти. Его дело — экономика и порядок в стране. А дело Горин знал туго, заставив правительство и министерства ходить по струнке. В кулуарах Константина Андреевича давно кликали вторым Стальным Канцлером и боялись до дрожи в коленях. Кто-то мог подумать, что Горин сечёт головы направо и налево, но нет, спрашивал он строго по делу, вынимая душу любому, кто не оправдал доверие и не справился с поставленной задачей несмотря на всю помощь и содействие. Тут уж извините — голова с плеч, никакие заступники не помогут. Даже хуже, заступники сами могли попрощаться с нагретыми креслами и должностями. Если сначала механизм госаппарата скрипел и сыпался, то потом шестерёнки, смазанные кровью не оправдавших доверие и заменённые на молодые и мотивированные детали, начал тикать подобно швейцарским часам. Больше всего Горин не терпел некомпетентность и некомпетентных руководителей, прощаясь с такими экземплярами без сожаления. Как-то незаметно, будто сами собой заработали проекты гигантских строек, простой люд потянулся в южноуральские и казахские степи, которые за десять лет заросли лесом и покрылись зеркалами озёр и сетью каналов повёрнутой вспять воды сибирских рек. Сильно помогли селекционеры и бабули-ведуньи из «Тринадцатого департамента». Сплав науки и заплесневелого колдовства дал поразительный результат. Саженцы из питомников, в которых работали специалисты по связям с потусторонним миром, росли в три раза быстрей обычных. Миллионы гектаров молодых лесов тому порукой. Само по себе развелось зверьё, зашелестели травами и молодой порослью полупустыни, зазеленело Приаралье, принявшее сотни тысяч, если не миллионы голов диких копытных и сотен хищников — клонированных учёными гепардов, леопардов и прочих клыкастых и рыкастых, которые прекрасно адаптировались к условиям быстро меняющейся степи и дали жизнеспособное потомство, причём не первое. Люди охотно переселялись на облагороженные земли с приятным климатом, который с резко континентального сдвинулся в сторону умеренного.

Некоторые могут покрутить пальцем у виска, добавляя присвист к недалёкому уму учёных, строителей и проектировщиков водных каналов, но дело в том, что никто в здравом уме не собирался строить гигантские водохранилища и затапливать половину Сибири. Да, водохранилища строили и глубочайшие резервуары клепали будто горячие пирожки, но вместо каналов во многих местах использовали трубопроводы высокого давления, благо на севере Новосибирской области запустили в работу первую очередь «энергетических плетей» — «дармовых» электростанций, работающих на эффекте термопары. Сказались-таки многомиллиардные вложения в развитие науки. Технологию термопар довели до ума, а уж природа России-матушки сама велела для общей пользы использовать горячую воду недр и стылую мерзлоту с вечно холодными полями тундры. Пятьдесят гигаватт мощностей первой очереди «Плети», треть из которых отдали под обеспечение перекачки воды, окупили себя за первый год, позволив снизить стоимость электроэнергии в стране до сущих копеек. Конечно, были недовольные подобным развитием событий, особенно в энергетических компаниях, которые лишились здоровенного куска прибыли, но с ними провели работу: кого-то успокоили, кого-то упокоили. Миллиарды полновесных рублей государственных и частных инвестиций взяли плату кровью…

Надо понимать, что деньги в циклопические стройки вкладывались не просто большие, а очень большие. «Кровь экономики» всегда привлекала различных паразитов и «кровопийц» и она же дала пищу промышленности с множеством отраслей и прикладной наукой. Сотни и тысячи учёных занимались проблемами солончаков и плодородием почв, не меньше работников опытовых станций курировали тысячи вертикальных теплиц, выстроенных в когда-то пустынных районах. Наука, подхлёстнутая поставленными задачами и щедрым финансированием, двигалась если не семимильными, то трёхмильными шагами. Сильно шагнуло вперед среднее и тяжёлое машиностроение… Новые высоты покорили государственные агитация и пропаганда. Сетевые ресурсы и телевидение были загружены рекламой и репортажами важности и перспективности строек. Новости о буднях строителей и героических свершениях молодёжи лились из каждого утюга и, надо сказать.

Да, подготовка к будущим испытаниям протекала не без потерь и не без неурядиц. Препоны ставили и свои, и забугорные «доброжелатели». Особенно старались последние. Их хлебом не корми, дай полить Россию нечистотами и устроить диверсию. Градус ненависти западных доброхотов сильно подскочил после того, как Империя начала сокращать покупки высокотехнологичной продукции западных компаний, наладив производство у себя. Зарубежные аналитики не первый год в докладах указывали на то, что Россия с каждым годом всё больше и больше замыкается на себя, постепенно отказываясь от экономических связей с «цивилизованным миром». Дикарей больше не интересуют бусы, они больше не согласны продавать ресурсы за блестяшки и побрякушки, а нацелились на глубокую переработку и выпуск всего необходимо на собственных заводах. Уж не к войне ли готовятся дикие русские? Варвары ледяных пустынь всегда с завистью глядели на земли запада. Не поэтому ли они пытаются строить рай на земле в бесплодных среднеазиатских пустынях? Царь окружил себя гадалками и во всём слушается настоящую ведьму. Княжна Вяземская давно оплела своей паутиной всю страну и строит козни кому ни попадя. Русские настолько покрылись мхом и чтят домострой, что отказались от передовой инклюзивности с развитием свободы личности с тридцатью тремя полами на выбор. А ещё они не верят в гегемонию доллара и фунта, а это непростительно!

Глядя в потолок спальни, император мысленно усмехнулся сравнению с капитаном судна и конём-тяжеловозом, который крепко держа штурвал копытами, прокладывает курс корабля вперёд. Только насколько это скольжение по волнам мировой политики среди океана интересов других игроков было поступательным и насколько вперёд прошла Империя, то скажут историки в своих скучных докладах с историческими летописями на цифровых носителях.

Позволив себе поваляться до семи утра, Император с превеликой неохотой покинул супружеское ложе и отправился на разминку. Насколько бы он не был загружен, разминка в парке с бегом по дорожкам оставались неизменным атрибутом жизни монарха в любой день и при любой погоде. На выходе из особняка отца нагнали дети. Сын и старшая дочь могли бы остаться в кроватях, тем более папа разрешил последний день летних каникул поспать подольше, но вбитый в подкорку режим и живой отеческий пример заставили их покинуть тёплые ложа и облачиться в спортивную одежду.

— После разминки поработаем на ринге? — перепрыгивая через три ступени, спросил Михаил.

— Поработаем, — кивнул император сыну. — Анют, а ты?

— Без меня, — отмахнулась дочь, — Мишка опять продует, а потом будет говорить, что поддавался.

— Ты?! — взвился в праведном гневе наследник престола.

Наградив старшего брата подзатыльником, Анна сорвалась с места.

— За дыханием следите! — взяв неспешный темп, крикнул император унёсшимся вперёд детям. Оглянувшись назад, он помахал рукой супруге, с чашечкой кофе в руках вышедшей на балкон.

Анна, если бы он двести процентов не был уверен, что её родила Маша, пробивным независимым характером походила на княжну Вяземскую. Лицо Анюты гармонично вписало в нежный девичий овал его нос с глазами и черты Марии, но стоит прикрыть глаза, как перед тобой предстаёт другая женщина, немало вложившая в воспитание девушки. Вообще, наставники, подобранные Натальей лично, много занимались с отпрысками императорской четы помимо школьной программы. Император качнул головой. После ранения Наталья лишилась возможности выносить и родить ребёнка, её семейная жизнь не сложилась, но верные люди докладывали о редких и до предела странных визитах главы всех имперских ведьм и ведунов в некий посёлок в Карелии, а потом в Севастопольское Нахимовское училище. Личным указом император засекретил информацию, безжалостно пустив под нож одного из агентов, в верности которого не было стопроцентной уверенности. Под грифом «совершенно секретно» хранились сведения о юном мичмане Даниле Крашенникове, его отце и матери, и каким боком к ним всем относится Наталья Вяземская. Суррогатное материнство никто не отменял, а тайну о своём сыне княжна хранила пуще иных государственных секретов… Даже от него…

Император свернул на боковую дорожку, упирающуюся в спортивную площадку под открытым небом. Сыну с дочкой ещё три круга наматывать, а ему можно спокойно размяться, Михаил в спарринге спуску не даст, но вместо того, чтобы перейти к упражнениям, император окунулся в думы о вчерашнем вечере, когда ему на глаза попались рисунки дочери. Ведя с дочкой разговор ни о чём, он перебирал акварели и карандашные наброски, пока не наткнулся на рисунки с Настей. На одном из рисунков Анна изобразила кузину у фонтана в парке.

— Красивый рисунок, — оценил император.

— А, этот? Помнишь, они к нам в прошлом году приезжали, — пояснила дочь.

На второй картине Настя позировала вместе с детьми: старший на что-то дулся, зато близнецы улыбались будто ясные солнышки. На третьем рисунке Настя была запечатлена в обнимку с мужем. Император хотел было вложить карандашные наброски обратно в папку, как из кипы бумаг выпал рисунок, на котором Огнёв был изображён в окружении множества незнакомых ему людей с десятками смутных теней за спиной. Славянский жрец или волхв с ритуальными серпом и ножом на поясе, воин в белой набедренной повязке с египетским хопешом в руке, старик-травник с укладкой под травы, восточный воин, похожий на араба, с бурнусом на голове и матерчатой полумаской на лице. Даже не воин — ассасин! Император вздрогнул. Он вспомнил взгляд Огнёва и выражение его глаз. Они точь-в-точь повторяли взгляды тех, кто окружал его на рисунке. Но поразило монарха не это: костры и горы убитых невозможно было скрыть за спинами «теней» с горящими глазами.

— Анют? — аккуратно отложив лист, император повернулся к дочери.

— Они всегда с ним и за ним. Как неотделимые тени, — серьёзно ответила дочь. — Другие их не видят, да и я вижу только тени, но, когда дядя Вова («Надо же — дядя! — мысленно хмыкнул император») показывал заговоры и рассказывал о защите от порч, он на минуту открылся. Немного, совсем чуть-чуть, но мне хватило.

Император внимательно следил за княжной Вяземской, прекрасно зная о подготовке ею достойного преемника (по её же словам и заверениям), тем паче от него она в данном случае ничего не скрывала, но только вчера он заглянул в бездну, в полной мере осознав, что за фигура или монстр скрывается в тени княжны — неукротимая стихия, способная стирать в порошок города. Боже, как хорошо, что у него хватило ума не портить отношения ни с Натальей, ни с её будущим сменщиком. С последним они даже перешли на «ты» в узком семейном кругу, правда собираться удавалось не часто, но и то хлеб.

Несколько лет назад император попросил Огнёва позаниматься со старшими детьми, на что «дядя Вова» охотно отозвался и со всем усердием взялся за Михаила и Анну, переевших в Н-ск на период школьных каникул, но довольно скоро наследник отсеялся.

— Ему просто неинтересно, — разочарованно пояснил Огнёв, — Михаилу не интересны основы наговоров, заговоров и камланий, а заставлять из-под палки я его не собираюсь. Ему бы шашку в руки и на коня, да на линию огня, тогда другое дело. Хотя, если вы отдадите его мне на полгода, и позволите применять древние ортодоксальные методы с поркой и стоянием на сухом горохе, я вобью в него науку. Задатки у него великолепные, а чутьё с интуицией просто выше всяких похвал, но насильно мил не будешь. Анна — другое дело, — криво усмехнулся Владимир. — Мне пояснять за усидчивость с интересом или не стоит?

Никто наследника престола волхву-травнику или кто он там на самом деле, не отдал, а занятия с Анной сократились до редких уроков во время приезда Огнёва в Москву, но даже так прогресс дочери оказался поразительным. Можно сколько угодно быть скептиком и свысока относиться к бабкиным пошептушкам над синяками и порезами, но, когда твой ребёнок за несколько секунд останавливает кровь из рваной раны на ноге, через час от которой остаётся только шрам, это заставляет крепко задуматься, тем более Анна серьёзно выросла в физических характеристиках, при общей хрупкости по голой силе ничуть не уступая старшему брату, от чего у того мгновенно проснулся дикий интерес к урокам редкого гостя. Желание заниматься у подроста, а теперь уже юноши просто зашкаливало. Хитрый волхв окольными путями добился желаемого.

— О чём думаешь, дорогой? — спросила Мария, встретив мужа после тренировки целомудренным поцелуем в щёчку.

— Да, так, — неопределённо отбился император, тем самым только раззадорив женское любопытство.

О том, что огонёк интереса превратился в пожар стало ясно после завтрака. Супруга спокойно перетерпела душ, ничем не показала заинтересованности в столовой, но на прогулке в парке начала планомерную осаду.

— Милая, ты мёртвого допечёшь! — аккуратно попенял император на один из невинных вопросов из сонма, прозвучавших ранее.

— А ты не доводи до смертоубийства и вызова некроманта, — проводив взглядом стайку воробьёв, вспорхнувших с дорожки, Мария ноготками впилась в предплечье мужа. — Не думаю, что Владимир умеет поднимать мертвецов.

— О нём и думал, — сознался император, дурашливо клацая зубами у точёной шеи нежной половины.

— Только о нём?

— И об Ольге.

Супруги дошли до пруда. Завидев людей, к берегу начали подплывать утки и лебеди, привыкшие, что двуногие прямоходящие приносят с собой вкусняшку. И в этот раз люди не обманули их ожиданий.

— Я устал от их вражды, — открыл корзинку с кормом император. — Десять лет прошло. Я думал, что Оля, как бы это помягче сказать, перерастёт свою… свою ненависть. Сколько можно, Маша? Вот что ей неймётся, скажи мне?

— Вожжа.

— Что? Какая вожжа? — не понял император.

— Фамильная, — присев на корточки, Мария протянула ладонь с горкой корма ближайшему лебедю. — Ты ведь не откажешься, что она твоя родная сестра и вожжи у вас имеют фамильные черты? Не откажешься. Только ты научился держать себя в узде, да и самого тебя воспитывали в ежовых рукавицах — наследник престола, как-никак, а Оле, говоря по-простому, мама дула в попу, потакая капризам.

— Жёстко ты, — усмехнулся император.

— А я её десять лет назад не жалела и сейчас не собираюсь жалеть, — ответила Мария. — За что боролась, на то и напоролась. Знаешь, весь этот столичный паноптикум проиграл давным-давно, но никак не может смириться с поражением.

На некоторое время разговор прервался. Каждый из венценосных супругов думал о своём, догадываясь, что, тем не менее, они размышляют об одном и том же. Глупо отрицать очевидное. Если кто-то думал, что провинциальный выскочка бросится грудью на баррикады, то он жестоко ошибся. Вся аристократия столицы заблуждалась относительно новоявленного императорского родственника. Дамы и барышни, а следом их мужья, вставшие на сторону князей Гагариных, пожалели о принятом решении. Кто раньше, кто позже, ни никто не остался обделённым. Первыми пострадали дамы, было возрадовавшиеся поступлению из Н-ска в Москву элитной косметики. Многие из них даже отметились на сетевом столе заказов персональных наборов и были неприятно удивлены отказам. Прозрение наступило, когда княгиня Усова снизошла до высшего света с объяснениями, что барыни и барышни хулили того, кто изготавливал для них мази, бальзамы, крема и примочки. Отныне о них они могут забыть навсегда. Господин Огнёв категорически отказался работать с теми, кто встал на сторону Гагариных. Пользуйтесь, уважаемые, французским ширпотребом из дерьма улиток и слизи жаб и будет вам счастье. Княгиня прекрасно знала за какую струну души зацепить противниц и на что давить, ведь никаких нервов не хватит из приёма в приём видеть мерзавок Усову и младшую Барятинскую, щеголяющих безупречной кожей и чуть ли не светящимися волосами, когда тебе оное счастье априори недоступно из-за собственной глупости. Удар по самолюбию и по высшему обществу (или считающим себя высшим обществом) оказался сокрушительным. Аристократия с приближёнными раскололась на несколько лагерей. Мужья обиженных дам, подначиваемые оскорблёнными супругами, попробовали что-то предпринять, но от кардинальных мер отказались в силу того, что Его и Её Величества приняли нового родственника, которому на негласный бойкот и закрытые двери великосветских домов и салонов оказалось плевать с высокой колокольни (с такой-то поддержкой можно не только плевать…). Некоторые, при случае, гадили по мелкому, но спустя пару лет такие господа вдруг стали замечать существенное падение прибылей с ростом различных неприятностей. У некоторых не совсем законопослушных господ или у их отпрысков, привыкших к разгульной весёлой жизни, неожиданным образом возникали проблемы с криминалом, контролирующим популярные увеселительные учреждения с казино и ночными клубами, причём Иваны или молчали, набрав воды в рот, или показательно отходили в сторону, никак не комментируя свои действия, а ещё через пару лет за правым плечом княжны Вяземской появилась мрачная тень, таинственным образом связанная с возмутителем спокойствия. В общем, проблемы сыпались, как из рога изобилия. Год за годом от лагеря Гагариных по тем или иным причинам откалывались союзники и сочувствующие. Негласный бойкот ещё держался на самых упёртых, но даже они понимали, что близок тот день, когда двери домов начнут закрывать уже перед ними. Злобный «дикий провинциал» на длинном отрезке переиграл всех. Как сказано ранее, злости у него оказалось достаточно и на провалы в памяти он не жаловался, сполна воздав тем, кто не держал язык на привязи и тем, кто молчал, когда требовалось говорить. Никто не остался «обиженным».

— Знаешь, — отряхнув руки от остатков корма, Мария повернулась к супругу, — если Ольга не смирит спесь и гордыню, она превратится в прокажённую, и никто не посмеет обвинить в этом Настю и Владимира. Давным-давно ты пустил скандал в семье сестры на самотёк… Ну-ну, не хмурься, дорогой — пустил. Ты выше свары, но сейчас тебе крайне необходимо достучаться до разума сестры. Огнёв не первый год в звании подполковника. За операцию «Инфильтратор» его представили к полковнику. Полковник в тридцать с махоньким хвостиком лет… Не сегодня-завтра Наталья явится к тебе на утверждение новых штатов и нового первого заместителя. Угадай, кого она метит на это место? Кстати, почему такое название?

— Почему «Инфильтратор»? — переспросил император. — Потому что англичан вынудили чуть ли не в полном объёме спустить в канализацию высокопоставленную агентуру в России, от чего быть англофилом у нас ныне совершенно не модно. Никому не охота оказаться в дерьме и быть просеянным через фильтр. Даже иносказательно, душа моя. Кто бы мог подумать, что боссов из Форин-офиса можно зацепить за живое через неуплату налогов в Штатах? А поди-ж ты… Там за убийство дают меньше, чем за неуплату налогов. Джентльмены забыли, что там им не у них… Янки до сих пор не очень любят «кузенов», точнее, очень не любят, особенно тех, кто пасётся на их поле, нагло состригая зелёные баксы. Мы несколько лет потратили, чтобы заманить спесивых лордов с их чванливыми наследниками на чужое поле. Знала бы ты, сколько денег ушло на взятки…

— Там это называется лоббированием…

— Да-да, лоббировать не перелоббировать, — откликнулся император, — кое-кто, конечно, сумел избежать ловушки, а наши главные фигуранты вляпались всеми конечностями и сверху рылами хапнули. Вот тогда и выстрелили заранее прикормленные масс-медиа. Перья так во все стороны полетели, что просто любо-дорого смотреть! — злорадно оскалился самодержец.

— Прихватили сэров за кошелёк?

— По полной программе, как ты любишь выражаться. Ситуация, когда ты между молотом и наковальней, не способствует сохранению секретов. Ни своих, ни чужих. А так как нас там не было, то даже с лупой придраться не к чему.

— Ладно, всё это замечательно, но не стоит уводить разговор в сторону, дорогой. Я тебя как облупленного знаю.

— Тебя не обманешь, Солнце моё, — едко хмыкнул император.

— Тебя волнует Миша?

— Меня не Миша волнует, а его интерес.

— Ты удивишься, но здесь у тебя несколько союзников, — на едкий хмык Мария ответила колким прищуром глаз. — Представь, Огнёву тоже не с руки мезальянс. Думаешь, почему несколько лет назад он сделал всё, чтобы сплавить Михаила обратно в Москву? Не знал? Сюрприз, дорогой! А ты думал, что твой сын слишком шебутной и неусидчивый? Ошибаешься, тебя ненавязчиво подвели к тому, чтобы забрать Мишу из Н-ска, дабы он не наделал глупостей. У Джу имеется жених и Владимир прекрасно понимает, что стоит просочиться наружу слухам о том, что наследник престола проявляет живейших интерес к девчонке китайских кровей, как рухнет вся система сдерживания и противовесов во внутренней и частью, во внешней политике. Слишком много у нас завязано на Михаиле, чтобы пускать его под танки.

— А девчонка хороша, — абсолютно спокойно, отдавая заслуженную дань внешним данным, уму и характеру девушки, констатировал император.

— А кто спорит? — повела бровью Мария. — Она даже подсказала Владимиру устраивающий всех способ избавления от малолетнего ухажёра, при котором и волки сыты, и овцы целы. Ей самой не нужны амуры с наследником престола. У девушки есть царь в голове и давно расставлены приоритеты.

— А жаль, — кинув корм уткам, выдохнул император, — в иных обстоятельствах они с Мишей были бы прекрасной парой, несмотря на то, что она старше. Чёртовы условности.

— Если бы, да кабы.

— Просто… Просто мне сказочно повезло с тобой, и пусть меня считают чёрствым сухарём, но своим детям я желаю только счастья. Найдут ли они своих половинок? Повезёт ли им также, как мне? У Мишки ещё ветер в голове гуляет. Попадётся ему какая-нибудь мегера с ангельской внешностью и будет из него кровь пить. Здоровый лось вымахал, а ему бы всё с вертолётиками играть.

— Будто ты вертолётиком не играешь.

— Я о другом.

— Поняла я, о чём ты, чай не опилками голова набита. А Анюта, за неё ты не боишься?

— Переживаю, конечно, только здесь другой случай, — в глазах императора зажглись хищные огоньки, — прозвучит грубо, но наша тихоня — это баба с яйцами.

— Действительно, — качнула головой Мария, — звучит грубо, но в точку.

— Удивительно, в кои-то веки ты не станешь спорить со мной?

— Не вижу смысла отрицать очевидное, только и Миша непрост. Ты в курсе, что он вытворял в лицее? Главное, никто его за руку поймать не мог, как бы не старались.

— Докладывали, — с затаённой гордостью произнёс император, тут же посмурнев. — С нового учебного года ничего этого не будет. До последнего дня я старался дать сыну детство и хотя бы пару лет беззаботной юности, но так не может продолжаться бесконечно долго. С завтрашнего дня у него абсолютно иное расписание и Миша об этом знает. Детство прошло, юность закончилась, не успев начаться.

— Как он это воспринял?

— Стоически. У нашего мальчика тоже царь в голове, а не опилки.

Высыпав остатки корма птицам, император продолжил будто невпопад:

— А с Ольгой я поговорю. Или она смирит гордыню и возьмётся за ум, или вместе со своим дурным муженьком покатится куда-нибудь далеко с глаз долой. Сил моих нет больше её дурость терпеть.