Знахарь

Глава 9. На круги своя

— Присаживайся, дорогой, — отложив в сторону книгу, Мария Александровна махнула рукой в сторону второго кресла.

— Жалуются на тебя, Солнце моё, — вместо приветствия выдал император супруге, плюхаясь в любимое кресло и блаженно вытягивая ноги.

— А тебе не наплевать ли? — совершенно не аристократично ответила Мария Александровна, вкладывая между страниц закладку.

— Ну, знаешь, — император пошарил голодным взглядом по кофейному столику, подхватив с него исходящую паром чашку свежесваренного кофе, подул, хмыкнул и нырнул во внутренний карман за серебряной фляжечкой. Булькнув в кофе коньяку из фляжки и прихлебнув напиток, монарх вздохнул:

— Если ты не заметила, свет очей моих, вопрос начинает перетекать в политическую плоскость, как бы змеи с пауками не начали грызню против нас.

— А то они благотворительностью занимаются и не гадят исподтишка, — всплеснула руками Мария Александровна. — Или тебе есть что возразить, душа моя?

— Да нет, тут не поспоришь, — поморщившись, император одним глотком уполовинил горячий напиток. — Ты не представляешь, как оно мне всё обрыдло…

Положив книгу на столик, Мария Александровна плавно переместилась за спинку кресла супруга. Тонкие, но сильные пальцы женщины принялись массировать плечи и шею мужа.

— Спасибо, — благодарно прошептал император, накрывая тонкие пальцы нежной половины мозолистой ладонью.

Обняв мужа со спины, Мария поцеловала его в макушку.

— Рассказывай, милый, кто там опять тебя домогался.

— Кто только не домогался, — вздохнул император, заглядывая в опустевшую чашку, — но я держу оборону и продолжаю заведённым попугаем твердить, что по семейной договорённости признал Двор твоей епархией и всех отправляю к твоим секретарям. Сегодня даже «англицкий» посол аккуратно отметился, мол, страдают интересы Его Величества, ведь ты зарядила хорошего пинка некоторым господам, а князю Барятинскому пригрозила моими аудиторами. Лимонник не у меня отметился, естественно, а у Строгановых и даже не сам, а через доверенных лиц. Осторожно работает, сволочь. Слава богу цепочку отследили, а как отследили, так за голову схватились.

— А причём здесь лондонские денди и Строгановы? — удивилась Мария.

— Они всегда причём, — усмехнулся император, — оказывается, пару лет назад господа из Сити через третьих лиц втихую прикупили пакет акций строгановского холдинга и ныне их «инвесторы» через идею слияния подбивают клинья к Барятинскому, а тот, если ты не в курсе, выиграл тендер на строительные работы в интересах минобороны. Смекаешь, к чему я клоню? Строгановых СИБ аккуратно взял за глотку, там такой клубок накручен, что парни Алексея волосы ниже поясницы рвут, пятые углы ищут и землю ковыряют в служебном рвении, опасаясь гнева шефа за профуканные махинации и вскрытое под носом шпионское кубло. Вот и думай, Солнце моё, добивать Барятинского с его дурными бабами или спустить дело на тормозах.

— Я не готова оставить всё, как есть.

— Хочешь перемен к лучшему? Не получится. Считай, я тебя придержал за юбку. Мои доверенные люди уже запустили нужные слухи, что я изволю гневаться за резко закрученные гайки, хоть де-юре Двор и твой, но есть нюанс. Мол, ты моих верных ставленников зацепила в гневе, а это не есть хорошо, пусть они и мелкие сошки. К тому же сам Барятинский в дурной инициативе жены и снохи ни в коей мере не замешан. Он в это время под Ростовом был, а ты придержи коней, нам бы дичь не вспугнуть, понимаешь? Алексею поставлена задача приготовить завтрак по-английски. Ему крайне необходимо незаметно выйти на господ, пытающихся влезть в холдинг Барятинского, а если князя зажать, то они потеряют к нему интерес и сменят тактику, что крайне нежелательно. Вали все шишки на меня, а чтобы твоя репутация не пострадала, мне придётся подыграть, изобразив гнев на публику.

— А мне что делать?

— А тебе имеет смысл половить рыбку в мутной воде демонстративного разлада в царском семействе. Муж-самодур — горе в семье, устанешь от сочувствующих отбиваться. Посмотрим, какие змеи повылазят из своих нор, а мы их на карандашик и на правило.

— Иди в душ и спать, самодур, пока окончательно в енота-полоскуна не превратился или жена-самодура тебя за заднюю ногу в кроватку отволочёт.

— А спинку потереть?

— Давай-давай, шевели ногами, пока я тебе шею не потёрла.

— Ого, братец, класс! Не хило так в люксе кататься! — Вика попой пробовала упругость и мягкость дивана в купе. — А там что? Вау, отдельный клозет и душевая! А тут гардероб, ух-ты, халаты! Кучеряво орденоносцы живут. Я тоже орден хочу. Чур этот диван мой!

— Твой, успокойся, — войдя в купе после сдачи чемоданов в багажное отделение вагона, Владимир поставил на полку спортивную сумку со сменной одеждой. — переодевайся, юла, я в коридоре постою.

— Зачем в коридор, я в душевой переоденусь. Я быстро! — запустив руки в сумку и достав искомое, Вика реактивной мухой скрылась в душевой.

Проводив взглядом сестру, Владимир присел у окна, через белоснежную тюль разглядывая суету на перроне вокзала.

Добираться домой он предполагал на самолёте, но тьютор жёстко обломала планы, заявив, что участники олимпиады едут поездом, а Виктория ничем не отличается от остальных девушек и Ксения Владимировна за неё отвечает лично, причём головой. Приняла от матери с рук на руки и сдаст также, иное не предусмотрено. Расставаться с «мелкой» егозой не хотелось, поэтому Огнёв пошёл на хитрость, взяв билеты на тот же поезд, только выше классом вагона и купе. Ксения Владимировна сначала упёрлась рогом, ни в какую не желая выпускать девушку из-под надзорного ока, но тут уже Вика проявила таланты красноречия и убеждения, кратко описав царящие в семействе отношения и то, что брата она, скорее всего, до лета больше не увидит, если только не на экране телефона. Тьютор ломалась недолго, Вика дожала её за десять минут, правда с Владимира была стребована клятва из разряда: «Если не дай бог…», к тому же его обязали «сдать» Вику тьютору за двадцать минут до прибытия, иначе «секир-башка» из фигуры речи превратится во вполне конкретное действие с усекновением головы. Проверять угрозу на собственной шее хотелось меньше всего.

В душевой зашумела вода. Быстрое переодевание откладывалось. В возможность ехать отдельно от остальной группы сестра ухватилась руками и ногами, настолько её достали расспросы о приёме в Кремле. Кто во что был одет? Кто присутствовал из знаменитостей? Кто на кого посмотрел и как? А во что была одета императрица? А фрейлины? А Его Величество был или нет? А может быть он находился на приёме инкогнито, и Вика его просто не узнала? Тысяча и один вопрос, задаваемый практически без остановки. Девушки трещали языками быстрее пулемёта. Сначала Вика чувствовала себя звездой, а потом слава начала тяготить её и с каждым новым вопросом и требованием поведать подробности тяжесть на плечах становилась всё невыносимее, поэтому предложение брата пришлось как нельзя кстати, иначе она бы взорвалась ещё на подъезде к вокзалу и поубивала окружающих и девчонок особо жестоким способом.

Клацнув автосцепками, пассажирский состав начал плавно набирать ход. Перрон покатился назад, убыстряясь замелькали опоры контактной сети. Подумав, что сестра будет полоскаться ещё минут пятнадцать, Владимир решил переодеться в купе. Разоблачившись и убрав одежду в шкаф, он надел лёгкие кремовые брюки и потянулся за футболкой, когда из душа вышла Вика. Закусив правый кулак, сестра шокированным взглядом прикипела к обнажённому торсу старшего брата, точнее к целой плеяде разнообразных шрамов на нём.

— Это ты в Хабаровской учебке заработал? — наконец отмерла она, кончиками пальцев касаясь багрового рубца на левом плече. Ядом, капнувшим с языка, Вики можно было отравить водоём размером с Балтийское море.

— Немногим ранее, — не стал конкретизировать Владимир. Оправдываться не имело смысла. Как-то он не подумал об этом аспекте, совсем выпустил из головы.

— А остальные? — розовый ноготок с аккуратным маникюром ткнулся в грудь.

— Там же, — по-прежнему сухо и без подробностей выдал Владимир.

— Говорят, шрамы украшают мужчин, но знаешь, лучше бы они тебя не украшали и тех висюлек на мундире не надо. Мне нужен живой и здоровый брат, а не его холодное тело с «иконостасом» на груди, закопанное на два с половиной метра под землю.

Плюхнувшись на диван, Вика разрыдалась в два ручья.

— Отставить слезоразлив! — присел рядом с Викой Владимир, обняв сестру за плечи. — Хочешь стать похожей на опухшую панду? Цел твой братик и помирать не собирается. Прощения просить не стану, потому что незачем тебе было знать, что на границе происходило, да и нельзя. Я, мелкая, целую кучу подписок дал. Да, я лежал в госпитале, ты наверняка догадывалась об этом, только не признавалась сама себе. Что изменилось сейчас? Поэтому прекращаем хлюпать носом и топаем приводить себя в порядок. Душевая в том направлении.

— Больно было? — смахивая с щёк слёзы, спросила Вика.

— Как комарик укусил.

— Комарик размером с быка?

— В душ иди, любопытная Варвара.

— Вов, а тебе не обидно, что тебя не показали по телевизору? — забравшись под одеяло, которое она натянула по самые глаза, спросила Вика.

— Ни капельки, — чуть послюнявив палец, перевернул страницу книги Владимир. — Тебе мой ночник не мешает? В глаза не светит?

— Нет, — сверкнули из уютной полутьмы купе глазища сестры. — А что за скандал, про который говорила Её Величество?

— Да-а, мелкая, — хмыкнул Владимир, отрываясь от чтения в попытке рассмотреть любознательную глазастую белую гусеницу на диване. — Не представляю, как тебя в гостинице и в Москве от любопытства-то не разорвало. Это же сколько дней ты держалась… На фоне твоего подвига меркнут все двенадцать свершений Геракла.

— Ну, Вов! — жалобно заканючили из-под одеяла.

— Ладно, — весело отмахнулся Владимир, — считай я сдался под напором щенячьих глазок. Так, мелкая, перечисли папкины боевые ордена.

— Эй, герой — спина горой, — хихикнула Вика, — наш батя привинтил на грудь, хорошо, что не на груди, два ордена с мечами.

— Ну-ну…

— Не понукай, отец родной, не запрягал. Ордена Святого Владимира и Святого Георгия. Правда я умница?

— Умница, можешь скушать шоколадку, только зубы почистить не забудь. Так вот, барышня моя неразумная, хотя и умница, согласно неписаным законам и табели о рангах нас должны были разместить между первыми рядами и серединой, а нас пихнули с самую… м-м-м, в конец, говоря иным языком. Тем более твой брат, если ты забыла один мелкий нюанс, ныне наследный дворянин, а не голь перекатная. Учитывая, что на приёме собралось достаточно «сливок общества» и то, что я оказался в числе награждаемых орденом, случился натуральный скандал. Поэтому моё награждение не ретранслировали по телевизору, чтобы замять неловкую ситуацию с оскорблением военных, которые очень щепетильно относятся к различным традициям и церемониалам. Ферштейн?

— Ага, их бин натюрлих, — замшелой деревенщиной шмыгнула носом Вика. Рукавом, правда, утираться не стала.

— Будь мы просто приглашёнными, слово бы никто не сказал. А в нашем случае пощёчина получилась не нам, а императорской семье и военным. Чинуши Двора и те, кто стоял за их спинами, со своей самодеятельностью вляпались по самое «не балуйся». Мария Александровна не простит им пятно, посаженное на её репутацию, а военные теперь при каждом удобном случае начнут вставлять палки в колёса.

— У-у, как всё сложно и запутанно. Хотя я не удивлена, там все змеюки подколодные, плюнуть некуда, в тварь шипящую попадёшь, вот они и очерчивают границы террариума, чтобы разом все не перекусались.

Владимир никак не стал комментировать тираду сестры. Зачем, если и так всё понятно.

— Вов…

— Уу? — приподняв брови, Владимир оторвался от чтива, к которому успел вернуться.

— Я тебе ещё в Москве хотела сказать, да забыла, — опять шмыгнула носом Вика.

— Говори, пока тебя вновь склероз с болезнью Альцгеймера не застигли. Не тяни резину, мелкая. Мне уже самому интересно, из-за чего ты носом шмыгаешь на ночь глядя.

— Вов, тебя в армию папахен и мамахен законопатили. Я где-то за неделю до выезда на олимпиаду их нечаянно подслушала. У меня в ссыльно-поселенском домике соль закончилась, а в магазин лень тащиться было, и я на родительскую кухню с набегом поплелась, а они в гостиной оказались. Дверь в коридор открыта… Да что я тебе рассказываю, ты и сам знаешь, как там всё, вот я в нише за дверью и затихарилась. Папахен с кем-то из своих кентов по телефону базарил, а мамахен рядом с ним сидела. О чём он там трещал я не поняла, только его видимо спросили, может ли он кому-то в Н-ске повестку организовать.

— И причём здесь я? — Владимир сделал вид, что удивился, хотя уже догадался о подоплёке.

— Тут папахен поинтересовался у матери, сможет ли она организовать повестку нужному человеку, а мамахен, сказала, — будто бы не услыхала вопроса Вика, продолжая тихо бубнить из-под одеяла, — что кенту услуга с повесткой обойдётся в кругленькую сумму, это только ради пасынка она бесплатно старалась и бывшему однокашнику на уши приседала…

— Понятно, — захлопнул книгу Владимир. Желание читать пропало.

— …папахен не простил тебе смену фамилии и уведённые из-под носа бабки. Я так поняла, что на твою страховку у него были планы, только непонятно, как он собирался деньги прикарманить, но видимо есть лазейки.

— Ладно, не переживай, мелкая, отольются кошкам мышкины слёзки, — пересел на спальный диван сестры Владимир и потрепал её по голове.

— Он ещё хохотнул, сказав, что мог сунуть кое-кому на лапу, когда ты в тюрьме на шконке чалился, чтобы тебя выпустили, но не стал, мол, тебе полезно посидеть за решёткой за неуважение к старшим. Вов, как так можно?! Ты же сын отцу, за что он тебя так ненавидит? Ладно мамахен, я где-то даже могу понять её мотивы, она твою мать лютой ненавистью ненавидит и тебе следом перепадает, но чтобы вот так гадить родному сыну, не понимаю. Вов, я их ненавижу, — сверкнула зелёными глазищами Вика, — а Нику мне жалко. Она изображает последнюю тварь и стерву, а по ночам в подушку плачет. Мать её давно сломала, Ника боится ей слово поперёк сказать.

— Знаешь, на моей памяти ты едва ли не впервые назвала сестру по имени, — обнял Вику Владимир. — А папахен — волк позорный и крыса. Спасибо за инфу, я какой-нибудь оказией доведу её до его кентов, пусть знают, с каким «авторитетом» работают.

— Я боюсь, Вова, — начала хлюпать носом Вика, — она и меня теперь ломает. Ты не представляешь, какие сейчас царят дома порядки. До поездки я ещё как-то в бывшей летней кухне спасалась, а с завтрашнего дня меня переселяют обратно в старую спальню.

— Потерпи, Викуля, немного осталось, учебный год скоро закончится. Я по приезду займусь нашим вопросом и постараюсь забрать тебя сразу после экзаменов и получения промежуточного аттестата. Всё, что нас не убивает, делает…

— Делает из нас дуршлаг. Сколько дырок в тебе «заштопали»?

— Так, мелкая, закрыли тему. Давай, лучше я тебе вслух почитаю.

Через тридцать минут Вика, убаюканная тихим, вкрадчивым голосом брата, мирно посапывала в две дырочки. В родной город поезд прибывал в пять часов после полуночи и спать оставалось меньше четырёх часов, учитывая, что за двадцать минут до прибытия сестру следовало сдать с рук на руки Ксении Владимировне. После прощания с зеленоглазой непоседой самому Огнёву останется трястись ещё несколько часов.

Ещё будучи в Москве. Владимир обрадовал Екатерину Сергеевну и Матвея Панкратовича скорым возвращением. Хозяйка доходного дома заверила, что флигелёк по-прежнему ожидает своего постояльца, под окончание разговора она шепнула, что супруг хочет заказать столик в кафе — отметить знаменательное событие. Владимир грустно улыбнулся. Как давно чужие люди стали ему родными? Вика не хочет возвращаться домой, а он всей душой скучает по «старикам» и уютному флигелю, ставшему ему домом. Остаётся надеяться, что Вике у него понравится, а сама она придётся по душе Екатерине Сергеевне и старому казаку.

На перроне Вику встречала мать. Таща за собой чемодан на колёсиках, сестра то и дело оглядывалась назад, надеясь разглядеть брата в окне стоящего состава, но, одёргиваемая матерью, покорно плелась в сторону выхода на автомобильную стоянку. Несколько сорвавшихся с щёк слезинок, оставили на асфальте темные кляксовидные следы.

— Пока-пока, мелкая, — прошептал Владимир, отступая от коридорного окна в купе, — я скоро за тобой приеду.

— Ваше Величество!

Присутствующие стоя приветствовали императора. На утреннее совещание в Кремль прибыло не так уж много народа: директор СИБ и директор Службы внешней разведки с парой глав подчинённых департаментов.

— Присаживайтесь, товарищи, — приглашающе махнув рукой, сказал император. Тихо заскрипели колёсики отодвигаемых кресел. — Так сказать, сегодня здесь все свои, поэтому прошу без чинов. Алексей Сергеевич, начинайте.

Вынув из принесённой с собой папки накопитель информации, директор СИБ вставил его в дешифратор и вбил на клавиатуре длинный пароль.

— Алексей Сергеевич, коротко и своими словами, пожалуйста, — устало выдохнул император, глядя на таблицы данных, появившиеся на большом настенном экране. — Подробно с вашим докладом я ознакомлюсь позже.

Переглянувшись с директором СВР, директор СИБ убрал с экрана таблицы, заменив их картой США с цветными кругами.

— Если коротко и своими словами, то Форт-Детрик всё.

— Та-а-ак, — глухо протянул император. — А вот об этом подробнее. Когда директор СИБ заявляет, что главный центр биологических исследований армии США «всё», а директор СВР с подчинёнными ему поддакивают, у меня закрадывается нехорошее предположение, что Пентагон не уследил за какой-нибудь заразой и она вырвалась наружу. Знаете, я не горю желанием выжигать скверну ядерным пламенем. Вряд ли мои душевные порывы по достоинству оценят в Белом доме. Николай Иванович, развейте мои сомнения, — император повернулся к главному разведчику.

— Как мы прекрасно знаем, вирус, пришедший к нам из Китая и поразивший весь мир, имеет искусственное происхождение. Форт-Детрик является одним из центров, где он разрабатывался. По нашим подтверждённым данным вторая команда исследователей базировалась в Великобритании…

— Дайте догадаюсь, они тоже «всё»? — сцепил пальцы рук император.

— Разрешите, я продолжу, Ваше Величество, — директор СВР остался невозмутимым.

— Извините, Николай Иванович, продолжайте.

Николай Иванович Безхвостых кивнул и, встав из-за стола, подошёл к сенсорному экрану. Император приготовился слушать.

Вирус, унёсший десятки миллионов жизней по всей планете, ударил по своим создателям, которым не помогли заранее разработанные вакцины. Что произошло в исследовательских центрах и штаб-квартирах ЦРУ и разведслужб Британии с Японией доподлинно неизвестно, но то, что их сотрудников поразил форменный мор — доподлинный факт. По информации, поступившей из нескольких источников, заслуживающих доверия, смертность сотрудников лабораторий достигла девяноста процентов. Так же пострадали спецслужбы, агенты которых подозреваются в распространении вируса на территории Китая и Российской империи. Причём, по загадочному мистическому совпадению обстоятельств, мор во всех точках, отмеченных концентрическими кругами, зафиксирован практически одновременно. По-видимому, заложенный при создании биологического оружия модус генетической избирательности не выдержал испытания очередной мутацией, одинаково ударив по белым, чёрным, желтым и серо-буро-малиновым. Что интересно, главными очагами распространения мутировавшей заразы явились указанные на картах географические точки и организации.

В Пентагоне и ЦРУ натуральная паника. Чопорные сэры на островах недалеко ушли от своих «кузенов». И там и там взяли на вооружение опыт японских коллег с выжиганием зданий и полной блокировкой заражённых районов, из которых не выпускают ни одного человека, а дома и улицы заливают либо напалмом, либо дезинфицирующими составами. В данный момент деятельность разведорганов главных оппонентов России практически парализована, ведь не просто шило, а целый лом вылез из мешка.

— Чем это нам грозит? — побледнел император, мгновенно оценив нерадостные перспективы новой пандемии. При таких условиях и вводных данных счёт жертвам в мире грозил перевалить за девятизначный порог.

— Мистика в том, Ваше Величество, что, выкосив людей внутри обозначенных границ и сократив численность наших… наших противников, — директор СВР не стал облекать доклад в толерантные формулировки, но от театральной паузы удержаться не мог, — мор прекратил распространение, словно кто-то нажал на кнопку выключателя.

— Знаете, Николай Иванович, — император навалился на спинку жалобно скрипнувшего кресла, — что-то меня не очень радуют последние новости, как-то от них натурально серой попахивает.

Ближе к вечеру, закончив с бесконечной чередой совещаний, император принялся за подробное изучение доклада спецслужб.

Просидев перед экраном больше часа и выпив в процессе три чашки кофе, он выключил компьютер. Выводы напрашивались шокирующие. Кто-то применил не просто оружие, и даже не оружие с модусом генетической избирательности, а с модусом, чёрт возьми, какой-то персональной организационно-структурной направленности! Зараза вогнала в гроб в основном микробиологов и работников лабораторий с сотрудниками спецслужб. Остальных можно списать на обычную погрешность. Мистика и дьявольщина.

— А кто у нас занимается мистикой? — протарабанил по столу император. — Давненько Наташа к нам в гости не наведывалась, что-то её тринадцатый отдел совсем мышей не ловит или… Или… Да нет, не может быть.

Походив по кабинету и заказав у секретаря ещё одну чашку кофе, самодержец вернулся к рабочему столу.

— Получается кто-то целенаправленно ударил по главным виновникам с исполнителями. Не мы — это точно. Кто ещё мог? Китай мог? Индия? Кто ещё? Вот действительно пожалеешь о нехватке данных. Так-так-так, а как у нас с главными бенефициарами? Надо срочно запросить у разведки информацию по центрам принятия решений. Зацепило их или нет? Вопросы, вопросы…

Сойдя с поезда, Владимир на два часа снял на вокзале комнату долговременного отдыха пассажиров, приведя в порядок себя и парадную форму. Появляться у семейной четы Сивоконь — Свешникова в том виде, в котором он покинул вагон, Владимир посчитал неправильным. Сколько не люксуй купе в вагонах, а нормально побриться и выгладить одежду в поезде у него не получалось, а в последней поездке, чего скрывать, даже желания такого не возникло. Скрыв форму и награды под плащом, Владимир расплатился за номер и вызвал такси.

Видавший виды «Иртыш» с «шашечками» на крыше лихо затормозил на парковке, вызвав недовольный бубнёж у таксистов, дежурящих на вокзале в ожидании клиента. Не обращая внимание на недовольные и злые взгляды извозчиков четырёхколёсных экипажей, Владимир проследовал к предоставленной карете.

— Куда едем, солдатик? — разглядев армейские туфли и брюки, выглядывающие из-под пол длинного плаща, бросил через плечо пожилой усатый таксист с побитым оспинами лицом.

— Здравствуйте! — во все тридцать два улыбнулся Огнёв, узнав мужика, отвозившего его в военкомат.

— Здаров, коль не шутишь, служивый, — ответил усач, — так куда едем? Рожай быстрее, боец. Адрес давай, а то здешние парни страсть как конкурентов не любят. Ещё минуту постоим, так чего-нибудь под колёса бросят или ключиками по краске пройдутся. Тебе мордобитие нужно? Я же с монтировкой и битой за гвозди пойду спрашивать.

Владимир назвал адрес. Мужик хмыкнул, ткнул кулаком в клаксон и вдавил акселератор в пол.

— Занятно, — через пять минут хмыкнул таксист, лихо перестраиваясь в левый ряд, — то-то мне фасад твой, боец, показался знакомым. Не тебя ли я в приёмный пункт военкомата отвозил?

— Было дело, — не стал скрывать Владимир.

— В отпуск?

— Насовсем.

— Пошто так? — бросив взгляд на зеркало заднего вида, таксист ловко подрезал медленно плетущийся «Вилюй» и красиво вписался в поворот. — Два года не прошло или я ошибаюсь?

— Списали.

— По ранению что ли? Где это у нас стреляют? — «Иртыш» прошмыгнул перекрёсток на мигающий зелёный свет.

— На границе, батя.

— Понятно, — процедил таксист, — смотрел телевизор. Там хоть правду показывали или врали, как всегда?

— Врали, конечно, — усмехнулся Владимир, встретившись взглядом с мужчиной в салонном зеркале, — по телеку даже четверти того, что творилось в реале, не показывали.

— Уроды, — дёрнув кончик усов, саданул по баранке таксист, — давить их надо было. Какого хрена пацанов гробили? Что у нас, мин и автоматических турелей нет?

Кого давить водитель не уточнял, но из контекста и так было понятно, что всех бегущих и бредущих с той стороны. Отвечать Владимир не стал, справедливо полагая, что ответ не требуется, всё равно каждый останется при своём мнении, тем более старые таксисты лучше всех в стране знают, как правильно обустроить государство.

— Приехали! — «Иртыш» остановился в парковочном «кармане» у доходного дома.

— Сдачи не надо, — положил Владимир деньги на переднее сиденье, добавив к счётчику чаевых.

— Ну, бывай, служивый! — достав из багажника чемодан и громко хлопнув крышкой, таксист уселся за баранку. Обдав Владимира сизым облачком сладковатого выхлопа, машина, разбрасывая мелкие камушки из-под задних колёс, выехала на дорогу.

Вытянув ручку, Владимир покатил чемодан, стучащий колёсиками о неровности асфальта, к дому.

Дверь в хозяйскую квартиру открыл Матвей Панкратович.

— Катя! Катюша, смотри, кто приехал! — раненым бизоном закричал казак вглубь квартиры, обняв Владимира за плечи. — Володя, да что ты встал, как не родной, раздевайся, проходи. Мы с душой моей как раз настоящий самовар поставили на можжевеловых полешках. Ты вовремя. Будем чай пить! Или что покрепче, — прищёлкнул себя по подбородку казак.

— Володя, проходи в гостиную. Катерина! — сорвался с места Матвей Панкратович.

Поставив чемодан с сумкой в угол, чтобы не мешали и убрав плащ в шкаф, Владимир направился в гостиную, из которой уже доносился звон выставляемой на стол посуды.

— Екатерина Сергеевна, — Владимир галантно поцеловал ручку выплывшей из гостиной хозяйки. — Унтер-офицер Огнёв представляется по случаю…

Налетевший на Владимира бывший урядник, только сейчас разглядевший награды, сжал парня до жалобного хруста в рёбрах.

— Дышать! — мученически прошептал Владимир, закатывая глаза под прорывающуюся на губах улыбку.

— Орёл! — громогласно возвестил Матвей Панкратович на весь дом, хлопая Владимира по плечам. — Катенька, ты только посмотри на него! Сокол! Нет — орёл! Какой чай, Катюша, какой чай… Катенька, где у нас…

Не договорив, казак ускакал в сторону кухни, вновь передав эстафету супруге, которая не преминула повиснуть на шее парня, заливая его грудь слезами счастья.

Естественно, ни в какое кафе или ресторан они не пошли, до самого позднего вечера засев за разговорами в уютной гостиной. Михаил Панкратович дважды нырял в холодильник за новой бутылкой и трижды растапливал пузатую семейную реликвию. Чаепитие перетекло в ужин и обратно в чаепитие, перемежаемое потреблением «горькой». Владимир распотрошил чемодан на заранее приготовленные подарки и сувениры.

Любознательных супругов интересовало буквально всё с первого дня службы. Владимир сыпал байками и шутками, описывал быт и смешные истории, подробно остановился на госпитале, но за что получил ордена пояснять отказался, отговорившись военной тайной и различными подписками на десять лет вперёд. Удобно, всё равно никто не проверит.

— Так ты, Володя, теперь самим Государем-императором рукопожатый, — схохмил в беседе казак.

— Ага, рукопожатый, — не остался в долгу Владимир, — чуть генералами не сожратый. Жалует царь, да не жалует псарь, Матвей Панкратович. Видал я эту Москву в гробу в белых тапках.

— Что вы такое говорите, Володя?! — всплеснула руками Екатерина Сергеевна.

— Серпентарий видели, Екатерина Сергеевна? Там такой же, только змеи в человечьем обличии, но шипят так же. Не отличить, если их рядом поставить. Есть ещё ряженые попугаи и фазаны, правда о них в другой раз. Сама Москва и Кремль, конечно, красивые, чувствуется в них настоящий дух, но упаси боже соваться во властную клоаку. Я просто мимо проходил, мне хватило. На «губу» закатали без суда и следствия.

— Не можешь ты без шконки, Владимир, — поддел Матвей Панкратович. — Нужно изживать дурные привычки.

— Дорогой! — Екатерина Сергеевна шутливо стукнула мужа по руке. — Не слушайте его, Володя, лучше расскажите, какие у вас планы.

— Хочу восстановиться в университете. Определюсь до лета, на старый факультет или на другой перевестись. Или, — ненадолго задумался Владимир, — вообще в другой университет поступить. К июню точнее скажу, тем более у меня к вам деликатная просьба есть.

— Неужто жениться надумал? — осклабился казак.

— Что вы, — рассмеялся Владимир, — когда-нибудь, непременно. Только не забываем, что женитьбы невеста нужна, а где она, суженая-ряженая? Нет её и пока не предвидится. Дело проще и сложнее одновременно. Я хотел бы с флигелем пару смежных комнат арендовать или квартиру. Сестру хочу к себе забрать.

— Сестру? — удивилась Екатерина Сергеевна. — Володя, вы ничего не хотите нам рассказать?

Вздохнув, Владимир принялся рассказывать о Вике, грубыми мазками описав общую картину.

— Этой беде мы в состоянии помочь, — улыбнулась хозяйка. — Если за дело берётся Витя Рихтер, считай успех у вас в кармане. Чрезвычайно деятельный молодой человек. Чрезвычайно! А по жилью нет ничего проще. У нас как раз к июню смежная с флигелем квартира освобождается. А вы, Володя, не планируете вновь массажный салон открыть?

— Массаж, иглоукалывание, фитотерапия, — покивал Владимир.

— Иглоукалывание? — удивлённо переглянулись супруги, синхронно переведя взгляды на Огнёва.

— Забыл сказать, что за околицей заставы жил настоящий мастер чженьцю, грех было упускать такую возможность. До мастера я не доучился, сами понимаете, там не один год нужен, но сертификат подмастерья и право заниматься чженьцю получил. Екатерина Сергеевна, я понимаю, что у вас есть несколько или больше знакомых, нуждающихся в помощи и про Настю Рубцову я не забыл. Помогу, если это будет в моих силах. Дайте мне неделю баклуши побить и с Викой разобраться, а там и салоном займусь. Настю только пригласите на завтра или послезавтра, гляну, не стало ли у неё хуже по женской части. Лучше на послезавтра. Завтра я с Виктором встречаюсь.

— Ну, за тебя, — выдохнув, Виктор залихватски опрокинул в себя «отпотевшую» стопку, проглотив водку в один глоток. Владимир отсалютовал адвокату стаканом с охлаждённым гранатовым соком. — Ух, хорошо пошла.

Закусив маринованными грибочками, Рихтер, он же русский немец с юридическим образованием и бессменный адвокат Владимира, воззрился на своего клиента немигающим взглядом. За время, которое они не виделись, немец отъелся, перестав греметь костями и напоминать худосочного глиста. Вместе с приобретёнными осанистостью, лоском и вальяжностью Виктор стал выглядеть намного представительней, к тому же на кости наросло массы на два размера, что не могло не сказаться на общем впечатлении успеха и финансовых достижениях.

— Задал ты, однако, задачку, — переведя взгляд на маленькую шляпку белого гриба, наколотого на вилку, сказал он. — Легко не будет, хотя знаешь, я уже мхом и плесенью покрываться начал в нашей конторе. Без тебя скучно — сплошная рутина и тоска зелёная.

— Драйва и адреналина не хватает? — участливо осведомился Владимир, отдавая дань солёным груздям, посыпанным мелко нарезанным лучком.

— Хм-м, — Виктор принялся задумчиво пережёвывать гриб, — драйва, скорее всего. Адреналин нам не позволителен, адвокат должен оставаться с холодной головой, правда хождение по краю будоражит кровь, не скрою. О, соляночку несут. Давай ещё по одной под горячее. Набулькай мне, не самому же разливать, — Виктор опрокинул вторую рюмку и принялся заедать горячим. Владимир же, перед тем как отдать дань искусству поваров и солянке, вновь ограничился соком.

— Скажи, как там было? — имея в виду границу, спросил Виктор.

— По-разному, — нейтрально ответил, Владимир.

— Ну-ну, — не поверил Виктор, — ордена тебе за спокойствие вручали?

— Верно подмечено, за спокойствие наших границ. По-разному там, Вить, было. По-разному, поверь. Знаешь, моя сестра абсолютна не рада сим доказательствам проявленной старшим братом доблести.

— Приходилось убивать? — сказанный некстати вопрос, неосторожно сорвавшийся с языка обычно тактичного Виктора, заставил его пристыженно покраснеть. — Извини.

— Как ты думаешь, мечи к орденам дают просто так? — встречный вопрос понудил шевелиться мысли в голове адвоката.

— Прости, что-то реально занесло меня. Из моих друзей, коллег и знакомых, по-моему, никто не может похвастать близким знакомством с Георгиевским кавалером, вот и не удержался.

— Проехали. Чтобы закрыть тему, скажу только, что вручить их могли посмертно, так что честь эта… сам понимаешь… Лучше ответь, какие у нас шансы с делом Вики?

— Шансы, — Рихтер отложил ложку и отодвинул в сторону опустевшую тарелку, — я с утра посоветовался с нашими экспертами по ювеналке, вопрос, дабы заранее их не будоражить, задал немного другой, но в чём-то схожий с нашим. Скажу, шансы есть и неплохие, особенно если вам с сестрой удастся тиснуть у матери документы по школе для трудных подростков, о которой ты говорил. Играть будем на патронаже, иначе никак, даже твои награды не помогут. Ты готов судиться, если не разойдёшься с мачехой миром?

— А сам как думаешь? Был бы не готов, не стал бы подписывать тебя на это гиблое дело.

— Наши расценки ты знаешь. Извини, дружба дружбой, но презренный металл никто не отменял.

— Забей. Любой труд должен оплачиваться. Предоплату внесу утром.

— Договорились. Хорош, завязываем о делах, сейчас второе принесут.

С Виктором Огнёв созвонился ещё будучи в Москве, детально описав проблему. По приезду в город он ещё раз созвонился с адвокатом, который заблаговременно начал готовить иски и базу для будущего судебного процесса. Зная скрупулёзность и основательность Рихтера, Владимир был уверен, что ни один нюанс не ускользнёт от пронзительного ока служителя Фемиды. О деньгах Владимир думал в последнюю очередь. Различных выплат и наградных хватит на десять таких процессов, а не хватит, он заработает ещё, тем более хозяйка доходного дома в котором Владимир снимал флигель, сообщила, что некоторые клиенты и родители маленьких пациентов по-прежнему держали руки на пульсе, регулярно интересуясь у Екатерины Сергеевны делами целителя и новостями о его службе на ниве защиты границ отечества, даже пандемия не слишком уменьшила поток интереса к его персоне, точнее к его целительским способностям. Люди надеялись и ждали, опасаясь только того, что Владимир останется дальше служить по контракту.

ПРОДА от 18.02.2024

ВНИМАНИЕ! НЕ БЕЧЕНО!

— Боря, не проспи поворот на Оборонную, — тихо буркнул полковник Артемьев, оглянувшись на супругу, поправлявшую шёлковый шарф на шее племянника. Незаметно для шефа закатив глаза, водитель хмыкнул про себя. Муж и жена — одна Сатана. Эти же слова, на этом же самом месте год назад говорила Клавдия Михайловна, сейчас воркующая над повзрослевшим Петром.

— Следующий поворот направо, — полковник пальцем указал, куда поворачивать. Борис не сдержал хмыка от накатившего на него де-жа-вю.

— Дорогой, Боря знает маршрут, — оторвалась от племянника Клавдия Михайловна. — Дорогой, ты уверен, что целитель вернулся? Если я правильно помню, в пограничной страже служат два года. Не хотелось бы впустую притащиться и Петра в холостую скатать.

— Уверен, — сычом надулся полковник. — Огнёв вчера отметился в военкомате и указал прежнее место проживания.

Скрипнув зубами, военный комиссар не стал раскрывать жене причины короткого срока службы молодого целителя. Он уже сто раз посетовал на собственный язык и несдержанность. Что ему стоило вчера промолчать? Нет же, дёрнул нечистый брякнуть за ужином, что Огнёв отслужил, мол, капитан Корнев, заведующий приписным отделом, доложил, что ставший знаменитым в узких кругах целитель отметился у него и сдал удостоверение на оформление в запас. В Клавдию же будто сам дьявол вселился. Не слушая никаких возражений, она развила бурную деятельность, на ночь глядя съездив к сестре Николая Ивановича за Петром и потребовав от мужа сопровождать её завтра с племянником. Проще было согласиться, чем устоять перед напором жены. Когда Клава видела цель, её не могли остановить никакие препятствия, а быть затоптанным насмерть, Николай Иванович желал меньше всего, его до сих пор посещала икота при воспоминаниях прошлогоднего эпического скандала. Насилу живым ушёл… Промолчал бы, не тащился бы в собственный выходной к чёрту на кулички.

— Странно, — глядя в окно на приближающийся дом Свешниковой Екатерины, — почему Катенька мне не позвонила, я же с ней договаривалась, чтобы она мне сообщила, как Владимир с армии придёт, да и я хороша, могла ей сама вчера позвонить. Может быть, он не принимает? Я не вижу людей и машин на парковке.

— Не беспокойся, я попрошу, чтобы принял, — успокоил супругу Николай Иванович. — У нас найдётся, о чём поговорить, тем более мы оба служили на Дальнем востоке в Желтороссии, а это что-нибудь, да значит, дорогая. Поверь мне.

— Ну-ну, — плеснула ядом Клавдия Михайловна, — значит, с твоей подачи мальчика законопатили в болота кормить мошку и слепней с комарьём, а он тебе станет в ножки кланяться? Думаешь, он тебе ответит благодарностью? Не понимаю, как меня там саму за пять лет до костей не обглодали. Ужас!

Борис и Николай Иванович украдкой переглянулись между собой, благоразумно оставив ответы и собственные мнения при себе. Злить барыню было из так себе удовольствий.

— Побудьте в машине, я схожу в разведку, — белозубо улыбнулся полковник, выходя из машины. Что ни говори, выезд у них получился спонтанный и он, как бы не храбрился и не показывал супруге собственную уверенность, совсем не был убеждён в результате поездки. Парня списали по ранению, и неизвестно, насколько он после всех злоключений будет благорасположен к полковнику лично и семейному горю Артемьевых, в частности. Тут, как ни прискорбно, Клава права. Шансы получить от ворот поворот совсем не нулевые.

Дойдя до флигеля, Николай Иванович замер в нерешительности у двери, ведущей в помещение. Из открытой форточки ближайшего к двери окна доносилась спокойная классическая музыка, значит хозяин дома. Отбросив сомнения, полковник нажал кнопку звонка.

— Здравствуйте, — дверь распахнул высокий молодой человек, — чем обязан?

— Военный комиссар Артемьев Николай Иванович, — представился полковник. — Владимир Сергеевич, я полагаю. Разрешите войти?

— Проходите, — посторонился в сторону хозяин, окатив гостя ледяной стужею глаз, от чего Николай Иванович зябко передёрнул плечами. Разговор с целителем не обещал быть не из лёгких.

— Что ж, я вас выслушал, — встал со своего кресла хозяин после того, как гость озвучил причину визита к целителю. Пройдя по комнате, он остановился у окна, с которого открывался вид на газон с клумбами и на угол парковки с машиной военного комиссара, возле которой представительная дама о чём-то беседовала с Екатериной Сергеевной. Судя по жестикуляции и тому, как свободно вели себя женщины, они были знакомы друг с другом не первый день, возможно, не первый год.

Закрыв форточку и поправив занавески, Владимир Огнёв вернулся к гостю. Присев в кресло, Владимир неожиданно задал вопрос, вогнавший полковника в ступор.

— Скажите, Николай Иванович, вам не кажется лицемерным ваше взывание к чувству сострадания?

— В каком смысле? — не найдя приемлемого ответа, выдавил из себя полковник.

— Извинений, похоже, я не дождусь, — холодно бросил целитель, — скажите, вы из альтруистических соображений подписывали мою повестку или госпожа Чаровникова, в девичестве Галкина, она же ваша бывшая одноклассница, к которой вы, похоже, до сих пор неровно дышите, чмокнула вас в щёчку и разрешила подержаться за коленку за труды праведные?

— Да как ты смеешь, щенок! — вскочил с места полковник, сдуваясь под вымораживающим взглядом молодого человека.

«Он всё знает! — пронеслось в голове Николая Артемьева».

— Порог вон там, — целитель подбородком указал на дверь. — Я вас не задерживаю, господин полковник. Я совру, сказав, что испытываю удовольствие от общения с вами. Ни капли. Вы мне до лампочки, пользуясь простым языком. — ронял рубленные фразы Владимир. — Мне интересно, как вы объясните своей половине мой отказ. С удовольствием послушаю ваши объяснения. Скажите, а вам интересно, что скажу ей я, когда она, выслушав вас, придёт ко мне. А она придёт или я ничего не понимаю в женщинах.

— Ты…

— Мразь? Беспринципное чудовище и подонок? Не стесняйтесь в выражениях, полковник, тем более мразью, чудовищем и подонком я стал благодаря вам и вашим возвышенным чувствам к моей мачехе, которая от ненависти ко мне давно мечтала свести пасынка в могилу за один факт его, то есть моего существования, так что называя меня так вы нисколько не погрешите против истины, но и я не погрешу против неё, применив эти же эпитеты к вашей персоне.

— Я…

— Мразь и подонок, росчерком пера сломавший чужую жизнь. Вы это сделали, потому что могли, не на секунду не задумавшись, зачем это нужно моей мачехе, просто вы сделали ей приятно. Ваше право, не могу вас осуждать за подобное, ведь делать приятное женщинам одна из обязанностей мужчин. Могу ответить вам ответной любезностью или не отвечать вовсе, результат это не изменит, сделать приятное СВОЕЙ ЖЕНЕ и племяннику у вас при любом раскладе не выйдет. Знаете, я не осуждаю вас за то, что вы отправили меня служить. Абсолютно никак, без обмана, тут никаких претензий нет. Так или иначе я был готов отдать долг Родине и два года топтать сапоги или берцы, тем более после вылета из университета. Возмущение вызывает, как и почему вы это сделали, так что не ждите от меня сострадания.

— Что ты хочешь? — полковник понял, что шантажисту, загнавшему его в угол, что-то нужно, иначе его давно бы вышвырнули за порог, а то, что пацану напротив по силам скрутить здорового мужика в бараний рог почему-то не вызывало у военкома сомнений. Этот сумеет! Да и «угол» обозначен вешками, оставляя чётко обозначенный выход из неприятной ситуации. Николай Иванович не первый год «варился» в аппаратных играх и давно научился с полуслова понимать намёки. Имея на руках козыри в ситуации, когда зверь сам выбежал на ловца, пацан не стеснялся ставить условия.

— В скором времени может случиться так, что госпожа Чаровникова вновь обратится к вам за помощью. Не вздумайте ей помогать ни за какие коврижки. Подробности вам знать не обязательно.

— Это всё?

— Больше от вас мне ничего не нужно, — ответил Огнёв. — Извиниться хотя бы для проформы вам в голову не пришло, но оставим это на вашей совести. Считаю наш разговор законченным и надеюсь на исполнение достигнутых договорённостей, пригласите супругу с племянником, я пока подготовлю кушетку.

— Дорогой? — извинившись перед Екатериной Свешниковой, Клавдия Михайловна взволнованно кинулась к хмурому мужу, подошедшему к машине.

— Как всегда ты оказалась права, дорогая, мне лучше больше не появляться на пороге этого дома.

— А Петя, что с Петей? — прижав кулачки к груди, оглянулась на машину Клавдия Михайловна.

— Борис! — крикнул Николай, стараясь не встречаться взглядом с женой или, не дай бог с Екатериной Свешниковой. — Достань коляску из багажника и отвези Петра к Владимиру Сергеевичу, он посмотрит мальчика, а я пока в машине посижу. Не бойся, дорогая, я никуда не денусь, а там ты и без меня прекрасно справишься.

Когда Борис, кативший коляску с Петром, и Клавдия скрылись за дверью флигеля, Николай без сил опустился на пассажирское сиденье, оставив ноги торчать снаружи. Да, известной субстанции он сегодня хапнул изрядно и главное, сделать ничего нельзя, а учитывая возможное… какое, к чёрту, "возможное", учитывая скорое излечение племянника, он и семья сестры до гробовой доски останутся должны Огнёву. Тут дёрнись в сторону и до конца дней своих не отмоешься, свои же в дерьме утопят.

Через несколько дней, читая поступившее из Москвы дело унтер-офицера пограничной стражи Огнёва В.С., военный комиссар Н-ска в глубине души радовался, что ангел-хранитель уберёг его от опрометчивых и необдуманных поступков, на которые он чуть было не решился. Надо быть самоубийцей, чтобы переть буром против кавалера двух высших боевых орденов Империи, обласканного в Кремле и Корпусе Пограничной стражи. Пацан где-то очень сильно встрял в какие-то разборки, иначе как объяснить кучу отметок о засекреченной информации? Такие секретоносители, будь они неладны, до конца жизни обретаются под неусыпным оком СИБ и других бдительных структур, о которых принято разговаривать почтительным шёпотом. Рыпнись против него полковник и его имя моментально окажется на кончике карандаша, а небо окрасится в тёмную клеточку. Птичка сколько угодно может считать себя свободной, не замечая большой золотой клетки, только сильные мира сего никогда не выпускают из цепких рук подобные фигуры. Целитель, орденоносец, участвовавших в боевых действиях, скрытых под грифом «секретно»… Господи, спасибо, что не дал свершиться глупости!

ПРОДА от 25.02.2024.

НЕ БЕЧЕНО!

— Раздевайтесь до пояса и ложитесь спиной вверх на массажный стол. Брюки приспустите до копчика, — обращаясь к клиенту, сказал Владимир, заканчивая обрабатывать иглы.

Пациент, пожилой, интеллигентного вида мужчина, одетый в со вкусом подобранный костюм-тройку с шейным платком, завязанным в замысловатый узел, пригладив седую гриву, принялся расстёгивать многочисленные пуговицы. Длинные пальцы интеллигента порхали у груди подобно перстам виртуоза-пианиста. Тонкие, подвижные, с ухоженными кожей и ногтями они диссонировали с морщинами на лице, белесыми бровями и померкшей синью глаз, глядевших по-прежнему цепко и внимательно.

Один из помощников интеллигента — здоровенный лоб с косой саженью в плечах, облачённый в строгий чёрный костюм, снял с вешалки плечики и принялся аккуратно развешивать на них одежду шефа. Второй ассистент, ни в чём не уступающий в габаритах коллеге, придержал босса за локоток и помог тому улечься на стол.

— Присядьте на диван, — Владимир взглядом указал «ассистентам» на искомый предмет мебели. — Можете выпить кофе или чай, все принадлежности в чайной зоне. Сидеть молча, мне не мешать. Теперь с вами, уважаемый Авгур… Лежите, лежите…

Подойдя к столу, Владимир несколько раз провел руками над спиной и шеей непростого пациента. «Ассистенты», сусликами замершие на диване, во все глаза пялились бледно-зелёное сияние, исходившее от ладоней пацана-целителя.

— Сидеть! — будто сторожевым псам прикрикнул Владимир, ошпарив пару на диване вымораживающим взглядом. От гортанных обертонов один из лбов, привставший с места, испуганно рухнул обратно.

Отвернувшись, Владимир отключил зажатые между пальцев крошечные светодиоды и принялся возиться с иглами, незаметно убрав «реквизит», с помощью которого производил впечатление на «братков». Напуская туман, он преследовал несколько целей: производил впечатление, заставлял уважать и бояться себя. С криминалитетом иначе нельзя. Какими бы молчаливыми не были «референты» с пудовыми кулаками, но язык в тёплой компании они непременно распустят и поделятся впечатлениями с корешами, а там и слухи нужной направленности пойдут.

— Что-ж вы, батенька, себя так запустили? — проведя ещё раз над спиной авторитета, под которым ходили все губернские «марвихеры»[61], Владимир принялся перечислять выявленные болячки «интеллигента» с многочисленными сведёнными наколками. — Я многое понимаю, уважаемый Авгур, в местах не столь отдалённых за здоровьем не очень-то последишь, там другие заботы, но запускать его на воле совсем не дело. Спину и колено я вам поправлю, а с печенью и легкими вам надо к специалистам. Не мой профиль, к сожалению, хотя дёргающие боли в правом боку я вам за три сеанса сниму. И не затягивайте, чтобы не обесценить мой труд. Мне плевать, «Иван»[62] вы или нет, но спускать мои усилия в унитаз я никому не позволю. Только не говорите мне, что у вас нет выходов на хороших врачей, а не рвачей в белых халатах, — превращая авторитета в ежа, приговаривал Владимир.

— Так-так-так, — хмыкнул Владимир, воткнув последнюю иглу. — Уважаемый Авгур, вы доверяете своим мальчикам? Они умеют держать язык за зубами. Если нет, то попрошу их проветриться на улице, а нам с вами поговорить тет-а-тет на интимные темы.

— Правый и Левый, останьтесь, — проскрежетал Авгур в отверстие подголовника. Пожав плечами, Владимир рассеянно улыбнулся. Действительно, «Правый» и «Левый» — близнецы-братья, неотступная парочка, ниткой следующая за главным авторитетом губернии.

— Воля ваша, — равнодушно сказал Владимир, — батенька, завязывайте вы с возбуждающими таблетками, мой вам совет. Эректильную дисфункцию ими вы не вылечите, а сердце посадите в ноль. Знаете, на тот свет они вас сведут быстрее табака. «Моторчик» нужно беречь.

— Эх, мальчик, — крякнул Авгур, — поверь, глаз ты мне не открыл, знаю я всё, знаю…

— Так как какая нужда заставляет вас их глотать?

— Сногсшибательная, — печально вздохнул авторитет. Лица Авгура Владимир видеть не мог, но воображение быстро нарисовало картину седого ловеласа, мечтательно закатывающего глаза. — Эх, парень, такая женщина…

— Верю, — кивнул Владимир, вновь нависая над Авгуром, и продолжая нейтральным тоном, нисколько не оскорбляющим мужчину. — любви все возрасты покорны. Так, милостивый государь, таблетки я вам отменяю и не спорьте. Неделю, пока вы ездите ко мне, вам предписывается строгое воздержание от всего: алкоголь, жирная пища и женщины, какими бы сногсшибательными и головосносными они не были. Только попробуйте ослушаться! Вам всё ясно? Не слышу ответа!

— Уговорил, дохтур, — хохотнул Авгур. — А что будет через неделю?

— А через недельку я дам вам капельки китайского мастера, настоянные на женьшене и на целой куче других ингредиентов, о которых я даже не догадываюсь, но об одном из них знаю сто процентов.

— Это о каком? — не утерпел авторитет.

— Вытяжка из тестикул только что застреленного тигра.

— Из яиц что ли?

— Из них самых, — подтвердил Владимир, вынимая иглы из спины авторитета. — Теперь представляете, насколько это редкий компонент. Тут разобраться нужно, кто кого первым завалит, охотник тигра или тот его. Амба — умная кошка. Мне эти капельки достались оказией за спасение дочки китайского мастера и стоят они намного дороже золота по весу. Тут как бы не бриллиантами оценивать. Жаль хранить их долго нельзя, через три-четыре месяца теряют свойства, поэтому поделюсь с вами. От души и сердца отрываю. До слёз жалко, но ещё жальче, если они впустую сдохнут. Так, по каплям: пьёте в течение пяти дней перед сном по десять капель в чай, можно нацедить в рюмочку с пятьюдесятью граммами водочки и тяпнуть для хорошего сна. Через три дня проснётесь с утренней эрекцией, через пять дней на несколько лет забудете о проблемах своей «машинки», работать будет молодым «казановам» на зависть, что немаловажно, сердечко они вам не посадят и даже давление нормализуют. Кто бы что не говорил, китайцы не зря тысячи лет из всякой хрени лекарства делают. Оплата по факту. К сожалению, капли до глубокой старости не действуют, иначе им бы цены не было, да и сварить их та ещё морока, насколько мне известно, а так да, натуральная золотая жила, но как та Маша — хороша, да не наша. Так, встаём, аккуратно. Правый и Левый, вы там не проросли на диване? Помогите боссу!

Через пятнадцать минут машина криминального авторитета покинула стоянку у доходного дома, а во флигель Владимира заглянул Матвей Панкратович:

— Ну как, не барагозили?

— Нет, Панкратович, всё нормально, — обрабатывая иглы, ответил Владимир. Авторитет был его последним пациентом на сегодня. — Авгур из «Иванов»? Сколько у него ходок?

— Три, — ответил бывший городовой. — прощелыга известный, самый неуловимый манвихер на моей памяти. Натуральная легенда в узких кругах. «Брали» его, когда ему самому было нужно на «зоне» оказаться.

Владимир лишь кивнул. «Поработать» с губернской элитой криминала настоятельно рекомендовал Матвей Панкратович, он же через свои старые связи организовал пару клиентов и через сексотов, которых у отставного городового оказалась настоящая тьма, запустил волну слухов, так или иначе направленных на создание определённой репутации у Владимира и очернение репутации «папахена» молодого человека, заблаговременно выбивая у того почву из-под ног. Казак смотрел в будущее, предвидя проблемы с Викой и отцом молодых людей, который наверняка подтянет «братков» к решению вопроса. Инициатива Матвея Панкратовича должна была напрочь связать руки господина Чаровникова в Н-ске. А с криминалом казак рассудил так: простые «шестёрки» к целителю не пойдут, а от авторитетов так и так никуда не деться, лучше уж с ними работать на собственных условиях, заранее обозначив рамки сотрудничества, очертив их строго подзаконными актами, чем ждать, когда они подберут к нему ключики с какой-нибудь неожиданной стороны. Выслушав казака, Владимир согласился с его доводами, поставив только одно условие — «пациенты», назовём их так, приезжают к нему. Разъезжать по «малинам» Владимир не собирался.

С другой стороны, всем прекрасно известно, что осведомители криминальных боссов работают не хуже агентов спецслужб. Наверняка у боссов уже есть своеобразные папочки на героя-орденоносца, они давно прокачали ситуацию и в случае необходимости перед ними не встанет вопрос за кого вписаться в конфликте отца и детей. Матвей Панкратович и Владимир небезосновательно надеялись, что выбор будет в их пользу.

Сам Матвей Панкратович по-прежнему исправно исполнял добровольно взятые на себя функции связующего звена с различными ветеранскими организациями и Владимир в приёмные дни бесплатно принимал одного-двух отставников, отдавая предпочтение младшим чинам.

«Китайские капли» также имели вполне себе доморощенное происхождение. Седые волхвы борозды не испортят! Ведагор знал рецепт, а Владимир его тщательно воспроизвёл, только залегендировал забугорным происхождением, чтобы не быть погребённым заказами, так как варить зелье действительно оказалось выматывающей морокой.

«Бззззыыы — бззззыыы, бззззыы — бззззыыы!»

Телефон, поставленный в режим вибрации, не унимался.

«Бззззыыы!» Замолкнув ненадолго, лежащий на подоконнике мобильник вновь разродился раздражающей вибрацией.

— Извини, Катюша, я отвечу на вызов, а то, чувствую, телефон всю душу из нас вынет, видишь, как надрывается, — бросив на подоконник раздражённый взгляд, сказал Владимир девочке, лежащей на массажном столе. — Мама…, Инесса Александровна, мы почти закончили. Катя пусть немного полежит, нагрузку ей давать постепенно, каждый день увеличивайте прогулки на пять — десять минут. Завтра у нас последний сеанс и можно будет поздравить вас с выздоровлением.

Зло скрипя зубами, Владимир подошёл к подоконнику, в уме продумывая желчный монолог, который навсегда отобьёт надоедливому абоненту желание звонить на его номер, но придуманная речь мгновенно выветрилась из головы, стоило разглядеть имя того, кто посмел его беспокоить в неурочное время.

— Да! Слушаю, Вика! — почти крикнул в трубку Владимир.

— Вов, я в электричке!

— Где ты, я не понял, — резкий гудок заглушил слова сестры.

— В электричке! — повторила Вика. — Еду в сторону…

— Какого…, - пытаясь сообразить, на какой электричке и куда едет мелкая егоза, пробормотал Владимир.

— Я сбежала! — не став рассусоливать, перешла к главному Вика. — Я вчера последний экзамен сдала, а сегодня залезла в сейф, но мамахен застукала, что я спёрла документы. Пришлось срочно рвать когти! Папахен полицию из прикормленных и братков подключил, слетелись, как мухи на гуано! Словно волка обложили, козлы позорные! Еле проскользнула мимо них на вокзале, хорошо я многих на рожу знаю и парики с курткой успела в сумку кинуть. Проканала за брюнетку в кепке и запрыгнула в первую отходящую электричку. Что мне делать, Вов?!

— Ты почему мне сразу не позвонила?

— Блин, умный такой. Мобила к хрену в ноль разрядилась, где её было заряжать? Я её только-только от подлокотника в электричке зарядила и сразу тебя набрала, а ты ещё и трубку не берёшь!

— Ладно, извини, зря быканул. Так, мелкая, не паникуй, сейчас что-нибудь придумаем.

Отключив телефон и попрощавшись с Катюшей и Инессой Александровной (последняя начала греть уши, что было абсолютно нежелательно), Владимир побежал к Матвею Панкратовичу.

— Так-так, вы, дери вашу налево, башибузуки с сестрой, с вами только за зипуном ходить. Одним миром мазаны, от папки своего недалеко ушли. «Медвежатница»[63], дери её козу. Куда она, говоришь, едет?

Владимир перезвонил Вике и уточнил маршрут электрички.

— Ты спроси, она Екатеринославку проехала? — ожил бывший городовой.

— Екатеринославка будет через двадцать минут, — сообщила Вика.

— Уже проще, — обернувшись за спину, казак попросил супругу принести ему телефон.

Через пару минут Матвей Панкратович сумел дозвониться до старого сослуживца, проживавшего в озвученной выше Екатеринославке.

— Мелкая, слушай внимательно, — получив инструкции, Владимир вновь набрал сестру. — Выходи в Екатеринославке, минут через двадцать на вокзал подъедет старый зелёный «Тобол», фотографию водителя я тебе сейчас скину. Переночуешь у него, а утром я тебя заберу, поняла?

— Поняла, — разревелась в трубку Вика.

— Так, мелкая, сопли подбери, — рыкнул Владимир. — Представь, за тобой человек приедет, а ты вся в зелёных соплях, как раз под его рыдван.

— Иди ты! — отбилась сестра, в свою очередь перейдя со всхлипываний на возмущённое рычание.

— Другое дело, — пробормотал Владимир, набирая номер Рихтера. После нескольких гудков адвокат ответил на вызов. — Привет, Виктор!

— И тебе не хворать.

— Запускай шарманку.

— Ого! Понял, сделаю в лучшем виде, а…

— Вика тиснула документы, завтра мы будем в Н-ске. Всё, отбой до завтра.

Переодевшись у себя и налив в термос крепкий кофе, Владимир собрался ехать на пункт проката автомобилей. Давно было пора купить себе что-нибудь простое и неприхотливое в эксплуатации, но никак руки не доходили. Куда ему мотаться? Последний аргумент перевешивал в споре хомяка и жабы, но, когда машина понадобилась, её под попой не оказалось. Мал золотник, да дорог, лучше пусть на стоянке рядом с домой стоит, чем в другой раз на пункт проката ехать, поэтому грызун и земноводное получили по нокауту, а Виктор принял окончательное решение обзаводиться четырёхколёсным другом.

— Куда собрался? — остановил Владимира на пороге Матвей Панкратович.

— За сестрой, — в недоумении вздёрнул брови Огнёв.

— Угу, ежу понятно, что за сестрой, чай мы не дурные, разумение имеем. Пошли, Катюша вкусного борща наварила, перекусим и поедем вдвоём на моей машине. Тебя одного оставлять нельзя, за вами, башибузуки, глаз да глаз нужен, иначе ты со своей «медвежатницей» ограбишь пару банков по дороге и кассу налётом прихватишь.

— Спасибо, Панкратович!

— Сочтёмся, ядрид твою. Что встал, пошли кушать.