Злюка

Глава 16

Куда более неожиданная встреча

Не слушать я почему-то не в силах. Каждое слово вколачивается в мою память, как гвоздь в дерево.

Полуживое существо, не знает, что гигантов уже нет в живых и взывает к мести. Мне кажется, что перед тем, как из этого сосуда начала уходить душа, его стремительно покинул разум. Остались только все виды боли. Да, сейчас мастерство Экуппы купирует основные очаги, но память о страданиях жива и она ищет выхода.

Я же почему-то получаю информацию не только из слов этого существа. Что-то внутри меня уже знает большую часть того что спешит поведать нам бывшая девушка-доктор, пока еще дышит и хоть немного понимает, что происходит вокруг нее. Она считает, что в деле мести не бывает мелочей и выдает все, что сохранила покалеченная память. В этом существе, сдается мне, вообще не осталось ничего целого. Теперь я, кажется, знаю, почему всю жизнь так боялся пауков – я делал это авансом…

Местным гигантским арахнидам для достижения следующего прижизненного эволюционного этапа нужны люди с умением оперировать Даром.

Пауки всем своим сообществом ловят таких людей и начинают их «готовить» для своих предводителей. Первыми в дело вступают относительно безобидные «паутинщики»: они обездвиживают жертву и волокут ее к «анестезиологам». Эти твари уже заслуживают медленной и мучительной смерти: они забираются на кокон и впрыскивают в жертву вещество, которое полностью подавляет волю и на время притупляет сознание. Дальше в дело снова вступает передовой отряд. Они тащат добычу к месту, где ту уже ждет третья, самая многочисленная группа – «палачи». Это, определенно творение чьего-то злого гения, потому что природа породить подобное просто не в силах. «Палачи» - чудо волшебной мысли: они готовят в земле своеобразную медицинскую минилабораторию, где проводят исследование жертвы. Если возникает подозрение, что человек может не перенести всю гамму мучений, что ему уготовлена злодейкой судьбой, то его добросовестно лечат. Обследование идет с пальцев ног до корней волос. «Паутинщики» по команде «палачей» осуществляют процесс погружения тела в лабораторию. Пока длится обследование и лечение, «анестезиологи» понемногу очищают лица жертв, чтобы те могли нормально дышать и кричать и периодически производят свои инъекции. Каждая последующая понемногу как бы подготавливает нервную систему к тому, что скоро той предстоит серьезная работа.

Когда жертва готова к пыткам, «палачи» делают последние приготовления – подводят к кокону коммуникации для удаления отходов в почву (паукам не нужна еда с отходами, а из-за непереносимых болей, отходов в первое время случается много) и подведения воды из нее же.

А потом начинается самый настоящий кромешный ад.

«Палачи», как и все хорошие врачи, знают болевые точки своих пациентов. Сначала человек просто и незатейливо испытывает все возможные виды боли. Правило здесь всего лишь одно: боль должна идти по нарастающей. Несчастная жертва сначала пытается терпеть, потом она кричит, затем, когда голосовые связки уже просто не выдерживают, человеку остается только издавать хрипы и свисты. Тогда, наконец, наступает время исполинских пауков. Они отдают приказ «анестезиологам» купировать основные, самые яркие очаги боли, отращивают антенну и начинают душевные пытки. В них обессиленная и практически сломленная жертва раз за разом сталкивается со всеми своими тайными и явными кошмарами. Потом ей дают слабую надежду на спасение, укрепляют ее, холят и лелеют, а потом обрубают на корню и снова окунают в круговерть кошмаров. Это немалое время «палачи» отнюдь не сидят без дела: они снова обследуют жертву и делают все возможное, чтобы та не умерла в ближайшие дни. В том числе, они тщательно и скрупулезно восстанавливают голосовые связки. Ведь приготовление такого шикарного блюда ни в коем случае не должно происходить в тишине – это одно из краеугольных правил.

Когда жертва уже практически сломлена и морально, этот вид пытки прекращается, и продолжаются физические муки.

И так без конца, и только по одному все тому же незыблемому правилу…

Яростно отряхиваюсь, как собака, выбравшаяся из водоема, пытаясь стряхнуть с себя всю эту несусветную мерзость.

Одно радует: я не зря прогонял всю эту информацию через себя – получилось добыть действительно важную информацию, выяснилось, что здесь же неподалеку уже эволюционирует гигантский паук. Преследуемая нами компания, прихватила с собой ученика шамана из соседней локации. Его сразу же бросили на съедение, как только произошло знакомство с пауками. Девушка попалась им уже потом, когда осталась прикрывать уход своей коллеги и Элизи.

Ученик шамана оказался потенциально очень сильным магом, поэтому смог умереть сам и раньше времени. Поэтому кормовая база подошла только для формирования того типа гигантского паука, с которым мы уже трижды благополучно справились.

Что ж, где три, там и четыре. Нужно позвать Язву, чтобы долго не возиться. Вот только мы еще не закончили с полуживой беднягой.

За то время, что я принимал от нее информацию, Экуппа делала то же самое, но какими-то своими непонятными мне способами.

- Я с ней закончила, - произнесла девушка, - нужно облегчить ей уход, и чем быстрее, тем, лучше – я обезболиваю ее из последних сил, она все – сплошная боль.

- Просто убрать заплатку и дать душе выйти уже нельзя? – уточняю я.

- Нет, - с напряжением в голосе отвечает девушка, - из живой не выйдет.

По ее голосу я понимаю, что времени звать сюда наших товарищей с оружием, нет. Делаю шаг вперед, хватаю руками то, что раньше выглядело, как голова, и со всей доступной силой и скоростью сворачиваю эту часть тела больше, чем на сто восемьдесят градусов. Слышу хруст и чувствую ее благодарность. А еще я чувствую ее угасающую тревогу по тому поводу, что еще не все огромные пауки в этой локации уничтожены.

Не переживай, мы обязательно отомстим!

Быстро совещаемся с Экуппой и я зову наших товарищей. Девушка же идет в свою внутреннюю Монголию, обдумывать то, что ей удалось только что узнать.

Мне обдумывать особо нечего. По состоянию на сию минуту я тоже хочу, чтобы как можно больше пауков покинуло этот бренный мир.

К тому моменту, как товарищи прибегают на мой зов, место лежки паука уже найдено. Эдвардс выжигает мелочь, суетящуюся вокруг последнего вожака, а наемница разбирается с неподвижной и еще не до конца сформировавшейся тушей, безбожно нарушая при этом наше с Экуппой авторское право, перед приближением к цели заплетая рудиментарные конечности гиганта в косички.

Потом Эдвардс, глядя на примятую мною траву, быстро обнаружил труп и исследовал его.

- Не думал, что ты в состоянии свернуть шею тому, кто когда-то был взрослым человеком, - протянул он, не глядя в мою сторону, но, видимо, зная, что я стою чуть поодаль за его правым плечом.

- Мышцы и связки у нее на шее были в таком состоянии, что можно сказать, будто бы их вообще не было, - объяснил я причину своего успеха.

- «У нее»? – уточнила неслышно приблизившаяся к нам Язва. – Ты узнала кто это?

- Одна из девушек-врачей, точнее сказать не могу: сама видишь – лицо обезображено.

- Вот же рядом каштановые волосы волосы лежат, - фыркнула Язва, - Пройдоха, это же девчонка из Бордового клана? Как ее звали?

- Тааша. Младшая сестра Тааха. – крякнув, мрачно ответил Эдвардс

- Хорошо, что ты не говорил этого раньше, - помолчав, сказала наемница, - плохо, что мы причастны к ее смерти.

- Она осталась прикрывать отход своей подруги и Элизи, - вставил я свои пять копеек, - для всего остального мира она просто погибла в локации с пауками.

- Что ты еще смогла узнать? – уточнил Эдвардс.

- Можно я с ними пообщаюсь? – тихо спросила у меня Экуппа. – В беседе, скорее всего, будет пара тонких моментов, в которых ты не сможешь вовремя и правильно сориентироваться.

Я был только за. Если честно, этот день, уже клонящийся к закату безумно меня утомил и очень хотелось просто отдохнуть. А где это было лучше всего сделать, как не в выручай-комнате?

Мысленная отсылка к детской книге заставила меня сонно улыбнуться. Завалившись на ставший теплым и мягким пол комнаты, я подложил под голову локоть и начал слушать беседу.

Было очень интересно, и со слов Экуппы я узнал, что Тааша пошла на всю эту колоссальную авантюру, рассчитывая, что благодаря Элизи, ее клан сможет получить свой истинный цвет. Закрывая глаза, я удивленно поднял бровь, хорошо помня о том, что девушка была членов Бордового клана. Что значит «истинный цвет»? И вообще, что это у них за такая странная дифференциация? И вообще…

В сон я провалился незаметно для себя. Пауки не отпускали меня и здесь. Я собирался выжечь всю локацию напалмом, уточняя, как в этом мире обстоят дела с нефтью и коврами-самолетами. Потом я все пытался вспомнить, какой нужен ингредиент в виде загустителя, но ничего кроме апельсинового сока (отдельное мерси «Бойцовскому клубу») в голову не шло, а я точно помнил, что он не подойдет, даже в виде замороженного концентрата. Да и с авиацией потом возникли какие-то проблемы: я все не мог объяснить Эдвардсу, больше похожему на старика Хоттабыча, что такое обтекаемая форма, потому что он не понимал, как выглядит огурец. Так я и метался во сне от детской литературы до недетских фильмов, пока меня не разбудили звуки спора, протекающего на повышенных тонах.

Надо сказать, проснулся я как нельзя вовремя. За оружие, конечно, еще никто не схватился, но все уже были недалеки от этого.

Не знаю точно, сколько прошло времени, наверное, не меньше двенадцати часов, потому что солнце, насколько позволяла рассмотреть густая растительность, было уже достаточно высоко над горизонтом.

Почему-то, по умолчанию я смотрел на мир глазами Экуппы. Девушка явно была в шаге от бешенства. Она настойчиво призывала наших товарищей просто пройти мимо какой-то мелкой миловидной зверушки и идти дальше своей дорогой.

Язва, как я успел понять, предлагала, усыпить встреченного ими зверя при помощи яда последнего оставшегося у Пройдохи жука и забрать его с собой на большую землю, поскольку он будет там стоить целую гору золота.

Эдвардс же утверждал, что нельзя ни брать с собой, ни оставлять у себя за спиной животное, о котором мы ничего не знаем.

У меня, как ни странно, тоже мгновенно сформировалось свое собственное отличное от других мнение по этому вопросу.

Я авторитетно считал очень странным тот факт, что подобный небольшой зверек без выдающихся когтей и клыков мог спокойно выживать в таком месте, как джунгли. Да, он был довольно миловиден: пушистая светлая шерстка, прекрасно видимая всеми на зеленом фоне местной растительности, большущие глаза обычно присущие только ночным существам, милые розовые уши размером не уступающие глазам и не помогающие маскировке и крохотные лапки, не предназначенные для быстрого перемещения. Все говорило о том, что подобному зверьку здесь не место. Съедят и глазом не моргнут! Однако ж, нет – вот он сидит и смотрит на нашу троицу своими умильными глазищами. Был бы у него хвост, руку Экуппы даю на отсечение, он бы им приветливо махал с умопомрачительной скоростью и амплитудой.

Я, пожалуй, больше склонялся к мнению Пройдохи, хотя лично сам убить такого милаху вряд ли бы смог.

А вот прекрасная часть нашей команды явно давала слабину. Язва старалась не выказывать своего раздражения, но как и каждый уважающий себя наемный убийца, она явно знала цену деньгам и, почему-то, была уверена, что эта зверушка ее озолотит. Экуппа же просто утверждала, что она, как никто, устала от бесконечного количества смертей вокруг. И что, если есть возможность сохранить жизнь хотя бы одному единственному небольшому существу, то нужно обязательно ей воспользоваться и оставить животное в покое!

Первым, как это ни странно, не выдержал Эдвардс. Он повернулся в пол оборота к Экуппе подставляя незащищенные бок и спину Язве и неведомой зверушке. Стоя так, он заявил, глядя нам с девушкой прямо в глаза, что будет либо по его, Эдвардса, требованию, либо дальше он пойдет один, а мы останемся здесь оплакивать смерть зверя и разрушение финансовых планов.

Язва при этих словах стала медленно тянуться за оружием. Экуппа была в замешательстве, а зверек сидел себе на тропинке, как ни в чем не бывало.

Я хотел было вмешаться и попросить Экуппу остановить наемницу, как почувствовал, что она и так начинает плести какое-то незнакомое мне заклинание.

Эдвардс с Язвой тоже это почувствовали, и мгновение спустя все трое стояли, настороженно и с угрозой глядя друг на друга. Пройдоха и наемница уже были вооружены, а с кончиков пальцев Экуппы в любой миг готово было сорваться мощное оглушающее заклинание. Причем даже я понимал, что его мощь чрезмерна и способна убить Язву и, как минимум, покалечить Эдвардса.

Все трое стояли и ждали хотя бы намека на движение кто-нибудь из бывших товарищей, чтобы пустить в ход готовое к бою оружие.

Теперь я не мог обратиться к Экуппе, чтобы она не потеряла концентрацию. Но и просто так сидеть без дела я тоже был не в силах. Я метался по комнате, как тигр в клетке.

Тигр! А что, если позвать Эмму? Не отвлечет ли это Экуппу? Нет, я не могу так рисковать. Но что же тогда я могу сделать?

Я перевел обзор на стену, чтобы лучше видеть полную картину происходящего и обомлел.

Морда мелкого ранее неизвестного нам зверька из блаженно умиленной, вдруг, стала медленно превращаться в злорадно хищную. Пасть понемногу оскалилась в зловещей усмешке, обнажились мелкие острые зубы. Из уголка ощеренного рта потянулась нитка маслянисто поблескивающей слюны. Тварь из джунглей демонстративно подняла крошечную лапу над лежащим возле нее сухим прутом, намериваясь сломать его с оглушительным в повисшей мертвой тишине хрустом. Естественно, я понимаю, к чему это приведет!

Все, что мне остается, это попытаться силой поменяться местами с Экуппой и, по возможности, предотвратить если не сам конфликт, то, хотя бы, смертоубийство.

Однако в последний миг в дело вмешался его величество случай!

Сначала голова неведомой зверушки распухла, увеличившись в объеме раза в три, а потом сразу же, без всякой паузы, прямо в то же мгновение лопнула, разбрызгивая во все стороны большое количество мутной, но на удивление неплохо пахнущей жидкости.

Даже не знаю, как я смог почувствовать ее аромат еще до того, как эта субстанция оросила всю нашу троицу с головы до ног. Но я его чувствовал и он уже действовал на меня, как валерьянка на кота: я мгновенно расслабился и утратил всякую способность трезво рассуждать и адекватно реагировать на происходящее.

А еще странно, что взрыв головы не привел к началу бойни, а, наоборот, полностью разрядил обстановку. Видимо, та жидкость оказала благотворное влияние не только на мою скромную персону.

Вся троица под моим, самую малость, недоумевающим, но в целом спокойным взглядом начала весело, заливисто и от всей, как говорится в моем мире, души смеяться. Они приседали, держась за животы, и едва не падали, вытирая со щек выступившие на глазах слезы вперемешку с все той же благоухающей жидкостью. В тот момент не было ни в этом, ни в любом другом из миров людей более счастливых, чем эта троица.

Хотя, нет, я ошибаюсь: там, на поляне посреди тропы смеялось не три, а четыре человека.

И если вы, вдруг, решили, что четвертым в этом шумном и веселом квартете был я, то, увы, тут вы оказались абсолютно неправы…

***

Конец первой части