Злое марево: Луч Империи

Глава 18

Я — Вера

Я ещё раз убедилась в прекрасной физической подготовке Николая. Он первым подпрыгнул, вцепился в раму окна, затем легко подтянулся и залез внутрь губернаторского дворца. Через секунду махнул нам, что всё в порядке — комната пуста.

С мертвой правой рукой я была беспомощна, но благодаря Лизе и Николаю тоже забралась внутрь. Кабинет оказался просторным и напоминал рабочий: письменный стол, пара кресел и прочая мебель. Вероятно, кто-то из клерков княгини не позаботился закрыть окно и поспешил на бал-маскарад.

— Полезная форма, — позволил себе улыбку Николай, поглаживая гвардейский мундир, некогда принадлежавший Мише.

— Без такой бы столь легко не прошли, — согласилась Лиза.

Я шикнула на них, чтобы не болтали попусту.

— Идем дальше. Николай, ты первый. Проверь, как в коридоре.

Он подошел к двери, первым делом приложил к ней ухо и только затем решился толкнуть. К несчастью, она оказалась заперта.

— Не беспокойтесь, — шепнул он и принялся рыться в письменном столе.

Лицо следователя озарила самодовольная ухмылка, когда в одной руке появилась обычная женская шпилька, а в другой — канцелярская скрепка. Последнюю он выпрямил, а кончик согнул, образовав что-то вроде зубчика.

— Одну минуту, сударыни.

Даже в шепоте ощущалось, как сильно он упивается своим умением. Но кого хотел удивить? Даже простолюдины знали, что сотрудники экспедиции обучены взламывать замки.

Ему потребовалось не больше минуты, чтобы прощупать и утопить все штифты и крутануть шпилькой. Замок покорно щелкнул, а дверь сдвинулась.

— Блестяще, — выдохнула Лиза.

Николай не преминул обернуться и одарить её широкой благодарной улыбкой.

Пришлось вновь шикнуть на них.

Мы двинулись по коридору и быстро сообразили, как пройти в нужное место. Достаточно идти на звук оркестра и громких восклицаний гостей.

— Маска, — шепнула Лиза, едва перед нами явился просторный зал, напичканный ряжеными людьми.

Она протянула мне большую вульгарную шляпу с темной вуалью для скрытия лица. Не то чтобы это считалось маской, но для подобных мероприятий сгодится. Я торопливо водрузила её на голову.

Люди танцевали. Кто парами, кто сам по себе. Вокруг слонялись официанты с подносами, полными винных бокалов и разного рода закусок. Лица каждого скрывались за разношерстными масками: от простых до странных, громоздких и пошлых.

Лиза шепнула, что они с Николаем пройдут по кругу под прикрытием мундиров и разведают обстановку. Но это стало неважным. Я увидела обе цели: княгиню и графа.

Забери их демоны! Какая удача, что они кучкуются!

Недалеко от них маячили гвардейцы. Их глаза скользили по маскам гостей и прислуги. Нелегкая у них задача. Но и мне не позавидуешь. Мало того что охрана, так ведь и моих жертв нельзя списывать со счетов. Не овечки беззащитные.

Оба они — полководцы. И хотя в большей степени их дело — стратегия и тактика, но и сражаться, несомненно, умели. Так что я должна действовать стремительно, как вихрь. Быстрая атака! Быстрая смерть! А что будет потом — не суть.

Оставив своих товарищей позади и пританцовывая в такт музыке, я продвигалась в сторону трона. Именно там, игнорируя ритм и веселье, сидела княгиня Волконская. На её лице блуждала улыбка. Похоже, она считала, что дела идут превосходно.

Стоявший рядом граф Громов, напротив, недовольно морщился, держал руки за спиной и неприязненно поглядывал на веселящийся народ.

Чтобы не привлекать подозрений, я старалась приближаться спиной и чуть боком, чтобы они не замечали плохую руку.

Через пару минут я могла слышать, как Волконская с Громовым переговариваются. Беседа их под стать настроению не клеилась: слишком довольна княгиня и слишком удручен граф.

— Да успокойтесь же, — насмешливо сказала Волконская. — Выпущу я вашего Владимира. Сегодня же и выпущу. Но под вашу ответственность.

— Вы не пожалеете, — мрачно проговорил Громов. — К тому же он понадобится в предстоящей битве в мареве.

— Самое забавное, ваше сиятельство, что не так давно он уже имел честь сражаться там. Именно на том участке. — Княгиня рассмеялась.

«Ну вот он, момент Икс», — поняла я. — «Резко развернусь! Ударю магией! И пока они валяются, а стража соображает, что стряслось, запрыгиваю и добиваю коротким мечом — подарком Маши».

Но едва я напряглась, как передо мной появился гвардеец: запыхавшийся и крайне взбудораженный.

«Неужели раскусили?» — ужаснулась я.

Но тот проскочил мимо прямо к трону. Я тотчас развернулась туда, удивленная его странным поведением.

— Ваша светлость! Диверсия! — воскликнул гвардеец.

— Что такое? — Волконская вскочила на ноги.

— Княжна Вера и ещё двое пленных сбежали из тюрьмы, — выдохнул тот.

Забери их демоны! Как же не вовремя они выяснили это! Еще минута, и месть бы свершилась!

Я продолжала пританцовывать и ощущала себя довольно глупо. По-настоящему расслабиться не могла из-за нерабочей руки. Возможные наблюдатели непременно сочли бы меня крайне убогой в хореографическом искусстве.

— Это невозможно! — воскликнула Волконская. — Вера не могла сбежать! Этим утром я освободила её и отправила в сторону Твери.

— Вот как? — удивился Громов. — А ещё вчера вы намеревались казнить её.

— Неважно, — отрезала та. — Пленница моя, что хочу, то и делаю.

— А я-то думал, мы союзники, — Громов с укоризной покачал головой. — Думал, мы хотим создать конфедерацию.

— О ней-то я и забочусь, любезный граф. — Судя по тону, Волконская говорила с крайней неохотой. — Тружусь как пчелка, чтобы наша конфедерация разрасталась быстрее. Например, Тверской губернией.

— Вы хотели поменять Веру на Тверь? — вспыхнул Громов. Он, похоже, отнюдь не разделял энтузиазма княгини. — И вы пытаетесь провернуть такую сделку, даже не посоветовавшись?

— Считаете её невыгодной?

— В первую очередь считаю её рискованной. Неужели думаете, что доверять Святославу умно?

— Скоро узнаем. Вера уже на полпути к границе с Тверской губернией.

— Прошу прощения, ваша светлость, — вновь заговорил гвардеец. — Но наши воины Михаил и Мария Ростовы найдены связанными в темнице, где держали двух других пленных. И именно Ростовы должны были сопровождать Веру Игнатьевну.

Глаза Волконской превратились в два больших овала. Брови подскочили, а кожа покрылась белизной. Громов же, как показалось, напротив, приободрился, будто расправил крылья.

— А кто был в этих камерах? Кто сбежал, кроме Веры? — потребовал он, пока княгиня приходила в себя.

— Елизавета Невская и Николай Строганов.

— Дьявол! — сквозь зубы проскрежетала Волконская.

— Ваша светлость. Командир городского гарнизона уже предпринял поиски по возможным местам, где княжна и её сообщники могли бы…

— Отставить поиск по местам! — рявкнула та. — Устройте надлежащий сыск! Поквартирный! Ввести комендантский час! И перекройте все выходы из города!

— Но, ваша светлость…

— Исполнять! — злобно прошипела она, да так, что даже сквозь шум праздника каждый звук в слове слышался весьма отчётливо.

«Бесишься, тварь?» — мысленно возликовала я. — «Но ничего! Твоя беглянка ближе, чем ты думаешь! Но вот едва ли это тебя обрадует». Довольная, я только и ждала, когда гвардеец соизволит уйти. Теперь момент будет ещё лучше. Они стали уязвимей.

Я ТОЧНО убью их! Это будет блаженная месть! Блаженная справедливость!

Но гвардеец почему-то медлил с уходом.

— Ещё что-то? — нахмурилась Волконская.

— Фёдор Дубравский, — пробормотал тот. — Он тоже пропал из госпиталя.

Я перестала слышать хоть что-либо: ни разговоры моих недругов, ни болтовню в толпе гостей, ни оркестровой музыки. Только замедленный ритм сердца, словно мощный барабан долбил по ушным перепонкам.

«Фёдор жив!» — поняла я.

Я — Фёдор

— Микола, а можешь в ухо попасть? — с хохотом спросил долговязый парень лет тринадцати.

Микола — невысокий мужичок, одетый весьма скромно и неряшливо, прищурился, вглядываясь в моё лицо.

Я смотрел на них, валяясь прямо на улице у обшарпанной стены грошового кабака. Пьянчуги то и дело входили в него, а когда выбирались, их изрядно шатало.

Как я угодил сюда — не знал. До этого лежал в госпитале, где пара докторов пытались понять, что со мной и как лечить. Медсестры ухаживали, следили за чистотой и кормлением.

Должно быть, очередное видение сыграло эту странную шутку, и мои ноги сами выбрались из госпиталя, прошли много километров, пока я наблюдал за другими мирами. Далеко уйти не мог и полагал, что нахожусь в Смоленске.

Теперь же тело снова отказывалось двигаться. Не мог ни подняться, ни лежать спокойно, будто сплю. Конечности сами собой шевелились, а горло то и дело издавало невнятные выкрики.

— Думаю, сдюжу, барин, — ответил наконец Микола.

Он и двое подростков, явно дворянских отпрысков, стояли от меня метрах в пяти и вовсе не собирались уходить. Напротив, я стал причиной их крайнего интереса.

Если попадёшь, дам ещё одну копейку, — сказал долговязый. В подтверждение своих слов он извлёк из кармана медную монетку.

— А я дам две, если попадёшь в нос, — пискнул второй парень. Этот ростом был не больше Миколы, но такой же худощавый, как первый.

Раздался неприятный звук — Микола собирал во рту побольше слюны. Затем последовало смачное харканье, и нечто теплое и слизкое врезалось в моё ухо.

Пацаны зааплодировали и заржали. Микола получил монету и вновь начал подготовку к плевку. В этот раз времени ушло чуть больше.

В нос он угодил не хуже, чем в ухо. Жидкость потекла, падая на щеку и к уголкам губ. А я ничего не мог поделать. Любые попытки приводили лишь к ужасной обжигающей боли.

Пацаны вновь заржали.

— Он просто вусмерть! — сказал невысокий.

— Ага, — согласился долговязый. — Эй, Микола. Давай теперь прямо в губы! Вот умора будет!

— Барин, иссох я совсем. Попить надобно, — извиняющимся тоном пролепетал мужичок.

— На, возьми пятак и попей, — высокомерно проговорил долговязый. — Заслужил.

Десять минут покоя: ни плевков, ни камешков, которыми по началу метили в меня подростки. Даже ехидных замечаний не стало. Но Микола вынырнул из кабака и тут же услужливо подбежал к ребятам.

— Ну вот. Теперь могу плеваться, сколько молодые барины пожелают.

— В рот харкни, — напомнил ему низкорослый пацан.

— Ой! Прости, барин. Отлучиться надо по нужде, — простонал Микола. — Я мигом. За забор и обратно.

— А ну-ка постой! — с возбужденным энтузиазмом воскликнул долговязый. — А что, если… — Он бросил в мою сторону насмешливый взгляд. — Что, если не плюнешь ему в губища, а, эм-м… написаешь.

— То есть это как? — опешил Микола. — Нассать, что ли? На живого-то человека?

— А чего это на живого? — хохотнул невысокий. — Ты только глянь, он же труп.

— Ну не знаю, барин. — Даже для мужика это явно казалось перебором. — Да и неприлично членом на улице щеголять. Засмеют ведь.

— Да тут почти нет никого, — принялся уговаривать невысокий. Ему идея товарища явно пришлась по душе.

— Рубль дам, Микола, — предложил долговязый. — Попади ему струей прямо в губы, и рубь твой.

Соблазн разжиться рублем оказался сильнее гордости, и Микола потянул штаны вниз. Пацаны примолкли, словно боялись спугнуть удачу. Казалось, даже дышать перестали и вцепились глазами: один в меня, второй в болтающееся хозяйство Миколы.

Господь всемогущий! Неужели суждено мне испытать такой позор? Уж лучше бы та казнь состоялась, чем такое терпеть.

Я вновь попытался овладеть собой. Вновь по телу прошлись, словно горящим вулканом. И вновь я ничего не смог сделать. Лежал и таращился, как Микола за рубль готов помочиться на меня.

— Что такое творите, изверги?! — донесся разгневанный женский голос. Несмотря на негодование, он показался весьма приятным, будто медовым. И главное — он был обращен против этих хулиганов.

— Да тебе-то что, Дарю́шка-шлюшка! — прыснул долговязый. — Топай давай.

— Ага! Не видишь, заняты мы? — поддержал мелкий.

Но Микола уже стыдливо натягивал штаны. Видно, придется мочиться ему на забор, а не на барона Дубравского.

— У-у, шалава! — гневно процедил долговязый, поняв, что представление отменяется.

— И что тебе за дело? — вторил его друг.

— А то и дело, что это мой братец.

— Шлюхин брат. — Долговязый плюнул в мою сторону, перед тем как развернуться и побрести прочь в поисках нового развлечения. К счастью, в отличие от Миколы, его харч не дотянул и половины.

Всё это время я не видел лица девушки. Зато скоро смог лицезреть её весьма вульгарные, вызывающие сапоги, надетые на голые ноги. Моя голова удачно накренилась, и я разглядел остальное: короткая юбка, полупрозрачная блузка и густая кудрявая прическа песчаного цвета. На вид моей спасительнице было не больше тридцати.

Она наклонилась, ухватилась за мои плечи и потянула. Но куда там. Кроме руки ничего и не сдвинула.

— И как же нам, братец, домой вернуться?

В этот момент послышалась новая шаркающая походка.

— Убёгли уже? — спросил Микола. Очевидно, мочи в нём было не так уж и много, успел сбегать до забора и обратно.

— Убёгли-убёгли, — передразнила девушка. — Помоги-ка лучше поднять и до дому проводить.

— Ишь ты. А мне что за это будет, а, Дарьюшка?

— Пять копеек тебе за это будет? — огрызнулась она. — Ну? Поможешь?

— Так ведь это, — мялся тот. — Деньги и так есть немного. — Он стукнул по карману рваного пиджака. Слова его подтвердились многозначительным бряцанием монет. — Может, по работке твоей сговоримся, а?

Он продолжал пошатываться и сладострастно таращился на мою спасительницу.

— Моя работа меньше рубля не стоит, — фыркнула Дарьюшка. — Да и знаешь, с таким вонючкой я и за пять не лягу.

— Ну тебя! — обиделся Микола.

— Так возьмешь пять копеек?

— А! Ладно! — махнул рукой мужик. — Не потрахаюсь, так хоть напьюсь!

Пока он помогал Дарьюшке поднять меня, я мысленно насылал ему пожеланий: нализаться до такой степени, чтобы стоять не мог. Чтобы упал там, где валялся я. И пусть уж теперь над ним потешаются кому захочется.

Дом моей спасительницы располагался всего в десяти минутах ходьбы от пивнушки. Микола помог не только дотащить меня, но и усадил на единственную кровать в единственной комнате.

Он пробормотал последнюю попытку, дабы склонить Дарьюшку к близости, но вместо этого получил обещанные пять копеек. Как только он ушел, девушка занялась мной.

Раздела, помыла мокрой тряпкой, вытерла. Затем принялась кормить с ложечки манной кашей, наскоро приготовленной над масляной лампой.

— Ведь ты не пьяный, да? — прошептала она, поднося к губам стакан с молоком. — Я сразу поняла, что не пьяный.

Пока кормила и поила, болтала без умолку похлеще, чем профессор Любимов. Из слов её окончательно убедился, что трудится она в доме терпимости, обычной проституткой. Хотя бывает и в дом клиентов приглашает, если те сильно просятся.

А её странная забота обо мне вовсе не провидение и не внезапность. Такой уж у неё характер. Сердобольная и любящая позаботиться о тех, кому плохо.

— Меня матушка часто ругала, — рассмеялась она своим сладким голоском. — То собачку в дом принесу, то кошечку. Вот и пришлось мне скоро одной жить.

Моя голова по своей собственной прихоти легла ей на грудь — довольно объемную, упругую, приятную. Я был уверен, что она оттолкнет меня или отодвинется, но вместо этого принялась поглаживать мою изрядно взлохмаченную шевелюру.

А сюда, в эту комнатку, что снимаю, кого только не приводила, чтобы вы́ходить, — продолжала она. — Да хоть тот же Микола. Помню, выгнала его женушка из дому из-за очередного запоя, вот бедняжка и забомжевал… А дело-то той весной случилось. Зашмыгал он носом, сопли распустил. Пришлось приютить… Пока вдруг под юбку залезть не возжелал.

Она снова рассмеялась.

— Побила его и выгнала. Хорошо хоть к тому времени жена его отошла от гнева и позволила вернуться.

Накормив меня, Дарьюшка поела сама, а затем растянулась на кровати и зевнула.

— Посплю немного. Скоро опять на работу идти, клиентов сегодня много. Гостей из Петербурга и Новгорода прибыло. Ты, коли хочешь, тоже ляг, но не приставай.

Я не был уверен, что могу лечь по собственному желанию, но тело, будто подчинившись её разрешению, повалилось. К счастью, руки к ней не прильнули и женские прелести тискать не пытались.

Проснулся поздно вечером, услышав, как Дарьюшка входит в дом. Стало быть, пока я спал, сходила на работу в дом терпимости. Лицо её казалось озабоченным, а тело уставшим.

— Патрулей много, — с ходу поделилась она новостями, увидев, что я открыл глаза. — Ходят по квартирам, ищут кого-то. И вот думаю: не тебя ли?

Я не сомневался, что меня. Одного не знал — как же всё-таки вышло, что я сбежал из госпиталя.

Дарьюшка вновь собралась готовить еду и кипятить воду, как за дверью послышался топот сапог, а затем громкий настойчивый стук.

— Неужто и ко мне явились? — ужаснулась она.

«Господь всемогущий! Убереги её от беды!» — мысленно воззвал я. — «Пусть заберут меня, но её не тронут!».

Пришедшие сами открыли дверь, та оказалась незапертой. Вошли два гвардейца и принялись оглядываться.

— Как звать? — потребовал один.

— Дарьюшка это, — ответил за неё второй. — Ты что, брат, совсем куртизанок местных не знаешь?

Дарьюшка протянула паспорт. Тело её потряхивало, а прежняя болтливость будто испарилась.

— Я по таким местам не шастаю, — огрызнулся первый, взяв документ в руки. — Так-так, Дарья Никифорова, уроженка Смоленска. — Он покосился в мою сторону. — А там кто?

Не успела ответить Дарья, как второй снова принялся пояснять:

— Да понятное дело кто — клиент.

— Он пьян сильно, — зажатым голосом пискнула Дарьюшка.

Первому этих объяснений показалось мало. Он подошел, приблизился лицом. Как назло, руки мои вновь начали безобразно шевелиться, будто мух отгоняли.

— Странный какой-то. — Он принюхался. — Вроде пьян вдрабадан, а запаху чуть.

— Он пьян, — вновь подала голос Дарьюшка.

— Ладно, не важно, — буркнул первый. — Мы других ищем, высокородных.

Второй, опомнившись, принялся перечислять:

Княжну Светозарову-Дубравскую Веру Игнатьевну, Невскую Елизавету Павловну и Строганова Николая Фёдоровича.