Злое марево: Луч Империи

Глава 15

Я — Фёдор

От быстрого галопа голова прыгала то вверх-вниз, то влево-вправо. Я пытался взять её под контроль, но тщетно. Вместо этого энергично задергались привязанные к упряжи жеребца руки и ноги.

— Надо ещё прибавить! — послышался сквозь шум в ушах выкрик Лизы. Она то и дело пришпоривала своего коня, чем утягивала и моего.

— Не выйдет! — донесся позади ответ Строганова. — Только лошадей загоним зазря.

— Надо! — не унималась Лиза.

Но сколько она не била хлыстом круп лошади, скорость лишь снижалась. На такой от погони не уйти. Тем более что коней давно не меняли, а вот у преследователей они явно свежие. И без глаз на затылке я понимал: догоняют.

Моя рука неожиданно высвободилась. Тело потеряло баланс, и тряска продолжилась с заметным уклоном. От вибрации ослабели и остальные веревки: те, что держали ноги и вторую руку.

— Лиза! — закричал Строгонов. — Фёдор! Он сейчас…

Но не успел он договорить, как отвязалась вторая рука. Тело дернулось влево, и ноги, которые тоже едва крепились к стремени, вылетели. Я чудом остался в седле.

К счастью, Лиза поняла, чем это может обернуться, прижала ноги к лошадиным бокам, натянула поводья. Жеребец подо мной, влекомый её поводком, тоже охотно сбавил шаг. А моё тело, будто поняв, что можно, сползло с седла и рухнуло на пыльную дорогу.

— Надо привязать обратно! — рявкнула Лиза, спрыгивая с седла. Она ухватилась за меня и дернула вверх.

— Бесполезно. — Строганов подошел помочь, а заодно показал на приближающихся всадников. — От них уже не уйти. А нашим лошадям нужен хороший отдых.

— Как думаешь, кто они? Смоленские? — нахмурилась Лиза.

— А кто ещё тут может быть?

Но это оказались не Смоленские. Лицо Лизы исказилось яростью, когда она увидела, что один из пятерых преследователей — Алексей Волков.

Спешившись, экспедиторы схватились за мечи. Впрочем, сразу в атаку не ринулись.

— Предупреждаю, цацкаться, как в прошлый раз, не будем, — строго сообщил Алексей.

— Как в прошлый раз? — Лиза недобро усмехнулась. — Годится. Теперь я не допущу ошибку и прикончу тебя. — Она покосилась на Строганова. — И не думай, что можешь остановить меня.

— Конечно, — кивнул он. — И… Спасибо.

Черные брови Лизы приподнялись.

— За что?

— За то, что перестала выкать мне, — усмехнулся тот.

— Хватит болтать! — Лицо Алексея исказилось гримасой отвращения. — Клинки бросаем, руки поднимаем. Повторять не стану.

— А то что? — с вызовом бросила Лиза. — Убьёшь не только Фёдора?

— И что только вас всех манит сюда? — осклабился Алексей, игнорируя её замечание. — И Любимов, и Вера Игнатьевна! Всех приспичило в Смоленск наведаться!

— Вера здесь? — воскликнула Лиза.

Вместо ответа два гвардейца, угрожая мечами, двинулись на неё. Другие двое — к Строганову. Зазвенела сталь. Я же мог только таращиться, как друзья принимают неравный бой.

— Что ж, Фёдор, я исполню свой долг, — буркнул Алексей. Он пристально всматривался, будто ждал от меня чего-то.

И я не подвел его ожиданий. Не имея оружия, бросился с кулаками, чтобы врезать кретину, у которого уже ум за разум зашел. Против своих же выступил, мерзавец экспедиторский!

Конечно, это было зря. Я тут же упал на спину. Ноги принялись безобразно лягаться. Не по моей воле, а сами по себе. Руки при этом пытались ловить невидимых мух.

Господь всемогущий — какой стыд!

Алексей склонился надо мной с лицом, полным жалости. Жалости ко мне.

— Прости, барон, — мрачно промолвил он, вознося клинок.

Ну же! Как там Любимов сказал: «Чтобы выйти из плена червоточины, должно случиться сильное потрясение. Например, угроза неминуемой гибели».

Я напрягся и вновь попытался овладеть собственным телом. Ничего не случилось, если не считать новый болезненный спазм. Мои уста захрипели нечленораздельные звуки, с уголка рта потекла густая слюна.

— Прости, — повторил он на выдохе, обрушивая меч.

Я даже зажмуриться не мог. Что-то блеснуло и звякнуло. Клинок Лизы блокировал удар.

— Что за? — Алексей поднимает голову и тут же получает Лизиным сапогом в живот.

Ай да Елизавета! Ай да умница! Отправила господина экспедитора ловить воздух и с ходу разворачивается, продолжает схватку с двумя бойцами.

Ну а я что же? Так и буду валяться, как таракан? Каким-то чудом я вдруг прорываюсь сквозь боль. Будто и впрямь овладеваю своими членами.

Поднимаюсь! Да, неуклюже, сначала на четвереньки, потом опираюсь руками о землю и трясусь, словно пьянчуга подзаборный. Но ведь поднялся.

Алексей напротив меня бросает недобрый взгляд на сражающуюся Лизу. Вновь сосредотачивается на мне. Жалости в глазах больше нет. Да и не надо, обойдусь.

Он снова замахивается! Я напрягаюсь — тщетно. Зато слышу охи и ахи Лизиных наседальщиков. К моменту, когда Алексей бьет, она уже рядом. Отталкивает его.

— Отдохни, любимый! — хихикает она.

Обожаю женщин, способных сохранить чувство юмора даже в столь отчаянных ситуациях. Ах, не будь я женат, то кто знает. В такую девицу влюбиться немудрено.

Разозленный Алексей вскакивает и бросается. Теперь уж не на меня. Звенит сталь. Экспедитор атакует, словно бешеный. Что ж. Он тоже хорош.

Гнев заставляет его действовать, словно он Кровавый Берсерк — весьма опасный деморг. Лиза отступает и… оступается, падает. Меч Алексея взвивается над ней.

НЕЕЕТ! Непонятно как, моё тело рвётся вперёд. Жуткое жжение охватывает меня с головы до ног. Зато я там, где надо — наваливаюсь на Волкова, роняю его, падаю с ним.

— Ах ты, сука! — рычит он, ловко кувыркнувшись и в мгновение отпружинив обратно на ноги.

Врезать бы. Или хотя бы повалить, в точь как смог, но отчего-то руки-ноги возвращаются в паралич, и я падаю как подкошенный, корчусь как полудурок и пускаю пену изо рта.

Надо мной появляется сапог Алексея.

— Не смей! — кричит Лиза.

Но удар неминуемо настигает меня. Боли нет, но голову крутит в сторону. Мой взор устремляется вдоль дороги. Я вижу вдалеке растущую пыль. Ухо, прижатое к земле, отчётливо слышит стук множества копыт — всадников десятка три, не меньше. И, кажется, с ними карета.

Кто-то едет навстречу нам. Уж не тот ли отряд возвращается, о котором говорил мальчуган? Но почему карета?

Похоже, этого мне не узнать… Зрение мутнеет, в ушах возникает шум, и я проваливаюсь в очередные видения. И какое счастье, что это не кошмар с червоточиной…

* * *

Я не мог расспросить, где нахожусь и что за берег виднеется с борта корабля. Но того и не требовалось. Я прекрасно знал эти места и часто бывал на том берегу. Бывал в бастионе, по которому так отчаянно били пушки этого судна. Это был Крым.

Над кораблем развивался флаг британских морских сил. Командиры выкрикивали команды на английском. А я никак не мог понять: как так вышло, что они лупят по Севастополю?

Может, его захватили турки, и наши преданные союзники помогают отбить ключевой черноморский город?

В надежде разобраться я шагнул в сторону капитанского мостика. Тело скользнуло туда, в одно мгновение преодолев не менее пятнадцати метров.

Капитан с короткой седой бородой, наблюдавший за бастионом в длинную подзорную трубу, передал её помощнику. Оба выглядели хмуро. Явно не всё шло по плану.

— Что думаете, лейтенант? Возьмем город? — поинтересовался капитан.

Тот, не отрываясь от трубы, процедил:

— Сдается мне, что вопрос не в этом, капитан. Взять — возьмем. Вот только когда и какой ценой?

— Да уж.

Капитан извлёк из нагрудного кармана маленькую курительную трубку и принялся набивать её табаком.

— Боюсь, наш враг слишком стоек. Могут уйти месяцы.

Они замолчали на какое-то время, вглядываясь в сторону, куда то и дело палили их дымные пушки.

— Ну же! Озвучьте, кто ваш враг? — потребовал я, хоть и знал, что те не услышат.

Я не мог слишком далеко отходить от места, где появлялся. Пытался однажды, но натыкался на невидимую стену. Флаг, что, вероятно, развевался над бастионом, разглядеть не мог, слишком далеко.

— Скажите, что это турки! — воззвал я.

— Я бы не назвал это стойкостью, капитан, — возразил помощник. — Скорее тупость, ну или упорство, если хотите.

— Как насчет мужества и преданности отчизне? — осклабился капитан. Сизый дым заклубился из его рта, пока он говорил.

— Я умоляю вас. Не стоит преувеличивать моральные качества врага. Когда потерь будет слишком много, они побегут, как любые другие.

Капитан пожал плечами.

Есть мнение, что лучше переоценить врага, чем наоборот. А вообще история показывает, что русские способны драться до конца. Так что, сами понимаете: могут и не побежать.

— Ну и пусть, — махнул рукой помощник. — И знаете, в таком случае мне нравится воображать, будто русские сражались бы не с нами, а с другими русскими. Пусть перебьют друг друга до конца, а мы попросту заберем их города и земли.

— Ну и фантазёр! — усмехнулся капитан, выпуская очередную струю дыма.

Мое дыхание словно остановилось от ужаса услышанного. В этом мире Британская империя называла нас врагами, воевала с нами, желала захватить русские земли…

Я — Вера

Вагончик, где нас с Володей держали как пленников, был темным и сырым — худая крыша пропускала дождь. Верно потому-то его и применяли как темницу.

— Ты, сука-сестра, могла бы и промолчать, — недовольно буркнул Володя.

— Мог бы сам не молчать, — фыркнула я, звякнув цепью на руках. Она была достаточно длинной, чтобы развести руки в стороны, хоть зарядку делай. Поверх наручей блестела гравировка рун, разумеется, антимагических.

Я могла бы придушить брата цепью, но в целях предосторожности нас обоих привязали к стульям.

— И дернул тебя чёрт про Любимова ляпнуть, — не унимался тот, продолжая зло щуриться.

— И дернул тебя черт убить его, — передразнила я, ответив не менее зловещей гримасой.

— Что ты понимаешь? У меня был приказ, Любимов — наш враг.

Он столь серьезно заявил об этом, что стало ясно — он искренне верит в этот бред.

— Ты с ума сошёл?! Кому и зачем он может быть врагом?

— Я не знаю. — Кузен слегка смутился. — Он верно работал на Романовых.

— Он работал на науку, придурок!

Как же хотелось вскочить, шарахнуть его силовой струей, а потом обхватить шею цепью и сжимать, пока его сдавленный хрип не смолкнет, а тело не обмякнет.

Забери его демоны! Я могла бы это сделать даже с нерабочей правой рукой.

— У тебя что, совсем нет мозгов? С кем он вообще мог враждовать? Целыми днями изучал червоточины и врачевал.

Володя хмурился, но промолчал. Нечего было возразить.

— Посмотри на это! — Я приподняла мертвое плечо левой ладонью. — Кто, по-твоему, заштопал меня?

— Он? — мрачно уточнил Володя. — Любимов?

— Ну а кто же? Кто ещё в России способен на… — Я осеклась.

Перед глазами возникла картина: мы с Володей в комнате на третьем этаже Новгородского особняка. В моей руке окровавленный меч, а кузен, обезумевший от боли, лежит на полу, истекая кровью. Рука, отрубленная по середину плеча, валяется в сторонке.

Да, чуть позже я оказала ему первую помощь, сообразила жгут (вот ведь дура!). Но всё же этого было мало, чтобы конечность приросла на место и двигалась так, будто её и не отсекали вовсе.

— А кто тебя исцелил? — с подозрением спросила я.

Едва я закончила вопрос, как лицо Володи изменилось. Он казался мальчишкой, которого застукали за рукоблудием или мелкой кражей.

— Ну же! Кто?

Но вместо ответа губы кузена лишь затряслись нервно.

— Кто ещё в России способен на такое? Или тебе помогли иностранцы?

— Да! — явно ухватившись за спасительную соломинку, выкрикнул Володя. — Это были германские целители.

— Но германцы после сокрушения их земель расселились в Польше, Венгрии, Австрии, — покачала я головой. — Не приглянулась им холодная Россия.

Я не сомневалась — кузен отчаянно врет. Хотелось загнать его в угол. А ещё лучше докопаться до истины.

— Они прибыли по просьбе Арсения Громова, специально чтобы помочь мне.

— Я помню, Григорий говорил, что время критично для такой операции, — продолжала я напирать. — Не иначе как демоны помогли им добраться столь быстро?

Володя стал бледнее смерти. Но почти сразу нашел, чем парировать:

— То твой Любимов заявил. А это германские целители. Они-то лучше разбираются, и опыта у них больше, и знаний.

Его упрямство раздражало всё больше и больше. Сил сдерживаться не было, и я закричала во всё горло:

— Совсем заврался!

Дверь вагончика распахнулась, на пороге стоял Сергей Березин. Он хмуро оглядел нас, прежде чем войти.

— Вы двое совсем рехнулись? Чего разорались так? Вас с марева слышно! Того и гляди демоны решат, что мы перессорились, и новую атаку устроят.

— Ну вот и ладненько, — не растерялся Володя. — Тогда вам придется развязать нас, чтобы мы подсобили с эм-м… убийством деморгов.

— Первым делом я тебя укокошу! — нашлась и я, но уже в адрес Володи.

— Полегче, — попытался урезонить нас Сергей. — Он же брат тебе, пусть и двоюродный.

— Таких братьев на кол сажать не жалко! Убийца и маньячина!

— Насчет убийства Любимова понимаю, хотя и не понял ещё о причинах этого злодеяния. Но про маньячину хотелось бы подробнее.

Губы Сергея насмешливо растянулись. Он верно думал, что слово было сказано лишь для острастки. Зато Володя превзошел сам себя: лицо стало белым почти как снег. Взгляд его умолял меня не рассказывать о его гнусных желаниях овладеть мной.

Не из жалости к нему, но ради чести рода Светозаровых, я промолчала.

— Итак, надеюсь, вы уйметесь теперь? — спросил Сергей. Улыбка всё ещё блуждала на его лице.

— Я уймусь, когда этот сукин сын ответит за своё преступление.

— Преступление должно быть доказанным! — парировал Володя.

— Сукин сын!

— Прошмандовка!

— Ублюдок! Я клянусь, я убью тебя! — От бешенства кровь жарила лицо. Я ощутила, как красная пелена застилает глаза. Я дернулась и чуть не опрокинула стул, к которому меня привязали.

Но даже едва не грохнувшись на грязный пол вагончика, мой гнев не спадал. Напротив, я ощутила, как закипаю всё сильнее и сильнее.

— Да прекратите вы сквернословить! — возмутился Сергей.

— Вот уж точно, — согласилась я. — Хватит разговоров. Хочу дуэль! Хочу пустить кровь гаденыша!

— Ну точно умалишенная! Прям как… — Володя осекся.

— Как кто? — потребовала я с вызовом. — Ну же! Закончи предложение! Или ты трус?

— Как твой муж, Фёдор, — выплюнул он.

Я и не сомневалась, что скажет он именно это, и готовилась к новому ядовитому выпаду. Но Сергей вмешался вновь:

— Дуэль можно устроить. — Он будто размышлял вслух. — А труп списать на боевые потери.

После короткой напряженной паузы я наконец поняла, что это не просто размышления. Это шанс.

— Я за!

Мы с Сергеем уставились на Володю. Тот, судя по виду, желанием драться не горел.

— Помилуйте, сударь. Как же драться с женщиной? Стыдно ведь.

— А старика заколоть не стыдно было? И ведь исподтишка заколол!

— Голословно! — набычившись, возразил он.

— Ты сделал это прямо передо мной? Кого обмануть хочешь? Себя?

— Не важно. Ты, сестрица, всё равно драться с такой рукой не сможешь. А с моей стороны воспользоваться недугом — подлость.

— Пф-ф! Мне левой руки довольно будет, чтобы расправиться с таким как ты. Видел, как я деморгов кромсала? И тебя, ублюдка, также заколю. Так что не стоит прикидываться таким жалостливым. Очевидно же, что душонка твоя худа, как у трусливой гниды!

Похоже, с оскорблениями случился перебор. Лицо кузена запылало, брови сдвинулись.

— Да и хрен с тобой, сестрица! Хочешь дуэль? Изволь! — взревел он. — Но будь любезна, не моли о пощаде, когда будешь лежать в кровавой луже.

— Не беспокойся, кузен. И писка жалобного не издам! А лужа крови мне в радость, ведь то будет твоя кровь! С радостью плюну на твой труп.

Я дернула голову к Сергею. Глаза комполка таращились, будто не видел он ни разу в жизни подобной перебранки. Надо же, сколько боевых ран, а всё ещё наивный и нежный…

— Ну! Даёшь дуэль?! — крикнула я, чтобы вывести его из ступора.

— Вы точно психи! — Он повертел пальцем у виска. — Какая дуэль? Это я так ляпнул. Думал, уймётесь, а вы и впрямь убить друг друга готовы.

Я покосилась на Володю. Да, убить этого олуха я точно хочу. Точно так же, как он профессора заколол. Точнехонько в сердце.

— Пришел ответ из Смоленска, — хмуро сообщил Сергей. — Вы оба будете доставлены княгине Ирине Волконской. Потому-то я, собственно, и зашел.