Запретное знание. Прыжок в мечту

Энгус

Теперь, зная, куда его направляют, Энгус Термопайл обнаружил, что ожидание – тоже мука. Ему не терпелось покинуть это место, убраться подальше от стерильных палат и коридоров хирургического отделения здания Департамента полиции, подальше от докторов и техников, терапевтов и программистов, делавших вид, будто имеют право издеваться над ним. Мысль о том, что его отправят на Малый Танатос, далеко в космос в сопровождении лишь одного соглядатая, тешила его, словно надежда на избавление.

«Кончайте с этим, – мысленно рычал он на персонал Хэши Лебуола. – Выпустите меня отсюда».

Между тем, персонал делал свое дело скрупулезно и тщательно. Теоретически контроль над Энгусом был установлен. Компьютер, встроенный между его лопатками, управлял им полностью. Тем не менее, проводились дополнительные исследования, которые должны были подтвердить, что теоретическая несамостоятельность Термопайла подтверждается и на практике.

Часами его подвергали простым испытательным тестам. Например, определяли его реакцию на команды «беги» и «беги, Джошуа». Если ему говорили «беги», он мог самостоятельно решать, подчиняться ему, или нет; если ему говорили «беги, Джошуа», он бежал, управляемый компьютером посредством вживленных в него зонных имплантатов. Затем датчики измеряли величину его уступчивости или сопротивления. Эти данные использовались для совершенствования заложенной в него программы.

Другие тесты проводились не с помощью подачи внешних команд, а с помощью вживленного в Энгуса компьютера, посылавшего в его мозг сложные задания, выполнение которых требовало приложения физических или интеллектуальных сил. Характеристики его реакции на эти задания также использовались для совершенствования его программы.

Еще ряд тестов предусматривал подачу внешних команд, противоречащих внутренним установкам Энгуса, например: «Джошуа, сломай мне руку». Поскольку Энгус был пропитан отвращением к истязавшим его людям до мозга костей, он был бы рад подчиниться. Но компьютер говорил «нет», и его кровожадность не находила выхода. Он не мог причинить вреда кому-либо, известному его программе в качестве сотрудника полиции.

Надежда как категория при данных обстоятельствах в расчет не принималась. Энгус был инструментом, и только, – сложным органическим продолжением электронного устройства. Именно эта участь была ему уготовлена на всю оставшуюся жизнь.

Если бы Энгус был подвержен отчаянию, он бы давно дал ему выход, что, впрочем, ни к чему бы не привело. Ни его программа, ни программисты не учитывали состояние психики Термопайла. Ни побег, ни неповиновение, ни самоубийство не были ему доступны. И не важно, насколько велико было его желание лечь и умереть – встроенный в него компьютер не позволил бы ему осуществиться.

Впрочем, Энгус не был подвергнут отчаянию. Природная внутренняя страстность Термопайла удерживала его от безысходности. Именно благодаря своему страху он оказался способен выдержать то, перед чем спасовал бы и менее покалеченный или извращенный мозг.

Поскольку выбора у Энгуса не было, он сосредоточился на том, чтобы понять и с максимальной выгодой для себя использовать свои новые возможности. Отчасти его лазеры, компьютер, фантастические сила и зрение принадлежали ему – конечно, в узких пределах, отведенных его программой. Так же, как и по отношению к «Красотке» и Мори Хайленд, Энгус хотел знать, какую пользу они могли ему принести.

В то время, как люди Лебуола тестировали его, он тестировал себя.

Постепенно Энгус выяснил, что лишь его программа направлена на то, чтобы он не сбежал. Все остальное в нем способствовало избавлению из лап Департамента полиции. Зрение позволяло ему идентифицировать и анализировать системы сигнализации и замков. С помощью лазеров он мог перепаивать схемы, открывать двери или убивать охранников. Он был силен, как человекообразная обезьяна, быстр, как микропроцессор. Кроме того, компьютер записывал для него всю поступающую информацию. Электронная память была гораздо продуктивнее обычной, тем более что доступ Энгуса ко всему многообразию баз данных своего компьютера расширялся по мере того, как программисты все больше и больше убеждались в том, что они могли легко управлять Термопайлом.

Будь Энгус сам себе хозяином, он мог бы легко разрушить темницу и сбежать.

Однако его удерживали зонные имплантаты. Приходилось ждать.

Со временем, конечно, внутреннее напряжение стало бы для Энгуса непереносимым. Однако его хозяева сами торопились. За стенами Бюро по сбору информации события совершались своим, никому не ведомым чередом.

Однажды утром – компьютер сообщил Энгусу, что было девять часов одиннадцать минут сорок три целых и семнадцать сотых секунды, – в палату вошла группа техников и врачей.

– Сядь на край койки, Джошуа, – приказал один из них.

– Замри, Джошуа, – сказал другой.

Помимо своей воли Энгус оказался введенным в то состояние, когда сознание существует отдельно от тела. У Энгуса могли вырывать ногти, вырезать куски плоти, вгонять в мозг иглы, причем Термопайлу оставалось бы только с ужасом наблюдать и… запоминать. В это состояние Энгуса вводили всегда, когда хотели отключить встроенный компьютер.

Впрочем, если бы Энгуса хотели сделать калекой, его бы сделали им уже давно. Нет. С него просто сняли пижаму и натерли спину антисептиком. Если Термопайл и был напуган, то не намерениями вторгнувшихся к нему людей, а своей полной неподвижностью.

Чтобы добраться до компьютера, между лопатками Энгуса сделали аккуратный разрез. Когда отсоединили компьютерную память, часть разума Энгуса, отвечающая за связь с компьютером, стала беспросветной и холодной, как пропасть между звездами.

Однако в следующую секунду врач вставил новую память. Как только она оказалась подключена, связь с компьютером восстановилась.

Затем от Энгуса отсоединили все проводки и датчики – за все время опытов его впервые отключили от внешнего оборудования, избавили от внешних команд и инструкций. Теперь он полностью зависел от того, что содержалось в памяти его компьютера.

Наконец, ему обработали разрез и на ближайшие два часа, за которые тот должен был затянуться, наложили повязку.

– Отомри, Джошуа, – последовала команда.

Энгус Термопайл поднял голову и огляделся. Окружавший его персонал хирургического отделения замер. Один или два техника вздрогнули. Ближайший к Термопайлу врач побледнел. Да, Энгус находится под полным контролем этих людей – они это знали. Тем не менее, они его боялись. Они не могли забыть, что он за человек.

Ох, как он их всех ненавидит! Если бы представилась возможность попугать их раньше, он бы не преминул ею воспользоваться.

Термопайл демонстративно сделал глубокий вздох, потянулся и с хрустом сжал пальцы в кулаки, словно впервые получив свободу движений, словно мысль об избавлении для него была больше, чем несбыточная мечта.

«Пора», – пробормотал он про себя.

Компьютер подсказывал ему, что было девять часов двадцать одна минута двадцать две целых и одна сотая секунды.

Один из врачей подошел к устройству внутренней связи.

– Мы готовы, – доложил он. – Сообщите шефу.

– Вот. – Один из техников бросил на койку форму и пару ботинок. – Надень это. У тебя пять минут.

Форма была грязно-серого цвета, без всяких знаков различия и ничем не отличалась от той, которую Энгус обычно носил на борту «Красотки».

Все вместе, словно никто не хотел оставаться с Энгусом наедине, врачи и техники покинули помещение.

Все видеокамеры в палате нацелились на Энгуса, словно ожидая превращения оборотня.

Если бы Энгус умел генерировать электронные поля так же, как он умел их ощущать, он бы сжег все мониторы – если бы позволила его программа.

Но это невозможно.

Впрочем, неважно. Важно то, что его час настал. Теперь он должен приступить к выполнению того, что хотят от него его хозяева.

Впервые с тех пор, как Энгус появился в хирургическом отделении, у врачей не было возможности следить, как быстро бьется его сердце, какой объем воздуха вдыхают его легкие. Чтобы видеокамеры не зафиксировали охватившего его возбуждения, Энгус медленно встал и так же медленно, даже вальяжно, оделся. Затем он растянулся на койке, положил голову на подушку и сложил руки на животе, словно приготовившись к длительному ожиданию.

К счастью, никто не усомнился в естественности его поведения. Не прошло и минуты, как в палату вошла Мин Доннер.

Более чем когда-либо во всем ее облике угадывалась предельная собранность. Двигалась она или стояла, рука каждый раз инстинктивно на какое-то мгновение замирала у пистолета на поясе. Казалось, Доннер сжата в одну тугую, готовую в любой момент разжаться пружину. Насколько Энгус мог судить – а в этом ему помогало его усовершенствованное зрение, – на вооружении у Доннер не было никаких технических средств. И, тем не менее, создавалось впечатление, что Энгус не годится ей и в подметки.

Термопайл решил, что лучше не устраивать с ней дуэль глазами. В любой другой раз, но только не сейчас. Она не одна.

С нею был Майлс Тэвернер.

Бывший заместитель начальника Службы безопасности Рудной станции шагнул в палату вслед за директором спецназа и мрачно посмотрел на Термопайла.

Выглядел Тэвернер плохо, словно после длительного запоя: рассеянный взгляд, едва бритые щеки цвета долго пролежавшего в воде трупа; пятна на коже головы свидетельствовали о какой-то болезни. Дымящаяся сигарета в зубах. На одежде – следы пепла. Руки в карманах, чтобы не выдать дрожь.

Вот человек, у которого ключи от будущего Энгуса.

– Ты скверно выглядишь. – Термопайл плотоядно ухмыльнулся. – Прямо как я. Неужели дрессировка оказалась тебе не по вкусу? Такому чистоплюю, как ты, наверное, и в кошмарном сне не могло присниться, что придется выполнять мои приказы?

Майлс не шелохнулся. Он по-прежнему держал руки в карманах.

– Извинись, Джошуа, – не вынимая сигареты, враждебно процедил Майлс сквозь зубы.

– Простите, – немедленно ответил Энгус, как примерный заключенный, знающий, что такое электрошоковая дубинка. – Извините меня, пожалуйста. – Влияние имплантатов давало о себе знать.

«Подавись, – прорычал он про себя. – Тренируйся, сколько влезет. Я тебе все припомню».

– Прекратите, Майлс, – приказала Доннер. – Он нам нужен не для этого.

– Поскольку ты спрашиваешь, отвечу, – продолжал Майлс, игнорируя слова своей спутницы. – Нет, дрессировка мне не понравилась. Кому понравится тебе подчиняться? Но я рассчитываю на компенсацию. – Тэвернер надул губы. – Я надеюсь получить некоторую выгоду из этого задания.

– Не сомневаюсь, – ответил Энгус. – Предатели вроде тебя всегда ищут свою выгоду.

Директор Подразделения специального назначения вскинула вверх палец. Тэвернер скосил на нее взгляд и замолчал.

Осклабившись, Энгус последовал его примеру.

Доннер мрачно кивнула.

– Следуй за мной, – приказала она Термопайлу тоном, не терпящим возражений.

Повернувшись к нему спиной, она зашагала прочь из палаты.

Передразнивая Майлса, Энгус сунул руки в карманы и двинулся следом.

Впервые он покидал свою палату без сопровождения охраны, свободный от всевозможных проводов и опекавших его приборов. Казалось, свобода рядом. Конечно, кругом были охранники, да и сама Мин Доннер не лыком шита. Тем не менее, Энгус чувствовал некоторое облегчение. Он устал от экспериментов, устал ощущать себя подопытным животным. Так или иначе, его программа завершена. Он должен покинуть это неуютное место. Теперь ему представлялась возможность действовать.

По своей природе действие означает прыжок в неизвестное – неизвестное как для Энгуса, так и для людей, над ним работавших, что уравнивает его шансы перед ними.

Во-первых, Энгусу необходимо избавиться от Майлса. Конечно, для этого потребуется время, но Энгус готов ждать, хотя и не преминет воспользоваться первой же благоприятной возможностью.

Между тем Мин Доннер вела его и Тэвернера из хирургического крыла в ту часть здания Департамента полиции, в которой Энгус никогда не был. Майлс молча докурил сигарету, бросил окурок на пол и зажег другую. Нервно сунул руки обратно в карманы. Казалось, он понимал: отныне его личной безопасности пришел конец.

Мимо Бюро но сбору информации, через Подразделение специального назначения в Административный отдел.

Сердце Энгуса застучало чаще, тревога все больше овладевала им.

Неожиданно Доннер остановилась у двери, на которой висела табличка «Аудитория 6».

– И что теперь? – язвительно спросил Энгус, стараясь не выдать своего страха. – Я думал, мои мучения закончились.

Мин вновь предупреждающе подняла палец. Впрочем, она скорее обращалась к Майлсу, чем к Термопайлу.

– Держись проще, – посоветовала она, – и проживешь дольше.

Открыв дверь, Доннер повела своих спутников внутрь.

Энгус оказался в помещении, напоминавшем камеру для допросов из старого кино. Освещенный единственной лампочкой, посреди помещения стоял длинный стол, окруженный массивными стульями. Хорошо освещен был только центр стола; его края таяли во мраке. Что касается стен, то они едва угадывались в темноте. Короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы определить, что по углам расположены видеокамеры. Однако ни одна из них не была включена. По-видимому, никто не собирался ни подслушивать, ни записывать того, что здесь будет происходить.

Тревога Энгуса лишь возросла.

Указав Термопайлу на стул под лампой и посадив Майлса напротив него, Мин заняла место в конце стола. Во мраке она казалась столь же мрачной и загадочной, как и ходившие о ней слухи.

– Смешно, – пробормотал Энгус. – И чего вы от нас хотите? Подружиться?

Доннер лишь поглядела на него из темноты. Взгляд Майлса не выражал ничего.

– Я рассказывал вам, как он предал Рудную? – одолеваемый мрачными предчувствиями, спросил Энгус – Вы знаете, как он и этот породистый кобель Саккорсо меня подставили? Черт возьми, если таковы и другие полицейские, то мне придется уйти на пенсию!

Директор спецназа не шелохнулась.

– Лично я, – раздался чей-то голос, – предпочел бы узнать, как тебе удалось совершить столько преступлений и не оставить улик в электронном бортовом журнале своего корабля.

Энгус резко повернул голову в сторону противоположного конца стола.

Там сидел человек.

Энгус не слышал, как тот вошел, и его определенно только что там не было. Тем не менее, его присутствие было очевидным. Может быть, он прятался под столом или сумел беззвучно войти, пользуясь неровным освещением комнаты.

Человек едва угадывался во тьме, но Энгус сумел увидеть достаточно, чтобы испугаться еще больше.

Массивная грудь, короткие крепкие руки, сильные пальцы. Рот, нижняя челюсть, лоб – словно вырублены из камня. Серые волосы, короткая стрижка. Кривой, словно не единожды сломанный нос. Единственный глаз, отражающий свет лампы. На левой глазнице заплата из искусственного материала.

Уорден Диос.

Директор Департамента полиции. Самый могущественный человек ближнего космоса. Да, Холт Фэснер, глава Концерна рудных компаний, держал в руках политические и экономические рычаги, но военные, призванные защитить человечество от Амниона, подчинялись только Уордену Диосу.

Проклятье!

Энгус узнал Директора департамента полиции именно но заплате на глазу. Она упоминалась во всех историях о Диосе, разгуливающих по космосу. Согласно этим историям, вместо левого глаза Диосу был вживлен инфракрасный протез, позволявший ему безошибочно определять, говорит его собеседник правду или нет. Лгать директору Департамента полиции было бесполезно.

Любой другой человек – с другими интересами и другими приоритетами – предпочел бы скрыть такой прибор от окружающих. Но только не Диос. Он выставлял свой артефакт напоказ, словно бросая вызов другим. Одни утверждали, он носит заплату из уважения к своим подчиненным, чтобы невольно не заставлять их смотреть в искусственный глаз. Согласно другим, Диос носил заплату, потому что она придавала ему более грозный вид. Но были такие, кто утверждал, что за заплатой скрывается ствол пистолета.

В любом случае, заплата не являлась препятствием для протеза. Материал, из которого она была сделана, не останавливали ни инфракрасное излучение, ни смертоносный огонь.

Энгус был на грани срыва. Однако страх только укреплял его. Когда Термопайл боялся, он мог превзойти самого себя.

– В основном, – ответил он, как ни в чем не бывало, – я выключал локатор. Мой корабль не мог фиксировать того, что он не видел.

Поскольку встроенный компьютер уже не был запрограммирован на уличение Энгуса во лжи, ответ прошел.

– В таком случае, должны были фиксироваться прерывания работы локатора, – ровным голосом парировал Диос. Ему не было необходимости кому-то угрожать. – У меня нет с собой ваших донесений, – обратился он к Майлсу. – Что вы обнаружили в электронном журнале?

Майлс вздрогнул. Возможно, он тоже боялся директора Департамента полиции и поэтому вынул сигарету изо рта.

– Мы столкнулись с рядом непонятных сбоев. Возможно, они и есть следы тех отключений. Другого объяснения мы найти не смогли.

– В любом случае, они оказались для вас счастливыми. – Холодная улыбка рассекла лицо Диоса пополам. – Хвалю твою предусмотрительность, Энгус. Не будь этих «сбоев», против тебя накопали бы достаточно улик, чтобы приговорить к смертной казни. Тогда сейчас ни один из вас не был бы нам нужен… Однако случилось так, что вы нам понадобились. – Диос поочередно сверкнул глазом на каждого из своих собеседников. – Причем эта необходимость столь острая, что вы покинете это помещение уже через час. Это ваш последний инструктаж.

Майлс было открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумал и сунул в зубы сигарету.

– Отсюда, – продолжал директор полиции, – вас доставят на крейсер-разведчик типа «Игла». Экипаж – два человека. Места – на восьмерых. Вооружения нет, если не считать средств защиты. Кроме того, на корабле есть некоторые усовершенствования, которые до поры не могут быть вам доступны… Впрочем, – Диос устремил взгляд на Энгуса, – информация о корабле в тебе заложена. Если бы пришлось, ты смог бы собрать его из обломков. Но у тебя до сих пор не было доступа к базе данных корабля, поскольку ты не знал его названия. Так вот, он называется «Труба». Это же слово – код доступа к его базе данных.

Энгус подавил желание обратиться к имеющейся у него информации немедленно. Сейчас нельзя отвлекаться.

– Вы стартуете, как только познакомитесь с кораблем, – подытожил Диос. – Вы уже знаете, в чем состоит ваше задание. То есть, ты знаешь, Майлс. Энгусу программа сообщит, что делать, когда вы будете в пути. Впрочем, могу сказать и сейчас… Ваша задача – уничтожить верфь «Купюра» на Малом Танатосе. Туда вы и направитесь.

Внезапная боль пронзила Энгуса. Чтобы скрыть охватившее его чувство отвращения, он заморгал. Разрушить «Купюру»? Не слишком ли директор самонадеян? В течение своей жизни Энгус зависел от подобных верфей такое количество раз, что сбился со счета. Без них он бы давно погиб, либо был бы пойман и осужден.

«Если ты думаешь, что я готов для тебя на такую работенку… С другой стороны, лучше уничтожить Купюру, чем быть уничтоженным самому».

– Конечно, – добавил Диос, словно отвечая на мысли Энгуса, – проще было бы отправить туда эсминец и разнести эту скалу на куски. Но наши договоры с Амнионом этому препятствуют. Я бы не хотел стать зачинщиком войны. Кроме того, весьма вероятно, что Малый Танатос хорошо защищен. Таким образом, предпочтительнее действовать окольными путями.

– Директор, – собрался с духом Майлс, – я уже говорил об этом – довольно часто – но готов повторить снова. – Сигарета осталась у него в зубах, как будто она придавала ему смелости. Пятна на его лысине едва различались в ее тусклом свете. – Я не гожусь для этого задания.

Диос посмотрел на него внимательно, приглашая продолжить свою мысль.

– Да, вы готовили меня к нему. – Майлс выдохнул клуб дыма. – Возможно, у вас нет замены. Но все равно я не гожусь. Во-первых, у меня нет опыта участия ни в тайных, ни в военных операциях. Два месяца обучения не могут заменить реального опыта. Во-вторых… – Тэвернер взглянул на Мин Доннер, словно ища поддержки, – лгать – не моя работа. – При этих словах Энгус фыркнул, но Майлс не обратил на него внимания. – Моя работа – выводить лгунов на чистую воду. Опыт моей жизни не просто вам не подходит. Он вам повредит. Я не буду способен даже замечать, что совершаю ошибки.

– Другими словами… – начал Энгус.

– Ты себя недооцениваешь, Майлс, – мягко возразил Уорден. – Ты вполне сгодишься.

– … ты попросту перетрусил, – закончил Энгус. – От одной мысли о том, что ты останешься со мной один на один, ты наделал в штаны.

– Не хочу сказать, что ты идеальный человек для наших целей, – продолжал Диос, словно его и не прерывали. – Просто другого у нас нет… Разумеется, ты понимаешь, что мы не можем отпустить Энгуса Термопайла на все четыре стороны. Почему тогда он свободен? Почему заполучил такой корабль, как «Труба»? Как можно доверять Термопайлу?… Ставка на тебя, Майлс. Ты будешь его прикрывать. От тебя будет зависеть его эффективность… Впрочем, – теперь директор полиции обращался к Энгусу, – в словах Тэвернера есть доля истины. На твоем месте я бы не стал полагаться на его рефлексы. Его инстинкты, – глаз Диоса сверкнул, – не так отточены, как твои.

Слова директора были столь ясными и убедительными – и столь убийственными для окончательно растерявшегося Майлса, – что Энгус не мог не бросить Диосу вызов.

– Не думайте, – решительно проговорил он, – будто я благодарен вам за то, что вы посадили меня на один корабль с трусом и предателем, у которого плохие рефлексы и который будет отключать меня каждый раз, как наделает в штаны.

– Энгус, – подала голос Мин Доннер, – здесь никто не думает, что ты за что-либо будешь благодарен.

Термопайл не обратил на нее внимания.

– Но речь не об этом, – продолжал Энгус. – Речь о мине замедленного действия. Вы хотите, чтобы я только и думал, как бы на нее не наступить, и не заботился о том, что происходит на самом деле.

– А что, ты думаешь, происходит на самом деле? – спокойно поинтересовался Диос.

– Вы мне и расскажете. Мы с ним торчим здесь уже несколько месяцев, и вдруг все как с цепи сорвались. Почему вдруг, черт возьми, такая спешка?

Рот Диоса искривился в темноте. Похоже, он улыбнулся.

– Так сложились обстоятельства. Все, что тебе нужно знать, находится в твоей электронной памяти. В свое время тебе будет открыт к ней доступ. Впрочем… – Уорден бросил взгляд вдоль стола на Мин, затем снова перевел его на Энгуса. – Я уже говорил, что здесь замешаны люди, которых ты знаешь. Ник Саккорсо и его «Мечта капитана» уже на подлете к «Купюре». – Спокойно, словно излагаемые им детали не имеют особого значения, директор полиции добавил: – С ним Мори Хайленд. Мы не знаем, где они были, но анализ их траектории показывает, что они приближаются к Малому Танатосу со стороны Станции всех свобод. Какое-то время они провели в запретном пространстве.

Энгус помрачнел. Ему было наплевать на запретное пространство. Его волновала лишь Мори Хайленд. Только она знала его тайну, с которой он связывал свои последние надежды.

Он жив только благодаря заключенной с ней сделке. Не выдаст ли она его?

– Мин, – продолжал директор полиции, – что говорится в последнем послании Ника?

– Послание было коротким, – отрывисто ответила Доннер. – В нем говорилось: «Если вам все еще нужна офицер полиции, расхлебывайте кашу сами. Если не вышлете помощь, придется отдать девчонку Амниону».

Для Энгуса самым страшным было не то, что Мори могла попасть к Амниону, а то, что он мог быть запрограммирован спасти ее и доставить в Департамент полиции. Тогда она не сохранит тайну.

От мысли о том, что он, возможно, вновь увидит Мори, сжалось сердце.

Тэвернера, казалось, вот-вот вырвет.

– Боюсь, – заметил Диос, – доверять Нику Саккорсо уже не приходится. Но мы не вправе игнорировать угрозу того, что офицер полиции может попасть в лапы Амниона. – Не изменяя интонации, он обратился к директору спецназа: – Отведите Майлса на борт «Трубы». Проверьте, хорошо ли он знает инструкции. Напомните ему о последствиях их нарушения. Не бойтесь быть занудной – лишнее напоминание ему не повредит… Хочу поговорить с Энгусом с глазу на глаз. Он последует за вами, как только я закончу.

– Вы думаете, это безопасно? – Глаза Мин сузились.

– А вы думаете, нет? – вопросом на вопрос ответил Диос.

Доннер резко встала.

– Идем, Майлс, – мрачно проговорила она.

Трясущимися руками Тэвернер вынул изо рта сигарету, бросил ее на пол, поднялся на ноги и подошел к Мин с таким видом, будто она должна была сопроводить его к месту казни.

– Только без обид, Мин, – мягко проговорил Уорден, когда они уже были у двери. – Даже мне иногда приходится обходиться без охраны. Если я не могу позволить себе небольшой риск ради собственных убеждений, чего я стою?

– Я сама задаю себе этот вопрос, – ответила Доннер. – Почти каждый день.

Директор полиции улыбнулся ей вслед.

Когда Мин и Тэвернер вышли, лицо директора полиции приняло суровое выражение. Энгус чувствовал на себе его проницательный, испытывающий взгляд и ждал, обливаясь потом. Затем ему захотелось спрятаться или даже совсем покинуть комнату. Он не был готов к встрече с этим человеком – слишком он его боялся. Отправьте его на борт «Трубы» вместе с Майлсом. Позвольте ему вернуться к людям, которых он понимает.

Однако страх научил Термопайла ненавидеть, а ненависть давала ему силы. Он ненавидел Уордена Диоса, ненавидел все, что было связано с ним и с Департаментом полиции. Он ненавидел полицейских и законопослушных граждан, ненавидел романтиков и идеалистов. Он ненавидел их потому, что ненавидел их всегда.

Ненависть помогла Энгусу выдержать взгляд Диоса.

– Вы теряете время, – прохрипел он. – Вы, кажется, забыли, что спешите.

– Скажи мне правду, Энгус, – проговорил Уорден, словно он и не менял тему разговора. – Те сбои не могут быть следами отключения локатора. – Его взгляд сосредоточился не на лице Энгуса, а на его груди, улавливая инфракрасное излучение, исходящее от его сердца и легких. – Это следы выпадения. Ты изъял улики из бортового журнала.

Поскольку Энгус был уже до смерти напуган и переполнен ненавистью, он не вздрогнул. Наоборот, он даже зевнул.

– Вы с ума сошли. Если бы я владел подобным трюком, меня бы здесь вообще не было. Я бы сидел где-нибудь, как Купюра, и ковал бы денежки, проворачивая этот трюк со всеми не дружными с законом судами ближнего космоса.

– Не сидел бы, – возразил директор Департамента полиции. – Ты не тот человек. Ты же всех ненавидишь. Озолоти тебя, ты все равно пальцем о палец не ударишь, чтобы помочь таким людям, как Ник Саккорсо. – Диос вздохнул. – Впрочем, можешь успокоиться. Выпытывать у тебя эту тайну я не стану. Знать ее – непозволительная роскошь. Твой «трюк» взрывоопаснее вакцины, полученной «Интертех». В тот раз я дал промашку и не хочу повторить прежнюю ошибку. Разглашение твоей тайны будет для меня самоубийством… – Без всякого логического перехода, словно все, о чем он говорил, соединено одному ему известными связями, Уорден проговорил: – Замри, Джошуа.

Волна страха захлестнула Энгуса, когда зонные имплантаты лишили его движения. По-прежнему уставившись на директора полиции, он упал головой на стол, подставляя спину свету единственной лампы.

– Мои действия можно рассматривать с двух сторон, – продолжал Диос, поднявшись на ноги. – С одной стороны, я отослал Мин ради ее же собственной безопасности. – В руке Уорден держал большую черную коробку. – Если бы она узнала о том, что я собираюсь сделать, ее радости не было бы предела. Рано или поздно она бы себя выдала.

Открыв коробку, Диос обошел стол и приблизился к Энгусу. Поставив коробку на стол, он принялся спускать с плеч Термопайла одежду.

Энгус узнал коробку: медицинская аптечка.

– Возможно, я бы не пострадал, если бы Хэши в конце концов узнал от Мин о моих планах. Но он опасен – опасен не потому, что приходит к неверным выводам, а потому, что приходит к верным выводам, исходя из неверных посылок. Именно так и произошло, когда он предложил использовать Майлса, чтобы следить за тобой.

Найдя обработанный разрез между лопатками Энгуса, Диос рывком удалил повязку и достал из аптечки скальпель. Быстро сделав новый разрез, он тампоном убрал с компьютера кровь.

Если бы мог, Энгус бы закричал.

– Но больше всего меня беспокоит Годсен, – продолжал Уорден, разговаривая сам с собой. – Вот если бы он узнал от Мин о моих планах, нам бы с ней точно несдобровать. С этой точки зрения мне следует держать свои замыслы при себе. – Вдруг странная холодная пустота заполнила разум Энгуса: от компьютера отсоединили память. – С другой стороны, я отослал Мин ради собственной безопасности. – Диос кинул старый блок памяти на стол и достал из аптечки новый. – Узнай она, почему я все это делаю, она бы сама ополчилась против меня. – Как только новая память оказалась вставленной, связь с компьютером восстановилась. – Скорее всего, я бы не прожил достаточно долго, чтобы волноваться по поводу того, что случится, когда меня предаст Годсен.

Уорден уверенно обработал разрез и наложил на него новую повязку. Затем, убрав старый блок памяти и бинты, он вновь натянул на Энгуса одежду и застегнул ее.

Все еще находясь в беспомощном состоянии, Энгус мог видеть, как Уорден обогнул стол и подошел к стулу, на котором раньше сидел Майлс.

На какое-то мгновение Термопайл потерял директора полиции из виду, но Диос перегнулся через стол и повернул Энгуса так, чтобы они могли видеть друг друга, хотя его подопечный и остался в прежней позе, положив голову на стол, словно на эшафот.

Диос сел на стул Майлса и придвинулся к свету, словно желая, чтобы Термопайл видел его как можно более отчетливо.

– Энгус, – громко проговорил Уорден, – я заменил твою память. Разницы ты не заметишь. Большинство изменений очень незначительны, но и в противном случае, ты бы не смог их заметить, поскольку тебе не сравнить две программы. Память у тебя только одна.

Термопайл заморгал, поскольку где-то в глубине своего сознания он решил, что все же попытается разобраться в произведенных изменениях. Что-то в том, как Диос говорил, подсказывало ему, что сейчас он услышит нечто важное, ключ ко всему происходящему.

– Интересно, – продолжал директор, словно рассуждая про себя, – понимаешь ли ты, что мы с тобой сделали… С технической точки зрения, мы тебя усовершенствовали. Это очевидно. Теперь ты сильнее, быстрее, умнее. Кроме того, ты все еще жив, хотя тебя уже давно должны были казнить. Взамен тебе пришлось всего лишь отказаться от свободы выбора… Впрочем, я говорю не о технических аспектах. Как ни крути, но мы совершили в отношении тебя преступление. – Чем больше Уорден говорил, тем отчетливее его тон говорил, что он ненавидит свою власть, свои обязанности, свое право вершить человеческие судьбы. – Строго говоря, ты уже не человек, а machina infernalis – адская машина. Мы лишили тебя выбора и ответственности… Энгус, мы совершили преступление против твоей души. Возможно, ты и принадлежишь к отбросам общества, как сказал Годсен, но ты не заслуживаешь того, что с тобой сделали… Этим преступлениям необходимо положить конец. – Уорден сложил над столом руки, словно собираясь молиться.

Энгус лишь дышал и периодически моргал. Да его сердце продолжало гнать по жилам кровь. Как еще мог он ответить на прозвучавшие слова?