Записки прохожего

Глава 8

— Понятное дело что нас, долбанутеньких и веселеньких, намного больше, чем депрессивненьких и грустненьких.

В Вену попал с первого раза. Вошли, как к себе домой. Дунай прекрасно видно сверху, опустились на берегу, посреди Вены. Рассвет, все уже отчетливо видно. Достал дипломат, в котором лежали джинсы, сандалеты и рубашка цвета вырви глаз. Совсем без багажа — подозрительно. Выбрался на дорогу и почапал к центру города. Мимо проехало желтое такси, остановилось. Сажусь рядом с водилой, говорю: — Флюгхафен.

Достаю пять долларов, показываю водиле:- о кей? Он довольно закивал, о кей, о кей. И закаркал на немецком со скоростью швейной машинки.

— Макс, что он несет, в смысле, пытается до нас донести, я как-то потерял нить разговора?

— Он, говорит, что де домчим в один момент, хорошего клиента уважает.

Доехали и правда за десять минут, дороги пустые. Водила трещал без остановки, в середине пути я начал его понимать. Все ж таки неприятный моему слуху язык. Подъехали прямо под козырек терминала, к стеклянным дверям. Вручаю пятерку водиле, иду к кассам. Доллары принимают, двадцать долларов до Рима, первый класс. Вылет в восемь утра, сейчас пять утра, время есть, ищу где позавтракать. Народ есть в наличии, кто спит в зале ожидания, кто так сидит, обычная атмосфера любого вокзала. Нашел буфет, взял бутербродов с сыром, ватрушек с творогом, три стакана кофе. Пристроился за столиком, спиной к стойке, достал шашлыка, поел с бутерами, попил кофе. Потом купил газет в киоске, ничего такого, вскользь упомянуто, что и поляки и чехи допились, одним мерещатся ангелы, другие не в состоянии посчитать, сколько у них пива. Всё от их врожденной безалаберности, нет у них правильного орднунга. Ну и ладно, я прикрылся газетой и задремал, в пол уха слушая объявления рейсов. Вот и мой рейс объявили, становлюсь на регистрацию, приличная очередь, все немцы, несколько итальянцев. Таможенник потребовал открыть дипломат, открыл. Он бросил взгляд, кивнул головой — проходи. Самолет — полет — Рим. Все два часа полета дремал. Да и какой там сон, сидя в кресле, гул, вопли детей, стюардессы эти шныряют туда-сюда, рядом чавкают постоянно, через два кресла девка периодически блевала в пакет.

Приземлились хорошо, захожу в здание аэровокзала. Таможня, дипломат, паспорт. Десять утра. Выясняется, что этот аэропорт находится в тридцати километрах от Рима, ваще у черта в заднице. То, что было сбоку от аэропорта, называлось не то Чамупино, не то Чиполино. Ах, аэропорт Рим-Чампино, вот так. Ищу общественный туалет, ничего так, чистенько, уютненько, просторно и кабинок много. Кабинки просторные, народу — никого. В кабинке достаю сыщика и мелкого.

— Где мы? — синхронно прямо вопрос.

— Вы в сортире. Римский аэропорт. Что делаем дальше, в зале есть телефоны-автоматы.

— Идем звонить папе.

— Как тут с безопасностью, Пьер? Давай выйдем вдвоём, ты позвонишь, я подстрахую.

— Нет. После всех последних событий, не чувствую себя в безопасности. Иди один, позвони вот по этому номеру. Пропусти семь звонков, повесь трубку. Покури, позвони опять. Спроси: Марк? Если ответит, что Марк, скажи по-русски: фиолетовая омега. Он скажет адрес, едешь на такси туда. Дальше по обстоятельствам.

Беру клочок туалетной бумаги с номером. Таки да, в семидесятые годы, в сортире римского аэропорта, свободно висит туалетная бумага. Прячу объекты в хран. Иду в зал.

Десяток телефонов-автоматов в ряд, два заняты.

— Макс, как звонить, нужна мелочь или жетон, у нас нет местных денег.

— Сейчас, шеф, уже сканирую. Устройство примитивное, можно позвонить и так, но для блезира кинь мелкую, вот эту чешскую монетку. Механизм я придержу.

Набираю номер, семь гудков, вешаю трубку, монетка вылетает в возврат. Какой честный автомат, непохоже, что итальянский. Покупаю газету в киоске, даю один доллар. Девушка в ответ молча выдает горсть итальянской мелочи. Опять иду к автоматам. На этот раз ответили сразу.

— Марк?

— Марк.

— Фиолетовая омега.

— Наконец-то. Виа Мариано Фортуни пять.

Медленно иду через зал к выходу. Макс анализирует местную речь, проникается. Выхожу, начинаю озираться, такси подкатывает само. Сажусь рядом с водилой, называю адрес. Он начинает трещать, что это район богатых вилл, сеньор там живёт? Нет — говорю — курьер. Почувствовав родственную душу тот завелся с удвоенной силой, что де как он понимает, всё время в пути, на ногах. Поддерживать разговор совсем не требовалось. Достаточно иногда вставлять «си сеньор», «грацие сеньор». К концу поездки я уже сносно знал итальянский. Осталось попрактиковаться в произношении. Виа Мариано Фортуни пять оказалось живописным тупиком, вокруг увитые ползучими растениями стены и в торце железные ворота с калиткой. Вручаю таксёру пять долларов и посылаю его в сон-паралич, он так и застыл, глядя в пространство. На заднем сиденье проявляю клиентов. Говорю им сидеть, выхожу с намерением долбануть ногой в калитку, но она распахивается сама. В проёме стоит достаточно мощный товарисч, на весь проём как раз. Смотрит на меня.

— Константин, русский, телохранитель Марка Анатольевича.

Спрашиваю ласково, по-русски, без обиняков:

— Херли вылупился, Костик, где Марк, я ему эмигрантов притаранил.

— Не идет Вам роль блатного, Ваше благородие.

— С чего взял?

— Да уж насмотрелся, отличу как-нибудь. У блатных взгляд дерзкий, а чтоб вот так свысока, как кот на мышь, это не про них.

— Уел.

Да что они взялись, меня с котом сравнивать. На заднем плане дикий ржач Макса.

Поворачиваюсь и машу рукой в сторону машины. Пьер с мальчонкой выходят и идут к калитке. Оживляю таксиста и делаю ему знак, ехай давай.

Втягиваемся в садик. Марк Анатольевич стоял в пяти шагах позади Костика, по кустам сидело ещё пять человек и думало, что их не видно.

Пока Марк старший обнимал и обнюхивал Марка младшего, Макс сканировал «засадников». Вроде ничего, засланных казачков нет. Потом толпой пошли на виллу, где был устроен обед. Пьер по ходу отчитывался о проделанной работе. Вопросы ко мне, конечно, возникли. Но мы, странствующие фокусники и гипнотизёры — художники свободные. И своих профессиональных тайн не выдаём. Мы же не спрашиваем у банкиров, как делать деньги. Это бессмысленно, у каждого свой путь. Поэтому, мы желаем получить эти самые деньги и откланяться.

Марк Анатольевич просто пучил глаза и хлопал ушами. Константин не сдержался и фыркнул:

— Ну я же говорил — благородие. Так завернул, что и половины ни хрена не понятно.

Наконец, банкир ожил:

— Так вы желаете получить расчёт? Пройдемте в другую комнату.

Где нам и было вручено по пять брезентовых мешочков. По сто монет в каждом, ровно на три кило.

Уходим через ту же заднюю калитку. Пока идем по тупику, решаем, что Пьер идет со мной. Ему нужно в Берн, потом в Париж. Там я у него поживу несколько дней, а он окажет мне пару услуг по сыску. Это и будет его расчёт за моё «сопровождение». А сейчас он буквально валится с ног, последние дни без сна и в напряжении. А тут отпустило. В стазисе организм не отдыхает, остается в том виде, в каком его туда поместили. Спать и отдыхать нужно в реале. Прячу сыщика в хран, энергия уже одиннадцать процентов, Макс включает «хамелеона». Перелетаю низко над крышами на другой конец Рима. Время третий час дня, снимаю двухместный номер в мотеле на окраине. Пьер валится спать, а я иду бродить по магазинам. Улочки кривые, закоулки сплошные, итальянцы потные и дерганые. Нашёл лавку, где можно купить шляпу. Заодно белый костюмчик по размеру и белые туфли. Шляпу нашел, за пять долларов, белую замшевую, как у Чилентано. Нахлобучил и стал похож на мафиози средней руки. Потом была табачная лавка, купил коробку дешевых сигар, дрянь, но курить можно. Неподалеку обнаружился местный базарчик, фрукты — зелень — рыба, достал хозяйственную сумку и набрал зеленого лука — помидоров — яблок — абрикос. Было трудно все это незаметно прятать в карман, но итальянцы за собственной жестикуляцией ничего не замечают. По выходу с рынка, я совсем хорошо понимал итальянскую речь. Перекусил в пиццерии, не понравилось. Иду себе, набрел на подобие парка, зашел на газон в кусты, пустил вокруг инфразвук, очень мне не понравился мелкий сцукован, ненавязчиво следующий за мной. Да и нырнул под землю. Прилягу, думаю, понаблюдаю за окрестностями. Да и задремал часа на два. Приподнимаюсь, что там наверху? Наверху уже сумерки и стайка молодежи от десяти до семнадцати лет. Старшенький был один, младшенький тоже, остальные средние, всего шесть особей. Обсуждали они некоего Бруно, который явно сочинил историю, с целью своего возвышения в коллективе. А его брат утверждал, что Бруно точно был сильно напуган и все орал про Белого Сеньора. Тут послышалось стеклянное позвякивание, из-за кустов появился тот самый мелкий сцукован, что выпасал меня днем. У него была с собой сумка через плечо, в которой стеклянно позвякивало.

— Ага, Бруно, на всех принес?

Бруно начал доставать из сумки и раздавать пиво. Молодежь задумчиво присосалась к бутылкам.

— Так, Макс, такой случай упускать нельзя. Ты же смотрел мультик про Карлсона, где он жуликов по крышам гоняет?

— Конечно, все мультики в твоей памяти посмотрел.

— Вот, откуда-то я знаю, что ты можешь любую звуковую запись пустить на внешний контур, с усилением и наложением моего голоса.

— Откуда-то. Во сне у тебя происходит синхронизация наших структур. Оттуда.

— Значит так, вырезаешь те куски где это уханье, крики и идиотский смех. Медленно всплываем из под земли, секунды за три, на высоту метра два над поверхностью. Потом включаешь самый слабый инфразвук, уханье и крики. Потом видно будет. Шляпу дай, наденем.

Всплываем над землей, видят меня сразу не все, у троих округляются глаза и тут пошла запись:

— ух-ха-ха-ху-ху-ха-Я-Я-А-А-А-А-А

В этом месте, все бросились врассыпную и только старшенький извлек из под полы маленький, как игрушечный револьвер и пять раз стрельнул в мою сторону. Два раза попал, пульки упали вниз. После чего размахивая револьвером и крича нечто нечленораздельное, он тоже побежал.

Лечу следом: — Я-Я-А-А-А-ХА-ХА — демонический смех — ГЕТТА ЛА ПИСТОЛА! (бросай пистолет).

Он прыгает в сторону, бросает револьвер в меня, на лету прибираю в хран.

— Макс, давай двухсекундное затемнение на призму и уходим в верхние слои атмосферы.

Для окружающих, я как будто выцвел и исчез.

Опускаюсь возле мотеля. Пьер на месте, спит, только свист стоит. Тоже укладываюсь, на кровати не так удобно, как в полевых структурах, но да ладно.

Восемь утра, француз дрыхнет. Надеваю спортивную форму, кеды, иду на пробежку. Бегаю, отжимаюсь. И футболка совсем не потная. Хорошо иметь правильных друзей. Макс задумчиво хмыкает. В номере перекус с чаем. Переодеваюсь в зелёное. Француз дрыхнет. Читаю итальянские газеты. Ничего интересного. Пора будить, скоро полдень, номер сдавать нужно. Тут Пьер заворочался и проснулся сам.

— Ну как ты?

— Выспался на неделю. Сколько времени?

— Скоро полдень, двадцать часов проспал.

— Расслабился, ещё и пили коньяк за обедом, вот и наложилось.

— Есть будешь?

— Давай, если есть что.

Перекусываем, сдаём номер, выходим.

— Тебе нужно чего в Риме, может статую какую прикупишь?

— Ничего не нужно, я бы в море искупался.

— А это мысль, давай возьмем такси и на пляж.

На пляже было хорошо. Не многолюдно, шезлонги, зонтики, кафешка. Ещё вздремнули часа по два.

— А чего это пляжные охотницы нас стороной обходят?

— Как тебе сказать. Никто не хочет проблем. У меня шрамы на пол морды, а у тебя такой взгляд, что хочется в собственные трусы спрятаться.

— Да что не так с моим взглядом, достали вы уже все!

— Большой сонный кот как бы размышляет, забить эту игрушку в песок по самые ноздри или в космос запустить. Улыбайся, что ли, глядя на людей.

— Так?

— Ой, мама. Не надо, просто веди себя естественно.

Про себя думаю. Ну да, ай би бэк. Но так-то, если присмотреться в зеркало, есть схожесть совсем с другим персонажем. Но об этом потом.

Договорились болтать между собой только по-французски и поставить мне произношение. Купались, загорали, до вечера. В сумерках поужинали в кафе и выдвинулись в пампасы. За углом я спрятал Пьера в хран и включив хамелеона полетел на север, три румба к западу. Идем на Берн.

Внизу тянутся фермы, поля, а вот и занятные такие склоны, поросшие лесом. Городов, городков и городишек по курсу будет много. Периодически будем приземляться и рассматривать дорожные указатели. По расстоянию на два часа полета, а по факту если за четыре доберемся, то хорошо. Да ещё эти Швейцарские Альпы, вечно там то дождь, то ветер, а нам дождь противопоказан. Пока летели до гор, погода была нормальной. Минут через сорок, впереди показался большой город, автострад внизу много, вижу развязку, классическую такую астру. На таких развязках билборды ориентиров огромные развешаны, вот там и узнаем, куда нас занесло. Вокруг развязки лесополосы, потом поля. Шоферня вряд ли меня заметит, ночь, если кто и смотрит, то напряженно на свет фар. А мне габаритные огни включать как-то ни к чему. Сажусь за лесополку, возле крайней обводной, там здоровенные вывески. Фонари были, но мало, как раз возле указателей. Милано и Новерасо, ясно, мы возле Милана. Курс точный, надо и дальше так держать. Пока то да сё, одиннадцать ночи, впереди горы.

— Макс, там в этих Альпах, некоторые вершины больше трех километров. Щетильней надо, смотри там в оба, не хватало нам обвал не по делу устроить. Ну в общем поехали, там видно будет.

Полет над горами был не так уж и плох. Прошли между вершинами чисто, в одном месте чуть не впилились в высоковольтную линию, натянутую через ущелье. Но прошли выше.

Вышли по ущелью на Вильдерсвиль, прямо по над автострадой. Сбоку от дороги, неподалеку в лесочке, был приличный штабель дров. Метровые кругляки, прочной сухой древесины, то ли бук, то ли клен. Штабель шесть метров в длину, полтора в высоту. Прибрал в хран. Собственно, быстрый полет закончился, с этой стороны гор шел моросящий дождь. Когда прибрал дрова, дождь усилился, и я пошлепал пешком вдоль трассы, сбоку ещё речка мелкая. Потом появилась развилка дороги, две синих стрелки гласили, что впереди Вильдерсвиль, сзади Гшейгвилер. Дождь усилился, время около часу ночи, сквозь дождь ни фига ни видно. Слева кусты и скальная стена, присел и гусиным шагом вошел в стену. Сделал внутри пещерку круглую три метра в диаметре. Достал стол, стул, шашлык, хлеб, зелень. Потом пил чай, изучал атлас. До Берна осталось сорок пять километров, а я тут застрял, в пещере, возле городишки с таким названием, что язык сломаешь. Неподалеку Тунское озеро, летим вдоль его берега, потом вдоль реки Аре, она протекает через Берн.

Два часа ночи, дождь ослабел, стал редкий моросящий, тучи уходят. Выползаю из пещерки, срезаю несколько небольших выступов, заваливаю вход. Потихоньку, на призме, воспаряем и летим по азимуту. Вон уже и озеро показалось. Дождь прекратился.

— Макс, полное затемнение поля и скорость на всю, давай вдоль берега, а потом по реке.

— А то мы не вместе атлас изучали. Доставлю в лучшем виде, не извольте беспокоиться.

— Ты там чего, до Пикуля добрался? Что за обороты?

— Да много до чего я тут добрался, ты там смотри, корректируй, если что.

— Макс, мне тут вот что пришло в голову. Пьера в стазис мы заложили на уровне моря. А Берн пятьсот метров над уровнем моря. Если извлечь Пьера, он там не закипит случайно, кесонка с ним не случится? Не хотелось бы его так тупо потерять.

— Ничего не будет, стазис, он не так прост, это не консервная банка. Для живых существ находящихся в стазисе предусмотрена специальная магема, следящая за изменением внешнего давления атмосферы и уравнивающая его имитацию внутри стазиса. В определенных пределах. То есть, если ты выкинешь человека в космосе без скафандра, то его разорвет. Это запредельный предел. Вернее, полный беспредел. Но, если не выкинешь, то можешь болтаться по космосу сколько угодно, в стазисе клиенту ничего не будет. То же самое и на большой глубине воды. А в нормальных атмосферных условиях ничего не будет.

— Ты меня успокоил. Смотри, влетаем в Берн. Давай вдоль этой речки-вонючки, поближе к центру.

— Никакая она не вонючка, чистейшая горная река.

— Это, была такая шутка юмора, кури мат часть.

— Шеф, так точно шеф, есть курить мат часть шеф!

— Добрался до Полицейской Академии что-либо?

— Пока посмотрел только первую серию.

— Ты хоть спрашивай, если что непонятно, этот сериал голимая пародия.

— Да это понятно, если что — спрошу, мышление у меня больше компьютерное, чем человеческое.

— Такс, мост, ещё, мост, вон там третий мост, тормозим, вон то что, то ли ратуша, то ли синагога и левее что-то куполами утыканное, наверное, центр города и есть, падай в те кусты у берега.

Те кусты у берега, оказались ухоженным частным участком. И не кусты, а вполне себе деревья.

Три часа ночи, скоро рассвет. Вокруг все мокрое, отовсюду капает. Но есть беседка в глубине парка.

В ней переодеваюсь. Надеваю белый костюм, светлый галстук, в бледно-жёлтую полоску. Заколка с брюликом. Белые тапочки, белую шляпу. А что, я по гороскопу Весы. Имею право. Элегантный как ройял, выпуливаю на набережную, калитка ваще не заперта, даже замка нет, двухсторонняя щеколда и все.

Медленно закуриваю сигару и медленно бреду вдоль реки, начинает светать. Аарштрассе 76. Река отгорожена от тротуара низенькой железной решеткой, все чистенько так, красота. Эх, тросточки мне не хватает, надо найти. Да много чего надо найти, ищем место, где достанем Пьера и начинаем начинать.