Записки прохожего

Глава 20

— Ветер в голове всегда переменный.

Просыпаюсь ночью, звезды ветерок. Состояние получше уже, как после болезни. Ем, ем, пью, опять ем. Просыпаюсь утром, как после небольшой гулянки. В поле зрения туристический катер полный народа, чего им тут надо, везде пролезут. Ухожу под скрыт.

— Макс, а что, вспышка была или ещё какие явления? Это явно не туристы, там вон и полицейские есть. Явно этнографическая экспедиция, по нашу душу.

— Вспышка была, облако пара было и скала светилась часа два. Видимо, заметили с соседнего острова, вон там, на горизонте. Он населен. И стуканули куда надо. Дело шьют, валить надо.

Ржу в голос. Макс потихоньку включает призму, переваливаем на противоположную от катера сторону скалы и без всплеска уходим под воду.

К обеду находим приличный остров, без людей.

Делаю пещеру, площадку, располагаюсь, обедаю и начинаю делать ревизию. Пока резких движений делать не рекомендуется, отдохнем, почитаем и приготовим еды в запас, на будущее.

Что у нас с организмом?

Заряд двадцать пять процентов. Было тридцать, но расходы, расходы. Магическое ядро с орех фундук, все, больше не растет, каналы все на месте, укрепляются. Магия ядра теперь уверенно определяется как целительская и немного склонность к воздуху. А чего ты хотел, восставший покойничек? Можно заниматься магией, но лучше с месяц подождать. Возраст тела по физиологии соответствует двадцатилетнему, здоров, но тело продолжает расти.

Достаю зеркало, ставлю возле входа в пещеру.

— Макс, лицо меняем. Добавь морщинок вокруг глаз, рта, другое лицо понезаметней. Бороду и усы не надо пока. Волосы на голове короткие.

За последнее время купание в море надоело прилично. Достаю шезлонг, разлагаюсь, закуриваю сигару и бездумно смотрю на море. Потом достаю пару детективов на английском, купил по случаю.

Детективы были в стиле Чейза, главный герой все время получает по голове, пока как следует не настучат, он не понимает, что к чему. Потом всё складывается само собой. Скучно, господа.

Утром занялся готовкой, потихоньку без напряга. Жарил, припивал, отдыхал. За время путешествий по островам я изрядно поубавил запасы готовой еды. Осталось: куры гриль 20 штук, шашлык 5 кг, соус 10 л. Есть много замороженных обедов, но их надо размораживать и подогревать. Разморозил все запасы языка, отличная нарезка! Разморозил двадцать пакетов обедов с курицей, остальное полежит пока. Промариновал с киви и пережарил в эскалопы все оставшиеся двадцать килограммов дикой кабанятины. Ещё нажарил тридцать килограммов шашлыка из простой свиньи, дальше меня уже не хватило, смотреть на него не мог. Лукового супа наварил двадцать литров. Борщ со свеклой и квашеной капустой двадцать литров. Себе делал греческий салат, просто разные салаты, один раз бобовый суп сварил. Неделя прошла незаметно, организм оттаял окончательно, можно было отправляться дальше в путь. Вырезал три камня из скалы, «Земля 2 греческий остров возле Турции».

Половина одежды стала совсем мала, но у меня ещё было много, на вырост. Джинсы, клетчатую рубаху, шляпу, туфли.

— Макс, поточнее наше местонахождение где?

— Доставай атлас, давно всё определено. Мы вот здесь, это турецкий остров, а не греческий. Немного пролететь и будет город Измир, если нас интересуют более-менее крупные города. А так тут куда ни плюнь, всё побережье в поселениях.

Утром десятого сентября, стартовал в сторону Измира.

За час прошли над морем, недалеко от берега радар подал сигнал. Пришлось плюхаться в море, сканировать дно. Под метровым слоем песка нашелся непонятный ком. Вокруг были непонятные окаменелости, видимо обломки древнего корабля. Макс просканировал щупом и нашёл две изъеденных золотых монеты. С этим комком долетели до берега и там стали на отдых. Макс запустил магему очистки и ком рассыпался кучкой непонятных серебряных дисков, кусочков и проволочек. Было три изумруда, размером с ноготь мизинца. То, что пищало оказалось бесформенным испорченным колечком из серебра. Магемы в нем были наполовину разрушены, вопила отвечающая за накопление энергии.

— Похоже это было колечко, наводящее морок на привлекательность. Или ложная личина, что-то такое. Сейчас уже не поймешь и художественной ценности оно не представляет. Советую все это в переплавку пустить, будет слиток серебра, всегда пригодится.

— Ну давай, мы можем выплавить шар из этого хлама?

— Да без вопросов, внутри поля мы можем все, это снаружи у нас не особо с температурами.

Кучка серебряного крошева воспарила, стала красной, желтой, сжалась в шар, он завис остывая.

— Красиво, а что теперь с магемами кольца?

— Да ничего от них не осталось, при разрушении структуры амулета, магемы развеиваются. Как исчезает текст, если сжечь бумагу на которой он написан.

— Сколько там получилось?

— Девятьсот граммов серебра с тремя процентами меди, два процента золота.

Город Измир мне совсем не понравился. Архитектура никакая, стиля «кубизм». Собственно, в остальных турецких городах на побережье было тоже самое. И решётки, везде, на каждом окне, а кое-где и на дверях. То ли чтобы внутрь никто не запрыгнул, то ли чтобы наружу не выпрыгнул. Всё построено на косогорах, пыльно, тротуары отсутствуют вообще. Но шумно, товары везде, перед лавками на улицах и в лавках и вообще везде. Прикупил несколько халатов, фесок с кисточками, по приколу. В общем пятница, суббота и воскресенье прошли в Турции. Сказать особо нечего, толчея, жульё сплошное. Прикупил в разных местах бастурмы, она же по-местному «пастирма» шестьсот килограммов. По семьдесят центов кило, в среднем. Фруктов всяких свежих, бананов там, яблок-помидор-апельсинов-груш и прочего, много. И наконец, уже в Стамбуле, в порту, наткнулся на большую партию иранской черной икры. Сто пятьдесят кило, упакованная в десятикилограммовые термосы из нержавейки. Слабого посола. Купил по сто долларов кило. Всего-то пятнадцать тысяч баков. И пятьдесят сверху, за термоса. Там, в порту, два турка орали так, что оглохнуть можно было. Сломался рефрижератор, а жара адова. А там икра и ещё какой-то ниффель. Один орал на другого, что если его шакалы не починят холодильник через час, то через час десять минут он забьёт ему в глотку весь деликатес. И пусть потом он как хочет оправдывается перед Всевышним, почему он сдох от харам (запрещенной пищи). Сами турки икру не едят, религия запрещает: харам. Ну я и подошёл, поторговались с полчаса, купил. Погрузили в местную таратайку похожую на «Газель», перевезли на окраину порта, там спрятал в хран. Потом, уже после обеда, пристал ко мне лавочник, перегрелся он что ли. У него в лавке, была исключительно женская одежда. Труселя, лифаны, чулки, колготки. Платья, халаты, купальники. Только что обуви не было и шляпок, платки были. Всё местный турецкий контрафакт, под европейские бренды. Размеры разные.

— Ты чего, говорю, старый, очумел? Похож я что-либо на бабу?

— Нет, ты купи хоть что-нибудь своей женщине, а то у меня сегодня никто ничего не купил, спать не буду, сердце болит.

— Макс, уважим саксаула, что это всё барахло может стоить в золоте?

— Два крюгера за всё, красная цена.

— Держи, говорю, дед, два золотых, забираю всё.

Тот монеты взял, рассмотрел и в рот засунул. Стоит, сосет с таким блаженством на моське, будто это лучший в мире леденец. Ну а Макс мигом все товары с полок и вешалок в хран переправил.

— Давай, говорю, не болей. Да смотри не проглоти, монеты большие, ещё застрянут в заднице, на врачей потом больше потратишь.

И ушёл под скрыт. На берегу поплавал, позагорал.

Икру отпробовать решил.

— Макс, давай напьёмся в хлам и икрой закусим, что мы как не русские? А потом будем совершать подвиги и тебе новые ощущения будут.

Пили болгарский коньяк и закусывали икрой ложками и хлебом чёрным. Когда уже конкретно шатало, решено было лететь в Болгарию, искать коньяк, а то его у нас мало. Стартовали в сумерках, даже не скажу, был скрыт установлен или нет. Летели весело, осваивая фигуры высшего пилотажа и пуская красные ракеты, иногда. Над неведомо каким болгарским городом моросил дождь и мы влетели в кирпичную трубу. Макс начал поздно тормозить, облететь почему-то не судьба была, почти остановились, но всё ж протаранили. И с камнепадом красного кирпича в туче пыли и копоти осыпались вниз. Потом продолжили падение, аж на сорок метров под землю ушли. И пройдя ещё метров сто в сторону наступил отрубон.

Предположительно утром, Макс почистил организм, ворча о каких-то варварах с их варварскими обычаями. И сказал, что нам надо идти в ту сторону. На вопрос как он определил ту сторону, если даже щупы до поверхности не достают, он сказал, что у него все ходы записаны. И он всё помнит. Пошли медленно поднимаясь в верхние горизонты. Когда до поверхности оставалось десять метров, глаз высунулся наружу. Оказалось мы под крупным железнодорожным узлом, на сортировочной. Матаня, она же кукушка, посвистывая гоняет вагоны по путям, формирует состав. Длинный товарняк, крытые универсальные вагоны. Половина пустых, а вот в некоторых очень даже есть товар. Один забит водкой в проволочных ящиках. А что болгарская водка тоже классная, мягкая и крепкая. Закинули в хран половину содержимого вагона. В другом вагоне был коньяк, в картонных коробках, по шесть бутылок-гранат. Тут его было не так много, всего в три слоя. Забрал всё, убрал с вагона пломбу и замки. Номера на вагоне тоже затёр, потерялся и потерялся, на жд и не такие чудеса случаются. В других вагонах были в основном соки разнообразные в банках, консервы и бормотуха в бочках. Соков взял двести банок из разных мест и ушёл. Шёл под землей, пока не оказался под промзоной. Хаотическая застройка цехами, заводишками, ангарами. Везде народ суетился, завозили-вывозили всякую строительную шнягу, неподалеку бухал пневмомолот и лязгала гильотина. Металлом занимаются. Сельхозтехникой тоже тут. А что там такие заросли за забором? За забором было два больших заржавленных ангара, полукруглые такие, растительность плотно охватила их и с боков и сзади. Спереди, где у них ворота и въезд, была площадка асфальтированная, но и она потрескалась и уже лезла в трещины трава. Ворота как у всех ангаров открываются наружу, так перед ними деревца проросли уже. Заброшка явного вида.

— Что там внутри, Макс?

— Чёрт его знает, хлам непонятный, ящики, шмотки, мебель ломаная.

Идем смотреть. Тут давно никого не было, везде пыль и паутина. В первом складе внимание привлек большой письменный стол о двух тумбах с ящиками. В торце сечение восемьдесят на восемьдесят, вполне пролезет в хран. Протираю столешницу, красота, набор из разной древесины, не новый, лак потерт, но хорош. В ящиках бумаги исписанные и просто запасы писчей. Много перьевых авторучек, стальных перьев разного фасона, плакатные есть. Штук пятьдесят пузырьков с чернилами и тушью разного цвета. Ножницы, клей. Все пересматривать не стал, похоже на стол писателя. Стол забрал со всем содержимым. Потом было два шкафа с мужской и женской одеждой, бельем и прочими мелочами. Кухонный стол, шкафчики и утварь. Это все без надобности. Похоже, что вот как была квартира или дом с обстановкой, так всю обстановку сюда и вывезли, исключая самих хозяев. И где хозяева? Погибли? Посажены с конфискацией или просто умерли? Дом… Похоже тут не с одного дома вещи, вон, в торце склада стоят двери вместе с коробками. Ничего не понимаю. Есть двери обычные, деревянные, а есть и явно офисные, стекло-алюминий, коробка из толстого алюминиевого профиля. И все бэушные, на косяках следы крепежа и раствора. Двери нам тоже сгодятся, беру три филенчатых полированных и две металл-стекло. А здесь в ящиках… книги. Картонные ящики, доверху забитые книгами. Книги тоже не новые, многие зачитанные, художественная и классическая литература на разных языках. Хопа, а тут по медицине, учебники и большой анатомический атлас. Разноцветный и на латыни. Здесь по прикидкам тысячи две книг, беру все. Да у меня в прошлой жизни, была дома библиотечка на полторы тысячи книг, средненько.

Во втором складе были товары явно новые, промышленные, но вот набор опять таки несуразный. Одна стена со стеллажами, наполовину заставлена коробками со строительной пеной, в литровых баллончиках. Попробовал один, нормальная ещё пена, всё работает. Забираю все пятьдесят коробок. Баллончики с краской автомобильной синтетической. Белая, чёрная, зеленая и синяя. Двадцать коробок, забираю. Потом мыло туалетное хвойное, засохшее, сорок коробок. Забрал. Торец заставлен большими коробками, унитазы в сборе, штук сорок. Я заржал и взял пять штук. Макс возмутился, нафига нам этот хлам. Спокуха, говорю, вручим как переходящий кубок, кому-нибудь. Макс проникся и тоже заржал. Трубы пластиковые сотка, сантехника. Взял десяток труб и смесителей пяток, красивые. Проволока оцинкованная четверка, пять бухт, беру. Шпагат нейлоновый в бобинах, шурупы под шуруповёрт разнокалиберные в пачках, все беру. Странный склад, конфискат? Так бывает в крупных организациях. Кто-то уволился или должность сократили. Бумаги не передали или просто некому ими заниматься. Про склады забыли, дела закрыли и вот результат.

Понедельник, тринадцатое. Определенно надо линять из этой Болгарии, что-то мне тут неуютно. Пошёл в город, поужинать и так, посмотреть. Поел, пошатался по городу, набрел на цветочный магазинчик. Цветочница была девушка средних лет, с внимательными глазами. Достал из-за спины спортивную сумку, спросил, пойдет ли цена по доллару за букет. Девушка оживилась, сделала пять букетов по пять красных роз, три по пять белых, один на семь желтых. Хризантем по семь штук, десяток букетов. Для ровного счета взял ещё букет в три гвоздики и сложил всё в сумку. Отдал двадцать долларов, вышел и магазин за моей спиной поменял табличку на «Закрыто». Дождь моросить перестал. Вечереет.

— Макс, что-то я отвык от этих мерзких пейзажей, все ещё хочется праздника. И тоска непонятная.

— Эта, пока у тебя могут быть перепады настроения, тебя здорово поджарило при магическом выбросе. Тебе все ещё нужен отдых, слишком впрягся в работу сразу.

— А до побережья Греции всего двести километров, а греческий мы уже в совершенстве знаем.

В ближайшем парке уходим под скрыт и взмываем по направлению юг.

Разогнались так, что проскочили побережье и почти весь остров Тасос. Опустились на его южном берегу. Вышел из скрыта, сел на край скалы над морем, свесил ноги. Вокруг никого. Достал гитару. Побренчал. Спел в пол голоса «Жадность — это плохо». Спрыгнул вниз на пляж и лег спать.

Утром, проснулся на пляже под скалой, рано, только серело. Пробежался туда-сюда. Размялся, упал-отжался. Пофехтовал сестрами, шпагой и дагой. Сел завтракать.

— Макс, почему спросонья все вокруг странного цвета, а вон та трава под обрывом ещё и светится?

— Ага, заметил, значит. Это проснулось магическое и аурное зрение. Аурное — это вокруг живых структур, животных, людей, растений, да хоть плесени. Магическое соответственно магические потоки, магемы, всё что магической энергией напитано. Тебе в принципе ни то ни другое не нужно. У тебя есть я и в любой момент ты с моей помощью увидишь как ауры, так и магию. Но теперь ты маг, хоть и слабый и зрение прилагается. Пользоваться просто. Вспомни, как в прошлой жизни ты смотрел на ауры. Полностью в цвете ты их видеть не мог, но серый ореол видел, при желании. И переключался ты мгновенно, вот так же и здесь.

— Ага, понятно, не хочу и не вижу. Хочу — вижу. Ясно. Но настроение всё равно ниже плинтуса. Доставай коньяк, Плиску. Он мягонький, у него вкус детства. На море, смотри, шторм начинается. Дождя ещё нет, но, похоже, будет. Купаться желания нет, да ни на что желания нет. Что тут у нас поблизости хорошего, что бы в Греции было. Карта, ага. Салоники ближе всех, сто пятьдесят километров, до дождя успеем, тут двадцать минут лёта. Отдохнуть как люди хочется. Полетели.