Записки прохожего

Глава 10

***У вас в лавке фанера есть? ***А Вам что, для хозяйства? ***Нет, блин, над Парижем полетать!

Но жизнь вносит своё, вносит. На подлете к Парижу, возле селухи Гранд Рю, прямо неподалеку от таблички с этой надписью, в поле ушел грузовик-длинномер. Лежит на боку в пшенице и вокруг разлетелись стройматериалы из его кузова. Резво спускаюсь, вдруг водиле помощь нужна. Ни одного водилы, ни двух, ни в грузовике, ни около, не было. Видимо на скорости лопнуло переднее левое колесо, он выцепил обочину, а обочина тут с уклоном в поле, трасса на метр выше пшеничного поля. Грузовик ушел под откос и лег на бок. Крови в кабине не было, значит водятел ушел своим ходом за помощью. Ну и ладно, посмотрим, что он тут вез. Бруски деревянные, досточки струганые, Оцинкованный крепеж в ящиках, был, теперь рассыпался. Фанера два на три метра, два сантиметра толщиной, двадцатка. Перфорированная, грунтованная в оранжевый цвет. Явно сборная конструкция чего-то там. Листы фанеры веером разлетелись по полю. Вот никогда не грабил потерпевших. Это кредо. Но такая фанера, в предместьях Парижа. Если я этого не сделаю, да меня просто лишат лицензии. Всего один лист.

— МААКС! Ну что ты ржешь как конь, мерзавец, мы сможем провернуть задуманное?

— Ох-ха-ха. Можем. Считай, что ты получил карт бланш. «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо Франции». Сама по себе поговорка, про фанеру над Парижем, ходит и в этом мире, но никакая фанера над Парижем никогда не летала. А это, уже своеобразный перекос в инфо поле. Таким образом, сделав это, мы перекос устраним. Давай действуй. Нам надо угнать один лист и потренироваться, тут все будет на пределе наших возможностей.

Ложусь на фанеру, перфорация крупная, четыре сантиметра отверстия и по десять между ними, в шахматном порядке. Напротив глаз, соединяю два отверстия, вырезав перемычку. Макс объясняет мне, что нижнюю плоскость поля придется пропускать грибовидными элементами сквозь перфорацию, таким образом и крепление будет надежным. А верхняя плоскость как обычно поглощающий ромб. Но, хорошо играть нижней сферой не получится, поэтому могут быть накладки. Отрыв прошёл штатно, летим низко над пшеницей, постепенно набирая высоту. Утро тихое, безветренное, уже светло. Идем над лесополосой.

— Макс, нам главное не столкнуться с буровой вышкой в центре города, но над ней надо пройти обязательно. Сколько она там метров в высоту?

— Она там триста тридцать метров. Наберем четыреста и пройдем чисто.

Летим медленно, при попытке увеличить скорость, начинается раскачка «с крыла на крыло», совершенно понятно, что не здоровое явление.

— Макс, а включи звук падающей авиабомбы, попротивней, а то ещё не заметят нас.

Из за несовершенства нижней плоскости поля, звук на всю включить не удалось, он переливался волнами, но так было тоже очень не плохо.

Тащимся медленно, завываем, светло, почти семь утра, застройка внизу уже плотная, Париж. Народ внизу явно взбодрился, фурор налицо. Наконец показалась Эйфелева Башня. Величественно реем над Марсовым полем, проходим над башней, над Сеной.

И тут нас начинает трясти. Здесь, в большой излучине Сены, что-то не так с восходящими потоками, начинаем терять высоту, скорость непроизвольно увеличивается и над Булонским лесом наше воздушное судно входит в штопор. Врезаемся в землю на поляне посреди леса, Фанера на треть уходит в землю под углом, а я, сложив руки вдоль тела заранее, ухожу солдатиком в землю, метров на семь. Шустро выбираюсь и засыпаю песком нору, все, мы прибыли, мы в Париже, шарман, мля.

Переодеваюсь в кустиках, в джинсы и джинсовую рубашку. Вельветки коричневые.

— Макс, взлохмать мне шевелюру, чтоб было видно, что бомжевал тут в кустах. И давай портвейну тяпнем, для антуражу. И надо сделать запах перегара от меня, пострашнее такой, защиту под кожу прячь. Идем отмазывать Пьера от полиции. Нам надо на жд вокзал в тамошний полицейский участок.

Выпиваю пол литра портвейна и выхожу на бульвар Периферик. Минут пятнадцать иду по газону вдоль трассы, покуривая и посвистывая сквозь зубы. Мимо проносится толпа полицейских машин, с мигалками, за ними лавина обычных легковушек, прячусь за куст. Вся эта толпа останавливается чуть дальше по трассе и народ устремляется в лес. Затем подъезжает такси, из него выскакивает кругленький такой колобок, обвешанный фотоаппаратами и кристаллами и несется следом. Такси разворачивается, выхожу из-за куста и машу рукой. Такси останавливается, показываю водиле два доллара и говорю: восточный вокзал. Таксист кивает и начинает тарахтеть, расспрашивая меня не видел ли я НЛО, которое упало в лес. Не видел, говорю, никакого НЛО, спал я тут, по случаю. На вокзал мне надо, начальству доложиться, в полицию. Ты знаешь, как к участку проехать, чтобы не ходить там пешком, а то штормит меня. И дохнул на него перегаром. Водила заверил меня что все знает и довезет в лучшем виде, прямо под окна участка, открыл боковое окно и закурил. Подъехали за полчаса, на улицах было полно машин и движение одностороннее во многих местах, но наконец добрались до вокзала и нужного места.

— Вот та дверь месье, сказал таксист.

— Да уж вижу, буркнул я и сунул ему пятерку. — Ехай отсюда, ты меня не видел.

Если рядом с дверью и была некая вывеска, то сейчас её не было. На стене был менее пыльный прямоугольник и четыре дырки по его углам. Захожу в дверь, одна большая комната, два окна, три стола, шкафы, табачный дым, типичный ментовский опорник. За левым столом сидит полицейский в форме. Или это жандарм? А, без разницы. Напротив него сидит Пьер, рядом на полу его саквояж и мой дипломат. В углу у окна, сидит гражданский, с неприятным взглядом.

— Бонджорно сеньоры. Мне кивают.

Мент осторожно берет со стола мой паспорт и сличает фотографию.

Говорит: — Ну вот же он, никуда не потерялся. Пьер, а вы похожи.

— Мишель, где ты был? — говорит Пьер слабым голосом. — Я тут всех на уши поставил, думал всё.

— Не поверишь, отстал от поезда. Выхожу на середину комнаты и начинаю рассказ с бешеной жестикуляцией, обращаясь сразу ко всем присутствующим: — Мы немного выпили в купе поезда и Пьер уснул, а мне не спалось. И в Страсбурге на стоянке я вышел на перрон покурить и поразмять копыта. Ну и завернул за угол по делу, а там ко мне пристали трое каких-то наркоманов. Что-то каркали на немецком, а один все тыкал в меня шприцом. Ну я одному заехал между ног, коленом, шприц всадил в задницу, этому, носителю шприца, а третий получил локтем в подбородок. Так они и остались там отдыхать у стеночки, но поезд уже ушел. Представляете? Поезд только что ушел, я увидел только его красные фонарики вдали. Но, имея деньги можно добиться многого и за пятьсот долларов местный таксист согласился меня подвезти до Парижа.

— А догнать поезд не пытались? — угрюмо спросил полицейский.

— Да как его догонишь, автострады редко пересекаются с железной дорогой, потом таксист сказал, что знает короткую дорогу до Парижа. Мы и правда быстро доехали. Если бы не странный ажиотаж в самом городе, то приехали бы ещё раньше.

Полицейский щелкнул пальцами, откинулся на спинку стула и уставился в потолок стеклянным взглядом, видимо не мог поймать ускользающую мысль.

Окаменелое нечто у окна ожило и вперив тяжелый взгляд в Пьера спросило:

— Где мальчик, куда ты дел мальчика, Пьер?

— Какой мальчик? — прикинулся ветошью Пьер.

— Сынок банкира.

Пьер хлопает себя ладонью по лбу:

— Ах этот! Дело о пропавшем мальчике закрыто, он найден и передан на руки родителям в Праге.

И уставился на визави, невинными глазами.

Мужик звонко хлопнул кулаком по ладони, вскочил и бормоча фак, фак, факин ю фак, выбежал за дверь, на улицу.

— По-моему, он всех нас сейчас тяжко оскорбил. Сказал я и выдохнул в сторону полицейского. Тот замахал руками и заорал:

— Вы два конченых минуса, только и делаете что нарушаете общественный порядок, — бросает в меня моим же паспортом и уже очень громко:

— Воон! Проваливайте чёртовы клоуны и побыстрее, пока я не передумал!

Поднимаем дипломат и саквояж и выходим на улицу. Есть и во французском языке непереводимая игра слов, которую не понять сходу, если ты не француз.

— Пьер, а почему официр назвал нас «минусами»?

— Ну, это не минус в смысле знака… если перевести на русский… придурки… точнее не переведешь.

— Эй, такси! Давай сюда, кататься поедем.

Пьер назвал адрес и мы погрузились на заднее сиденье. Пока я праздно пялился в окно на Париж, сыщик гундосил в уши водителю, направляя того правильным путем. Здаеца мне, что Пьер весьма нудный тип, ни разу не видел, чтобы он смеялся. Ведь по идее, французы должны быть легкомысленны. Ах да, он же не француз. Даже мне удается отыгрывать итальянца гораздо лучше.

Приехали мы на городскую квартиру. Он снимал весь третий этаж в домишке невнятной архитектуры на улице Дезире Шартон. Четыре комнаты, ванна, туалет маленькая кухня с холодильником и газовой плитой. В холодильнике три бутылки минералки и все.

Сбоку от парадного в трех этажку имелись кованые ворота, на дворике под навесом стоял серый Рено, похожий на Москвич ИЖ Комби, и Фольксваген Жук.

— Твоё точило? — киваю на жука.

— Рено мой, жук мадам Лемонж со второго этажа, — просветил меня Пьер. — Мне срочно нужно в ванну, принять душ, ты может первый пойдешь?

— Мне без надобности, мертвые не потеют, — зловеще ухмыльнулся я.

Пьер шумно сглотнул и скрылся за дверью ванной.

А пока то да сё, извлекаю три полных баула и два пустых с надписью Пьер и бросаю это все под стену возле дивана, в зале. Иду на кухню, достаю коньяк, шоколад, припиваю, закуриваю. Шарман.

В дверь начинают стучать, открываю. Француженка, в халатике, тощенькая, лет сорок, помятенькая, но если накрасить, то и ещё очень ничего.

— Кто здесь топочет как стадо безумных бегемотов, вы кто и где Пьер?

— Бонджорно, сеньора. Пьер сейчас в ванной, но скоро освободится.

— Мне надо убедиться, что с ним все в порядке!

Она решительно проходит мимо меня и распахивает дверь в ванную. С удивлением осматриваю дверь, нет даже признаков простого шпингалета, магнитная присоска и все. Ммда. Пьер лежит в ванне в облаке пены, на поверхности плавают только ноздри.

— Пгер, шагман?

Пьер поднимает голову, протирает глаза.

— Люсьен, шарман бля, такой ля шарман, что ты себе и не представляешь… — и снова погружается.

Прикрываю дверь в ванную, Люсьен смотрит на меня и спрашивает: — Вы братья? Очень похожи.

— Си сеньора, троюродные, у русских это довольно близкая родня.

— Ох уж эти русские, вы больше похожи на итальянца.

Жестом фокусника достаю из-за спины коробку швейцарского шоколада и протягиваю ей.

— Сеньора презенто ди Швейцария, в честь нашего возвращения из дальних странствий.

Стараюсь приветливо улыбаться, Люсьен тоже улыбается, принимает презенто и пытается зазвать меня на чашечку кофе. Ссылаюсь на то, что с только с дороги и может как-нибудь потом.

Люсьен уходит, Пьер выходит из ванной, выпиваем по фужеру коньяка, курим и говорим о разном. Поясняю, что его вещи лежат в комнате, он пытается куда-то дозвониться по телефону, там никто не отвечает. Затем переодеваемся и идем на обед в летний ресторан. Обедаем неспешно, подзываю разносчика газет, он вопит про утреннюю сенсацию.

Некоторое время читаем, у меня получается дочитать статью только с третьего раза, ржу не могу и Макс тоже, сыщик читает и с подозрением смотрит на меня:

— То-то смотрю, все вокруг какие-то вздрюченные, а тут вон оно что.

Не выдерживаю, отбрасываю газету и хохочу в голос.

— Так это все твоих рук дело?

— Ох, ну что тебе об этом, всхлипываю я. Многия знания — многия печали. Ну что тебе с моего ответа?

— Ясно, ты уже ответил.

Суть статьи в том, что сегодня рано утром над Парижем было зафиксировано небывалое природное явление. Поднятый восходящими потоками воздуха лист фанеры, пролетел над городом от предместий, до Булонского леса, где и упал. Полиция и жандармерия оцепила район падения и прибывшая группа ученых из Парижской Академии Наук, установила следующее. Что фанера, пролетевшая над Парижем, есть обычный строительный материал, никакой научной ценности не представляющий. К этому моменту уже было установлено место взлета фанеры: местечко Гранд Рю недалеко от города. Там потерпел аварию грузовик, который и перевозил стройматериалы. При ударе-перевороте, листы фанеры разлетелись по полю и, видимо, один лист был подхвачен теми самыми пресловутыми восходящими потоками воздуха и вот мы имеем, то, что имеем. Полиция усомнилась в этой версии происходящего. Но, когда представители полиции прибыли на место аварии, то застали там только представителей торговой фирмы, грузивших пострадавший грузовик на эвакуатор. Вчера днем, некий грек Патрикий Апанадзиди, закупил у этой фирмы комплект пляжного оборудования и вывозил его на своём личном грузовике. Ночью, потерпев аварию, он отправился в ближайший населенный пункт искать телефон, чтобы вызвать помощь. Ждать всё равно пришлось бы до утра, а то и до обеда, ещё и суббота, работают далеко не все. Переночевав на сеновале у добрых пейзан, утром он отправился к месту крушения и был сильно удивлен, уже прибывшими на место представителями торговой фирмы, продавшей ему все эти стройматериалы. Ему предложили в срочном порядке выкупить у него все, включая грузовик. Он, почуяв неладное, уперся. Потребовал объяснений, ему объяснили. Сторговались на пятикратной стоимости всего, подписав соответствующие документы, Патрикий получил чек и исчез в неизвестном направлении.

Безобразная свара произошла также в Булонском лесу, между представителями торговой фирмы и чиновниками муниципалитета города. Представители фирмы размахивали бумагами, доказывая, что они выкупили весь комплект стройматериалов, следовательно и этот лист фанеры тоже их собственность. Мэр города утверждал, что именно этот лист фанеры теперь представляет из себя огромнейшую историческую ценность и не может быть частной собственностью, так как отныне является памятником и городской достопримечательностью.

Тут меня окончательно порвало от смеха. И я потребовал сигар.

Чем там все дело закончится, пока не известно, но есть такой слушок, что остальную фанеру и грузовик собираются продать на международном аукционе как минимум по десятикратной цене.

А именно тот лист, который летел над Парижем может иметь цену просто астрономическую, поэтому круглосуточно охраняется силами жандармерии.

Закончив на этой ноте обед, мы пошли прогуляться по улицам и догулять до здания с офисами, где Пьер держит свою детективную контору. Три комнаты, в первой должна сидеть секретарша, потом комната для переговоров и кабинет. Вот только незадача, секретарши на месте нет. Вместо неё на столе записка. В общих чертах, прости, начинаю новую жизнь, не ищи меня, уезжаю далеко.

Сыщик тупо смотрит на записку и покачиваясь с пятки на носок, бормочет себе под нос:

— На какие средства она собралась начинать новую жизнь, в последнее время дела шли неважно. Только и хватало на аренду за офис и квартиру, да немного на жалованье.

— На те самые, на те самые. Как на вас вышли в Польше, ты ей звонил?

Пьер задумчиво садится на диван для посетителей.

— Звонил, надо было заказать билеты, кое что скоординировать… Ты думаешь она?

Сажусь в кресло секретарши, закидываю ноги на кадку с фикусом, кручу на пальце печатку.

— А тут и думать нечего. Запей водой. Забудь и переверни эту страницу. Закрывай эту конуру к чертям собачьим, отдохни, попутешествуй. Но у меня есть к тебе парочка делишек по твоему профилю. Мне нужно потанцевать бальные танцы и учитель фехтования.

— Танцы, это можно. Есть у меня знакомые девушки в театре. А фехтование, какая школа, французская, итальянская? На чём, сабли, шпаги?

— Шпаги, какую школу найдешь, то и будет. Не суть, мне потренироваться нужно, освежить мышечную память. Занимался я всем этим, но давно. Тело отвыкло.

Оно конечно пурга вдохновенная, но Макс все нужные движения знает и так, то есть теория нам не нужна. А нужна именно наработка мышечной памяти.

— С фехтованием посложнее будет, но найдём. И сколько уроков хочешь взять?

— Да так, пять — шесть. Не более чем вся следующая неделя. Потом мне нужно в путь. Тебе, кстати, тоже не помешала бы кругосветка. Вот смотри. Не сегодня-завтра заказчики похищения мальчика очухаются и опять начнут обкладывать банкира. Он, с большой долей вероятности, обменяет сведения обо мне красивом, на своё спокойствие. Следом, выйдут на тебя. А я уже тю-тю, ищи ветра в поле. А ты вот он, тепленький. Пока.

— Найдут, всё равно. Тут спецслужбы замешаны, теперь это ясно как день.

— Если что, не запирайся, говори всё что знаешь и всё вали на меня. Пусть побегают. А ты уже не при делах. Да, был мутный тип, прикидывался троюродным братом, для конспигации, но ушёл.

— Ясно.