Закон сохранения энергии на небесах

Глава 7. Самый тёмный час

— Простите, госпожа Ши, я всё-таки схожу к резчику, можно? — робко попросила Хамуцо в дверях.

— Идфи уфе! — Си Ши махнула палочками в сторону ворот. Тарелка с жареной курицей в рисе стояла перед ней на столе, заваленной бумагами: наставницу озарила светлая мысль, которую она записывала, параллельно составляя списки вещей. Волосы её были растрёпаны, а тонкие стрелки на глазах размазались. На время прекращения дождя Дом копошился, точно муравейник: казалось, что движется даже сама мебель, и утки тоже перетаскивают вещи, ставят самодельный частокол, обёртывают в солому и бумагу самое ценное и хрупкое, складывают в шкатулку свитки. Хамуцо так и не поняла, почему, но Си Ши объявила, что скоро на них нападут, и Дом, скорее всего, пострадает. Вещи прятали в каком-то не очень отдалённом подвале. Эмань ушла до этого, и это не могло не беспокоить.

— Он говорил о неприятностях и, наверное, скажет, как нам спасти Эмань, если вдруг ещё не всё закончилось и…

— Я фе фказала, идфи! Тофко не попадфи в нефриятнофти! — жевать и говорить одновременно у Си Ши не получалось. Эмань и Меркурия в этом деле преуспевали куда больше. Правда, Меркурия делала это очень редко. Кажется, она сидит в комнате. Помогать, видимо, не хочет, либо собирается внутри своего пространства.

На всякий пожарный Хамуцо напихала в глубокие карманы куртки побольше вещей первой необходимости.

Попытки найти Эмань ни к чему не привели: местоположение ларька с алкоголем Хамуцо не знала. Тщетно обегав район, она поспешила к каналу. На скамейке никого не было, тогда Хамуцо понеслась в мастерскую. По пути её остановил патруль ши-цза и попросил не бегать, чтобы не сбить кого-нибудь с ног. Девушку выводила из себя собственная медлительность. Чем темнее становилось, тем менее безопасным казалось всё вокруг.

В ещё догорающем естественном свете мастерская казалось ещё более заброшенной и какой-то обречённой в своём затворничестве с плотной дверью и забитыми окнами. Хамуцо постучала, молясь, чтобы Бирюза оказался внутри и чтобы при этом не спал. Мало ли, какой у него распорядок дня, раз для него не существует ни дня, ни ночи.

Небеса над небесами сжалились — слепец открыл дверь почти сразу.

— Очень приятно слышать тебя, Хамуцо!

— Нихао, — улыбнулась Хамуцо, следуя за жестом внутрь помещения, хотя для того, чтобы в мастерской было хоть немного света для гостьи, Бирюза оставил дверь приоткрытой. — Мы с то… вами очень плохо расстались в тот раз из-за Эмань. Вы, наверное, поняли, что она забрала с собой ту жабу?

— Стука о стол или полку не было, — кивнул резчик.

Хамуцо втянула носом воздух, готовясь ужаснуть своего нового друга.

— Она употребила те наркотики. Мы вовремя заметили. Пока всё обошлось, мы сделали вид, что ничего не было, и надеемся…

Девушка замолчала, следя за реакцией Бирюзы, но тот был, как всегда, спокоен и благожелателен.

— На что вы хотите надеяться?

— На то, что она одумается, всё вернёт и извинится, — выдавила из себя Хамуцо.

Бирюза обезоруживающе улыбнулся, показывая ряд молочно-белых зубов. Хамуцо померещилось, что они островаты.

— Честное слово, это такая ерунда. Но вот здоровье, разум и ци твоей подруги куда важнее. У неё она сильная, как твоя, но постоянно плещется в стороны, будучи неспособной течь ровно по тем местам, где находятся точки.

Хамуцо моргнула.

— Но она вас оскорбила…

— Мне говорили из лучших побуждений довольно неприятные слова, но это не ранило меня, ведь они говорили это Сяолуну, а не Бирюзе. — Он вдохнул полной грудью. — Дождя пока нет. Можем встретиться с твоей подругой и решить все вопросы.

И тут Хамуцо, которая рассматривала убранство мастерской, поняла, что здесь не хватает кое-чего…

— А вы ещё не ужинали?

— Я не ужинаю, — немного виновато улыбнулся Бирюза.

— Видимо, плотно обедаете…[1]

— И не обедаю. Мне достаточно выпить чаю и послушать хорошей музыки, когда у меня есть настроение. Кстати, премилое место, там вкусно пахнет и много красивых женских голосов, а фарфоровые чашки очаровательны на ощупь.

Глаза Хамуцо округлились: она вообще не представляла, как можно работать на двух "специальностях" и при этом ничего не есть, а только пить чай. Хотя Си Ши тоже мало ела, куда меньше, чем они. А ведь отец говорил ей в детстве, когда она начинала капризничать за столом, что без хорошего питания не будет сильного тела, а слабый солдат страну не защитит.

Ладно, в конце концов пищевые привычки человека — его дело.

Когда они выходили из мастерской и Бирюза уже собирался запереть дверь, внутри где-то под потолком послышался грохот.

— Что это? — спросила Хамуцо.

— Соседи буянят. Боюсь, что может провалиться потолок. Если ты не возражаешь, я лучше проверю.

Хамуцо сначала кивнула, а затем, хлопнув себя по лбу, пробормотала: "Да, конечно!"

Бирюза исчез в темноте и притворил за собой дверь. Девушка осталась ждать на улице.

Лезть в узкое пространство между своим этажом и этажом выше обычно было не особо приятно, хотя слепцу с его комплекцией застрять было просто невозможно. Здесь валялся всякий хлам в корзинках, бумажных коробочках и просто как попало брошенный, но Бирюза прокладывал путь к дальнему плотно обитому дерюгой ящику, с которого слетела обычно закреплённая кожаным ремнём крышка. Человек бы не увидел это — было темно, как в пещере, хоть немного света и могло пробиваться сквозь доски, когда солнце было выше.

— У меня нет возможности запирать тебя в железном сундуке, каждый кусок металла дорог моему знакомому. Ведя себя так, ты нарушаешь наш договор.

Из ящика смотрело лицо ребёнка-старушки: маленькое, сморщенное, глаза замученные и уставшие от невесёлой жизни, но рот живой и зубы крепкие. Белые волосы, перемежающиеся чёрными прядями, начиная от затылка переходили в шерсть. Ниже головы начинался белый тигрёнок. Тощее существо коснулось мягкой лапой пальцев Бирюзы.

— Я тоже чувствую, что концентрация отравленного ци растёт. Поэтому не хочу выпускать. Ведь ты всегда сражаешься насмерть — так посмотри, что от тебя осталось, у тебя же есть глаза.

Существо издало звук, похожий на кашель.

Бирюза вздохнул:

— Всё-таки настаиваешь… Хорошо, но помни наше условие: одно сердце, которому и без того осталось недолго биться. И принеси что-нибудь для меня.

Существо довольно заворчало, начало вылезать из ящика, касаясь рук и бёдер слепца, разминая их лапами, проводя длинным хвостом по лицу. Бирюза начал нащупывать маленькую дверку в стене, выводящую прямо на улицу.

Когда во мраке обрадовалось окошко робкого пасмурного вечернего света, существо мигом выпрыгнуло и исчезло в сырой серости улочек. Бирюза прислушался ей вслед. Только пара шлепков по лужам, а дальше тишина. Чисто идёт — пусть немного, а тоже кошка.

Когда Бирюза вышел, то почуял, что Хамуцо снова курит.

Они снова обошли район, но Эмань не нашли, а тем временем начавшийся накрапывать дождик полил сильнее. Стало темнее и прохладнее.

— Да уж, неприятный будет вечер, — произнёс Бирюза и внезапно начал развязывать пояс ханьфу. Между полосами грязной синевы мелькнула бледная кожа груди.

Хамуцо отскочила на шаг, её лицо стало красным, как помидор, волосы немного поднялись.

— Ч-что вы делаете?!

К этому моменту стало ясно, что у Бирюзы под ханьфу ещё слой одежды попроще, но тоже не очень чистый.

— У тебя же нет зонта, а мокнуть тебе не стоит, — вопросительно наклонил голову слепец.

— У меня куртка водоотталкивающая с капюшоном, я ж с технологичной земли… — проговорила ещё красная Хамуцо, натягивая капюшон до носа, а воротником прикрывая рот. Из-за этого ей не удалось рассмотреть отметины на груди Бирюзы.

Слепец также спокойно запахнулся.

— Если не находишь ответов, иди к воде, — с улыбкой предложил он.

— Можно и так, — вздохнула Хамуцо.

В то время, как они шли к своей любимой лавочке у канала, Эмань и Софи проходили по другую сторону улицы.

Поскольку время было не глубокая ночь, по каналу ещё плавали лодки.

— Си Ши говорила, что дракона надо искать у чистой воды, — неожиданно произнесла девушка.

— Здесь вода не чистая, — засмеялся Бирюза. — В каналы сливаются нечистоты по всему городу, а поскольку часть из них идёт от Истинного Эрлитоу через стены, то страшно представить, что достаётся Пределу.

— Бр-р-р! — поморщилась Хамуцо. — И эпидемии бывают?

— В прошлом были, а сейчас из Предела поставляют яды, что убивают в воде некоторые… не помню, как называется…

— Патогены? — подсказала Хамуцо.

— Да, наверное, — Бирюза коснулся волос. — А вообще воду накачивают через колонки либо берут из колодца, у кого водопровода нет либо он забит. А это большинство даже на Среднем кольце. Вам повезло, в Доме хорошая вода.

— Понятно… — ошарашенно произнесла Хамуцо. Некоторое время она молчала, после чего всё же вернулась к теме драконов.

— Мы здесь вроде бы уже долгое время, но так и не увидели ни одного живого дракона, только бесчисленные статуи на крышах и во дворах, фрески на стенах, изображения на гобеленах, фигурки из фарфора и рисунки на холстах. Хотя, если они все в Истинном Эрлитоу, куда нас не пускают… — она сжала кулаки. — Блин, у себя на земле я бывала даже в Доме народных собраний. Это у нас здание, где заседает наш Совет, который парламент. Туда людей, кстати, выбирают. Может, если сделать здесь также, ситуация улучшится?

Бирюза приподнял голову.

— Я не знаю. Нужно, чтобы люди сами это захотели. Иначе попросят, чтобы вернули как было. Их воспитывают согласно конфуцианству, они боятся искать что-то за пределами патриархальных правил.

— Жалко…

Они снова помолчали, глядя, как к причалам привязывают последние лодки, гаснут фонари у прибрежных заведений и народ расходится спать.

— Бирюза, а ты вообще спишь? — неожиданно для самой себя спросила Хамуцо.

Бирюза хрипловато засмеялся.

— На самом деле сплю я много, просто засыпаю под утро и просыпаюсь вечером! Из-за работы…

— Точно… — убитым голосом произнесла Хамуцо, вспоминая, что вообще-то Си Ши в курсе, чем занимается Бирюза, и они ищут Эмань. Просто из-за повисших в воздухе страшных слов про нападение как-то всё туманится в голове. Да и воздух этот… хоть и свежий, мокрый и стекающий, но застыл, как синтетическая смола, еле дышать можно.

Абсолютно неожиданно сверху послышался треск.

Слепец вскочил, перелетел через скамейку и встал между Хамуцо и насыпью. Девушка почувствовала, как воздух вокруг начал замерзать и становиться ещё гуще. Даже дождь точно отошёл на второй план.

— Мне бежать или драться? — шёпотом спросила она.

— Он атакует тебя, лучше сиди на месте, — также тихо ответил Бирюза.

— Что?

Хамуцо подняла глаза вверх.

Крик застыл в горле, волосы стали дыбом, сердце ухнуло в пятки.

Над ними нависало огромное бледное чудовище. Это была гигантская, отвратительная, широкоротая голова с зашитыми глазами, а под ней сотней щупалец простирались мерзкие многосуставчатые руки, которыми оно ощупывало землю. И вот эти-то руки, судя по всему, и контактировали с окружающим миром, поскольку голова легко проходила сквозь угол дома, а руки обходили его, ощупывая стены, крышу, окна, дорогу, ограду, лавочки…

"Демон! Ёкай!" — с ужасом поняла Хамуцо.

Краем глаза на заметила, что слепая голова Бирюзы обращена на неё, указательный палец прижат к губам. До девушки дошло: демон подкрался неслышно и был почти невидим, однако он и сам был слеп, мог только слышать и щупать, чем он и занимался. Одно из щупалец приближалось к неподвижному Бирюзе. Шлёп, шлёп… у самой его ноги… шлёп…

Шлёп…

Мимо! Ушло дальше!

Бирюза улыбнулся, но не решился даже выдохнуть, настолько близко была смерть. Вместо этого он осторожно шагнул прочь от монстра, но в сторону от Хамуцо, и руки, видимо, уловив движение воздуха, снова стали щупать, ёкай сдвинулся, и Бирюза шагнул ещё дальше.

Слёзы выступили на глазах у Хамуцо: слепец, рискуя жизнью, уводил чудовище от неё…

Шлёп… шлёп…

Хрясь!

Лавочка, до этого, несмотря на ветхость, державшаяся надёжно, именно в этот миг решила провалиться.

— Блядь… — только и произнесла Хамуцо.

В следующий миг в её сторону понеслись с десяток рук. Девушка поняла, что отскочить уже не успеет…

— Бирюза здесь! — заорал слепец и побежал прямо в сторону воды. Руки остановились, дёрнулись в нерешительности, затем часть из них понеслась к Бирюзе. Но демон опоздал: слепец прыгнул в воду. В ту самую воду, куда сливалось всё ненужное из двух колец Эрлитоу.

Хамуцо понеслась со всех ног в противоположную сторону. Проскочила мимо ивы, взлетела на насыпь и побежала вдоль улицы. Ёкай несколько мгновений дёргался в нерешительности, а затем — кр-ряк! — разделился надвое. Одна половина полезла щупальцами в воду, вторая погналась за Хамуцо. Девушка обернулась, чтобы оценить расстояние. Это её и погубило, поскольку ужас и отвращение сбили дыхание и замедлили скорость. Эмань с её бэд-трипом не могла сравниться с гигантской медузой, точно нарисованной шизофреником.

Вскоре пять рук разом схватили девушку за плечи и дёрнули назад, Хамуцо больно ударилась нижней частью спины о землю, попыталась вскочить, но упала на колени.

Холодные склизкие пальцы сдавили под ключицей, начали выламывать кости… Девушка закричала, и отвратительная рука залезла ей в рот.

Внезапно Хамуцо обдало брызгами мутной воды канала. Затем за спиной пронеслось что-то длинное, мощное, мокрое, жёсткое как тёрка, и хватка рук ослабла. Девушка резко рванула вперёд и упала, чувствуя, что голова и спина стали мокрыми.

Руки монстра держали за верхнюю часть тела, но были оторваны. Её заливало кровью.

— Ёб твою мать! Чёрт! Фу! Фу-у-у! — она стала отлеплять от себя отвратительные обрубки, из-за чего проглядела, что монстр ещё здесь.

Второй выпад рук!

Хамуцо резко дёрнуло вверх, да так, что ей показалось, будто позвоночник разорвался, и тут она поняла, что удаляется от земли, и руки ёкая тянутся снизу.

Её снова подбросило, она приземлилась, схватилась… за что, за… ветвистые пушистые рожки?

В глаза полетели дождевые капли, дыхание перехватило, тело без внятной опоры задрожало как в ознобе. Лишь спустя несколько секунд Хамуцо осознала, что летит.

Если бы кто-нибудь сказал ей, что она будет удирать от японского слепого еле видимого многорукого монстра верхом на бирюзовом драконе с провалами вместо глаз, сизой шишкой на лбу, розовыми усами, иссиня-чёрной с переходом в лазурь гривой по всему хребту и хвосту, она бы поняла, что этот кто-то купил у слепого резчика жабу либо пришёл на представление и выпил чаю. Но сейчас фантасмагорическое положение Хамуцо стало ей вполне понятно: Бирюза слеп и за отсутствием крыльев летать может только извиваясь, многорукий монстр уже объединился, а раскрытие себя от дракона явно вызвало какие-то изменения в системе.

Но только удивиться, изумиться, воскликнуть что-нибудь в восхищении или что-то сказать своему необыкновенному другу по поводу его скромности и уникальности, а ещё посетовать, как долго она ждала с ним встречи и что сейчас она воплощает мечту миллионов, если не миллиардов — на всё это у Хамуцо возможности катастрофически не было. Снизу тянулись кучи бледных рук, а впереди возвышалась пагода, и слепой дракон, которым вообще было неясно как управлять, нёсся прямо на неё.

Неважно, кто послал ёкая — О-Цуру, японский император или же член Совета который предал Тянь-Чжунго и заключил договор с Такамагахарой в обмен на высокотехнологичное хрен знает что, для убийства Хамуцо это требовалось не так уж сильно: слепота Бирюзы, летящего на высоте метров тридцати, а ещё ужасная погода могли бы угробить девушку ещё раньше.

— Бля-а-а-а! Сворачивай! В смысле, пагода в 30 метрах на час! Мать твою, да! Крыша внизу 5 метров! Руки в восьми часах!

Бирюза не понимал, о каких часах говорит Хамуцо, но та вцепилась в его длинную гриву и теперь дёргала её.

Спустя пару мгновений Бирюза выбил окно, пролетел через комнату, снеся на ходу её обитателей, которые, по видимому, собрались у маленького алтаря со свечами по важному поводу, кувырком слетел по лестнице, выбил дверь и снова взлетел наверх, петляя как безумный.

— Простите!!! — заорала Хамуцо.

Бирюза мчал сквозь ночь со всё усиливающимся дождём, снова ныряя в мрак улиц, снова взлетая над крышами, снова нарушая целостность домов. Когда они летели в стену каменного дома, Хамуцо слишком резко развернула Бирюзу, и они влетели в ремесленный квартал. Если раньше девушке казалось забавным, что в фильмах и мультфильмах во время погони по улицам герой бьётся головой о вывески, то теперь ей было очень не смешно.

Бах! По щёке жилистым кулаком ударил горизонтальный столб, на котором висел фонарь. Рот наполнился кровью, которая потекла наружу, язык оцарапался о твёрдые осколки. Сплюнуть Хамуцо побоялась.

Беды не закончились: во время взлёта девушке чудом не оторвало голову, но край черепицы глубоко разрезал ей скулу. В кольце тем временем поднялся страшный переполох, зажглись огни, распахнулись окна, люди начали шуметь, выходить на улицу.

Ёкай, быстро, но не очень успешно бегущий внизу, был обнаружен, однако не прекратил охоту.

И вдруг…

Вспышка!

Хамуцо на мгновение ослепла.

Ба-бах!

В следующее мгновение Хамуцо крепко приложилась лбом о козырёк на окне, а со звоном разлетевшиеся стёкла порвали ей куртку.

Что может быть хуже, чем лететь ночью на слепом драконе?

Лететь на слепом драконе ночью в дождь.

Лететь на слепом драконе ночью в дождь и грозу.

Лететь на слепом драконе ночью в дождь и грозу, разбить окно и влететь в спальню, где занимались любовью двое людей, кажется, мужского пола.

Хамуцо слетела с Бирюзы и в состоянии аффекта встала на ноги. Кровь залила ей глаза, голова гудела, как колокол, чувствительность стремилась к нулю.

На неё с ужасом смотрели две пары глаз, застуканных за страшным грехом. Будь девушка в своём обычном состоянии, со стыда прыгнула бы обратно в окно. Но она ударилась головой.

Хамуцо почувствовала себя так глупо и забавно, точно она была Эмань.

— Р-реб-бят, третьей воз-зьмёте?

Внятно произнести не получилось, изо рта полилась кровь со слюной. Спустя секунду девушка упала навзничь.

На противоположной от окна стене растеклась тёмно-алая клякса. На полу кучей грязного рваного тряпья без чувств лежал мокрый лохматый человек.

Вот и всё. Конец. Чан Хамуцо разбилась насмерть верхом на слепом драконе в грозу.

В гро-о-озу…

Я так и думала, что умру в грозу. Я всегда её боялась. Вдобавок у меня, наверное, сотрясение мозга, сломана челюсть, перелом обеих ключиц и разбиты колени.

Бах!

А ведь мы ушли от ёкая. Демон ли это сонного паралича, демон-призрак или ещё кто, но мы-то от него ушли. И вот так глупо умираем. После недель обучения с Си Ши, после всех надежд отца и партии…

Нет. Только отца. Партия никому ничего не обязана. Отец обязан только партии и стране. Хамуцо обязательно партии, стране, отцу…

…а себе?

Себе? Какое она имеет значение? Какое значение имеют потребности одной личности? Один человек не важен.

Значит, не важна и она… И никому не должна. Её долг — это её инициатива.

Ничего не нужно, ничего…

Раз ничего не нужно, ничего не важно, то она сама может решить, что важно и нужно ей.

А ей важно спасти Эмань. Важно оправдать надежды Си Ши. Нужно помочь Бирюзе. А для этого нужно встать.

Давай, Хамуцо! Вставай! Вставай ради партии, ради страны, ради отца, ради Тянь-Чжунго и ради себя! Вставай!

— Девка, — пробормотал один из находившихся в комнате, расстегнув куртку, запустив руку под ворот ципао и нащупав под спортивным лифчиком пусть маленькую и плоскую, но всё же девичью грудь. — Без сознания. Сердце еле бьётся. Наверняка гулящая из топчущих землю.

У обоих молодых людей была чистая кожа без шрамов, мягкие руки, длинные стянутые лентами на затылке волосы. Пусть они и не были жителями Истинного Эрлитоу, всё же им не приходилось таскать мешки с мукой и рисом, класть кирпичи или самим разжигать печь.

— Кто ж её так отделал? — усмехнулся второй, запахнувшись в халат. — Муж, отец или хозяин?

Первый вместо ответа показал ему пальцем на стену.

— Там лежит дракон. Свежи его пятицветным шнуром с оберега, это наш ключ, который откроет ворота в золотой город с нефритовыми дворцами.

— А ты? — прищурился второй, опасливо косясь на Бирюзу, однако тот остался неподвижен.

— А я опробую. Не стоило этой безродной девке нам мешать.

— Я после тебя.

Первый ловко откинул юбку… и раздражённо хлопнул себя по бедру, не зная, что делать с чёрными леггинсами, которые Хамуцо предпочитала вместо ещё ряда юбок.

— А к демону, не нам её домой возвращать. — он попытался разорвать шов ногтями, но в этот момент кулаки Хамуцо сжались.

Вставай!

— Ой, бли-и-ин…

Как и ожидалось, болело абсолютно всё, любое движение казалось адской пыткой, но надо было вспоминать советы Си Ши: дыхание и концентрация ци в районе макушки…

Дыхание… Дыхание…

Боль немного утихла, удалось приподняться на локтях.

— Ай, чёрт! Уйди, пидор!

От испуга девушка ударила голого мужчину ногой в челюсть, тот с положения на корточках упал назад и временно вышел из игры, ударившись головой о каркас кровати.

Хамуцо нащупала подол юбки и вытерла им лицо: всё равно ципао пришло в негодность. На влажной ткани остались большие алые пятна, но было не до того.

— Эй, что ты делаешь?! — произнести получилось невнятно, потому что Хамуцо было всё ещё страшно широко открывать рот и активно водить языком: в щеке что-то явно нарушилось.

Второй молодой человек связал Бирюзу по рукам и ногам и в придачу стянул поясом от халата челюсти.

— Как ты ко мне обращаешься? — недовольно поднял он брови.

— Это мой друг, отпусти его! — Хамуцо подошла вплотную к недоброжелателю, оказавшись на голову его выше.

— Женщина, что это за дерзость? — продолжил тот свою линию.

Девушке было слишком больно, чтобы проявлять терпение. Вдобавок первый, кажется, уже приподнялся, а ведь он собрался её изнасиловать. Идиот.

— Пошёл ты! — Хамуцо оттолкнула парня, точно школяра, и быстро начала развязывать Бирюзу. Тот, видимо, тоже крепко приложился головой и не мог очнуться. Своя головная боль тоже сильно мешала.

Её начали хватать сзади за руки, а затем огрели по спине чем-то тяжёлым.

— Да что ж такое…

За окном шумел дождь и суетился разбуженный народ. Тут послышался женский визг, и до ушей Хамуцо донеслось мерзкое, доводящие до дрожи и хорошо запомнившееся шлёпанье. Ёкай их выследил…

Ладно, Эмань вот быстро разбиралась со всем, что ей мешает.

Хамуцо вскочила и развернулась: хозяева были настроены решительно. Но недолго: хватило одного сломанного носа.

— Это мой дракон, идите нахуй, пидоры! Бирюза, нам пора выбираться.

— Охрана! — завопил тот, чей нос уцелел. Видимо, возможный позор отошёл на второй план, когда в доме были опасные чужие.

— А-а-а! — Пострадавший издал душераздирающий вопль. Хамуцо обернулась вовремя, чтобы успеть отскочить от ударившей в стену бледной руки.

— Он нас нашёл! Очнись, Бирюза!

Но времени не было, ёкай забрался через окно, придавив двоих молодых людей к полу. Хамуцо подхватила Бирюзу на руки и выбила ногой дверь, бегом спустилась по лестнице, натыкаясь на бегущую прислугу, и ворвалась в зал, где уже зажгли лампы и люди и батрохи обоего пола бестолково суетились, не зная, ложиться ли спать обратно или ожидать нападения.

— Спасайтесь! Демон! — завопила она.

Предупреждение запоздало: руки уже ворвались вглубь помещения и успели кого-то схватить и выкрутить так, что затрещали кости и кровь хлынула из разорванных органов. Люди вопили от боли и ужаса.

— Чёрт… — бормотала побледневшая Хамуцо.

Одна рука метнулась к зажатым в угол растрёпанным девушкам.

— Прости, Бирюза…

Армейский нож, неизменно прилагавшийся к куртке Хамуцо, с чпоканьем вошёл в огромную кисть и пригвоздил её к полу.

— Дайте мне ножи! — закричала Хамуцо.

Кто-то кинул ей кухонный нож. Хамуцо пригвоздила кисть им, а свой армейский выдернула.

— А теперь мы ухо… а-а-ах!

Бирюза наконец очнулся и вернул себе истинную форму.

— Пора бы перестать выбивать окна, — пробормотала Хамуцо, когда они очутились в воздухе на улице. Ёкай прыгнул за ним и снова был внизу.

— Сможешь подняться через вторую стену? Он её не перепрыгнет.

Они взмыли выше и полетели к стене, которая отделяла Среднее кольцо от Нового Эрлитоу. Вот уже замаячил знакомый старый дом, скрывающий ход на ту сторону…

У Хамуцо упало сердце: на дороге валялись растерзанные люди и батрохи, а по улицам бродили другие демоны: девушка слёту увидела двоих. Один был похож на лису, только очень злую, она прыгала по козырькам, балконам, подоконникам и шипела. Внизу по улице полз гигантский паучище с телом, похожим на тигриное, и лицом человека, на котором застыло такое мерзкая гримаса, что лучше бы там была нормальная паучья голова с хелицерами, педипальпами и четырьмя парами глаз.

Нет… Нет-нет-нет! Как же такое могло произойти?! Откуда они вылезли?! Неужели с самого Предела?

Бирюза ударился лапами о кровлю, остановившись на крыше какого-то дома, чтобы передохнуть.

Хамуцо наконец отважилась сплюнуть. О потемневшую и заросшую мхом черепицу ударился окровавленный коренной зуб с обломанными корнями. Три зуба в пострадавшем месте ненадёжно шатались. Хорошо её приложило…

— Что же делать нам теперь…

Разум других идей, кроме как продолжать убегать, не предлагал, хотя Хамуцо всё ещё хотелось просто лечь и ждать, когда придёт смерть. И тут она осознала, что так толком и не рассмотрела Бирюзу в облике дракона.

Несмотря на жуткие пустые тёмные глазницы, по краям которых виднелись шрамы от чего-то острого, разбитый нос, рассечённый лоб и налившуюся кровью шишку, он был прекрасен: длинное — наверное, метров десять не считая длинного хвоста, гладкое тело с мелкими плотными, как у змеи, чешуйками, которые на ощупь казались бархатными и вдобавок перемежающимися шерстью у живота, красивая густая грива, в которую было здорово погружать руки, небольшие тонкие пятипалые лапки с плотными когтями, пушистые оленьи рожки, не казавшиеся опасными, но придающие облику нечто связанное с древним вечным лесом, тонкие усы, крупные острые зубы, причём клыки были видны при сомкнутых челюстях — дракон был очень похож на свои многочисленные изображение и в то же время был несравненно очаровательнее их. Казалось, что гроза ушла, дождь приутих и фонари зажглись специально, чтобы дать всем, кто желал, в полной мере полюбоваться самым настоящим драконом, который был не где-то там, в горах или Нефритовом Чертоге, а прямо здесь, на старой заросшей крыше. Посреди творящегося разгрома и нескольких ужасных убийств, совершённых демонами.

Но идиллия быстро нарушилась, когда опять показались эти проклятые руки.

Внезапно Бирюза что-то сказал — вот только речь его была непонятной: несколько свистов, писков, перещёлков и глухое уканье. Видимо, говорить как люди драконы не могли, не позволяли связки и строение челюстей.

— Прости, Бирюза, надо опять бежать! То есть лететь!

Хамуцо ощутила сильное волнение, когда уже сама забралась на шею к дракону. Аттракцион продолжился.

— Руки, руки! Внизу 5 часов, бери выше! Чёрт, опять стена…

Неожиданно кто-то закричал со стороны, где-то за ними.

— Налево и вниз!

Хамуцо повела Бирюзу влево и ниже. Про ниже был замечательный совет: между верхними этажами проходил мост. Второй удар головой стал бы роковым для обоих.

— Назад! Поворачивайте назад! — снова завопил тот же голос неясно откуда.

— Какой назад, там руки, — пробормотала Хамуцо. И тут подумала: а может, это и вовсе не им.

— А-а-а-а! Бери выше! БЕРИ ВЫШЕ!!!

Но поздно, руки облепили их. Ёкай разделился и обошёл их

— А-ах, чёрт! Прости меня, если промахнусь! — Хамуцо вытащила армейский нож и стала тыкать им по рукам ёкая, временами попадая по телу дракона. — Прости, прости, прости!

Но это не помогало, их уже тянуло к земле. Вторая половина монстра уже подоспела. Отвратительные руки облепили Бирюзу повсюду, обездвиживали, мешали дышать. Рот монстра тошнотворно широко распахнулся. Казалось, таким ртом можно было откусить половину Дома Мандаринок. Нож Хамуцо выпал из-за ослабевших пальцев и звонко ударился о плитку дороги.

Из последних сил Бирюза выгнулся и стряхнул Хамуцо вниз на землю. Руки попытались ухватить её за волосы, но промазали.

Хамуцо видела, как ёкай затолкал в себя дракона, точно лягушка гусеницу, сомкнул челюсти, потом её саму подняла за ногу рука, а дальше наступила тьма.

Инугами прыгнул. Мало того, что сбил лапой Софи, так ещё другая его лапа чуть не опустилась на голову Эмань, хотя целью ёкая была именно Рыжая.

Девушки упали на мокрую плитку.

— Какого хера, Софи… — прошипела от боли Эмань.

Шиноби тем временем быстро поднялась, чтобы наблюдать.

— Дом Мандаринок является сосредоточием силы феникса. Если его разрушить, Эрлитоу станет уязвимее. До этого я думала, что феникс был в храмах.

— Что за бред? — Эмань тоже вскочила на ноги. — Начиталась книжек про фэн-шуй? Убери, блядь, свою псину мутантную, это просто четыре дома и двор.

Девушки видели, как Рыжая двумя руками и ногой сдерживала огромные челюсти, пытаясь разорвать инугами пасть, в то время как на заднем плане другие служанки носились и визжали.

— Чего это они… — начала было Эмань, но тут почувствовала запах горелого. — О нет…

Дом Мандаринок превращался в руины. На него напали два ёкая — бордовая кицунэ и ядовито-зелёный цутигумо[2], которые прямо на крышах затеяли драку с местным демоном-людоедом — пао няо, у которого было козлиное тело, человеческие руки и ноги и глаза под мышками. В кухне опрокинулась печка, повалил дым, дом загорелся.

Пронзительно визжали девушки-служанки, пищали и разлетались утки, звенела черепица, трещали стены. С крыши сыпалась черепица. Монстры по ходу драки хватали, ломали, давили и кидали себе в пасть всё живое, что им попадалось: рыб из пруда, птиц, людей… Над всем этим висел ужасный крик Рыжей, которая не могла разобраться с инугами.

— Боже… — Эмань, схватив себя за голову, медленно оседала на землю. — Господи… За что, Софи… За что?!

— Это не я, — пробормотала побледневшая девушка, невольно прячась за спину Эмань.

Та живо на неё обернулась.

— Тогда отзови свою псину и пусть она разнесёт тех троих!

— Не справится, — покачала головой Софи. — Эти трое сожрали много сердец. Я не знаю, откуда они, но им долго пришлось прятаться, а теперь они почувствовали безнаказанность и делят кольцо.

— Ну и пизда ты!

Софи ахнула: Эмань сорвала с её шеи свисток и со всей силы дунула в него.

Инугами перестал возиться с Рыжей, сдал назад — и понёсся на Эмань с явным намерением откусить ей голову.

Увернуться бы не получилось…

Неизвестно как, но Рыжая прыгнула псине на нос и придавила его к земле. Инугами упал уродливой башкой вниз, пропахал плитку и перекувырнулся, хрустнув позвоночником. Из игры он на время вышел.

К чести Софи: она успела оттащить Эмань с траектории. Но свисток выпал из её рук.

Рыжая тяжело дышала, глядя на обеих девушек мутными глазами с лопнувшими сосудами.

— Извини, Софи, но я постараюсь хоть как-то помочь, — произнесла Эмань, кладя рюкзак под дерево, укрывая его курткой и снимая пластиковый колпачок со скальпеля. — Хотя бы оттащу раненых.

— Эмань, не надо…

— Так, там куча сажи в воздухе, где моя медицинская маска, спрятанная где-то в жопе…

— Тебя же разорвут…

Софи беспомощно смотрела, как эта странная противоречивая девушка с мятой грязной маской, закрывающей рот и нос, ринулась в дым навстречу смерти. Миссия становилась всё более невыносимой и неправильной. Но нельзя было ей изменить. Всё ради О-Цуру и спасения небесных стран от западной порчи…

— Сама она пизда, — от отчаяния плюнула Софи и посмотрела на Рыжую. Зрачки у той расширились, пронзая шиноби насквозь, на лице появилась яростная гримаса, ногти превратились в когти, волосы стали дыбом. Намерения были очевидны.

Софи вытащила два кинжала, становясь в стойку, вот только удара с такой силой она не ожидала…

Сквозь дым Эмань видела, что кто-то бил ёкаев, но думала, что это кто-то из ши-цза. Каково было же её изумление, когда она увидела, что на защиту Дома вышла… Си Ши. С мечом в руках. Клинок серебристой молнией летал, отражая удары когтей и зубов кицунэ, отбивая падающие предметы от лежащих на земле людей, отсекая членики паучьих лап цутигумо. Правда, Си Ши как будто старалась не трогать пао няо, а вот он её тронуть пытался. Рыжее ханьфу наставницы покрылось сажей, намокло от ещё не закончившегося дождя, порвалось от атак чудовищ.

— Во даёт… А говорила, что не женское оружие… — восхищённо произнесла Эмань и тут увидела, что Пузырчатку придавило к земле крылом от разбитой статуи феникса.

— Помо!.. кхе-кхех-кхех… — Нежная слизистая кожа батрохов не выносила дыма.

Эмань очутилась возле неё в мгновения ока, сунула скальпель в карман, ухватилась обеими руками и начала поднимать тяжеленный кусок мрамора.

— Окоченевшая юная подруга вернулась! — завопила было Пузырчатка, но снова закашлялась.

— Давай… молча… а? — пропыхтела Эмань, поднимая крыло выше: служанка всё ещё не могла выползти, длинные плоские стопы оставались придавленными.

— Подруга, людоед! — взвизгнула батрох.

К ним спешил пао няо, нелепо бросая в стороны длинные конечности.

— Вот сука… — Эмань упёрлась левым плечом, правой рукой вынула скальпель и размахнулась по дуге. Людоеда задело немного, но он зашипел и отступил.

— Есть во мне ци! — обрадовалась Эмань, затем сделала несколько быстрых вдохов, согнула ноги и мощным толчком отвалила мраморную глыбу в сторону. — Ну что, Пузи, сама доползёшь?

Пузырчатка вопроса не услышала, её глаза обильно увлажнились:

— Подру-у-у-уга…

— Ясно, — вздохнула Эмань, нагнулась и не без труда взвалила её на плечо, понимая, что рискует сорвать спину. Надо тащить эту дурочку в безопасное место. Понять бы, где оно… Ладно, испуганный народ собрался за воротами, значит, двор — поле боя, дома — тонущий корабль, а лесок — источник тьмы.

Ещё немного, и тогда одна жизнь будет спасена и совесть очищена…

К сожалению, у Эмань не было привычки хорошего бойца смотреть по сторонам и следить за врагом, поэтому появление кицунэ было полной неожиданностью. Причина проста: Си Ши отвлеклась на пао няо, а цутигумо заполз в уцелевший дом. Появилась возможность выбрать удобную жертву.

Девушка успела скинуть служанку и выхватить скальпель прежде, чем демоническая лиса прыгнула на неё.

Послышался визг: тонкое, небольшое, но очень острое лезвие, не успевшее ничем затупиться, вошло глубоко в горло, пробив гортань. Эмань схватила кицунэ за ухо и начала пытаться наносить удары в шею, голову, загривок. Демон нанёс ей глубокие раны в районе плеч и бёдер, но Эмань стиснула зубы и вспомнила, что им говорила Си Ши.

"Девушкам не следует открыто показывать эмоции. Вместо этого переведите чувство в энергию внутри себя. Чувствуйте, как внутри вас непрерываемым циклом течёт ваша жизненная сила. Старайтесь проводить её через точки, соответствующие пяти элементам. Не надо думать, что это, как говорят невежды, колдовство. В теле человека всё взаимосвязано и контролируется головой. Но если бы всё остальное было бы неважно, осталась бы только голова, так чего же она умирает, если её отрубить?"

— Вот я сейчас и отрублю! — рычала Эмань, чувствуя, что пальцы немеют. Пузырчатка стонала, пока другие батрохи тащили её прочь от места сечи. К Дому Мандаринок подошли ещё люди, среди них и ши-цза, но никто не решался помочь двум женщинам против разваливающегося сыхэюаня и трёх демонов.

Но задуманное осуществить не удалось: раненая кицунэ резко вскочила, не дав даже вынуть скальпель и заливая девушку кровью, и отпрыгнула в сторону. Эмань сначала удивилась этому, а потом посмотрела вперёд.

Кицунэ вскочила не потому, что Эмань нанесла ей тяжкие повреждения. Кицунэ вскочила, потому что пришёл цутигумо.

На всякое "почему" можно откопать десяток "потому что": Эмань дёрнула головой в сторону, цутигумо был вымотан и частично изрублен Си Ши и двумя конкурентами, дым и влажность не позволили нанести удар точнее, визги отвлекли от цели. Но, возможно, девушку спасли от неприятной смерти её очки.

Спустя пару мгновений после неожиданного появления цутигумо принял решение убить Эмань, для чего поразил её когтем передней лапы прямо в левую глазницу.

Дзынь.

Ночь прорезал раздирающий крик боли.

Софи держалась ладонью за своё лицо, которое рассекли алые линии.

Так быстро?! Ни разу никому не удавалось ранить её так серьёзно…

Теперь было всё ясно. Вот почему Дом как будто никем не охранялся, и в то же время никто не смог проникнуть в него.

Кажется, эта рыжая девушка, представляющая собой не более чем форму для маскировки, сейчас пробьёт её со спины. Теперь она не очень-то похожа на человека: волосы встопорщились перьями, вместо рта роговое образование, пальцы на ногах удлинились, да и сами ноги вытянулись…

Блок. Снова удар когтей, который удалось отразить. И ещё удар. Блок. Нападать пока бесполезно, придётся обороняться, иначе эта тварь выцарапает ей глаза…

Один кинжал отлетел в сторону. Кажется, недалеко вокруг люди, но только вряд ли кто-нибудь из них сделает что-то полезное, скорее помешает им обеим. Плохо дело… Надо уходить, но эта тварь не даёт поднять свисток, а без свистка инугами слушаться не будет — не тот это ёкай, чтобы хранить верность, слишком много страданий по её вине пережил при перерождении. Вроде бы он уже очнулся.

Когти!

Софи успела загородиться рукой, и теперь на левом предплечье и тыльной стороне ладони кожу точно граблями сорвало. Удар кинжалом, но мимо. Как можно быть такой быстрой?!

Всё, теперь точно конец. Никогда ей не получить похвалы от О-Цуру, никогда не отомстить своему отцу и Совету за то, что они сделали…

Жуткий вопль рассёк темноту.

"Эмань!" — Сердце Софи ухнуло вниз. Воистину это ночь потерь… За что, за что?!

Рыжая остановилась, голова её повернулась к Дому. Мгновение — и её перед Софи уже нет. Два фантастических прыжка — и голова цутигумо полетела на землю, а нога, что поразила Эмань, разделилась надвое.

Софи долго не тупила, схватила свисток — и вскоре инугами уносил её прочь от Дома Мандаринок, ставшего местом гибели надежд и прошлого.

Кицунэ пыталась смотаться, но меч Си Ши настиг её раньше. Пао няо повезло больше, он уполз без половины ноги.

— Больше мази! Рыжая, не убирай ладо… лапу!

Эмань попыталась открыть глаза, но открылся лишь один. Над ней была Си Ши, однако девушка не сразу узнала её: растрёпанная, лицо перепачкано сажей, грязью и кровью, тушь размазана, из-за чего по щекам точно катились чёрные слёзы, да и постарела наставница лет на пять.

— Эмань, ты меня слышишь? — хриплым сорванным голосом обеспокоенно спросила она.

— Я… — с трудом произнесла Эмань: существовать было невыносимо тяжело. — …ослепла, а не оглохла.

Где-то на заднем плане девушки-служанки сначала засмеялись, а затем зарыдали.

— Мне очень жаль, Эмань, — Си Ши явно говорила это, искренне желая сказать противоположное, — но вам придётся сейчас уходить, иначе это всё, — она коротко махнула рукой назад, — повторится. Второй атаки нам не выдержать, я не очень хороший воин. Совет слишком долго не обращал внимание на это, и аукнулось на самых беззащитных… И да, скальпель сейчас положу…

Эмань ничего не понимала, потому что ей меньше всего хотелось понимать, только опустила правое веко в знак согласия. На левое же наложили кучу женьшеневой храмовой мази — самой ценной в Доме — и замотали половину башки кучей тряпок. Сильно легче не стало.

— Полчаса — и мы попрощаемся с тобой и Яшмой.

Какая яшма, зачем яшма…

Эмань с трудом повернула голову вбок.

Не хотелось никуда идти, ничего делать, всё было боль, всё было страдание…

— Вот это то, что мы твоего собрали… — робко пискнула девушка с забинтованной рукой, протягивая на Эмань узелок с её вещами из комнаты, рюкзак на неё уже надели, хотя сейчас девушка жалела, что у неё вообще есть плечи — казалось, их вырвали с корнями.

Рыжая, как обычно, ни говоря ни слова, подхватила Эмань под руку, и они двинулись в сторону леса, махнув на прощание жителям Дома и случайным свидетелям боя.

Эмань не понимала, куда, зачем и почему они топают, пока, не убедившись в их полном одиночестве, Рыжая внезапно не стала огромной птицей, которая, подхватив задними ногами девушку поперёк туловища, не взмыла наверх в глухо тёмное небо.

Эмань не чувствовала времени. Не чувствовала пространства. Ей казалось, что они летят одновременно и вечно, и несколько минут, и всё никак не могут ни улететь, ни прилететь. Была только боль, отвратительная режущая боль, и горький-горький вкус сожаления. Она хотела забыться и не могла, и вечная тьма казалась такой манящей, такой благословенной…

Она облажалась. Снова, как и в тот раз до этого, и до этого, и много, много раз… Провалы, поражения, ошибки… Бездарность, бездарность, бездарность, пустая трата времени, денег и сил. У неё было два высших образования в лучших университетах, но ни одно не было закончено и она не нашла работу мечты. У неё была куча знакомых с тусовок по всему миру, но она не нашла друзей. У неё была большая семья, но близка была лишь Айминь. У неё было много шмоток, дорогих вещей, фоток в Инстаграме, классных парней, но она не чувствовала себя… собой.

И уже не почувствует, потому что сердце бьётся всё тише.

Смерть так смерть.

По крайней мере хоть одно у неё получилось: спасла своего пусть не врага, но не лучшего друга от смерти. Правда, толку от этого было немного.

Мир был чёрен перед единственным, воздух вокруг стыл и холодел.

Но вот позади забрезжили лучи: занималась заря. Глаз разглядел зелёные поля, крыши деревенек, озёра, рощи, степи, холмы, пасущуюся скотину. Во рту почувствовался иной вкус помимо крови — вкус росы на траве, нагретой солнцем дорожной пыли, вкус выпечки, аромат цветов и немного душный запах стада животных. Эмань поняла, что хочет пожить ещё немного, чтобы успеть коснуться ногами этой чудесной живой земли в небесах.

Как по поговорке, самый тёмный час был перед рассветом.

1. Звучит странно, но вроде бы у китайцев принято обсуждать приёмы пищи, как мы обсуждаем погоду, потому что китайцы, как и азиаты в целом, "работают, чтобы есть".

2. Подсказка: это те лиса и паук, которых видела Хамуцо.