Заклинатель 5

Глава 27

27.

С убийц сорвали одежду, один все так же продолжал сыпать ругательствами, обещая лично порезать всех окружающих на мелкие лоскуты, сначала их, затем их жен и детей и так до тех пор, пока никого не останется. Второй успокоился и больше не молил о пощаде, а лишь тихонько подвывал, сообразив, что предстоящая казнь какая-то не такая и что их с подельником ждет нечто ужасное.

Каменная скрижаль к этому времени незаметно изменила положение, став на манер стола на четырех каменных столбцах, непонятно откуда возникших. Сооружение стало напоминать алтарь. Кусок ткани с лицевой стороны сдернули, обнажив выбитые с каменной поверхности знаки. Никто из стоящих рядом людей старался туда не смотреть, либо отводя взгляд, либо вовсе отворачивая голову в сторону. Что в очередной раз доказывало магическое происхождение гранитной плиты.

Стоящие на площади люди не обращали внимание на зимний мороз, на лицах многих застыло выражение нетерпения. То ли, чтобы быстрее началось, то ли чтобы все поскорее закончилось. Непонятно, как и в случае с мясником, демонстрировавшим уверенность в правоте властей города, но при этом одновременно старающемся в этой правоте убедить приезжего гостя.

Почти как раздвоение сознания, когда сами не знают чего хотят. Точнее знают, и прекрасно, но при этом понимают, что со стороны это выглядит не хорошо. Однако не смущаются, а действуют открыто. Мол ну и что, зато польза обществу.

Моральная дилемма с этической точки зрения.

Поймав себя на этой мысли, я усмехнулся. Меня все-таки заинтересовала психология толпы. Точнее то, как они оправдывают собственные поступки.

Тем временем первого обнаженного преступника подвели к алтарю. Гремя кандалами, извергающий ругательства бродяга вырывался, но пара дюжих мужиков, ранее игравших роль грузчиков, легко с ним справилась, уложив на каменный стол.

— Его что собираются четвертовать живьем? — в недоумении спросил кто-то на крыльце трактира.

До некоторых приезжих начало доходить нестандартность проводимой казни. Несколько секунд стояла тишина, затем кто-то задумчиво заметил:

— В нашем городе как-то четвертовали одного ублюдка, он изнасиловал и убил дочь зеленщика. А девочке было все десять. Стража тогда с трудом удержала толпу, пока выродка вели к эшафоту.

Возникла короткая пауза, пока слушатели переваривали сказанное.

— Говорят эти убили лесника или кого-то похожего, — проронил щеголеватый приказчик из небольшого купеческого обоза, одного из немногих рискнувшего отправиться в путь зимой и вставшего на постой у стен города.

— За лесника могли голову срубить или просто повесить, зачем такие сложности, — глухо пробубнил его бородатый приятель, вчера вечером умудрившийся перепить сразу несколько человек и от того чувствующий себя хуже прочих.

— Это было бы куда милосердней, — поддержал его еще один из постояльцев трактира.

Я хмыкнул на последнее замечание и проронил:

— Да захлебнется кровью тот, кто усомнится в нашем миролюбии, ведь милосердие наше будет беспощадно.

На меня странно покосились, но ничего не сказали. Даже сейчас вокруг меня оставалось пустое пространство. Люди что-то чувствовали и старались соблюдать дистанцию, хотя я никак не показал, что являюсь магом. Подсознательно они понимали, что со мной что-то не так, что от них отличаюсь и инстинктивно держались подальше.

— И все равно, ни один ублюдок не заслуживает такой смерти, — убежденно рубанул представительный мужик, приехавший в город в сопровождении трех охранников.

— Скажи это детоубийцам, этих тварей живьем надо сваривать в алхимической кислоте, — горячо возразил стоящий рядом хлыщ, тоже из купеческого обоза. Красивое лицо перекосилось от ненависти, кажется, это было связано с чем-то личным. Может малолетнюю сестренку убили, может племянников.

— Или отдавать на опыты магам, — подхватил рослый детина в грубом полушубке, напоминающий гуртовщика. Хотя кто зимой будет перегонять скот.

Но в целом, настроение стоявших на крыльце трактира отличалось от настроения собравшейся на площади толпы. Несколько человек даже зашло внутрь, чтобы не видеть будущую казнь.

А потом все вдруг резко изменилось. Площадь, люди, небо над головой, все осталось на месте, но в то же время стало другим. Ритуал начался, но без долгой предварительной подготовки, как подспудно ожидалось, а одним стремительным переходом.

Лежащий на алтаре голый человек внезапно дернулся и вытянулся в струну. Кожа начала стремительно менять цвет, бледнеть, а затем покрываться отвратительными буро-коричневыми наростами.

Следом раздался крик. Громкий, визгливый, не способный сдержаться от невыносимой боли, что в этот миг испытывало тело. Лежащий на каменной скрижали убийца дергался и орал. И я понял почему нет палача или других подручных, всю работу выполнял сам алтарь. Даже формального распорядителя церемонии не было, лишь окружающие центр площади стражники и пара детин, подтаскивавших к гранитной плите преступников. Вот и весь персонал.

Простенько и со вкусов, и никаких дополнительных раздутых штатов — мелькнула в голове быстрая мысль.

Затем произошел новый переход, как по щелчку пальцев — резко и разом.

Мир снова стал другим, и восприятие поменялось. Даже не восприятие и не четкое понимание, а ощущение на глубинных уровнях.

Воздух претерпел целый цикл сменяющих друг за другом последовательных изменений. Стал плотным, одновременно неоднородным, заставляя инстинктивно сделать глубокий вздох, словно не хватало кислорода.

Кусок чужой реальности проявился в материальном мире и понимание этого было столь четким, что проняло даже обычных людей. Пространство больше не воспринималось чем-то однородным, скорее сгустком чередующихся неподвижных областей.

Даже я удивился, не испытывавший до этого ничего подобного, что уж говорить об остальных.

Направление пространство поменялось. Верх-вниз стали понятием относительным. Откуда-то сбоку упали пряди света, и тут же перемешались с невнятными комками тьмы тоже возникшими непонятно откуда.

Растянутый на каменном алтаре убийца дергался, черные трупные пятна стремительно покрывали торс, растекаясь подобно живым слизням, захватывая все новые участки обнаженного тела. Крик давно уже замер в застывшем горле, теперь оттуда вырывался лишь глухой хрип, но боль никуда не отступила, наоборот она с каждым разом усиливалась. И вместе с ней в окружающий мир приходило все больше изменений.

Человеческий разум был не способен в полной мере воспринять эту изменившуюся реальность. И если такое продлиться достаточно долго, то люди просто сойдут с ума. Они не приспособлены жить в подобных условиях. Слишком все чуждо, непонятно.

Это был кусок Нижнего Мира, прошедший сквозь пласты иной реальности. Причем это была самая малая часть, ближняя периферии, едва выглянувшая из-за грани. Даже страшно представить, что бы произошло, если бы погружение оказалось глубже.

Впрочем, такое физически невозможно. Мир вытолкнет чужую реальность обратно и снова разделится, как масло и вода, они слишком чужеродны один друг другу.

Но тут реальность снова мигнула. И все встало в норму. Мир словно разбился на множество мелких осколков, а затем резким рывком собрался обратно, как пазл. И так произошло несколько раз. Целостность мира нарушилась, она словно наслаивалась друг на друга никак не желая принять единую форму. Одновременно что-то приходило, нечто раздвигало пласты материального мира двигаясь из глубины.

Возникло ощущение чужого взгляда. Давящее. Почти невыносимое, разом захватившее всю собравшуюся толпу. И вдруг рывком остановившееся и сосредоточившееся на мне.

Я буквально ощутил, как в мой разум пытаются проникнуть. Пришло позднее осознание, что Ушедшие всегда были не в самых лучших отношениях с божественными сущностями, и что меня сейчас переполняла их энергия, что не могло не вызвать заинтересованности с другой стороны.

Богиня, а точнее ее малая часть, отправленная собрать урожай, заметила присутствие не совсем обычного существа и отреагировала.

Тень в форме острого клина протянулась от алтаря по земле прямо ко мне, воздух над ней будто мелко вибрировал. В ответ от моей фигуры навстречу потекла моя тень, похожая на сгусток ожившего антрацитового-черного тумана.

Две тени смешались, поглотили друг друга. Давление нарастало, но я не сдавался, не позволяя проникнуть внутрь себя. Несмотря на произошедшие метаморфозы пространства, по большей части мы все еще находились в реальном мире, где у меня было преимущество. А если противостояние выйдет на другой уровень, то от городка ничего не останется. И отправленная за данью часть сущности той, что называли богиней боли, поняла это. Она не захотела терять последователей и отступила, позволив миру вернуться в исходное состояние приняв прежний вид.

У стоящих на площади людей вырвался дружный выдох. На лицах многих проступила растерянность, похоже ничего подобного раньше не случалось. Толпа зашевелилась, сбрасывая наваждение от близкой сопричастности к проявлению божественных сил.

Тусклый шар солнца над головой вновь обрел привычный облик, едва пробиваясь сквозь затянутое тучами ненастное небо, и тем самым подтверждая возвращение обычного зимнего дня. Все снова пришло в порядок. По толпе скользнула волна облегчения. Слишком чуждым и непонятным стал прошедший опыт изменившейся реальности.

Обнаженное тело убийцы на алтаре превратилось в мелкий зернистый прах, но о нем никто уже не вспоминал. Зато вспомнили о втором бродяге, к которому с готовностью подступились дюжие мужики.

Однако несмотря на то, что его подтащили и водрузили на алтарь, как предыдущего, больше ничего не происходило. Мордовороты растерянно переглядывались, топтались на месте, не зная что делать, затем все-таки сообразили и сняли преступника с алтаря. Того что изначально молил о пощаде, затем замолк, а теперь бормотал благодарности, не веря, что остался в живых.

Все было кончено.

Я стоял не двигаясь, пронзивший нутро потусторонний холод, пришедший с другой стороны еще несколько секунд не отпускал внутренности. Внимание даже небольшой частицы божественной сущности оказало неимоверное впечатление.

Это не была боль или нечто подобное в привычном понимании слова, просто соприкоснувшись с чем-то настолько чуждым, сознание испытало шок, от которого никак не могло оправиться.

— Вы в порядке? — осторожно спросил стоявший ближе всех Сорен.

Я неспешно качнул головой, холод стремительно отступал под воздействием стремительно разгоравшегося Сумеречного Круга. Через пару мгновений я вновь чувствовал себя, как прежде, спокойным и собранным.

Народ расходился молчаливый и подавленный. В центре площади разбирали алтарь, подножки и каменную скрижаль вновь укрыли плотными слоями ткани и грузили на телегу. На второй счастливо улыбался второй бродяга, радостный что избежал участи более неудачливого приятеля.

— У вас горели фиолетовым глаза, — тихо проронил Сорен.

Помедлив, я кивнул, но развивать тему не стал. Кажется больше никто из окружающих людей этого не заметил. Хорошо, неизвестно как на это могут отреагировать, а вступать в бой совсем не хотелось. Не здесь и не сейчас. И уж точно не вблизи от гранитной скрижали, способной дотянуться до Нижних Миров. Ее бы изучить внимательно, но боюсь повелительница боли будет недовольна, а вступать в прямой конфликт с божественной сущностью я пока не готов.

— Ну и представление, клянусь бездной, никогда не видел ничего подобного, — рядом шумно выдохнул Берг. Долговязый Дитрих поддержал приятеля энергичным кивком. Наемники выглядели потрясенными.

— Собирайтесь, мы уезжаем, — мой голос прозвучал глухо, но твердо. На меня покосились, но ни наемники ни Сорен не осмелились оспорить приказ, развернувшись и отправившись обратно в трактир.

Через полчаса мы неспешно покидали город верхом. Никто не пытался нас остановить, стражники молча распахнули ворота и посторонились, провожая всадников взглядом. Наш путь лежал на восток, в долину с тремя старыми имперскими крепостями.

Конец пятой книги.

Продолжение следует…