Загадочные края

26

Уже на подходе к нужному заливу, который Риган сам для себя ради удобства назвал бухтой, корабль-разведчик просигналил о чём-то необычном, а парой минут позже герцог и сам увидел выходящие из-за мыса боевые корабли, которые живенько развернулись и заспешили в противоположную сторону, прочь от его флотилии. Хедаль, который находился поблизости, избавил Ригана от необходимости делать очевидные распоряжения, сам махнул наблюдателю и мигом доставил ответ – одиннадцать малых и средних кораблей, флаги на них те, которые описывал граф Бергденский, те, под которыми ходит интересующих их субъект.

– То есть это флотилия Скиольда? – уточнил Риган.

– Судя по всему, милорд.

– Одиннадцать кораблей? Сколько на них может поместиться людей? Приблизительно?

– От двух до трёх с половиной тысяч, милорд, – быстро подсчитал Хедаль.

– То есть все. Или большая часть. Прекрасно. Хедаль, бери «Фаластар» и отправляйся на берег. Захвати поместье, оставь там небольшой гарнизон и отправляйся на соединение с нами. Местных не обижать. Людей Скиольда по возможности брать живыми. Нет возможности – кладите на месте. Не церемониться.

– Если леди Бергденская окажется в горде?

– Оказать необходимую медицинскую помощь и переправить на корабль. Если же вы обнаружите только её тело… Тоже переправить на корабль.

– Да, милорд. Разрешите взять с собой лекаря, которого одолжил вам граф Бергденский?

– Бери. И Гранмара, сына графа Бергденского, бери с собой.

Для Хедаля и двух офицеров, которые должны были помогать ему, спустили ялик, и семь огромных боевых кораблей, предводительствуемые массивным, но быстрым в погоне флагманом рванулись вслед за Скиольдом.

На «Фаластаре» было триста воинов из элитной гвардии императора, остальные – из гарнизонов трёх маленьких прибрежных замков, где размещали молодых солдат отдыхающих подразделений регулярной армии под водительством опытных, уже зачастую отошедших от дел офицеров. Там, в замках, чтоб ребята не скучали, их тренировали всё время, не занятое сном, едой и караулом, так что материал был прекрасный, не хуже того, что герцог использовал в небольших стычках на юге, откуда последний раз вернулся. Хедаль знал, что эти воины тоже могли бы считаться элитной гвардией, и уж во всяком случае высококачественным войском. Только опыта им не хватало, а в остальном всё отлично – и выучка, и дисциплина. Это вам не резервисты, которые думают только о своём наделе и спотыкаются о мечи. Это армия.

Корабль остановился на глубоком месте, после чего лодки принялись курсировать между берегом и «Фаластаром», высаживая десант. Не обращая внимания на то, что сопротивление как таковое отсутствовало, солдаты действовали строго так, как их учили, и за считанные минуты захватили берег, распахнутые ворота поместья, прочесали нежилые строения на берегу и взялись за жилые в кольце стен. Они не обращали ни малейшего внимания на женщин и тех мужчин, у которых не было в руках ничего напоминающего оружия, бойцов же, беспорядочно рассыпавшихся по внутренним помещениям, брали без труда. У большинства руки в критический момент оказались заняты узлами с добром, так что и меч-то вовремя выхватить было нечем, а некоторые даже не заметили, как были оглушены, потому что занимались отбивающимися женщинами ярла.

Сын Скиольда сразу заметил чужих воинов, направляющихся к дверям, и остался стоять, даже не пытаясь вынуть оружие. Когда его увидели, покладисто и торопливо поднял руки, показывая, что они пусты, и затараторил:

– Постойте, постойте, я сдаюсь! Ярл приказал нам добить пленную, ту, которая дочка графа, но мы этого не стали делать. Вы понимаете? Понимаете, о чём я?

– Где она? – жёстко спросил выступивший из-за спин авангарда Хедаль. По левую руку от него появился Гранмар. – Где леди Бергденская?

– Я покажу. Только не надо ничего делать. Мы ей ничего не делали.

– Веди. Эй! – Офицер окликнул одного из своих. – Позовите Соргланова лекаря. Веди, быстро!

Когда Хедаль нагнулся над Ингрид, он сперва подумал, что пришёл поздно. И только, с трудом нащупав бьющуюся жилку у неё на шее, понял, что женщина жива. Он разрезал верёвки, осторожно положил её на пол, на солому – по одежде ничего нельзя было понять, лохмотья были самые что ни на есть простенькие, но это, понятно, не показатель. Осмотрел руки – нежные, но с пятнышками мозолей, что неудивительно, поскольку на севере, это всем известно, работают даже графини. Кожа не обветренная, а волосы – те самые, которые ему описывали, длинные, густые, русые. Сейчас они свалялись, но тут-то понятно. Сколько она уже в плену…

Друг герцога вопросительно взглянул на Гранмара. Молодой сын лорда был привычен ко всяким зрелищам, но сейчас лицо его посерело.

– Это она? – уточнил Хедаль.

– Она, – глухо ответил сын Сорглана. – Хотя в таком истерзанном виде женщины похожи одна на другую. Дай я подложу под неё плащ.

– Подожди, не трогай. Сперва лекарь пусть глянет. Сейчас вспомнил, что не стоит зря шевелить пострадавших.

Услышав шаги, Хедаль обернулся, посторонился и мрачно взглянул на вошедшего Валентина.

– Вы её знали, верно? И теперь узнаете, даже такой?

Хирург нагнулся, вгляделся и стиснул зубы.

– Так, живо! Её нужно в тепло и на свет, чтоб я нормально видел. Нужны носилки…

– Это она? – одёрнул Хедаль.

– Да она, она. Но давайте не будет тянуть.

– Она жива? Её можно спасти?

– Да, можно. Её нужно перенести куда-нибудь отсюда. Быстрее. Но очень осторожно, не на руках.

– Перенести на корабль! – приказал Хедаль.

– Не на корабль! Куда-нибудь здесь, в чистую комнату… Я сперва должен её осмотреть.

Хедаль холодно смерил Валентина взглядом.

– Герцог приказал перенести девицу на корабль. Там безопасней. А если её можно переносить отсюда в комнату, то можно и на корабль.

Хирург, пощупав молодую бесчувственную женщину на предмет сломанных костей, отступился. Он всегда готов был спорить в случаях, когда чувствовал свою власть, теперь же, под давлением чужой глубочайшей уверенности в себе, стушевался. Гранмар осторожно поднял Ингрид на руки, завернул её в два плаща и понёс к выходу, сопровождаемый Хедалем. Ещё тот мимоходом кивнул сопровождающим на сына ярла, все ещё отирающегося поблизости:

– Возьмите его. Герцог решит его судьбу.

Дочь Сорглана осторожно доставили на ялик, и всю дорогу к кораблю Гранмар держал сестру на руках, как ребёнка, и почти испуганно смотрел в неподвижное, будто бы постаревшее лицо. С «Фаластара» специально для неё спустили грузовую люльку, постелив на грубые доски пару толстых одеял, подняли со всей осторожностью, хоть она и не чувствовала ничего, и отнесли в каюту, неприбранную, неподготовленную, но зато снабжённую кроватью и всем необходимым. Следом потащили жаровню, полную горячих углей, и целую стопку чистого полотна. Валентин, покачивая головой, нырнул в каюту вслед за Гранмаром, затем грубо выставил его прочь, плотно закрыл дверь. Только ещё разок выглянул, позвал юнгу, отдал кучу распоряжений и снова скрылся. Туда поволокли тёплую воду, дополнительные тряпки, вино.

Хедаль выделил сотню, приказал занять поместье и приказал разворачивать корабль. В небольшом заливе ладный, но массивный, очень большой боевой корабль сразу стал казаться неуклюжим. Но тем не менее развернули его быстро – на вёслах – и распустили паруса ещё на выходе из залива. «Фаластар» был не быстроходней, чем «Крылатый» или другие корабли флотилии, но всё же надеялся догнать своих раньше, чем начнётся бой.

Риган же гнал свою флотилию вслед Скиольду. Корабли ярла были заметно меньше, чем у преследовавшего его герцога, а потому чуть быстроходнее, так что кольдеронцу пришлось посадить на вёсла всех, кого только было можно. А ещё паруса растянуть во всю ширь. Риган не особенно беспокоился, смогут ли его бойцы сражаться после того, как поработают вёслами. Они как следует отдохнули прошлой ночью, да и были из тех, кто специально натренирован тяжко работать, а потом эффективно сражаться. Кроме того, Скиольд тоже посадил своих людей на вёсла, а значит, они находятся в равном положении.

Стоя на носу флагмана, Риган напряжённо следил, как вдали маячат корабли противника. Дистанция, похоже, сокращается. Он развернулся и подал сигнал своему кормчему. Тот передал прави́ло своему помощнику и подошёл.

– Можно ещё что-нибудь сделать?

Кормчий поднял голову и потянул носом. Он оценивал ветер.

– Можно добавить парус. Те, что есть, уже и так растянуты. Темп гребли можно пока и снизить, я считаю, наши корабли медленно набирают темп, но они это делают. Пусть бойцы отдохнут.

– Делай.

– Мы их догоним. Не позже, чем к вечеру.

– Мне надо раньше.

– Постараюсь, – просто ответил кормчий и вернулся на своё место.

Добавили парус. То же самое сделали и на других кораблях. Флотилия растянулась в цепочку, чтоб не отнимать друг у друга ветер, да заодно и чтоб лучше отслеживать маневры противника. Герцог ещё раз на глаз оценил расстояние между противником и своими судами и спустился в свою каюту. Начал облачаться в доспех.

Пока он был строен и гибок, но не массивен телом, и потому надевал только кольчугу с дополнительным усилением. Он считал, что этого достаточно. Кузнец императора смог составить ему такую, чтоб телу было в ней настолько вольготно, насколько это может быть в десяти килограммах металла. Был к этой кольчуге и нагрудник, но Риган надевал его тогда, когда ждал серьёзной тяжёлой сшибки и только на земле. Облегченный доспех на корабле – ещё одна надежда, что, упав за борт, ты сможешь продержаться, пока тебя вытащат.

Будь то летняя жара или зимняя стужа – под кольчугу всегда надевались две рубахи, льняная и замшевая (последняя туго шнуровалась по телу, чтоб складки выделанной кожи не натирали в бою), и больше ничего. Сверху, само собой, можно было накидывать что плащ, что шубу, но только до боя, а уж в бою грелись движением. Герцог опоясался поясом с мечом, накинул плащ, прихватил лук и вышел на палубу. Расстояние между флотилиями ещё немного уменьшилось.

– Мы хорошо идём, мой герцог, – сказал Авдэ, один из офицеров императорской гвардии. Он был примерно ровесником Ригана, но казался старше из-за шрамов, уродовавших лицо – один поперёк лба, второй на щеке, третий – через губу и подбородок.

– Вижу. Нагоним?

– Должны. Если не случится ничего непредвиденного.

– А если случится?

– Будем искать другое решение. Думаю, ярл знает эти места лучше нас. Нам не удастся запереть его где-нибудь и навязать ему бой.

– Навяжем, когда догоним. Прикажи готовить луки и арбалеты. Наблюдатель, есть что-нибудь новое?

– Нагоняем!

– Гинор, передай на «Единорог» и «Чайку» приказ приготовиться к обходу.

– Хочешь замкнуть его в кольцо? – спросил Авдэ.

– Я его замкну, – спокойно ответил Риган.

Корабли довольно быстро сблизились на расстояние выстрела из лука, и тогда, посадив на вёсла свежих гребцов, «Единорог» и «Чайка», шедшие самыми крайними в цепи, стали замыкать дугу, как это бывает на облавной охоте. На кораблях Скиольда же постепенно сбрасывали темп, поскольку три или четыре команды были вынуждены грести без смены, а скорость эскадры, как известно, определяется скоростью самого тихоходного корабля. Риган ещё питал слабую надежду на то, что ярл решит бросить тормозящие его суда и таким образом ещё сильней ослабит себя, но нисколько не огорчился, когда этого не произошло. Сбившись ещё плотней, корабли Скиольда развернулись для нападения, надеясь, быть может, победить.

А может, устрашить.

Флотилия герцога довольно живо, хоть по меркам наземных битв это выглядело величаво, неторопливо, замкнула противника в кольцо.

– Кто вы такие? – крикнул, поднимаясь над бортом, Скиольд. Облачённый в кованый доспех, с огромным щитом, в высоком шлеме он напоминал небольшую скалу. – Что вам, чёрт побери, надо?

– Я – герцог Кольдеронский, – крикнул Риган. Его голос, вроде бы глухой и низкий, прозвучал ясно и легко перекрыл расстояние от «Кашалота» до «Крылатого». – Возможность апеллировать к суду императора ты получишь только в том случае, если немедленно выдашь мне дочь графа Бергденского. Живую.

– Девчонка мертва! – крикнул в ответ Скиольд.

Риган незаметно укусил нижнюю губу.

– В таком случае, – ответил он спокойно, – можешь не сдаваться. Атакуйте, – приказал он своим.

И на корабли Скиольда обрушился поток стрел.

Люди ярла недолго пребывали в растерянности и почти сразу ответили таким же. Но боевые корабли герцога были выше, а потому с них оказалось намного удобней выкашивать палубы противника. Воины императора не тратили стрелы попусту, они умели со ста шагов попадать в щель доспеха, а из арбалета пробивали кольчугу, ну, и теперь не торопились. Те, кто недавно сидел на веслах, теперь затягивал потуже ремешки снятых на время гребли кольчуг, а остальные, кто пока держал вёсла в руках, прятались за навешанными щитами. Стреляла свободная смена – не более пятидесяти человек – но этого было вполне достаточно.

Риган поспешно спустился с простреливаемой площадки на носу и теперь быстро обсудил ситуацию со своими офицерами. Главное, чего он требовал во всех подобных случаях – синхронность действий, иначе зачем ещё иметь численное превосходство?

– Мы и так их задавим! – убеждал самый старший из офицеров – пятидесятилетний берлеец, эмигрант, сбежавший из соседней с империей страны и поступивший на военную службу в армию Гвеснера. Опытный мореход, за его плечами было много десятков выигранных битв. Но иногда увлекался, водился за ним такой грешок.

– Я требую, чтоб вы обошлись минимумом потерь! – категорически заявил Риган. – Вот что самое главное! Берегите людей. – И жестом отпустил всех расходиться по местам, отдал приказ идти на сближение.

Он наблюдал бой, отчасти отстранясь – те, кому он доверил командование кораблями и их экипажами, были, пожалуй, опытнее его самого и куда лучше знали, как и что следует делать. Корабли императорской флотилии стиснули противника в тесное кольцо и, обменявшись залпами стрел, а позже и дротиков, перешли к схватке на палубах кораблей.

На свои корабли воины императора, понятно, людей Скиольда не пустили, но зато охотно и довольно настойчиво принялись занимать их корабли. Уже через полчаса они перенесли туда схватку и стали теснить бандитов. Риган бесстрастно наблюдал, как то один, то другой Скиольдов головорез в полном доспехе летел за борт и камнем шёл ко дну. Если же за борт падал кто-либо из воинов герцога, ему немедленно скидывали что-нибудь деревянное или верёвочное – продержаться до момента, когда до него дойдут руки.

Да и тренированы они были так, что многие могли держаться на плаву, не снимая кольчуги и не выпуская из рук меча, а шлюпки, мелькая то тут, то там, подбирали таких. Бой кипел вовсю, и в мешанине сражающихся, раненых, умирающих и даже перекатывающихся врукопашную трудно было что-нибудь понять. Неопытный человек наверняка бы засомневался, кто побеждает, а кто проигрывает, но герцог, видевший не одно морское сражение, понимал, что побеждает он.

Он ещё немного подождал, а потом сбросил плащ и, пробежав по борту, спрыгнул на палубу «Кашалота», ту её часть, которую уже очистили от противника. За ним последовал Авдэ и четверо воинов, остававшихся с герцогом, официально не названных так, но всё равно по сути являвшихся его телохранителями в этом бою. Так уж было решено.

Вынув меч, герцог направился туда, где ещё кипела, но уже затухала схватка, и где возвышалась закованной в железо башней фигура Скиольда, который уже понял, что проиграл, но пока не готов был с этим согласиться.

Они быстро оказались почти лицом к лицу, и все как-то само собой расступились, на время прервав бой – люди Ригана сделали это потому, что готовы были дать ему возможность поговорить с обречёнными, а люди ярла ухватились за возможность, поскольку устали и хотели хоть минутку, чтоб перехватить дух.

– Где тело девушки? – спросил Риган без выражения.

– Бросил в горде. – Скиольд попытался стереть с лица кровь, но как это было сделать рукой, затянутой в боевую перчатку. Чисто машинальный жест, бессмысленный. – Учти, мой отец отомстит за меня.

– Человек, чью дочь ты убил, от тебя отрёкся, – равнодушно ответил герцог.

– Это невозможно! – рявкнул Скиольд, и растерянность впервые пробилась сквозь маску уверенности на его лице.

Вместо ответа Риган поднял меч.

Скиольд бросился на него без предупреждения, хоть, наверное, предупреждение в сложившейся ситуации и не подразумевалось. Герцог легко, по-змеиному ушёл от прямого удара и тут же сделал знак своим держаться в стороне. Все отступили назад – поединок был святым правом любого предводителя, хотя Авдэ и кусал ногти, прикидывая, как будет оправдываться перед императором, если герцога ранят, или, не дай боги, убьют…

Риган по-настоящему тренировался владеть мечом не более четырёх полных лет, до того упражнялся лишь время от времени и не всерьёз, а так, больше чтоб держать себя в форме. Но, во-первых, у него были хорошие учителя, а во-вторых, парадоксальность иных его идей и быстрота реакции были как бы запасным козырем в колоде – с ним очень сложно было биться тем, кто привык к стандартам местных приёмов. Скиольду сперва показалось, что он легко справится с герцогом, но тот уходил от всех атак, утекал, словно вода, а, может, даже пользовался какой-то террианской магией, он же, говорят, террианец.

Эта мысль, поразившая ярла, заставила его пропустить удар, и Риган чувствительно прошёлся по его ноге – ведь, должно быть, герцог именно потому взялся за это дело, что девчонка – его соотечественница. А значит, у посланца императора появляется личный расчёт. Отскочив немного назад, Скиольд огляделся – их плотным кольцом окружали люди в цветах императора и бесстрастно наблюдали за поединком. И бывший наследник графа Бергденского понял, что он совершенно беззащитен.

Он понял, что может, конечно, убить герцога Ригана и даже десяток его людей (вот это уже вряд ли) – однако его это не спасёт. Рано или поздно его скрутят, привезут в столицу, и тогда… Если отчим от него отказался, значит, с ним не будут церемониться. С отпрыска благородного рода, от которого отрёкся родитель, снимался титул и право считаться дворянином. Значит, с ним поступят, как с разбойником, бандитом, да ещё к тому же и с убийцей наследника престола (император, говорят, очень привязан к герцогу). И получается, что это будет даже не просто смерть, а нечто… Нечто совершенно чудовищное.

Возможно, ещё был выход – воззвать к Сорглану, к его защите, или к матери – уж она-то… Но отрезвление не дало Скиольду уверовать в лучшее. Он убил Ингрид – и как бы Скиольд ни убеждал себя и названную сестру, что матушка любит его больше, на деле он ощущал, что изуверского убийства члена семьи ему не простят ни мать, ни отчим. Тем более отчим. А смерти Ригана не простит император.

Скиольд вовсе не собирался умирать в пытках. А потому, стремительно и напористо атаковав герцога и заставив его отскочить на пару шагов, сам отпрыгнул от него, защищаясь мечом от возможного удара, подбежал к борту и вскочил на самый край, на узкую доску. Задержался на мгновение.

Ему стало мучительно жалко своей жизни, такой нескладной и буйной, полной неиспользованных возможностей. Жаль было своего тела, такого сильного, неуязвимого – за двадцать лет, проведённых в походах, он получил лишь два более или менее серьёзных ранения, оставивших следы, остальные были сущей ерундой. Тела, так умевшего наслаждаться и женщинами, и вином, и вкусной едой, и бешенством битвы. Жаль было всего себя – того, кого он любил больше всех на свете.

Скиольд ещё раз взглянул на тех, кому суждено было пережить его, и прыгнул вниз. Невыносимое желание жить опалило его огнём, или, может, это уже была вода, по-зимнему холодная. Он извернулся в своём доспехе, как огромная неуклюжая рыбина, но тут же начал уходить под воду.

Авдэ подошёл к краю, внимательно посмотрел вниз и пожал плечами:

– Жаль. Такой хороший был доспех. – Но тут же обернулся к Ригану. – Вы не ранены, мой герцог?

– Нет. – Риган тоже подошёл к краю, глянул вниз и перехватил меч, чтоб вложить его обратно в ножны. – Что ж, он избавил нас от уймы неудобств. – Мужчина обвел взглядом стоящих вокруг. – Если остальные сдадутся, я обещаю им справедливый императорский суд. Мне не нужны их жизни. Авдэ, сообщи им всем.

Герцог повернулся и, уже не оглядываясь, направился к борту «Крылатого», возвышающемуся над «Кашалотом». На душе было отвратительно. Оставалось ждать «Фаластар», они наверняка привезут тело, и тогда можно будет возвращаться. Риган протянул руку, и его подняли на борт флагмана, плотно притянутого к «Кашалоту» мощными крючьями.

– Милорд! – окликнул его с «Кашалота» ещё один гвардейский офицер. – Люди Скиольда сдались. Их на флагман?

– Нет. На «Единорога», где почти пустой трюм. Что ещё?

– В каюте Скиольда обнаружили сундуки. Полные золота. Куда их?

– На флагман, само собой. Сколько золота?

– Сложно сказать. Но много. Четыре сундука.

– Авдэ, просчитай, сколько стоила вся эта операция, включая снабжение войск и выемку их из мест дислокации. Отсчитай соответствующую сумму, остальное я опечатаю, и, чтоб мне больше к этому не возвращаться, по прибытии в столицу передашь Сорглану. Сумма на издержки пойдёт в казну, я прослежу за этим. Раненых на «Чайку» и на «Лань».

– На «Драконе» есть место.

– И туда. Возвращаемся.

– Милорд! – крикнул наблюдатель, снова взобравшийся в «воронье гнездо» на мачте. – Сигнал, «Фаластар» возвращается!

– Хорошо, – Риган провел рукой по лицу. – Устал, – прошептал он самому себе.

Но боец, стоящий рядом, услышал. Посмотрел с пониманием.

– Отдохните, командир. Всё же закончилось благополучно.

– Нет. Надо закончить. – Он приказал снимать крючья и разворачиваться навстречу «Фаластару». А тот уже подходил. Фрагман неторопливо направился к нему – таким образом, чтоб удобно сблизиться бортами.

Однако с «Фаластара» спустили ялик, которым воспользовались Хедаль и Гранмар. Значит, можно было и не сближаться. Риган обернулся к кормчему – тот понял. Расстояние было уже совсем маленьким, так что Хедаль и Гранмар скоро оказались на борту «Крылатого».

Риган устало смотрел на друга.

– Привезли тело? – спросил он.

– Тело? – не понял Хедаль. – Чьё?

– Девушки.

– Тело? Ну, она пока жива. Она у меня на «Фаластаре», с ней сейчас Соргланов лекарь. Положение тяжёлое, но шанс есть.

– Жива? – переспросил Риган. – Скиольд сказал, что она мертва.

– Да, я понимаю. Он отдал приказ её убить. Не сразу, а так. Он велел забить её до смерти, насколько я понял из показаний его головорезов. Но те приказ выполнять не стали.

– Это почему? – заинтересовался герцог. – Не успели?

– По правде говоря, успели бы. Она уже в очень плохом состоянии. Успела бы умереть. Я ещё и сейчас не уверен, что госпожа будет жить. Но лекарь сказал, что постарается и что надежда есть. Насколько я понял, эти двое то ли испугались последствий, то ли захотели пограбить…

– То ли и то, и другое, – добавил Риган.

– Да, конечно. Скорее так. Я привёз обоих. Чтоб вы решили их судьбу.

– Да зачем я. Пусть граф решает. – Он ещё раз провёл ладонью по лицу. – Хорошо, что девушка жива. Пусть для неё сделают всё возможное. Я пришлю и моего врача, когда он разберётся с первыми ранеными. Хедаль, ты голоден?

– Само собой, милорд.

– Гранмар, ты, наверное, тоже. Идёмте поедим, а то я, например, последний раз ел утром. Бес, пни коков, чтоб приготовили побольше еды и накормили солдат. И скажи им, что выпивка будет только на берегу. Кого увижу пьяным, накажу. Возвращаемся.

Флотилия разомкнула кольцо, развернулась и с меньшей скоростью, чем прежде, но всё же бодро заскользила обратно. Часть воинов пересадили на трофейные корабли, и теперь за громадами больших боевых судов кое-как спешили маленькие.