Южный шторм

Глава восьмая

— Нашла время и место!

Пока Рикас массировал кисти рук, затёкшие от кандалов, Айна занялась собой. Она расплела волосы, неухоженные с отплытия, и принялась их расчёсывать. Инструментом послужил скелет какой-то рыбы. Торчащие рёбра девушка держала как гребень. Роль зеркала в этой пьесе исполнила солёная лужица.

Они лишь фыркнула.

— Если хочешь смотреться оборванцем, ничего не имею против. А благородная синьорина обязана принимать усилия, чтобы выглядеть достойно.

Рик помянул всех демонов ада. Через сутки, а то и меньше, обнаружится бегство. Если на островах найдётся эфирная станция, способная принять приказ с корабля, их поиски начнутся немедленно. Вдобавок, не на шутку замучила жажда.

— Идём! Нужно искать людей. Или лодку. Если только уже не привлекли внимание стрельбой.

Айна забрала волосы в узел, но не от строго голоса младшего брата. Импровизированный гребень рассыпался, не выдержав схватку с колтуном. Она вынужденно отложила процедуру до более удобных условий.

— Да, синьор субалтерн-офицер. Как скажете, офицер. Вы, конечно, точно знаете, куда нам идти?

Солнце в зените, палит нещадно, почти не отбрасывает тени. Рикас вертикально воткнул палочку в камни.

— Примерно там — север. Мы плыли на юг. Думаю, проскочили остров, упомянутый Орвисом Далматисом. Нам вдоль пляжа — туда. И не улыбайся ехидно… Мне трудно принимать решения за двоих.

Айна изобразила удивление.

— Вот как? Трудно? А в армии — за целый отряд?

— Не путай разные вещи. Армия — это армия, ты — сестра… — Рикас запнулся. Выразить словами очевидные для себя вещи он не сумел.

— Тем не менее, дважды сделал выбор за обоих. Когда открыл капитану, что я — княжеская дочь, и когда принял предложение бежать.

— По-твоему, в Арадейсе было бы лучше промолчать? Ты шутишь? Тебе надели бы ошейник, обесчестили и продали в рабство!

— Обесчестили… Как вы, мужчины, любите рассуждать о чести вообще и женской в частности. Если женщина побывала в чьих-то объятиях до брака, она опозорена, погублена, растоптана, да? Знай же, любая в состоянии симулировать первый раз. Следы грязных лап можно смыть, синяки заживут, плод насильной любви ничего не стоит вытравить. Потеря чести — это другое. Предательство, подлость, недостойный поступок. Если есть совесть, память о таком не смоешь и не вытравишь, — увидев ошарашенный взгляд спутника, Айна рассмеялась и добавила. — Коль так важно, твоя сестра всё ещё хранит честь в самом дурацком смысле этого слова.

Может она и права… Рикас предпочитал надеяться, что его невеста на брачном ложе впервые познает мужчину, подарив девичью честь супругу.

Сестра умолкла, задумчиво поглядывая в сторону моря. Молодой человек поймал себя на мысли, что за последний месяц здорово переменил к ней отношение. Раньше она воспринималась как часть незыблемого мира, построенного взрослыми, хранительница традиций, верная дочь родителей. И непременно отравляющая жизнь бесчисленными шпильками. Наверно, её колкости послужили не последней причиной, когда убегал из отчего дома.

Теперь девушка раскрылась с неожиданной стороны. Ни разу до этого не пролив ничью кровь, без колебаний умертвила двух пиратов, когда здоровые мужчины испуганно жались к противоположному борту. Феноменальным образом обуздала двух хищных дельфинов… хотя обычные тоже хищники…

Тут Рикас сбился с мысли, не слишком подкованный в морской зоологии, и вернулся к рассуждениям о прекрасном поле.

Айна безропотно выносит тяготы очень неприятного путешествия. За всю жизнь молодой человек знал только одну женщину, способного к роли боевого товарища — свою мать. Иана, выращенная дядюшкой Лукасом как боец и наёмный телохранитель, в странствиях с отцом познала массу невзгод, но вряд ли была обузой.

Все барышни, предъявленные княжеской семье будто невзначай по мере приближения Рикаса к совершеннолетию, принадлежали не к прекрасному, скорее — к декоративному полу. В тейских семьях мальчики непременно осваивают полёт, а для девочек это искусство уже не считается обязательным. В моду понемногу входят пышные формы. Благородные синьорины выглядят как обычные горожанки, богатые или не очень.

Лет в пять, как и многие другие дети, на вопрос: на ком женишься, когда вырастешь, Рикас исправно заверял — на маме. Айна никогда не называлась претенденткой в жёны, так как шпыняла братца с пелёнок.

Лет в шестнадцать он пережил первую влюблённость, бурно возникшую, безответную и столь же быстро растворившуюся. Тогда и понял, что детский выбор был правильным, только жениться нужно не на маме, а на девушке, обладающей схожими чертами. Из Рикаса, вероятно, получился бы образец домашнего тирана, заставляющего жену походить на свекровь.

Добровольная ссылка в Арадейс внесла коррективы в мировоззрение. Все люди разные, и вторую Иану, только подходящего возраста, ему не найти. Но хотя бы такую, чтоб была спутником по жизни, а не балластом… И неожиданно именно это качество проявилось в Айне.

Больше почти не разговаривали, пересохшие губы не располагают к общению, а по пути не встретилось ни единой речки или ручья, впадающих в море. Наконец, обогнув мысок, наша пара увидела рыбацкие лодки на берегу.

Где-нибудь на материке естественным порывом было бы бежать к людям, просить воды и помощи. Но на южных островах живут люди, привыкшие к пиратскому окружению. Не исключено, что, завидев путников, сначала стрельнут, потом спросят фамилию.

Айна и Рик дождались сумерек. Тропическое солнце зашло резко, словно упало за горизонт. Стемнело за каких-то четверть часа.

Они обошли полукругом деревеньку из двух дюжин хижин. У лодок суетились непонятные личности. Похоже, готовились к выходу в море ставить сети на ночь. У каждого из представителей этой мирной профессии за спиной висела винтовка, на поясе нож.

— Беру на себя крайнего. Держи револьвер, вроде как страхуешь меня.

Айна кивнула. Она примостилась за пальмой, ненадёжным укрытием, если начнётся стрельба. Они смогут ответить только щёлканьем курков над пустыми барабанами.

Рыбак облегчил задачу. Он крикнул что-то гортанное коллегам, потом резво двинул к крайней хижине. Рикас перехватил его в тени у стены, шум прибоя скрыл короткий хрип.

— Ты его не…

— Не волнуйся. Оклемается.

Щелкнул затвор. В полумраке жёлто блеснул винтовочный патрон. Рикас протянул винтовку сестре.

— Первый — предупредительный, в колено. Старайся обойтись без лишних дырок.

Рыбаки запоздало отреагировали на его приближение, зато убрали руки с оружия, увидев револьвер. Научены.

На вопрос, как добраться на остров Хелеос, упомянутый на лодке Выскочкой, никто не удостоил ответом. Рикас поманил сестру, она вышла на открытое пространство с карабином наперевес. Аборигены не шевельнулись. Молодой человек щёлкнул курком и вложил револьверное дуло в рот ближайшему рыбаку, снова задав вопрос.

— Молчишь — стреляю. Потом спрашиваю следующего.

Что-то буркнул стоявший поодаль. Тей вежливо сдёрнул винтовку с первого молчаливого собеседника и направился к второму.

— Хелеос! — мозолистая пятерня рыбака ткнула в сторону моря. Следующие слова разобрать не удалось, местный диалект слишком отличался от икарийского.

Рикас достал золотой.

— Хелеос! Я и она. Ты. Лодка. Хелеос.

В качестве альтернативы золотой монете в лоб рыбака упёрся револьверный ствол. Тот неожиданно рассмеялся.

— Афар!

Одной рукой человек коснулся монеты, другой показал четыре растопыренных пальца.

Рикас был впечатлён. Вот они, люди южных островов, торгуются даже с револьвером у носа. Наверно, зря вообще деньги показал.

Дальше обсудили детали, тоже жестами. Рыбак, внешностью и замашками невероятно смахивающий на пирата, скорее всего — совмещающий профессии, настоял на задатке в один золотой и возврате двух винтовок коллегам, взамен позволил изъять свою. Отплыли немедленно, не обращая внимания на темень.

— Я уже ненавижу южные острова, — заявила Айна, оторвав, наконец, губы от бурдюка с водой. — Здесь даже аренда лодки выглядит как опасное приключение. Не говоря о ценах. Четыре золотых!

Их можно не платить. Но Рикас дал слово, честное слово тея.

Вторую ночь подряд они проводили под открытым небом, и разница не столь уж велика: борт поднимался над водой в лучшем случае на шесть-семь ладоней. Налетит шторм, подобный потрепавшему субмарину неподалёку от ламбрийских берегов, и родственники снова окажутся среди волн.

Рикас устроился на банке в носовой части судна, положив винтовку на колени. Айна взялась караулить вторую половину ночи и уснула, свернувшись калачиком на рыбацкой сети.

Их посудину какой-нибудь опытный корабел описал бы с помощью мудрых терминов. Скорее всего — как тримаран с деревянными спонсонами на двух пилонах, принайтованных к шпангоутам миделя. Молодой тей не слышал этих заумных слов, а в ночном полумраке различал чрезвычайно корявое сооружение длиной шагов пятнадцать. В середине поперёк корпуса были привязаны две сучковатые жердины, на их концах примотаны такие же грубо оструганные брёвна, по всей видимости — для остойчивости при выборке сети. Латанное-перелатанное треугольное полотнище паруса надулось неровным пузырём. Где-то под сетью валяется булыжник с дыркой и на верёвочке, изображающий якорь. Путники сейчас в безвыходном положении, другого варианта нет. В иной ситуации Рикас ни за что бы не доверился столь сомнительному средству передвижения.

На рассвете единственный член команды разразился невнятными возгласами. По курсу нарисовался большой остров, бухта со множеством мачт и городок. Из восклицаний рыбака-пирата пассажиры разобрали только слово «Хелеос». Корыто шкипер подогнал к полосе прибоя в стороне от цивилизации, по каким-то причинам не желая плыть к пристани.

— Не обманывает? Мог завести куда угодно, — Айна тревожно окинула взглядом незнакомый берег.

У Рикаса их извозчик также не вызывал ни малейшего доверия.

— Скоро узнаем. Не ожидаешь ли ты огромной вывески «Хелеос»?

Он пять раз дёрнул винтовочный затвор. Патроны упали за борт. Рыбак возмущённо заголосил, но не вызвал сочувствия у арендаторов. Брат с сестрой оставили его наедине с четырьмя золотыми монетами и по пояс провалились в воду.

Их отец встретил это утро в тепле и сухости, но в весьма неожиданной компании.

Первой проснулась жестокая головная боль. Солнечный свет через открытое окно ослепил как фотографическая вспышка.

Алекс зажмурился, попробовал собрать себя в единое целое из каких-то обломков. Попытался использовать Силу для самоврачевания, но тщетно. Мучительно захотелось пить.

По соседству послышалось шевеление. Князь с невероятным трудом открыл глаза… и наполовину протрезвел от увиденного. На подушке покоилась светлая рыжая чёлка, только глаз не видно, до лба натянуто одеяло. То самое одеяло, под которым с другой стороны страдал с перепоя сам Алекс!

Три дня как вступил в братство «свободных охотников». В их компании принял на грудь до потери сознания. Затащил в койку девицу, вдвое младше себя… Наверно даже — моложе Айны!

Дальше падать некуда. Стыдно до умопомрачения. И невозможно объяснить, что эта гнусность совершена ради спасения детей.

Как посмотреть в глаза Иане? Как войти в супружескую спальню, когда всё закончится… Хоть вообще не возвращайся домой.

Именно этого Терон и добивается.

От нерадостных мыслей голова затрещала с удвоенной силой, словно вымещая хозяину за вчерашнее легкомыслие. Блудливое тело отказывало в послушании.

Князь буквально метнул себя в уборную, плотно прикрыв дверь. Когда вышел, смятая постель зияла пустотой, будто ничего и не было… Было!

На простыне нет красного пятна, верной отметины первой брачной ночи. Девушка имеет опыт в постельных утехах? Память не сохранила не только подробностей, но и самого факта грехопадения.

Днём угораздило попасться на глаза Терону. Толстяк тут же утянул его в сторону.

С веранды открывался живописный вид на гавань, лес мачт и синее море до горизонта, тёплый ветер щекотал горящие щёки, не в состоянии их остудить.

Главный флибустьер радостно ухмыльнулся.

— Хорош… скромняга. Предупреждаю: на девицу засматривались многие, она никого не подпускала. Ты нажил себе…

— Врагов? Плевать.

— Скажу мягче, многим не понравилось. Начал хорошо, пил наравне с нами, глупостей не учинил. Но зачем было уводить Хели?

— Кто она вообще?

— Воспитанница супруги, не из тех, кого я предложил бы тебе сразу в койку, шлюх здесь достаточно, — уклончиво ответил распутник. — Спроси у неё сам или у Евы.

О дальнейшем общении с барышней Алекс и думать боялся. Зрелый мужчина, у которого не за горами пятидесятилетний рубеж, он полностью стушевался.

— Ева здесь? Не встречал.

— Не удивительно. Предпочитает затворничество.

И, скорее всего, не желает видеть, во что превращается бывший блестящий гвардеец Империи. Алекс попробовал отстраниться, но Терон подступил вплотную и панибратски положил руку на плечо. Он уже не хватался за револьвер, как в первую встречу на Архипелаге. Очевидно, решил, что процесс обращения дворянина в пирата принял необратимые формы. Человек, чьё самоназвание «эвиконунг» столь же грузно и нелепо, как избалованное излишествами тело, принялся посвящать князя в свои мерзкие планы.

Люди тяжело подымаются к свету из моральной помойки, зато падать способны моментально.