Южный шторм

Глава тридцать первая

О Хели, казалось, все забыли. Она не сомневалась, что пылкий Алайн-младший примчится при первой возможности, но закончилось лето, и о нём ни слуху, ни духу. Не приведи Создатель, погиб?

Мог бы позаботиться и его отец. Её сведения не были ложными. Пираты ударили именно в Барбо, как и собирались, когда Хели случайно подслушала их разговор. Потом жестоко поругалась с матерью, что стало последней каплей.

Сбежать с островов оказалось непросто, но благодаря доступу к отцовскому золоту проблема решилась. На рыбацкой фелюге, видавшей виды и, очевидно, забракованной для военных целей, Хели вместе с десятком других островитян переправилась в Никс. Не ей одной хотелось скрыться от грядущей бури на материке.

Ждала благодарности, доверия? Не очень. Поэтому, узнав о местонахождении княжича, вроде бы случайно попалась ему на глаза. И в результате очутилась в бессрочном заточении под присмотром старой полной мегеры, ненавидящей пленницу за свежесть и красоту.

В самом конце лета тюремщица радостно объявила: «Ваши сдались! Ну или что там от ваших осталось!» Наверно, тем хотела уколоть, унизить. Наоборот, новость принесла облегчение.

Ваши… Вечно пьяный отец, затурканная им мать, ближе к пятидесяти годам вдруг возомнившая себя императрицей. Куча пиратских вожаков, разодеты как знатные господа двадцать лет назад, но манеры и нравы сохранились те же: свистать всех наверх и айда на абордаж, дома пропьём добычу со шлюхами.

Айна помогла понять простую вещь. Дочь синьора, пусть дворянина только по происхождению, но не поступкам, имеет право быть истинной синьориной! Пусть тейские привилегии уходят в прошлое, самое достойное, гордое в этом мире связанно именно с крылатым сословием. А когда удалось преодолеть растерянность и обуздать Силу, подчинив себе высоту, Хели почувствовала, что жила до этого мига зря. Судьба совершила странный манёвр, забросив семью Мей из герцогского дворца в Нирайне в южную ссылку. Тем самым лишила Хели достойной юности в окружении сверстниц — романтичных, восторженных, возвышенных. Именно такиекачества развивает причастность к тайнам неба.

Как бы не пыхтела со злобой торговка-надсмотрщица, «свои» — отнюдь не пираты. Осталось убедить тейское сообщество, что именно для них Хели — своя.

Лишь одного человека в Икарии не нужно было ни в чём убеждать. Рикас примчался, как только вырвался со службы. Он появился в дверях её кельи, по аскетизму напоминающую монашескую, окружённый сиянием эполет фалько-офицера на новеньком с иголочки парадном мундире. Сзади топталась надсмотрщица, она издавала звуки прохудившихся кузнечных мехов.

— Счастлив приветствовать, синьора, и сообщить, что князь сожалеет о досадном недоразумении, вынудившем его временно поселить вас в этом уютном… э-э… месте.

Заготовленность речи бросилась в глаза, особенно несоответствие последних слов убогой обстановке. Кузнечные мехи разразились членораздельными протестами.

— По какому такому праву я должна её отпускать? Князь приказал — держать!

— Я передаю вам новый приказ князя — более не чинить препятствий. Моей власти тоже, поверьте достаточно. Если нужно, применю силу.

Рикас подпустил металла в голос, но его конфуз расползался вширь и вглубь. Он должен был и Хели освободить, и не унизиться поединком с женщиной.

— Раскомандовались тут! — прошипела старая скандалистка. — Вы даже не подданные Иллинии!

— Вы правы. И с этой точки зрения приказ моего отца не имеет силы. Мне позвать стражу, чтобы вас арестовали за самодеятельную тюрьму? Поверьте, герою боёв за независимость княжеств не откажут.

На улице их ждал экипаж.

— Я не успела вас поблагодарить.

Хели устроилась на кожаных подушках и с любопытством разглядывала улочки, проплывающие за окном. После созерцания четырёх стен и квадратика неба в окне даже пейзажи портового города представились откровением.

— Всего лишь исправил ошибку отца.

— Он не ошибался, а проявил предосторожность. Я не в обиде. Кстати, не поздравила вас с эполетами.

Тей широко улыбнулся. Надо же, и на неприступную южанку подействовал гипноз гвардейской формы.

— Родственные связи помогли… Отец разрешил мне перевестись на дирижабли.

— Вы умеете им управлять?

— Нет, что вы. Это сложно. Я сражаюсь на крыле или в пешем строю. Но после гибели «Рыцаря» наши опасались неожиданной тейской атаки пиратов. На их стороне было несколько изменников… Простите. Возможно, среди погибших в Барбо есть и ваши друзья?

— У меня нет друзей ни среди живых, ни среди мёртвых. Не возражайте, синьор. Вы — тоже не друг, так как добиваетесь совсем не дружбы, верно?

Рикас смущённо кивнул.

— Тем не менее, попрошу вас о чисто дружеской услуге. Помогите мне найти банк, куда положить моё маленькое приданное, и гостиницу поприличнее. Начину устраиваться на материке.

— Синьора! Имею честь пригласить вас на императорский бал. Он состоится через четыре дня в Леонидии. Поезд отправляется через два часа.

— Спасибо. Увы — нет.

На Рикаса жалко было смотреть.

— Но почему?! Уверяю вас… Или вам неловко появиться там в моём сопровождении?

— О, мужчины! Вам свойственно не понимать самых банальных вещей. Не обратили внимания, на мне висит то же самое дорожное платье, что и в день ареста?

— Вы прекрасны… Что одеть — купим…

— Как вы наивны, тей. Военный, не понимаете разницу между одеждой и обмундированием? Есть ещё тысяча мелочей — обувь, косметика, украшения. Три дня в поезде, день перед приёмом… Вы предполагаете, что хоть одна женщина в мире успеет за день собраться на императорский бал? Я все эти месяцы даже волосы не укладывала!

Рикас упорно соображал, нервно теребя на коленях офицерскую треуголку. Казалось, его рыжие кудри дрожат в такт мыслям.

Хели, девушка его мечты, не возражает составить пару на балу. Препятствия носят чисто технический характер. Значит, их нужно преодолеть. Любой ценой! Даже сдвинув сроки начала торжества…

— Три дня вам хватит?

— О Создатель! Синьор, вы же не волшебник. И не попросите Его Императорское Величество отсрочить бал. Так ли уж нужно наше присутствие?

Наше! От этого слова что-то вскипело в его душе, розово-пенное и приторно сладкое. Рикас развил столь бурную деятельность, что, прояви её на поле боя, пиратское поголовье сократилось бы наполовину. Он выкупил сразу четыре купе до Леонидии, разбрасываясь золотом с мотовством купеческого приказчика, прогуливающего украденную кассу. Усадил в поезд портного с швеёй-подмастерьей, самых дорогих в Никсе, с запасом ткани, тесьмы, кружев и прочих боеприпасов женского арсенала. Туда же затолкал наиболее известного парикмахера, тот, размахивая наманикюренными лапками, причитал, что сорваны визиты его лучших клиенток на недели вперёд, всё пропало… Свежеиспечённый фалько обещал возместить любые издержки.

Хели безжалостно его отселила, позволив остаться в купе на ночь только швее. Рикас густо покраснел.

— Вы же не думаете… Я надеялся стеречь ваш покой круглые сутки…

— Стерегите, коль так угодно. Но на разумном расстоянии.

Пылкие ухаживания девушка принимала с царственным равнодушием, будто и впрямь продолжала считать себя принцессой. Рикас однажды заметил, что, возможно, его усилия недостаточны, в отцовском дворце Хели привыкла к ещё более пылким кавалерам…

— Почему вы смеётесь?!

— О, да, пылкости там хватало. С избытком. «Дорогая, ради ваших глаз я готов зарезать кого угодно!» Или: «Звезда моя, ради вас я разграблю любой город!» Большинство предпочитало убить и разграбить заблаговременно. Авансом, так сказать, — Хели посерьёзнела. — Если честно, единственный человек на островах, оставивший тёплый след в моей памяти, это ваша сестра. Мне грустно вдвойне, что познакомилась с ней слишком поздно и что она до сих пор во Фроне. Ей там не место!

— Приятно слышать… И смею надеяться, синьорина, сестра не останется единственным членом семьи Алайнов, к кому вы сможете благоволить.

Ого, подумалось Хели, молодой человек растёт. В первую встречу, когда ночью вломился к ней в вагон на пути из Винзора в Злотис, Рикас проявил завидный напор, но в разговоре робел, мямлил. Сейчас без заиканий вворачивает куртуазные выражения. Робость не ушла полностью, прячется под красивыми оборотами речи. Он милый, совсем ещё мальчишка. На год или два моложе, вроде бы…

Если в женщину влюблены, она совсем не обязана ответить взаимностью. Бурные проявления влюблённости способствуют возникновению взаимных чувств, однако далеко не всегда. Хели поддерживала атмосферу лёгкого флирта и весьма значительную дистанцию, тем подчёркивала: я принимаю ваши знаки внимания, синьор, но они — ваша добрая воля и девушку ни к чему не обязывают.

Рикас вполне довольствовался малым, по крайней мере — пока. Три дня в поезде стали самыми счастливыми в жизни, и в предыдущей, и, к сожалению, на долгое время вперёд.

Хели отплатила полной монетой. В императорском дворце, пережившем множество подобных балов, несколько династий и государственных переворотов, их блестящая пара приковала больше внимания, чем, скажем новобрачный Горг Мейкдон с красавицей супругой.

Не по рождению, но по стати, манерам, облику Хели выглядела настоящей принцессой. Опустив руку в прозрачной перчатке на локоть Рикаса, она служила ему лучшим украшением, чем любой бриллиант — имперской короне. К алому мундиру спутника она подобрала огненно-оранжевую ткань бального платья. Оба рыжеволосые, молодые люди словно пылали посреди огромного зала.

Алекс и Иана приветствовали их коротким кивком. На торжественном приёме нет места жарким семейным объятиям, но что в глазах старшего поколения нет льда отчуждения — дорого стоит. Тепло поздоровался сам император, Хели присела в реверансе, Рикас выгнул спину дугой.

Откуда взялась прелестница в компании сына командующего, основная масса гостей не имела представления. По залу поползли слухи, один нелепей другого. Но ничьей фантазии не хватило предположить, что княжич ведёт под руку дочь поверженного главаря пиратов. Узнав правду, сплетники зачислили бы девушку в список военных трофеев.

Бальный этаж вместил тысячи человек. Заполночь по именному списку самые приближённые к императору, не более двухсот, отправились в банкетный зал. Иэрос, практичный как сноповязальная машина, воспользовался моментом, чтобы огласить — какие перемены ждут государство в грядущем. Он произнёс энергичную речь о возрождении Икарийской империи, включая присоединённый Арадейс. По случаю победы прощены герцоги двух северных территорий, они поклялись не рушить целостность страны.

— Война показала, синьоры, внешний враг может напасть всегда. Не буду повторять банальностей, что наша сила в единстве. Она ещё и в опытном военном управлении. Мы особо подчёркиваем роль Его Светлости князя Алексайона Алайна!

Рикас заметил, как отец потупил голову, поднявшись. Просчёт с местом вражеской высадки целиком на его совести, как и разграбление Барбо. Конечно, пленные пираты расселены по каторжным лагерям и годами будут восстанавливать порушенное… Но это не отменяет суровой отрицательной оценки, выведенной полководцем самому себе.

— Мы восстанавливаем должность князя-регента при императорском дворе. Отныне, в случае внешней опасности, вся военная власть переходит к нему на время боевых действий. И у нас имеется только один кандидат!

Зал наполнился одобрительным шумом. Рикас обратил внимание — благосклонно улыбнулся даже Мейкдон-младший. Впрочем, герцог успел основательно набраться ещё между танцевальными раутами и относился к окружающим с пьяным радушием.

Император, тем временем, перешёл к завершающей части речи. При звуке последних слов Рикас уронил вилку в салат с подливой, забрызгав парадный мундир.

— Семье Алайнов предложено переехать в Леонидию, Его Светлости присваивается чин генерала императорской гвардии. И, дорогой синьор Алексайон, титул князя-регента мы с этой минуты утверждаем наследственным!

Вилка падала в полной тишине. У князя единственный официальный сын, и Иана уже не в том возрасте, чтобы задумываться над пополнением семьи. Иэрос сделал по-императорски грандиозный подарок. Совершенно незаслуженный Рикасом.

— Поздравляю, Ваша будущая Светлость, — шепнула Хели. Заметив его поползновение встать и ответить монарху, девушка вцепилась ему в рукав. — Сидите! Формально он обращается к вашему отцу.

Под рыжими кудрями вспыхнули красные уши. Чуть не опозорился…

Скрыть неловкость помогли лакеи. Настала очередная перемена напитков и блюд. Высокий малый, больше смахивающий на воина, чем на дворцового шаркуна, наполнил бокал Хели, потом перешёл к князю и Иане. Когда вино лилось в кубок Горга, тот дёрнулся, пьяно и неловко, отчего половина вина расплескалась.

Лакей, не меняя угодливого выражения, быстро извлёк белоснежный платок и промокнул влагу на нетрезвом герцоге. Потом быстро удалился. Рикас предположил, что под лакейской ливреей скрывается человек тея Капанеуса, ответственного за безопасность дворца.

Император провозгласил тост за победу, гости подняли бокалы и кубки. Справа от Алайнов раздался хрип. Горг Мейкдон с посеревшем лицом вскочил и повалился вперёд на стол. По мертвенной коже расплылись зловещие сиреневые пятна.

Точно такие, как у пиратов в Теландайне два года назад.

Подавая пример подданным, первым начал действовать Иэрос.

— Тей Капанеус! Закрыть выходы из дворца. Как вы допустили подобное, разберёмся потом, — раздав несколько коротких распоряжений, император обратился к залу.

— Синьоры! Прошу ничего не есть, не пить, вообще ни к чему не притрагиваться на столе. Лекаря!

Алекс, практически трезвый до сего момента, ухватил Горга за плечи и положил на пол, сам склонился над его телом. Рикас включил внутреннее зрение. Перед ним бушевал ураган, рядом с которым южный шторм — просто бриз. Сила огненным вихрем уходила из отца и всасывалась в Горга как в бездонный провал. Кинувшийся было на помощь, княжич вдруг понял — он только помешает.

После пережитого первого шока мысли обрели чёткость. Мама вообще не пьёт, только делает вид — мочит губы. А Хели? Ей наливали из того же кувшина!

Рикас с ужасом обнаружил пустое кресло. Иэрос и его охрана знают правду о её происхождении, неизвестной персоне не выписали бы приглашение… Если она сбежала, первое подозрение падёт на неё!

Тей бросился в коридор. У его дальнего выхода замерли гвардейцы, красноречиво перегородив дверь. Хели сидела на мраморных плитах, безжалостно смяв роскошное платье. Ногти скребли по мрамору, оставляя красные следы, боль в пальцах не шла ни в какое сравнение с разрывающей изнутри. На серой щеке, пробившись сквозь крем и румяна, проступило сиреневое пятно.