Второй Шанс 2

Глава 14 Тайна дедушки Кати

— У тебя дело долгое, Саша? — спросил Сергей Порфирьевич.

— Не очень, — ответил юноша.

— Тогда давай сначала твое рассмотрим первым. Мой разговор будет длинным, — предложил дедушка Кати.

— Тогда я позову батю, — и юноша вышел из кухни.

Спустя минуту, мужчины вернулись. Сашин отец шёл первым и нес в руках макет одноразового шприца. Подойдя ближе, он положил его на поверхность стола — аккурат перед носом изумленного академика.

— Это что? — спросил тот.

— Это макет одноразового шприца, — ответил инженер.

— Да? — академик взял его в руки, повертел, внимательно рассматривая со всех сторон, а потом спросил: — Вы знаете, почему в русской императорской армии долго тянули с поставкой на вооружение в войсках пулеметов системы «Максим»?

— Я нет, — махнул головой отец Саши, а сам парень как раз знал:

— Потому что чиновники из военного министерства говорили, что на них патронов не наберешься.

— Верно, Саша, — академик одобрительно ткнул в него указательным пальцем. — Вот и я так считаю, если каждый шприц будет одноразовым, это сколько материалов понадобится для их изготовления? — он скептически покачал головой. — Это макет, а реальный из чего будет сделан?

— Из нескольких видов пластмасс, — ответил Саша.

— Так сколько для этого нужно будет пластмассы? Вы хоть знаете сколько инъекций делается в стране в день? — спросил дед.

— Наверное, много, — вздохнул отец Саши.

— Не много, а очень много! — академик, со знанием дела, вскинул указательный палец вверх. — Все мусорки будут завалены этими использованными шприцами.

— Думаю, не все так трагично! — вмешался Саша. — Все отработанные шприцы можно будет собирать в больницах и сдавать их на переработку, как сдают бутылки из-под молока и кефира в магазины.

— Это хорошая мысль! Даже спорить тут не стану, — одобрил академик. — Зачем нужны одноразовые шприцы, я не спрашиваю, это и так понятно. Теперь главный вопрос: как вы планируете их стерилизовать и хранить?

— Думаю, что после изготовления и упаковки — радиационным облучением! — ответил юноша.

— Хороший вариант. Ну а теперь, главный вопрос, зачем вы мне это все показали и рассказали? — спросил Сергей Порфирьевич.

— Для того, чтобы убедить руководство моего завода, необходимо будет представить мнение авторитетных врачей о том, что данное изделие будет востребованным и актуальным, — ответил отец Саши откровенно. — Мы хотели попросить Вас помочь нам с этим, если Вы сами в этом убеждены конечно. Мы никого из них не знаем!

— Я понял! Поговорю с академиками из Академии Медицинских Наук, и сам тоже напишу.

— Спасибо Вам, Сергей Порфирьевич! Это было бы очень неплохо! — обрадовался отец.

— С этим решили! — произнес дедушка Кати. — А теперь, можно я поговорю с Вашим сыном наедине?

— Разумеется. Еще раз спасибо. Пойду поработаю, — и отец Саши вышел из кухни.

— Саша! Я хочу, чтобы ты знал. Мне очень жаль, что Катя уехала. Это ее бабушка накрутила. Я считаю, что она совершила ошибку, так легко отпустив тебя.

— Спасибо! Но это жизнь. Я слышал как-то песню, — Саша не мог ее назвать, потому что эта песня прозвучала впервые в фильме «Человек с Экватора». А этот фильм выйдет чуть позже — где-то в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. — В ней были такие слова:

'…В детстве оставлены давние друзья

Жизнь — это плаванье в дальние края

Песни прощальные, гавани дальние

В жизни у каждого сказка своя…'

— Видимо, в этой жизни, у нас с Катей разные сказки, — вздохнул он с глубокой печалью.

Они оба замолчали, и каждый в этот момент думал о своем. Наконец, дедушка Кати произнес:

— Мне нравится как ты держишься, Саша. Есть в тебе стержень. И то, что ты руки не опускаешь, и что постоянно ищешь применение своему уму и мыслям!

— Спасибо! Мне очень лестно слышать от вас такие слова в мой адрес.

— Ты чем собираешься заниматься дальше? После того, как мой зять уехал? — спросил академик.

— Вы не будете смеяться?

— Неужели подгузниками и прокладками? — всё-таки не удержался и рассмеялся старый академик.

— Это вспомогательные вещи, необходимые для того, чтобы были деньги на более важные исследования, и чтобы моя семья ни в чем не нуждалась.

— Говори, я слушаю, — стал серьезным его собеседник.

— Я хочу изучить возможность переноса сознания человека в другое тело!

Академик и бровью не повел, что уже не мало удивило самого Сашу. Он внимательно посмотрел на юношу и спросил:

— Ты хочешь научиться пересаживать мозг?

— Нет, я хочу научиться перемещать сознание человека — отдельно от его мозга.

Вместо того, чтобы расхохотаться или разразиться ядовитой скептической тирадой, дедушка Кати задумался. Наконец, он внимательно посмотрел на парня:

— Саша, а ты знаешь, чем я занимался в Академии Наук?

— Нет конечно. Знаю только, что Вы работали в отделении биологии.

— Верно, но чем я там занимался?

— Этого я не знаю.

— До того, как я вышел на пенсию по болезни, от которой ты меня вылечил, я занимался, ты удивишься, нейрофизиологией головного мозга! — сказал академик.

— Вы шутите! — удивился юноша.

— Какие уж тут шутки! Скажи мне, Саша, почему ты решил заняться именно этой проблемой? В таком юном возрасте. Это очень необычное желание.

— Потому что это путь к бессмертию! Когда Катя уехала, я понял, что рано или поздно придет пора расставаться с самыми близкими людьми, которые будут уходить из-за старости. Остаться с любимыми людьми навечно, разве это не то, чему стоит посвятить свою жизнь? — извернулся юноша.

— Да? В самом деле? А почему не заняться продлением жизни физического тела? Это более реалистический подход.

— Тело все равно износится. Что толку от пребывания в старом дряхлом теле? Это доживание, а не полноценная жизнь! Жизнь должна доставлять удовольствие! К тому же — этим занимаются многие!

— Саша, ты не боишься просто потратить свою жизнь на бесплодные усилия?

— Нет, — спокойно ответил юноша, невозмутимо глядя в глаза академика.

— Почему?

— Я давно понял, как именно сделать любую работу эффективной, — ответил Саша.

— Это когда ты только успел все это понять?

— Само пришло.

— Не поделишься?

— Пожалуйста. Нужно разбить дорогу к цели на отдельные этапы. Достижение каждого этапа должно принести вполне реальные результаты. Тогда, даже если конечная цель не будет достигнута, все же по пути продвижения к ней, будут уже получены вполне конкретные промежуточные практические результаты.

— Разумно! Саша, ты знаешь притчу о том, как Апостол Петр, сначала трижды отрекся за ночь от Христа, а потом без страха пошел на смерть на кресте в Риме?

— Нет.

— Апостол Петр сначала отрекся от Христа три раза за одну ночь, потому что он верил в учение Христа о загробной жизни, но не был тверд в своей вере. А после того, как он увидел, что Христос воскрес, он уже знал, что тот Бог, и с радостью пошел на смерть! — сказал дедушка Кати, внимательно отслеживая реакцию юноши.

— И что Вы хотите этим сказать?

— Мне кажется, ты что-то знаешь о переселении сознания! Если бы я не был старым ученым и материалистом, я бы решил, что в тебя самого переселилась чья-то душа, и явно не молодая.

— Хорошая шутка, — рассмеялся Саша.

— В каждой шутке, лишь доля шутки, — усмехнулся дедушка. — Хорошо, дело твое. Что ты собираешься делать конкретно? Как планируешь достигнуть этой цели?

«Если бы я знал как! Я только знаю, что это возможно и все! Это вообще для меня совершенно новая область науки. Я хоть и ученый-медик, но занимался совсем другим в прежней жизни. А дед не так прост. Вон как смотрит, будто рентгеном просвечивает!» — подумал Саша, и сказал вслух: — Если честно, я пока не знаю. На первом этапе поступлю учиться.

— Куда? — оживился академик.

— А Вы куда бы посоветовали? Учитывая Ваш опыт работы в этой области.

— Только не в медицинский институт. Там у тебя шесть лет не будет времени ни на что! — решительно съязвил дедушка Кати. — Лучше всего на биофак! В МГУ!

— И что? Потерять пять лет учебы?

— Тебе опять повезло!

— В чем?

— Я чувствую себя превосходно! Все мои уехали. Мне скучно, — сказал старый академик. — Я собираюсь вернуться на работу в Академию.

— Это хорошо, а я тут причем?

— А притом, что академики могут сформировать собственную академическую группу из нескольких сотрудников на зарплате, и заниматься любыми научными исследованиями, если их план утвердит Президиум Академии Наук! — торжествующе ответил дед. — Понял к чему я?

— Если честно, то нет, — признался юноша.

— Если будет такая группа, то она сможет официально работать над тем, что нам нужно. При условии, что это одобрит начальство. Но я договорюсь. Можем вообще сказать им, что работаем над лечением невралгии тройничного нерва! А это даст возможность доступа к оборудованию, помещениям и животным. Всему, что необходимо для исследований мозга.

— Я рад за Вас. А я тут причем?

— Ты сможешь у меня работать, в группе. Чтобы иметь доступ в помещения Академии. Будешь числиться рабочим или лаборантом. Какая разница, в принципе.

— Вы меня приглашаете к себе?

— Конечно! У тебя все равно другого варианта нет, — уверенно заявил хитрый дед.

— А что Вы хотите взамен? Соавторство? — спросил Саша.

— Соавторство? Саша, я уже стар, чтобы мечтать о славе! Но я ученый! Я хочу прикоснуться к этой великой тайне! Ты знаешь, что такое радость научного познания? Когда Природа открывает тебе свои тайны? С этим не сравнится ничто! Слаще этого в мире нет ничего! Все лавры тебе. Ты молодой, тебе это нужно! А я просто рядом буду. Может чем и помогу тебе! Я ведь тебе должен! А я всегда отдаю долги!

«Конечно знаю, я и сам хочу того же!» — подумал Старик-Саша, и сказал: — Спасибо! Согласен! Но я сам еще не знаю с чего начать!

— Ты просто знаешь, что перенос сознания существует? И поэтому так уверен в направлении и успешности этих исследований? — в упор глядя на него, спросил старый академик. — Ты сам носитель такого перенесенного сознания! Я угадал? Молчи! Ничего не говори! Я все понял по твоим глазам!

— Что Вы поняли? — так же в упор глядя на него, спросил Саша.

— Все, что мне нужно! Такого взгляда и таких знаний не может быть у пацана шестнадцати лет! И все эти байки про Логосферу, это ты будешь втирать остальным. Я переговорил со всеми, кто знал Вернадского. Никто, никогда и ничего от него про эту лабуду не слышал! Это ты все придумал сам! Чтобы хоть как-то объяснить всем свои знания и способности!

Саша молчал, не зная что ему лучше сказать. Врать не хотелось, но и правду говорить тоже.

— Саша, скажи, а Катя знала об этом? — спросил ее дедушка. Тот молчал.

— Значит, знала. И все равно уехала, — вздохнул старый академик. — Она моя единственная внучка, но я не могу назвать ее поступок умным.

— Что же дальше? — спросил юноша.

— Дальше будем работать! — воодушевленно сказал дед подворачивая рукава рубахи. — Теперь, когда и я вижу, что явление имеет место быть, только вопрос времени и наших усилий, чтобы его объяснить и изучить. И вот что, Саша, никому об этом ни слова! Теперь я думаю, что это даже хорошо, что мой зять уехал. Если бы ты продолжил куролесить в его институте, в том же духе, что и тогда на Ученом Совете, ты бы точно рано или поздно спалился.

Он помолчал и добавил:

— Саша, или как тебя там зовут, ты из будущего?

Тот молчал.

— Значит оттуда. Ты сам расскажешь, все что захочешь. Когда посчитаешь нужным. Ответь только на один вопрос. Мы построили коммунизм?

«Вот дался так им всем этот коммунизм!» — подумал про себя Саша, но снова промолчал.

— Значит нет, — все правильно понял и вздохнул академик. — Сколько людей положили, сколько сил потратили, какую войну выиграли, и все оказалось зря! Почему?

— Народ устал. Столько лет в сверх напряжении. Плюс измена верхушки партии и государства. Они переродились и все сдали, — сказал Саша. — Но я Кате ничего не сказал. Чтобы ее не расстраивать.

— Молодец! А сколько тебе лет?

— Восемьдесят.

— Сколько, сколько⁈ Так ты старше меня?

— Получается так!

— То-то я смотрю, ты был таким борзым в нашу первую встречу!

— Хорошо, о чем Вы хотели со мною поговорить? — спросил Саша, уводя разговор от щекотливой темы.

— Да! Совсем забыл. Теперь это и в твоих интересах!

— Что именно?

— Чтобы я прожил в здравом уме и трезвой памяти, как можно дольше. Пока я функционален и работоспособен будет существовать моя академическая группа, в которой ты будешь работать!

— Я и без этого желаю Вам крепкого здоровья!

— Одних пожеланий мало! Нужно что-то более действенное!

— Но у меня нет эликсира здоровья! — ответил Саша.

— Зато я знаю где есть! — шепотом, но твердо ответил старый академик.

— Я слушаю, — склонился к нему юноша.

— Слушай меня внимательно, — начал дедушка Кати. — С тысяча девятьсот сорок восьмого по тысяча девятьсот пятьдесят третий, я отсидел в Хаблаге. Дальлаг — в тысяча девятьсот тридцать девятом году — разделили на две части: Владлаг и Хаблаг. Хаблаг — это система исправительных лагерей в Хабаровском крае. На меня написал донос мой заместитель в институте. Ему понравилась моя квартира и моя должность. Вот он и сообщил, что я в своей работе отошел от идей великого академика Павлова, и не следую диалектическому материализму. Что в своих разговорах, подвергаю сомнению руководящую роль партии в научных исследованиях высшей нервной системы. Этого оказалось достаточно, чтобы мне влепили пять лет. Ну а ему досталось то, что он хотел. Правда, только до тех пор, пока я не вернулся в пятьдесят третьем. Реабилитированным.

— И что тогда случилось? — спросил Саша.

— В лагерь уехал рафинированный интеллигент, а вернулся матерый сиделец, — усмехнулся старый академик. — Я пришел в свою бывшую квартиру и позвонил в дверь. Мне открыл этот раскормленный хряк! Стоит, в руке серебряная вилка из приданного моей жены, с наколотой на нее котлетой! Он меня даже сразу и не узнал. Спросил с брезгливостью, кто я такой и что мне тут надо! Я ведь был одет соответствующим образом, после лагеря. Ну тут я и не сдержался, так его отделал, по лагерному. Поднялся крик, жена его прибежала, стала меня оттаскивать. Я их обоих за шкирку и выкинул из квартиры, вещи их выбросил на лестничную площадку. Приехала милиция. Когда я все им рассказал, они только вздохнули. Говорят, каждый день, а то и по два раза, выезжают на такие вызовы. Многие тогда возвращались. Были и смертельные случаи. Забрали меня и их в милицию. Я тому упырю еще в машине сказал, чтобы выметался из моей квартиры, а то забью его насмерть.

Он писать заявление не стал. Служивые пробили, где мои живут, и даже подкинули к ним. Я их забрал и мы вернулись в нашу квартиру. А доносчик исчез. Говорили в провинцию уехал. Меня восстановили на работе, в партии и квартиру вернули.

— Да уж! «Весело» вы жили, — сказал Саша.

— Но я не об этом, — вздохнул от нахлынувших воспоминаний старый академик. — В лагере меня, зная что я работал в области относящейся к медицине, определили в медицинский пункт, медбратом. Тамошний врач, тоже сиделец, хорошо знал мои работы, и отнесся ко мне со всем уважением. Жил я в бараке со всеми, но меня и там уважали. Я оказывал посильную помощь заключенным. Даже уголовники меня не трогали.

— Даже они? — удивился юноша.

— Не сразу. Там у местного смотрящего за зоной, начался приступ сердечной аритмии. Он просто умирал. Тут же позвали меня. Там врач стоит и не знает, что делать! Смотрю и думаю, не спасем этого вора: и врача и меня тут и прирежут. Испугался тогда жутко. И от страха вспомнил, как мне рассказывали физиологи, которые сердцем занимались с нами в одном институтском корпусе, что иногда аритмию можно прекратит одним простым способом.

— И какой это способ? — спросил, заинтересованный неожиданной историей, Саша.

— Я подошел к хрипящему и уже синеющему вору, положил свою ладонь на область сердца. Кстати, ты знаешь, что сердце находится почти за грудиной, а не прямо в левом боку?

— Знаю, — ответил юноша.

— В той жизни ты изучал медицину? — лукаво усмехнулся академик.

— Да! И что было дальше?

— А второй рукой, сжатой в кулак, сильно ударил по ладони! Меня сразу схватили и оттащили от него.

— И что? Помогло?

— Помогло! Пока они решали как меня будут убивать, смотрящий пришел в себя! Ему все рассказали. Он дал мне плитку шоколада, и приказал никому меня не трогать. А если кто сунется, так сразу говорить ему. Будут проблемы. Но после этого меня все стали уважать. Только потом я узнал, что такой метод работает очень редко. Сам Господь меня тогда уберег.

— Здорово! Сколько Вам пришлось пережить.

— А потом кум попросил меня подготовить его детей к экзаменам в институт.

— Кто?

— Кум — начальник зоны. И остальные начальники в зоне тоже. Короче, жизнь наладилась. То, о чем я хочу рассказать, произошло летом, тысяча девятьсот пятидесятого года. Однажды, в нашу больничку, принесли очень странного заключенного.